Сердце Лёжика

Рассказ о щенке, мире его чувств и о печальной собачьей доле… Публикуется впервые.

Человек может превратиться в зверя, зверь в человека – нет. И здесь опять преимущество у человека. У венца творения, вершины пищевой цепочки, царя и бога. Но дело в том, что животные не могут оценивать преимуществ. Тем более, с человеческой точки зрения. Они существуют по отношению к природе, а не по отношению к человеку. Если исчезнут, например, насекомые, мир погибнет. Если вымрет венец творения — миру станет легче. Тогда домашние питомцы одичают и вернутся к изначальному бытию, и вряд ли вспомнят двуногих, дававших кров и пищу, но смотревших на них лишь с человеческой точки зрения.

Жил-был Лёжик. С точки зрения человека – собака, вернее, щенок мужского пола. Кличка досталась ему странная. Просто щенок лежал, свернувшись клубком, а его жесткая шерсть топорщилась, словно иглы у ежа. Лёжик привык лежать на подстилке у въезда на автостоянку, потягивая носом едкую смесь бензина и гари. Этот запах не уходил, даже когда нос утыкался в оловянную миску с переваренной лапшой. Хозяйка миски всегда была рядом. Она пекла лепешки в покосившемся ларьке у стоянки. Быстро заглотив комки лапши, Лёжик отправлялся на поиски других запахов. Искать их надо было осторожно. Ведь несмотря на свой возраст, Лёжик уже знал, что мир вокруг него занят, а вернее, поделен на разные территории, с разными запахами, с разными обитателями. На стоянку лучше было не заходить. Кроме больших и вонючих коробок, на ней находилась стая злющих взрослых псов. Обежав ограду, легко было попасть на рынок, где ловко лавируя между ног, и вдыхая более приятные запахи, можно было и перекусить. Лёжик не помнил, как он оказался на этом кусочке мира, он постоянно стремился его расширить, пытался вспомнить тот единственный запах, который был самым желанным и теплым. Запах мамы, её шершавый язык и густую шерсть. Её усталое ворчание и ощущение сытой дремы рядом с чем-то большим и надежным… Теперь рядом была суровая, молчаливая женщина с сухими, недобрыми руками. Лёжик как-то уткнулся носом в эту руку и не почувствовал запаха. Вероятно, его смыли кислые воды, напряжение, а может быть, и слезы. Просыпаясь каждое утро, щенок отправлялся искать новые запахи. За широкой полосой дороги он видел большие многоярусные будки, деревья, снующих двуногих, и самое главное, странных существ, похожих на комки шерсти после отрыжки. От существ исходил неприятный, резкий запах и еще по ночам они будили Лёжика пронзительными «Мяу-у-у» И вот как-то Лёжику приснился сон: — большое дерево, что стояло за дорогой, было увешано кошками, их пушистые хвосты дразнили, и были издевательски недосягаемыми. Внезапно каким-то чудесным образом кошачьи хвосты переплелись с колбасными цепочками и с вязью розовых сосисок… Аромат, исходивший от сей снеди, был таким реальным, что Лёжик, втянув его, чихнул и проснулся. Перед его глазами стояли две мощные мохнатые лапы. Они принадлежали Большому Бобу, знаменитому Большому Бобу, которого боялись все окрестные псы. Лёжик его не боялся, он видел его впервые. Поэтому, отряхнув остатки сна изгибом спины, щенок вежливо повилял хвостом. Ему удалось снизу вверх рассмотреть незнакомца. Боб был явно старше, его спутанная шерсть имела какой-то неопределенный окрас, — то ли ржаво-рыжий с проседью, то ли серо-стальной с красными подпалинами. Морда же была куда более определенной. Розовый нос и красные слезящиеся глаза, рваные уши говорили о скверном характере, и о долгой бродячей жизни. Нос и вислые клочья бороды Большого Боба коснулись морды щенка. Знакомство состоялось. Лежик вдруг почувствовал, что этот пес не сделает ему больно, не сомкнет свои клыки на тонкой щенячьей шее, чтобы вышвырнуть с обжитой территории. И действительно, Большой Боб взял под свою защиту Лежика, и с этих пор их можно было видеть вместе. Боб научил Лёжика, как лавировать между тележками на рынке и не быть пнутым здоровенными мясниками, показал сытные места, где сердобольные торговки сбрасывают на голодно-призывно поднятый нос засохшие пирожки. Но главное, учил Боб, никогда не лезь через дорогу, к тем большим деревьям и многоярусным будкам. Иначе быть беде. Прошлой осенью рыжый, вертлявый Санёк решил задать трепку котам с больших деревьев. Наутро стая псов с автостоянки почуяли кровь и нашла его изувеченное тельце в канаве на той стороне дороги. « Всё — эти железные, дурно пахнущие и стремительные коробки. Они за что-то наказали Санька» — говорил Большой Боб. Лёжик поежился. Он ничего не знал о смерти и о бедном Саньке, но голос Боба был таким грустным и тревожным, что щенок понял, что территория, отмеченная телом Санька, – это плохой мир, это зона небытия. А пока Боб учил щенка, мягко его опекал, словно видел в нем себя, маленького и беззащитного. Тогда, в детстве Боб жил в большой будке, люди называли её домом и забавляли Боба своим постоянным вниманием и усердным сюсюканьем. Но кормили в доме от пуза. Боб и сейчас мог оживить вкус и запах говяжьих котлет и теплого молока. Почему в один миг повзрослевший Боб (Бобик, Бобуся, Бобка, как называли его двуногие) лишился и дома, и котлет, непонятно. В растерянности пес долго бродил по слякотным, осенним дорожкам вокруг дома, ночью тихо выл, и ловил носом воздух в надежде поймать родные запахи. Но однажды, в сухой и ясный день, пес понял, что у него не только пустой желудок, но и пусто вокруг него. Эта пустота называлась одиночеством. Рассказ Большого Боба расстроил Лёжика. Он словно тоже лишился котлет, которых никогда не пробовал, и потерял родные запахи защиты и тепла. Прошло время. Наступившая зима приглушила скрежет выезжающих со стоянки коробок, прихватила морозом старые плошки и густую шерсть на морде и лапах Лёжика. Боб все чаще покидал щенка и уходил на дальние территории в поисках еды. Лёжик грустил без своего большого друга, но не осмеливался следовать за ним. Наскоро проглотив не проваренную лапшу, он с любопытством наблюдал за стаей с автостоянки. Крепко сбитые псы чаще всего ссорились, и даже дрались, их постоянное недовольное ворчание, лай раздражали сторожа. Который, иногда забыв про мороз, выходил из сторожки , чтобы приструнить стаю. И вот однажды ночью Лёжик проснулся от громкого, отрывистого разговора. Не подозревая, что их слышат, псы делились друг с другом своими впечатлениями о прошедшем дне. «Я видел, как он дрался с Боссом из стаи, что кормится у большой помойки. Было много крови, но этот бешенный Боб здорово прихватил черного Босса» — рассказывал линялый Бигль. А лысеющий, постоянно чешущийся Пузо подтвердил, что Боб жив, но только сильно помят. « Ну и что, пусть, лишь бы он не появлялся у нас, уж больно о себе возомнил» — протянул, зевая Ленивый Джойсик. Да,да пусть знает, что и на него может найтись управа. Лёжик, затаив дыхание, слушал разговор и не верил, что речь идет о его Большом Бобе. Да, да Большом и родном, мягком и заботливом. Пусть только появится, Лёжик сумеет его защитить, сумеет о нем позаботиться. День и ночь щенок кружился по округе, пытаясь поймать нужный запах. В этом запахе для Лёжика сконцентрировалась вся его коротенькая жизнь, в нем немыто-едкие ароматы шерсти Боба переплелись с нежными оттенками щенячьей слюнявости, любви и детской капризности. Нос Лёжика стыл на морозе и даже немного болел от постоянного напряжения. Через какое-то время заболели и лапы и все его тщедушное тело. Покружив еще немного, щенок вернулся, совершенно обессиленный, к своей унылой подстилке и сразу уснул. Снилось ему большое зеленое дерево. У ствола сидел Большой Боб, какой то весь довольный и чистый. Открыв пасть, он словно улыбался щенку и звал к себе. Рядом с Бобом примостилась небольшая красивая собака и как-то странно скосив глаза в сторону Лёжика, носом указывала на ветви дерева. Там, среди густой листвы опять, как в недавнем сне, розовели сардельки и белыми ломтиками поблескивал бекон. Но странно, Лёжик в этом сне не почувствовал запаха, совсем никакого, словно его нос испортился, стал чужим. Когда Лёжик проснулся, не было ни Боба, ни красивой незнакомки. Были урчащие моторы, грязная плошка и холод. Постоянный холод, который не оставлял щенка ни во время сна, ни в моменты быстрых пробежек по рынку. Шло время, Боб не приходил и для Лёжика он стал запахом запаха, воспоминанием воспоминания. Лёжик уже не был щенком, его подвижная, выразительная мордашка превратилась в серьёзную, суровую морду. Грудь стала широкой и крепкой. А некогда корявые и не всегда устойчивые лапы приобрели пружинистость и быстроту. Поменялся и мир вокруг него. Стая псов со стоянки потеряла вожака, ворчливого и тяжелого на подъём Гусара. Остальные члены стаи были заняты постоянными разборками и грызней. Лёжика по-прежнему не тянуло в эту, казалось бы, родственную, но такую чуждую компанию. Он предпочитал одиночество. С наступлением тепла Лёжик все чаще пропадал вдали от обжитой, привычной территории. Он узнал, что двуногие бывают разными, научился определять по звукам их голосов и движениям тел и лап, какой реакции ожидать от близкого контакта с ними. Пару раз Лёжика больно пнули кожаной лапой. Видно что-то пес упустил в своей науке о заселенности одной территории разными видами. А однажды Пес столкнулся с визгливым пушистым комком, похожим на тех мохнатых и неприятных по запаху существ, что звались кошками, а двуногие называли их Кис-Кис. Так вот этот маленький Кис-Кис был таким беззащитным и брошенным, что Лёжик прильнул к нему носом, в надежде чем-то помочь. Правда, тут же получил удар когтистой лапой, да так неожиданно и больно, что заслезились глаза. «Ладно, — подумал Лёжик, – теперь буду знать, чего ожидать от всех этих Кис-Кисов, больших и маленьких».

В одно солнечное и теплое утро Лёжик проснулся как обычно, застигнутый сильным запахом гари, свежих лепешек и лапши. На той стороне дороги стояло одетое в сияющую зелень дерево, и от его подножия шел еще один запах. Запах Боба. Приподнявшись, Лёжик действительно встретился глазами с прищуренным, веселым взглядом Большого Боба, Родного Боба. В следующую секунду Лёжик уже бежал к дереву, ведь под его сенью кончалось одиночество, и красивая собака рядом с Бобом была ни кем иным, как его мамой…

Через день новый вожак стаи с автостоянки по кличке Кеш обнаружил Лёжика в лужице крови на той стороне дороги. Рядом стояло высокое зеленое дерево, и Кеша смутило то, что оно пахнет Лёжиком, а также красивой собакой, парным молоком и еще чем-то, едва различимым, но таким родным, что для него, для Кеша, уже стало воспоминанием воспоминания, запахом запаха.

Декабрь 2010 г.

© Анна Воронина, 2010. Все права защищены 
    Произведение публикуется с разрешения автора