Гроза прошла стороной

Шуточный рассказ о буднях солдатской жизни. Как, возвращаясь из увольнительной, пронести в часть водку?.. Опубликован в журнале «Литературный Кыргызстан».

Воскресное увольнение заканчивалось. В часть возвращаться не хотелось, и мы не знали, как убить оставшееся время: мороженого уже объелись, в кино на ещё один сеанс идти – опоздаем к вечерней поверке. С девушками не повезло – ни с кем не познакомились. День был жаркий, а к вечеру духота накрыла город – должно быть ночью или утром гроза будет. В общем, мы изнывали от жары и скуки, сидя в парке на лавочке в тени огромных деревьев. У каждого в руках было по бутылочке Кока-колы и время от времени мы, посмеиваясь, чокались бутылочками и понемногу попивали холодный сладкий американский лимонад.

 — Слышь, мужики, а у меня на следующей неделе день рождения. Надо было бы как-то отметить. – По-видимому, это чоканье и напомнило Василию семейные праздники, когда на столе множество вкусностей, и гости, выполнив обряд вручения подарков – как же они измучились, пока придумали, что подарить, — накидываются на еду. Поздравления, пожелания всего-всего… И после каждого тоста — а как же иначе, – по рюмочке водки.

Я заметил:

 — Раньше нельзя отмечать – плохая примета! А хорошо было бы прямо сейчас да холодненькой! Да под хорошую закуску! – сам не понимаю, чего я вылез.

 — Можешь ты, Вовка, красиво сказать! Да так вкусно! Жаль, недоступно! – вздохнув, отозвался Василий.

Вовка – это я. А полное имя — Владимир. Владеющий миром! Как звучит, а? Про это мне Серёга рассказал – самый умный среди нас. И самый сильный, самый здоровый. Обычно, либо здоровый, либо умный. А тут – всё вместе. На перекладине выход силой делает не рывком, как все, а медленно-медленно и даже не заметно, как он из виса в упор переходит! Некоторые его «квадратным» называют за его могучую фигуру. Даже на первом году службы «деды» не решались его обижать.

Ещё он — непьющий. Ну, совершенно! Бывало, молодняк в роту притащит водки, так нас обязательно угостят. А Серёга отказывается. Как мы его ни уговаривали, как ни обзывали – он ни в какую. Посидит с нами, послушает нас, анекдот расскажет и всё.

 — Ну, ё-моё, мужики! Обязательно, что ли водку пить? Посидели бы в солдатской чайной, сок, печенье…

Но Ваське уже шлея под хвост попала:

 — Нет, надо всё же водяры взять. Без торта день рождения отметить можно, а без водки – никак!

 — Так уж и нельзя. Да и на КПП сегодня Хрущ дежурит, а он, ты же сам знаешь, очень любит докапываться: и дыхни ему, и карманы выверни…

Прапорщик Хрущенко мало напоминал сельскохозяйственного вредителя: в отличие от белого, скрюченного, как толстая запятая, едва шевелящегося червяка, был худым, быстрым в движениях. Но оба — одинаково зловредные. Поэтому и прозвище такое у него было – «Хрущ».

 — А может там, у КПП кого из дежурных сержантов попросить, чтобы занесли… Свои же пацаны. Или через забор кинуть.

Я хмыкнул:

 — Забыл что ли, как мужики с первой роты пару бутылок кинули. Обе вдребезги.

Помолчали. Ну и молчали бы дальше, но мне удачная мысль пришла в голову. Нет, не о подарке Василию. На что-то порядочное мозгов не хватает, а тут — придумал.

 — Мужики, я знаю, как Хруща наколоть. Помните, источник у кинотеатра есть. Типа фонтана. Сам Хрущ, я слышал, как-то говорил, что вода там целебная. Не то минеральная, не то серебро там есть.

Купив водки, остаток времени мы посвятили тому, чтобы найти ещё три бутылки. Не какой-нибудь хлам, а чтоб чистенькие были и даже с наклейками. Нашли только две. Васька сказал, что вполне хватит.

За полчаса до окончания увольнительной мы приостановились достаточно далеко от ворот части. Васька сбегал на разведку и, вернувшись, доложил:

 — На КПП только молодой с помдежем. С ними я договорился. А Хруща нет — на ужин домой ушёл. Вот зараза, нас жучит за всё, а сам устав нарушает — не положено ему во время дежурства покидать расположение!

Но метров через пятьдесят, откуда ни возьмись, вдруг возник прапорщик Хрущенко. Сытый, аж лоснился от этой сытости! Мы откозыряли и до части шли, как и положено, на шаг позади него.

На КПП он велел нам предъявить содержимое пакета.

 — Да вот, товарищ прапорщик, воды набрали целебной. – бодро сказал Васька, доставая бутылки. С последней он даже колпачок открутил. При этом глаза его излучали честность, тем более что говорил он чистую правду – в этой бутылке была вода.

Но Хрущ нам явно не верил, он напряжённо думал: «Как-то уверенно они держатся? Может быть, действительно воды набрали? Но чувствую, что что-то здесь не так! Явно какой-то подвох! Однако не нюхать же, в самом деле, каждую бутылку. А отправлю-ка их в штаб, пусть там разбираются. И если в бутылках действительно вода, командир их отпустит с миром, а если всё же водка – то две мои.»

 — Товарищ прапорщик, ё-моё, вода это! Попробуйте! Ну, сами посудите, стали бы мы водку заранее открывать. Да и нести вот так, можно сказать, открыто, да ещё в таком количестве! – попытался как-то выкрутиться Серёга.

Но прапорщик не стал пробовать: формально он был прав — проявил бдительность и задержал нарушителей воинской дисциплины. Видимо, на благодарность рассчитывал.

 — Та-а-к! Ну-ка, сержант, препроводи эту троицу в штаб. Я сейчас доложу дежурному по части. – прапорщик поднял трубку телефона.

Эх, не догадался Васька сунуть помощнику дежурного по КПП бутылку, которую он открывал! А помдеж взял со стола как раз ту, что мы купили. Это полностью соответствовало закону: если дела идут плохо, то в скором времени они пойдут ещё хуже. А стоило мне ещё в парке поддержать Серёгу — увольнительная закончилась бы нормально! А теперь…

Надо сказать, что если кто с водкой попадался, то его «драит» сам командир части. Вообще-то, наш командир неплохой мужик: хоть и в звании подполковника, но никогда не орал на солдат, не заставлял траву по осени красить зелёной краской — а я слышал, что в других частях так бывало, не приказывал жёлтые одуванчики выщипывать с зелёных газонов. Вот цветы у казарм велел посадить – это было. Видимо, любил их. И наказывал так, что мало кому хотелось повторить «подвиг». Те, кто попадался, говорили: «Лучше шесть раз казарму помыть, чем один раз у него «на ковре» побывать! Да потом ещё и на губе сидеть!»

 — Трезвые? Трезвые. После отбоя пить собирались? Что ж вы, бойцы, нарушаете воинскую дисциплину, устав и, в конечном счёте, присягу! Не стыдно? Какой пример вы, сержанты, подаёте молодым солдатам? – и он стал говорить о чести, о долге, о недопустимости пьянства… И так долго, так нудно!

А вечер-то жаркий. Он сидит – на него вентилятор дует, а мы стоим, потеем.

 — Товарищ командир, разрешите обратиться. – прервал командира Васька. – Да мы воды набрали из источника возле кинотеатра. Знаете? Вон у Боба..., у младшего сержанта Воронина что-то с желудком не в порядке.

Это он, конечно, соврал — с желудком у меня всё нормально.

 — Если он желудком мается, то должен в санчасть обратиться. И кто это вам сказал, что вода там целебная? Не морочьте мне голову — я все ваши хитрости знаю!

 — Товарищ подполковник, истинная правда! Мы несли три бутылки, две оставил себе прапорщик Хрущенко. Вы позвоните ему, пусть принесёт. Ну, ей богу, в бутылках вода!

 — А чего мне звонить? Мы сейчас и понюхаем, и даже попробуем. – командир протянул руку к бутылке.

Мы замерли, Серёга даже глаза прикрыл. Я услышал, как застучало моё сердце. Всё, сейчас…

И тут очень кстати зазвонил телефон.

 — Да что они все, с ума, что ли, сошли! – воскликнул командир, выслушав доклад — видимо произошло что-то серьёзное, и заспешил. – Вот что, дорогие мои, посидите пока тут… Садитесь, садитесь! И подумайте о своём поведении. А приду – разберёмся.

Мы сидели и от нечего делать разглядывали кабинет командира. Кабинет как кабинет: просторный, скромный, вполне современный, но без излишеств. Через четыре больших окна виден пустой плац и темнеющее от грозовых туч небо над ним. На стене – портрет президента. Строгая мебель, на столе графин с двумя стаканами, стены выкрашены светлой краской, пол, как обычно – коричневой. В углу, около стола – сейф. В другом углу – вентилятор. Но, кажется, действительно командир любил цветы – ими были уставлены все подоконники.

 — Во, вляпались! – удрученно вздохнул Васька. – Слышь, мужики, может быть, дежурному по части сказать, чтоб он Хрущу позвонил, что вроде бы командир приказал те бутылки ему принести.

 — Так он и послушает!

 — Ну, а как тогда выкручиваться? Может вылить водку.

 — Куда её выльешь? Окна не открываются, форточки высоко – не достанешь.

 — А в цветы! – вдруг пришла мне спасительная мысль. И не задумываясь о последствиях, я схватил со стола бутылку…

Но Серёга вырвал её из моих рук едва я начал лить водку в цветок.

 — Ты что, рехнулся? Цветок же завянет! И так-то, смотри, хилый какой-то! Ух, отлупить бы вас обоих с вашей водкой! – со злостью добавил он немного погодя. – Но придумал ты хорошо!

 — Ты чё это, Серёга? – удивился я, когда он стал поливать цветы водой из графина.

 — Не видишь — за цветами ухаживаю.

Я был озадачен. Васька тоже смотрел недоумённо. И только когда Сергей в опустевший графин перелил нашу водку, мы всё поняли и мысленно отдали дань его находчивости.

Потом Серёга приоткрыл дверь и крикнул:

 — Дежурный, у командира вода кончилась! Принесите, пожалуйста! – и нам: — Теперь только бы успеть.

Успели. В опустевшую бутылку налили принесённой воды, а вскоре и командир пришёл. Был он явно не в духе. Но мы-то уже были спокойны и даже незаметно улыбались — ситуация под контролем! Подполковник сердито глянул на нас, прошёл на своё место, сел… Я думал, да мы все надеялись, что он вспомнит про бутылку, убедится, что там вода, да и отпустит нас. Но он молчал, думая о чём-то своём, а потом сказал:

 — Чёрт знает что! — и тут же переключился на нас. — Да ещё вы тут! Вы же, по сути, являетесь пособниками наших противников, расшатывая дисциплину! – он снова завёлся, видимо забыв, что хотел попробовать содержимое бутылки. — То, что вы сделали, в сущности — вредительство, предательство и даже, я бы сказал — измена! Неужели не понимаете, что подрываете боеспособность нашей армии!

Ну, это, положим, он загнул. А командир, не останавливаясь, всё воспитывал, всё воспитывал… В кабинете жарко, душно. Мы вспотели, по спине уже потные струйки потекли — до нас-то вентилятор не достаёт.

И тут Серёга:

 — Товарищ подполковник, разрешите воды попить. Жарко очень! – я сообразил, что он хочет доказать командиру, что в бутылке вода.

 — Пейте, чего уж там. – и продолжил свой монолог.

Серёга взялся, было, за бутылку, но тут же раздалось:

 — Отставить! Не хватало ещё, чтобы вы на моих глазах водку пили! Из графина наливай – там уж точно вода.

 — Да вода тут, товарищ подполковник!

 — Я сказал: из графина!

Серёга замешкался, не зная, как поступить, а потом, решившись, налил почти полный стакан и, не торопясь, выпил мелкими глотками до дна. Мы с ужасом смотрели на него, как на человека, который на наших глазах принял огромную дозу смертельного яда! Как он отважился? Я понимаю, каково было ему, непьющему! А он перевёл дыхание и мне:

 — Ты будешь? – ясно было, что он предлагает замести следы.

Тогда я налил себе. Поменьше, правда. Столько, сколько выпил Серёга, я бы не осилил. Выпил единым махом. Едва не поперхнулся! Занюхать бы! Тут и Васька схватился за графин. Увидев, что там уже мало чего осталось, командир велел:

 — Налей и мне немного, что-то в горле пересохло.

 — Товарищ подполковник, здесь почти на дне. Я уж допью, а дежурному надо сказать — он принесёт свеженькой. – Васька, отчаянно торопясь, продолжал наливать себе.

 — Мне и пары глотков хватит. Лей! – и придвинул Василию свой стакан.

Тот замялся, а затем, как будто шагнув с обрыва – была — не была, — налил и ему. Васька сразу выпил, а командир всё ещё что-то говорил. А потом…

Едва подполковник сделал глоток, как на его лице проявилось такое изумление, что мы с Серёгой едва не засмеялись, Васька же, не удержавшись, фыркнул, но, наткнувшись на суровый командирский взгляд, вытянулся по стойке смирно.

 — М-да-а! – наконец произнёс командир, качая головой. — Ну, хитрецы! Я бы даже сказал, нахалы! Таких нахалов я ещё не встречал! Напились водки в кабинете командира части! Да ещё в его присутствии! Я тоже хорош: с подчинёнными, с солдатами водку пью! Да они же мне и наливали! – он опять замолчал, видимо не зная, как поступить.

Вдруг он вскинулся:

 — А ну-ка, налей из вашей бутылки! – и, удостоверившись, сказал: — Действительно, вода.

Подумал немного, барабаня пальцами по столу и глядя куда-то в сторону, а потом, вспомнив, видимо, про свои неотложные дела, велел:

 — Вот что, марш в казарму спать — не до вас мне сейчас. И пусть вас в коптёрку закроют, чтобы никому на глаза не попались. Что с вами делать, как наказать, утром решу! Завтра после утреннего построения явитесь ко мне в кабинет. Нет, мне утром нужно будет уехать, поэтому в 8.45 должны будете стоять у моей машины начищенные, наглаженные, выбритые и трезвые. Чтоб всё блестело на вас. И не дай бог, если хоть что-то будет не в порядке! – пригрозил он напоследок. — Всё! Кругом, марш! Дойти-то сможете?

Серёга уже пьяным голосом – много ли ему надо, да ещё на голодный желудок, — ответил:

 — Так точно! – и командир махнул рукой, отпуская нас.

На следующее утро уже в 8.40 мы стояли на мокром после ночной грозы плацу у машины командира, гадая, по сколько суток губы он нам влепит. Признаться, я ощущал холодок перед неминуемым наказанием: вот сделаешь по глупости своей что-нибудь, а потом жалеешь! На Серёгу вообще больно было смотреть — он даже с лица спал. И понятно почему: без малого два года службы без единого замечания, старший сержант уже, замкомзвода, а тут губа светит! И только Васька ёрничал:

 — Да, вам почти по двести, а мне и половины от вашего не досталось! И день рождения накрылся! – но, чувствовалось, что ему тоже не до шуток.

Шофёр командирской машины удивлённо посмотрел на нас, ехидно заулыбался, попытался сказать что-то, но, увидев увесистый кулак Серёги, промолчал.

Командир только бегло посмотрел нас – не дело командира части проверять, как начищены сапоги и свеж ли подворотничок у солдата.

 — Ну, и чем же вы цветы поливали? – И хотя он задал вопрос, как обычно, ровным голосом, мы поняли, что нависшая над нами гроза будет пострашнее ночной.

 — Водой, – поспешил Василий.

 — Все поливали водой? – глаза командира смотрели испытующе.

Чёрт дернул меня полить тот цветок водкой! Наверняка он погиб! Ведь даже не ботанику понятно, что алкоголь – яд и враг всего живого! И если, как мне показалось, водку командир ещё мог бы нам простить, то загубленный цветок – ни за что!

 — Водкой, – признался я.

 — Водкой только один и только чуть-чуть. А все остальные — водой. – попытался оправдаться Серёга.

 — Цветок этот очень редкий. Искал его несколько лет. Достал совершенно случайно и полгода пытаюсь выходить: удобрения, подкормки… Ничего не помогало, сколько я не бился! А тут вы… — Всё понятно: цветок загнулся, и сейчас за него командир нас «живьём будет есть». — Сегодня зашёл, смотрю – а он распустился! И зацвёл даже — вот что удивительно! Каково, а! Видимо сочетание спирта и удобрений оказалось мощным стимулятором!

Уф-ф! Кажется, пронесло! Надо же, готовились к самому ужасному, а, поди ж ты, как обернулось! Может быть ещё и похвалит? Напряжение как-то сразу схлынуло, спало, и мы даже позволили себе улыбнуться.

 — Что ж, бойцы, дела ваши должны быть оценены по достоинству.

Кажется, командир решил поощрить. Интересно, как?

 — За то, что водку пытались пронести в часть, – продолжил он всё тем же ровным спокойным голосом, — по пять суток ареста.

Молния, ударившая в нас, и гром, прогремевший над нами, не поразили бы нас так, как слова командира! Как будто у взлетевших к небу качелей вдруг оборвались верёвки, как будто поднявшуюся ввысь птицу настиг роковой выстрел, так всё в нас рухнуло вниз, в пропасть! Что-то он ещё говорил, но мы с трудом воспринимали его слова.

 — Но, честно говоря, мне понравилось, как вы пытались выкрутиться. Очень смело и находчиво! – едва заметно улыбнувшись, он продолжил серьёзно, — Я думаю, что вашу смекалку нужно использовать более рационально — там, где труднее всего, на самых чёрных и трудоёмких работах. Так что не расслабляйтесь. А за сообразительность вашу и особенно за цветок придётся вас простить и не наказывать в этот раз. – и более строго: — Но, если любой из вас допустит хоть какое-либо нарушение, и я об этом узнаю, отсидите все трое и за совершённое, и за вчерашнее. Ясно? Ну, всё, свободны. Служите дальше!

 Мир померк в наших глазах! Выпутывались, выпутывались, и вроде всё страшное уже миновало, и надо же! То, что уготовил нам командир, пожалуй, хуже губы! И длиться будет не пять суток, а до конца службы!

© Труханов Н.И., 2010. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора