Капризы Музы и удачи

Приключения рыболова – благодатная тема для рассказа. Впервые напечатан в журнале «Литературный Кыргызстан».

Родион Васильевич после выхода на пенсию помучился-помучился, да и пошел ночным сторожем в коммерческую фирму – какая-никакая, а все ж работа. А что, очень удобно: ночь спит, закрывшись в офисе, рано утром подметет асфальт вокруг, дождется прихода кого-то из сотрудников, да и свободен на целых два дня. Можно пойти погулять куда-нибудь, что-то отремонтировать в квартире, можно сходить на рынок или поехать на дачу, которую он люто ненавидел… Можно ничего не делать! Или по ягоды в тайгу, по грибы. Ягоды собирать он не любил, особенно землянику: пособираешь час-полтора, а потом спина ноет так, что распрямиться невозможно. А вот грибы и кедровые шишки он собирал с удовольствием. Особенно грибы. Однажды из-за этого он очень сильно пострадал.

А дело было так. Родион Васильевич набрал уже чуть ли не полный заплечный кузов, и уже можно было бы возвращаться, но тут он приметил под низкой веткой крепкий белый гриб, потянулся за ним. И вдруг ощутил острый укол в палец. Такой больнючий, что вскрикнул, отдернул руку. И тут же увидел на пальце две ранки, из которых выступили капельки крови. Подняв ветку, он увидел уползающую змею — щитомордника.

Родион Васильевич, выругавшись про себя, решил тотчас ехать в больницу. Паники не было, но поторопиться все же стоило. Однако, перед тем как бежать к машине, которую он оставил под сопкой, все же аккуратно срезал гриб, испытывая даже некоторое удовольствие от того, что гриб попался и большой, и крепкий, и не червивый.

Но и на спуске Родион Васильевич, заметив где-то в траве или под деревом гриб, приостанавливался, срезал его и только тогда продолжал торопливо спускаться к машине. Ну, а уж если где-то замечал приподнятую листву, то чуть ли не с наслаждением разрывал ее и срезал всю семейку груздей. Ах, какие они бывают вкусные, когда их засолишь в деревянной бочке!

В больнице ему ввели какую-то сыворотку… В общем, все обошлось.

Но настоящей его страстью была рыбалка! Здесь тоже были всякие случаи.

Как-то поздней осенью, когда даже днем уже подмораживало, Родион Васильевич задержался на рыбалке. Ветер с моря нес водяную пыль, которую срывал с гребней волн. Эта пыль замерзала на прорезиненном рыбацком костюме, и он, казалось, сверкал и звенел, как подвески в хрустальной люстре. Родион Васильевич, напрочь забыл о времени, не обращал внимания на то, что уже порядком замерз — рыба ловилась как никогда!

- Ну, еще разик! Есть! Есть! А ну, еще! Опять есть!

Спохватившись – ведь уже смеркалось, — суетливо собрал в рюкзак пойманную рыбу. А когда поднял его, оборвались лямки – так много наловил!

До другого берега речки, где он оставил тогда машину, всего-то ничего было, но на середине Родион Васильевич вдруг понял, что лодка течет. И течет сильно! Видимо пропорол ее каким-то коварным сучком, притаившимся на песчаном дне.

Он едва успел доплыть до мелководья, с трудом выволок наполненную водой лодку на берег. Стуча зубами от холода, собрал немного сухих веточек, с трудом негнущимися пальцами разжег огонь, отогрел руки, и в свете костра нашел в дне порыв. Хорошо, что аптечка для ремонта у него была с собой.

Сколько было таких случаев за всю его жизнь! И под лед проваливался, благо глубина была небольшая. А как-то, когда над берегом стоял плотный туман, его рюкзак с рыбой, который он оставил на каком-то камне, стащил тигр. Естественно, бежал Родион Васильевич оттуда...

Но все эти приключения не смогли отбить у него охоту к рыбалке.

Вот и сейчас, вернувшись после дежурства, он стал собирать свои рыбацкие снасти.

- Что, опят на рыбалку? – язвительно спросила его жена Лидия, с которой он прожил уже более сорока лет.

Супруга не одобряла пристрастия мужа, однако радости не скрывала, когда муж возвращался с хорошим уловом. Лидия умела и любила готовить рыбу. Рыбный пирог, который ей особенно удавался, она и сама ела с пребольшим удовольствием. Да и жареную рыбу, и уху тоже… Кроме того Лидия каждый раз отвозила рыбу сыну, который жил отдельно от них на другом конце города. И еще потихонечку, в тайне от мужа ухитрялась продать часть улова знакомым — все же лишняя копеечка в доме не помешает! А Родион Васильевич напротив, когда бывало привозил много рыбы, часто просто раздавал часть улова соседям.

Сделав вид, что не замечает иронии, Родион Васильевич, продолжая сборы, спокойно ответил:

- Ну, а куда ж. Мужики говорили, что таймень к берегу подошел. Да и сема попадает. Поеду на море, спиннингом половлю. Может повезет, так привезу немного.

- Ты мне зубы не заговаривай! Водку зачем в рюкзак положил? Опять с дружками пьянствовать! – Лидия постепенно заводилась, потому что в отсутствие мужа, убираясь вчера в доме, обнаружила, что пропала мельхиоровая ложка, подаренная ей год назад на день рождения.

Ложка эта лежала в серванте среди посуды из хрусталя и фарфора. Вся эта «выставка» не раз становилась предметом ссор: Родион Васильевич считал, что посуда должна служить по своему прямому назначению, а Лидия была другого мнения: красивая и дорогая посуда, хрусталь, серебро должны лишь демонстрировать гостям, ну, и самим хозяевам, что они живут не хуже других!

Смотрел, смотрел на эту ложку Родион Васильевич, да и придумал ей лучшее применение, чем быть «музейным» экспонатом. Пару месяцев назад он сделал из нее… блесну.

Были у него и другие самодельные блесны, но эта получилась просто великолепной! А уж как играла в воде! Как играла! Да уловистая была! Другие рыбаки бывало и хилой рыбешки поймать не могут, а Родион Васильевич одну за одной таскал.

- Ты ж знаешь, мать, что всегда беру. Водку или самогонку. Вдруг что случиться, так чтоб не простыть.

Да, бывали случаи, когда водку использовали как противопростудное, но чаще ее применяли по прямому назначению.

Лидия все никак не могла подвести разговор к пропавшей ложке. В конце концов она задала мучавший ее вопрос прямо:

- Родион, ты вот что, признавайся: куда ложку дел?

- Ложку? В рюкзаке лежит. На рыбалку я все время с одной, с алюминиевой ложкой езжу.

- Мельхиоровую. – Лидия закипела. — Из серванта. Кроме тебя некому!

- Мельхиоровую? Из серванта? – Родион Васильевич никак не мог быстро придумать, что бы такое соврать, но ничего в голову не приходило, и он признался.

Что тут началось! И из-за чего? Из-за ложки! Обычной ложки!

И вот он ехал сейчас на своей «Ниве», вновь и вновь переживая ссору с женой: надо же, из-за ложки! Устроить такой скандал из-за ложки!

Дорога прорезала осеннюю тайгу, которая еще не понимала, что скоро наступят холода и выпадет снег. Небо сияло той особой прозрачной синевой, которая бывает только осенью, в пору бабьего лета. И только кое-где в темную зелень леса вплеталась яркая желтизна берез или оранжевый наряд рябин.

И так было хорошо, что дурное настроение Родиона Васильевича постепенно улетучилось, а потом он и вовсе замурлыкал какую-то песенку из поры своей далекой юности. И вдруг под любимую мелодию сложились четыре строчки стиха! Он и раньше складывал по несколько строчек в рифму типа:

Дядя Ваня в бане был.
    Он там шею, спину мыл.

Отдельные слова в тексте менялись в зависимости от обстоятельств и слушателей. Но вот сейчас получалось что-то, как ему казалось, настоящее. Несколько раз Родион Васильевич повторил вслух эти четыре строчки. И сочиненное четверостишье понравилось ему еще больше! Через пару километров к первым сточкам прибавились еще четыре.

- Ого! Это что ж, я стихотворение сочинил!?

И, как говориться, душа у Родиона Васильевич запела.

- Может, и в газете напечатают. А лучше в журнал какой-нибудь литературный послать! В «Юность»! Хм, это я конечно, лишку хватил! В моем-то возрасте и в «Юность»! Можно и в другой какой. Напечатают — гонорар получу! Интересно, сколько платят? – вслух размечтался Родион Васильевич.

Ему казалось, что неведомая сила подняла его над всей его, не сложившейся, как он сам считал, жизнью и несет куда-то, к чему-то чистому, светлому!

Еще раз повторив два четверостишья, Родион Васильевич, опустил солнцезащитную шторку –там всегда была ручка и какие-то квитанции, справки, чеки… Сейчас там не было ничего! Он, не останавливаясь, открыл бардачок и пошарил там — среди всяких «нужных» вещей нашлась только ручка.

- На чем же записать-то? – Родион Васильевич остановил машину.

Испытывая одновременно какое-то нетерпение и раздражение, он поискал хоть какой-то клочок бумаги в багажнике. Но среди всякого нужного и ненужного не нашлось ничего, на чем можно было бы сохранить стихи.

Тогда он взял топор и мелко-мелко записал на одной стороне топорища одно четверостишье, на другой стороне – второе. И, уже успокоенный, продолжил путь.

Будучи в приподнятом настроении и беспрерывно восторгаясь тем, что так неожиданно сочинил стихи, Родион Васильевич метров на триста проскочил место, где нужно было свернуть на проселок. Да какой там проселок – так, проехали несколько раз, накатали колеи – вот и дорога среди леса. Ну, уж тут все внимание пришлось сосредоточить на том, чтобы уворачиваться от ветвей деревьев, и когда хвойная лапа хлестала по лобовому стеклу, Родион Васильевич инстинктивно пригибался.

Но скоро деревья расступились и машина оказалась у неглубокой речушки. Перейдя на пониженную передачу, он, чутко прислушиваясь к двигателю, въехал в воду. Переваливаясь и подпрыгивая на камнях, «Нива» уверенно перебралась на другую сторону. Здесь уже не было никакой дороги, но Родион Васильевич прекрасно знал куда ехать и через три-четыре километра остановил машину у домика пастухов совсем недалеко от берега моря — летом на эти приморские луга пригоняли пастись скот. Сейчас, осенью в домике никого не было, и вот здесь-то и остановился Родион Васильевич.

Привычно, без суеты он перетаскал в свое временное жилище продукты, снасти, посуду. Потом насобирал плавника, выбирая самый сухой. Взглянув на солнце и потом на часы, уже несколько торопясь, Родион Васильевич собрал спиннинг. Достал из рюкзака коробочку с блеснами, сунул ее в карман куртки и пошел к берегу.

С моря дул легкий ветер, и волны недалеко, с метр выкатывались на песок.

Родион Васильевич, присел на выбеленный соленой водой и ветром ствол какого-то дерева, выброшенного штормом на берег когда-то давным-давно. С минуту любовался лазурными волнами – есть в них что-то завораживающее. Потом достал коробочку, стал перебирать блесны. Выбрал одну, прицепил ее на конец лески. Почему именно эту, он и сам не мог бы объяснить. Просто чем-то она понравилась ему чуть-чуть больше. Еще немного посидел, а потом с некоторым усилием поднялся – возраст все же сказывался, — и, широко размахнувшись, далеко закинул снасть. И только начал крутить катушку, сразу почувствовал некоторое сопротивление на том, дальнем конце лески.

Сердце екнуло, он мягко подсек, представив, как крючок глубже впивается в пасть хищной рыбы, лишая ту возможности сопротивляться, большим пальцем левой руки включил трещотку-тормоз. Все в нем напряглось, он чувствовал какую-то дрожь не в теле даже, а где-то глубоко внутри себя! Понять это чувство может только страстный рыбак!

Вот уже в воде стала видна темная спина длинной рыбины, безвольно тянущейся за леской…

Но ожидания Родиона Васильевича были обмануты – блесна зацепила и притащила широкую ленту морской капусты-ламинарии. Плюнув в сердцах, он пошел по берегу дальше, по направлению к далекому-далекому мысу, время от времени взмахивая гибким удилищем.

Через пару часов, так ничего и не поймав, Родион Васильевич вернулся к домику. За это время он перепробовал все блесны, но даже на уловистую блесну из мельхиоровой ложки не позарилась ни одна рыбешка.

В ногах чувствовалась усталость от долгого хождения по песку. Он присел на тот же выбеленный ствол, посетовав, что придется, видимо, возвращаться домой пустым:

- Или после шторма рыба отошла, или кто-то здесь сетью здорово половил. – он еще посидел. — Ну, ладно, что ж сделаешь, надо идти обедать.

Напоследок еще раз взмахнул спиннингом. Когда играющая в прозрачной воде металлическая «рыбка» стала видна, Родион Васильевич с досадой увидел, что за блесной опять тянется что-то темное.

- Ну, опять капусту тащу!

Но вдруг, буквально у самого берега, тянущаяся за снастью «морская капуста» вдруг круто развернулась и ушла обратно в темную глубину.

- Ах ты ж, елки-палки! Ведь это же рыба была! И не маленькая! Надо же, до самого берега дошла и не схватила! – он еще раз закинул спиннинг, потом еще.

Увы, поклевок не было и Родион Васильевич, вздохнув, пошел к домику. Пообедал и, решив с часик поспать, прилег на железную кровать, прикрывшись курткой. Но проспал он почти до четырех часов.

Проснулся от звука чьих-то шагов.

- Есть кто? – раздалось за дверью.

Родион Васильевич вышел наружу, поздоровался с подошедшим прилично одетым мужчиной.

- Ну как, есть рыба?

- Да нет, ни одной не поймал.

- Так что, и снасти разворачивать не стоит? – Родион Васильевич в ответ просто пожал плечами.

- Слышь, мужик, ты здесь никого не встречал? Мы три дня назад где-то в этих местах на берегу своего начальника оставили. Поехали за водкой, да заблудились. Да еще машину помяли, ремонтировать пришлось. И вот теперь не можем найти то место.

Родион Васильевич покачал головой.

- А еще: топор не дашь нам? Мы вон стоим – видишь? – метрах в двухстах виднелась большая яркая палатка, и стоял «крутой» джип. – Понимаешь, забыли топор. Все время что-нибудь забываем, то соль, то вот топор, то выпивку.

Мгновение подумав, Родион Васильевич вынес из домика топор.

- Вы вот что, дров нарубите и сразу принесите, – он не стал говорить, что на топорище написаны стихи.

Стряхнув остатки утомительного дневного сна, Родион Васильевич снова вышел со спиннингом на берег. И снова сразу после первого заброса почувствовал какое-то сопротивление.

- Опять капуста, что ли? – он с некоторым разочарованием крутил катушку.

Но это была рыба – таймень килограмма на полтора-два. Это была не первая рыбина в его жизни, но он возрадовался ей, как радуется начинающий рыбак первой своей рыбке, пусть даже самой маленькой!

И рыба, как говориться, пошла!

Продвигаясь вдоль берега, Родион Васильевич, ветками отмечал места, где закапывал в песок выловленные трофеи: таскать улов с собой было неудобно – замаха хорошего не получалось, а оставишь просто так на песке – чайки расклюют.

Закинув очередной раз снасть, и привычно ожидая поклевки. Родион Васильевич крутил катушку, иногда поддергивая удилище. Вдруг он вскрикнул, получив удар по пальцам! Катушка бешено вращалась, и леска со свистом стремительно уходила в море, в набегающие волны. Схватить и удержат ручку или хотя бы притормозить катушку не было никакой возможности! Затрещал включенный тормозок, удилище спиннинга согнулось в дугу и дрожало от перенапряжения! Азарт борьбы, уже многократно испытанный им, вновь охватил Родиона Васильевича!

- Во, попалась! — Родион Васильевич понял, что схватила очень крупная рыбина, не меньше, чем два года назад — было дело: вот с таким же азартом что-то около получаса вываживал однажды он тайменя на двадцать с лишним килограммов. Еще он понял, что если рыба не устанет, то оборвет леску, которой оставалось все меньше и меньше.

Неожиданно вращение катушки прекратилось, и Родион Васильевич, не выключая тормоз, стал медленно-медленно крутить ручку, метр за метром наматывая леску на катушку, подтягивая пойманную рыбу. Сейчас он был весь в этой борьбе и ничего не замечал вокруг!

И опять удар по пальцам, и опять леска со свистом стала сходить с катушки, проскальзывая в кольца удилища! Когда стал проглядывать каркас катушки, Родион Васильевич осознал, что на этот раз леску все же оборвет и лихорадочно пытался придумать, что можно сделать: привязать к спиннингу какую-нибудь веревку – веревки нет, а может кусок пенопласта – иногда волны выкидывали на берег большие куски, или просто бросить снасть в воду. Потом накачать лодку и бороться с рыбой уже с воды, с лодки. Но на его счастье рыба опять, устав, остановилась.

Еще несколько раз приходилось со сжимающимся сердцем наблюдать, что вот-вот леска кончится и после последнего рывка останется только пожалеть о богатом улове, которым можно было бы долго хвалиться знакомым.

Однако рыба уставала все больше и больше. Все больше Родион Васильевич наматывал леску на катушку, все меньше ее сходило после очередного рывка.

Какое же удивление и разочарование он испытал, когда вытащил из набегающей волны на прибрежный песок рыбку никак не больше трехсот граммов — небольшую красноперку, – не хищную, сугубо мирную рыбку, которая, видимо, случайно забрела из речки в море. Поймалась она… за хвост!

- Надо же, за хвост попалась! Наверное, когда я поддергивал удилище, случайно зацепил ее. — Родион Васильевич похмыкал, поняв, почему такой упорной была борьба: даже крупной рыбе, схватившей блесну, не дает развернуться натянутая леска, а пятиться она не может. Эта же, пойманная за хвост, все свои силы, всю свою мощь смогла приложить, чтобы уйти подальше от берега.

Между тем солнце уже скрылось за сопкой и, вздохнув – всю рыбу не поймаешь, хоть и очень хочется, — Родион Васильевич стал возвращаться, по пути собирая пойманную рыбу.

- А неплохо поймал! – он с удовольствие складывал улов в большой полиэтиленовый мешок.

В домике, не торопясь, он растопил печку, принес воды с родника. Постепенно сумерки сгустились и пришлось зажечь фонарь. Подбросив дров и поставив на плиту кастрюльку с водой, Родион Васильевич начал чистить картошку. Глядя на сбегающую из-под ножа картофельную кожуру, он вновь и вновь переживал перипетии борьбы с маленькой рыбкой, иногда покачивая головой – ну надо же, за хвост попалась!

И вдруг он вспомнил написанные утром стихи… Вернее, вспомнил, что написал стихи, но не мог припомнить ни строчки! Ведь времени думать о них не было: то дорога отнимала все его внимание, то расстройство – ни одной поклевки, то рыба брала одна за одной, а потом азартная борьба с красноперкой... А главное – успокоенность: все, что сочинил — записал, сохранил! И вот из-за всего из-за этого он забыл свои стихи! Начисто забыл!

- Что ж они, топор-то не принесли? – вслух проговорил он.

Фонарик выхватывал из темноты то палатку, то ненашенский внедорожник, пригнанный откуда-то из-за рубежа, то валяющиеся на песке пустые бутылки из-под водки, то столик с остатками закуски… У костра прямо на песке кто-то спал – Родион Васильевич узнал его:

- Слышь, мужик, топор-то где? – он потряс спящего за плечо.

Тот приоткрыл мутные глаза, на его лице на мгновение появилась какая-то мучительная гримаса, он пьяно и неопределенно махнул рукой и вновь уснул.

- Да, с таким поиском вы своего начальника и до Нового Года не найдете! – Родион Васильевич повел фонариком в сторону, луч скользнул по почти потухшему костру, потом по песку…

Но что-то, мелькнувшее где-то на грани подсознания, заставило его опять посветить на тлеющие головешки.

Приглядевшись, Родион Васильевич с ужасом увидел там свой топор со сгоревшим топорищем и… погибшими стихами!

Разговор героя с автором

- Слышь, писатель, ты не запомнил, что я там сочинил? Неплохие ведь стихи получились, а?

- Неплохие! Но ты же записал эти два четверостишья, вот я и не стал их вставлять в рассказ. Вот про дядю Ваню ты не записывал, поэтому я их упомянул. Мало ли что, вдруг пригодятся.

- Что ж ты наделал-то, а?! Ведь пропали мои стихи-то! Гонорар пропал! А я, может быть, со временем великим поэтом бы стал, в Союз писателей бы меня приняли! Мир бы объездил! Сначала бы в Японию поехал! А ты… Из-за тебя все погибло!

- Из-за меня? Ну, знаешь! В конце концов – либо рыбу ловить, либо стихи писать!

© Труханов Н.И., 2010. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора