Растоптанный цветник

Роман о наших современниках, живущих в разных странах мира. Действие происходит в США, во Вьетнаме, в Алжире, во Франции… Главные темы книги – дружба, любовь, уважение к людям разных национальностей и разного вероисповедания. Первая публикация — на сайте www.literatura.kg

В дальнейшем издана книга: Андашев Улан. Растоптанный цветник: Роман. — Б.: Турар, 2011. — 304 с.

УДК 821.51
    ББК 84 Ки 7-4
    А 65
    ISBN 978-9967-15-100-0
    А 4702300100-11

Часть первая

1

Финансовый достаток к Джону Прайсу, рядовому американцу из штата Кентукки пришел с рождением ребенка. До этого он после окончания местного колледжа, молодой, полный радужных мечтаний, хоть и добросовестно, но без ощутимых финансовых доходов проработал в двух десятках различных учреждений, при этом всегда пытаясь наладить собственный бизнес, однако в мире больших денег сделать это одному было очень сложно. И только ближе к тридцати годам, ценой невероятных усилий ему удалось открыть небольшой, но вполне респектабельный ресторан в ставшем уже давно родным Ричмонде.

Ему – глубоко верующему, серьезному и честному во всех отношениях человеку – часто приходило мысль, что достаток пришел к нему одновременно с рождением ребенка, и в этом, наверное, есть что-то божественное. А может, просто к этому времени и сам он, со своей несгибаемой волей, созрел как деловой человек. Да и с женитьбой Джону повезло больше, нежели он предполагал. С Маргарет, дочерью известного в городе адвоката, также работающей адвокатом в крупной юридической компании, он случайно познакомился в одной фирме, куда пришел на собеседование и, куда она в тот же день зашла по служебным делам.

И на протяжении последующих восьми лет поддерживал с ней, так сказать, тонкие отношения, пока в один день не выяснилось, что и она очень близко воспринимает Джона.

Как супруга Маргарет оказалась очень верной и заботливой. А с рождением сына и, не секрет, с приходом достаточного количества денег в семью им стало жить лучше и легче в дорогом американском обществе.

– Доброе утро, малыш! Доброе утро, Маргарет! – так, уже третий месяц подряд, начиналось раннее утро для Джона…

Вот и сегодня, с привычным приветствием, гордый и радостный, он входил в завешанную игрушками комнату жены и ребенка, при этом встречая неизменную счастливую улыбку Маргарет.

– Как приятно видеть в тебе заботливого отца, – игриво, как и нравилось ему, улыбнулась она ему в ответ. – Пожалуйста, Джон сегодня-то хоть не забудь пригласить ко мне в гости Мэри, или ты совсем хочешь заморить меня одну дома!

– Извини меня, моя дорогая! – сконфуженно ответил Джон. – Сегодня обязательно позвоню к ней и приглашу ее к тебе на обед. Сделать тебе кофе?

Вчера за работой Джон напрочь забыл пригласить к ним домой по просьбе Маргарет её подругу Мэри, да и инспектора с проверкой об отчетности ресторана отвлекли его сильно и вообще задержали до самого позднего вечера.

– Нет, милый, я приготовлю кофе сама! Ты лучше не опаздывай на работу! – ответила Маргарет, быстрым, неуловимо красивым женским движением подправляя спящего малыша, приводя этим мужа в восторг и в упоение, и тут же задала ему встречный вопрос:

– А как идут дела в ресторане?

– Слава богу, все отлично! Последние месяцы мы закрываем уже с достаточно большой прибылью. Если и дальше так пойдут мои дела, то мы, милая Маргарет, сможем исполнить нашу мечту… Ну, с образованием нашего малыша, – довольно заявил Джон. Он, как и, наверное, все отцы мечтал дать своему ребенку достойное образование и не раз говорил об этом задолго до рождения их ребенка. – А то уж достаточно того, что Прайсы никак не могут подняться на университетский уровень.

И на симпатичном лице Джона появилось решительное выражение.

Ему, скромному пареньку из небольшого провинциального городка в окрестностях Ирвайна всегда хотелось получить высшее образование, правда, он ничем не был обделен в детстве, да и образование, хоть и среднее, но получил – кстати, в этом самом городе. Но все же мечты об обучении в Гарварде, Оксфорде, Кембридже и в других престижных учебных заведениях никогда не давали ему покоя, и не получив желаемого по причине отсутствия материальных возможностей, Джон когда-то сам себе дал слово выучить в одном из этих университетов своих будущих детей. И хотя с момента своей женитьбы он наладил собственное дело, но полный финансовый успех пришел к нему далеко не сразу, и только после того, как супруга родила Роберта, его дела потихоньку пошли вверх.

Сейчас он вспомнил то свое давнее обещание самому себе!

Маргарет подняла к нему посветлевшие глаза:

– Милый мой, мы ведь не в сказке живем. Ты же знаешь, сколько штатов и школ я сменила, пока мой отец не осел в этом городе и не стал зарабатывать вполне достаточно, чтобы обеспечить свою семью! – и она наклонилась, целуя в щеку Джона с нежностью и заботой. – Зато теперь, дай бог, мы дадим нашему Роберту достойное образование, и он у нас будет высокообразованным человеком.

Джон невольно покраснел от удовольствия, жена всегда понимала его с полуслова, да и вообще ни разу не упрекнула его в финансовой недостаточности, особенно в первые месяцы их совместной жизни, когда он сидел на мели, и они практически жили только на одну ее зарплату.

Мягко перехватив ее за талию и томно глядя на нее, Джон медленно притянул ее к себе, а она, бросив быстрый взгляд на спящего малыша, в свою очередь нежно и сладко потянулась к нему.

Вскоре, напевая веселую песенку, засевшую в голове еще со школьной скамьи, Джон не спеша, молодцевато закидывая ноги, отправился на работу. Его дом находился на приличном расстоянии от места работы, но у него в запасе было предостаточно времени, и он решил пройтись пешком, чтобы можно было, не испытывая автодорожных помех, обдумать свои мысли.

Благодатная весенняя земля встречала его утренним теплом, а изумрудно-зеленая листва вносила свои прелести в оживающий городской пейзаж и, словно не желая мешать мыслям Джона, тихо шелестела ему вслед.

Шедший в упоении Джон углубился в свои мысли и не заметил, как подошел к своему ресторану. Прижатый каменным гигантом-соседом, его заведение стояло недалеко от главной дороги, маня взгляд оригинальным рекламным щитом, но еще более было мило сердцу, что это чудо-заведеньице было его собственностью, мечтой всей его жизни.

Любовно разглядывая свои владения, еще не потерявший юношеской стройности, Джон ловко перескочил через небольшое ограждение тротуара, таким образом, срезав дорогу, и, довольный собой, зашагал прямо сквозь заросли придорожных деревьев, улыбаясь мыслям о том, что начинается еще один, приятный рабочий день.

Там, наскоро позавтракав и дав необходимые инструкции Джимми, своему помощнику, он из своего кабинета позвонил Мэри и пригласил ее на обед к себе домой.

«Действительно, – подумал он, положа трубку телефона. – Если я днем практически не бываю дома, то Маргарет, бедняжка, наверняка хочет с кем-то общаться и делиться своей материнской радостью».

Наскоро пересмотрев утреннюю корреспонденцию, Джон отложил письма в сторону и, собрав на столе перемешанную вчера представителями налоговой инспекции деловую документацию, выбрал наиболее ценные из них и спрятал их в сейф. Остальные, менее важные бумаги он просто положил на верхнюю полку своего рабочего шкафа.

Через затемненное окно своего кабинета Джон внимательно и чуть взволнованно рассматривал своих работников, готовящихся к встрече клиентов и выполняющих ежедневную, само собой разумеющуюся в таких случаях, работу в ресторане.

Что ждет его и их всех в будущем? Пересев на мягкую мебель, он глубоко задумался, вспоминая о своем прошлом… Совсем молодым пареньком приехав когда-то в многолюдный город, он затерялся в его дебрях, но природная выдержка и скромность, а также начитанность и грамотность позволили ему сделать некоторое продвижение по ступенькам жизни, но все равно этого было мало, ведь в их обществе ценилось совершенно иное. Тогда, засучив рукава, Джон настойчиво предпринимал неоднократные попытки наладить собственное дело. В их американском обществе есть присказка: «Если до тридцати лет молодой человек не наладил своего собственного бизнеса, он его не наладит никогда». Поэтому, экономя на всем, даже на покупке столь любимых им книг, Джон, сначала взял в аренду, а затем и полностью выкупил один непритязательный ресторан, со временем превратив его в роскошное по местным меркам заведение. Теперь же ему предстояло самое трудное – выдержать напор конкурентов и поставить свой бизнес на недосягаемый для них уровень. И взяв со стола карандаш, Джон начал составлять примерные варианты этого процесса в своей рабочей книжке; крепко сжав карандаш в руках, задумавшись, он заиграл скулами… Сейчас он ни за что не даст разбить его столь выстраданное дело своим конкурентам!

Слава о необыкновенном ресторане Джона Прайса, благодаря ряду инноваций, очень быстро перешагнула за рубежи города, и денежный вопрос практически перестал быть темой для разговоров в его семье – разве только когда возникал вопрос о приобретении чего-либо дорогостоящего, да и в этом случае его супруга оказалась очень рациональным человеком. Несмотря на вполне солидный приток денег, она больше вкладывала в банки и в недвижимость, нежели тратила по пустякам.

Маргарет Прайс, урожденная Харборн, воспитывалась в духе строгого традиционного американского уклада. Ее отец, сменивший несколько профессий и нашедший себя в адвокатуре как в более или менее стабильной работе, приносящей стабильный доход, дал единственной дочери строгое воспитание и прекрасное образование, хотя это и было очень тяжелым делом в тогдашней американской учебной системе.

Самостоятельная с детства и не привыкшая к бездельной жизни, Маргарет после окончания учебы немедленно устроилась на работу к одному знакомому юристу в своем родном городе, и вскоре познакомилась с Джоном, очень симпатичным серьезным парнем. Она сразу интуитивно поняла, что он и есть ее судьба. Однако не все получалось столь гладким, как рассчитывали многие ее знакомые, но она и не спешила, по современным меркам ее брак в принципе не был таким уж и запоздалым.

И вот сейчас она – самая счастливая женщина в мире, своя семья, свой кров, горячо любящий муж, здоровый крепкий ребенок; а как радовались его и ее родители, когда родился Роберт! Ее отец впервые с тех пор, как она помнит его, перебрал спиртного и во все горло пел патриотические песни, а отец Джона, перекрикивая ее отца, пророчил внуку будущее президента Соединенных Штатов, естественно, будучи под небольшим креном.

Вспоминая все эти моменты с улыбкой, Маргарет про себя благодарила бога за свое женское счастье и пришедший материальный достаток…

Дни катились быстро и незаметно, как одинаковые блестящие новенькие центы, и наступило то счастливое время, когда Роберту пришла пора идти в школу. Целую неделю Джон, Маргарет и Мэри, любившая Роберта не меньше своих детей, провели в приятном, возбужденно-волнующем состоянии, когда забывается то пенал, то какая-нибудь тетрадь и тому подобные мелкие предметы при покупке новых школьных принадлежностей.

– Мам! Пап! А вы меня заберете из школы? – с комком в горле спрашивал Роберт, обняв за ноги уходящих родителей у входа в школьное учреждение.

– Конечно, мой мальчик, ты, самое главное, не переживай сильно, не бойся ничего и внимательно слушай свою учительницу, – ответил ему Джон. – Ну, пока, уже время сынок, иди в класс, мой миленький.

– Не дерись с другими мальчиками, Роберт, и не выходи никуда без нас из школы, мы обязательно приедем за тобой, – добавила Маргарет, приглаживая его за волосы.

Отпустив своих родителей, Роберт смело зашагал к школьной двери, проталкиваясь у разукрашенного шарами входа среди таких же, как он, маленьких галдящих малышей.

– А он у нас вырастет храбрым мальчиком, – заметила Маргарет, обращаясь к Джону. – Позавчера мы гуляли с ним в соседнем дворе, а там двое мальчиков обижали одну маленькую девочку, и наш Роберт, даже не задумываясь, заступился за нее и в один миг, в одиночку так поколотил этих мальчишек, что я даже испугалась, что у нас будут проблемы с родителями этих детей…

– Ради бога Маргарет, не ругай за этот поступок ребенка! Если он видит подобную несправедливость, пусть вступается, и притом нашей родине нужны смелые парни. Ты же и сама видишь, наше общество все больше и больше становится изнеженным!

Маргарет рассмеялась, ей и самой нравилось бойкость их сына.

– Однако нельзя поощрять эти шалости, и, притом, не собираешься ли ты сделать из него солдата? Учти, Джон, я ни за что не отдам его в армию, ты же тоже видишь, что происходит в мире! Повсеместно идут войны – и это на пороге XXI века, когда человечество шагнуло на совершенно новый уровень развития, – вздохнула Маргарет.

– Я и сам не знаю, что уже думать, – так же вздыхая, ответил на эти слова супруги Джон. – Что творится в нашем мире; казалось бы, Вьетнам показал всем нам, что такое боль, ужас и смерть невинных людей, да и с русскими отношения вроде уже нормализовались, а что мы сейчас творим? А что творят другие большие страны? Я и сам никак ума не приложу!

– Ой, не говори, Джон, большие политики ведь тоже обычные люди, у них также есть семьи, близкие, родные. И, несмотря на это, они толкают на вооруженные конфликты своих граждан. О, господи, когда кончится насилие на Земле?!

Джон ласково поглядел на жену и проникновенным голосом прошептал ей:

– Когда-нибудь кончится, моя милая! Придет новое поколение просвещенных, толерантных друг к другу людей! И на всей планете настанет мир и спокойствие!

Так, не спеша, беседуя на политические темы, рядовые американские супружеские пары, подошли к автомобилю и уехали по своим обыденным делам…

Жизнь проходила своим чередом!

И Джон с Маргарет жили обычной жизнью, как миллиарды людей на нашей планете, работали, растили сына, и, в свою очередь, их сын рос очень прилежным ребенком. Уже заметно подросший, он был президентом начальных классов, учился отлично, активно занимался различными видами спорта и входил в сборную школы по детскому баскетболу.

Все эти успехи сына не могли не радовать Джона и Маргарет. К этому времени Маргарет снова работала на своей прежней работе, но, по договору, с укороченным режимом, забота о Роберте и другие домашние хлопоты не позволяли ей с головой уходить в дела. По большому счету, особой необходимости в трудоустройстве Маргарет не было, однако и сидеть без дела не было в ее характере.

Маргарет и Джон только что отобедали на террасе. Добротный дом, построенный на месте их старого дома и доведенный их стараниями до ума, приятно радовал глаз. С расчетом посаженные местные и декоративные цветы, небольшой пруд, где резвились золотые рыбки, детская спортивная площадка, пышные деревья вокруг дома и многие другие детали ландшафтного дизайна создавали идиллическую картину.

А в кресле-качалке хозяин в полосатом халате потягивал чай с ромом, словно дополняя тихую американскую семейную идиллию, положив рядом с собой, как в порядке вещей, стопку прочитанных и непрочитанных газет и журналов.

Сегодня у Маргарет был свободный и особенный день – вчера в суде закончились большие слушания, где она выступала защитником одного бедного парня, несправедливо обвиненного в умышленном поджоге чужого имущества. И как раз эта вчерашняя, блестяще проведенная защита их подопечного и обеспечила ей со стороны конторы сегодняшний оплачиваемый отдых.

Роберт давно должен был прийти с учебы, и Маргарет все чаще и чаще с нетерпением поглядывала на стенные часы. Нисколько не потерявшая с годами свою девичью красоту, она кокетливо подошла к мужу и устроилась рядом с ним, закинув ногу за ногу, при этом невзначай оголив белоснежные икры.

– Интересно, почему Роберт так долго задерживается, может, мне стоит позвонить в школу? – с легкой тревогой сказала она Джону, беря одну из его многочисленных газет, и в ее движении почувствовалась нервозность.

Но Джон не спеша отхлебнул чай с ромом, с наслаждением подержал во рту, затем потихоньку сглотнул и тихо и умиротворенно ответил:

– Господи, Маргарет! Ему скоро будет уже двенадцать лет, наверное, у него какие-нибудь дела в школе, раз так долго задерживается! Потерпи немного, через некоторое время он и сам придет домой!

– На прошлой неделе у него была сильная температура, вот я и беспокоюсь!

– Маргарет, пожалуйста, не надо так сильно опекать его, все-таки он мужчина, а иначе он вырастет маменькин сыночком.

– Да, но и оставлять совсем без присмотра тоже нельзя!..

– Согласен!

– Лучше скажи, как чувствует себя твой отец? – неожиданно задала ему вопрос Маргарет. – Ты бы, милый мой, съездил лучше еще раз к родителям и проведал, как они там.

Джон немного привстал и отставил в сторону пустую чашку, которую все еще держал в руке. После слов Маргарет он призадумался, ведь на прошлой неделе они вместе с Робертом ездили к его родителям, и там оказалось, что его отец сильно захворал. Оставив деньги на лечение, он тогда, к сожалению, наскоро вернулся назад, ведь работа не позволяла ему долго отсутствовать.

Теперь же, почувствовав легкий укол совести, Джон тяжело вздохнул:

– Вчера утром я разговаривал с матерью по телефону, и она мне сообщила, что ему стало намного лучше! Конечно, нет ничего лучшего, как побывать там самому и убедиться в этом воочию! Дорогая моя, может, послезавтра ты возьмешь небольшой отпуск на пару дней и заменишь меня в ресторане? А мы с Робертом как раз к ним и наведаемся!

– Отличная мысль! Ты ведь знаешь, что я спокойно могу позволить себе пару лишних выходных, конечно, если не будет из ряда вон выходящих слушаний в суде!

Джон облегченно заулыбался:

– Вот и прекрасно, моя милая! Тогда мы послезавтра с Робертом едем к моим родителям. Кстати, ты не виделась с волонтерами из нашего благотворительного центра, им ничего не нужно?

– Я вчера утром разговаривала с ними, они мне сообщили, что работают над одним замечательным проектом, и если их учебное руководство одобрит эти планы и отпустит с занятий, то они сами приедут с этим проектом к тебе в офис, – ответила Маргарет и тут же запальчиво добавила: – Дорогой мой, надеюсь, ты их профинансируешь. Эти ребята работают на совесть!

– Несомненно! Если их проект окажется вполне реальным!

У Джона имелся небольшой благотворительный фонд, в силу своих возможностей он уже с давних пор помогал согражданам, особенно детям, нуждающимся в срочном лечении; конечно, он не был известным на всю страну миллионером-филантропом, но все же в определенном кругу меценатов пользовался почетом и уважением. Свои свободные деньги он с удовольствием тратил на различные благотворительные акции, в отличие от многих его состоятельных друзей, которые предпочитали тратить деньги на рестораны, покупку ненужных вещей, шумные вечера и игорные заведения.

Все это окупалось сторицей в виде счастливых глаз выздоровевших детей или ставших с его помощью на ноги менее обеспеченных людей. Кроме ресторана, у него имелся еще один дополнительный доход от отстроенного городским муниципалитетом и частными людьми молокоперерабатывающего завода, одним из акционеров которого он состоял с момента его основания.

Все это обеспечивало ему спокойную, беззаботную жизнь, которую ведут люди, обеспечившие себя честным трудом. Вдобавок ко всему он периодически оказывал помощь своему родному брату, живущему недалеко от родителей, правда, за ежедневными заботами они виделись с ним не так уж часто. Рассудительный и охочий до работы Оливер, то есть его брат, бился как рыба в воде, но в небольшом городке сколотить приличное состояние было делом очень трудным, но и брать безвозмездную помощь он отказывался, возвращая при каждом удобном случае позаимствованные у Джона деньги и ставя его, таким образом, в неловкое положение. И только Маргарет каким-то чудом иногда уговаривала его не делать этого, приводя тысячи доводов, что деньги, данные ему, все равно ушли бы на другие цели, да и вообще они вдвоем секретничали не хуже двух заядлых подружек, вызывая легкую зависть Джона.

…В дверь неожиданно позвонили.

Это был явно не Роберт, так как у того имелись свои ключи. Встревоженная этим обстоятельством Маргарет резко встала со стула и зашагала вниз, Джон также поднялся и, запахнув полы халата, собирался было также спуститься, как вдруг Маргарет быстро вернулась назад.

– Что случилось? – спросил у нее Джон.

– Письмо!

– Письмо?

– Да! От твоей матери!

Джон, довольный, весело засмеялся, он никак не мог отучить маму писать письма, ведь благодаря его стараниям в их расположении были как обычный, так и мобильные телефоны, интернет, и все равно она по привычке писала им почтовые письма.

Наскоро распечатав письмо, Джон со счастливой улыбкой прочел следующее:

«Здравствуй, милый сынок!

Как ваши дела? Все ли хорошо у нашей Маргарет, как учится мой внук? У нас все идет, слава богу, отлично. Твой отец полностью выздоровел и чувствует себя превосходно, но, несмотря на мои запреты, все также уходит из дома и допоздна играет в шахматы с друзьями. И где бы ты подумал, сынок? На продуваемой всеми ветрами перекрестной улице, около дома старика Генри, где уж тут ему не заболеть снова? Ты бы попенял на него, сынок. Совсем не слушается меня старый морж!

Как там мой ненаглядный внучек, и скоро ли вы приедете к нам в гости? На той неделе выходит замуж Кристи, хоть ее будущий муж и пуэрториканец, но при близком знакомстве оказался очень славным малым!

Наши соседи Гаррисоны сменили свой старый автомобиль на новый, а твой друг Дик открыл еще один новый, но уже крытый бассейн, и теперь вся детвора нашего городка пропадает у него, в этом бассейне!

До свиданья, сынок, других новостей пока нет, ждем вас в гости. Целую всех, любящая всех вас твоя матушка!»

Прочитав про себя письмо, Джон удовлетворенно закачался в кресле; эти нехитрые письма матери всегда вызывали у него ностальгию по малой родине, грусть по родителям, так искренне переживающих за все события в их городке, тем самым напоминая ему о простых, элементарных, чисто человеческих взаимоотношениях, чего так не хватало в большом городе. Так и не вспомнив, кем приходится ему эта девушка Кристи, он мысленно пожелал ей глубокого счастья! Прикрыв глаза, Джон представил ее будущую свадебку, нехитрую и, в то же время, милую и искреннюю донельзя. Своих самых близких соседей в родительском доме Гаррисонов, гордо раскатывающих на новенькой автомашине. И своего самого близкого друга Ричарда, здорового доброго рыжего весельчака, от души хохочущего, когда он скатывает детей в бассейн!

– Ну, что там? – с нетерпением спросила у него Маргарет.

Вместо ответа Джон с закрытыми глазами протянул ей письмо. Маргарет, также улыбаясь, погрузилась в чтение.

– Слава богу! Что отцу стало лучше, – сказала вскоре она, отложив письмо в сторону.

– Я тоже рад, – улыбнулся ей Джон.

– Послушай, что мне пришло на ум, Джон! – и Маргарет придвинулась к нему. – А что, если мы отправим их на лечебные воды? Мы с тобой тратим вполне приличные деньги на различные благотворительные акции, а послать отца с матерью в какое – либо оздоровительное учреждение до сих пор не додумались.

Джон моментально открыл глаза:

– Какая ты умница, Маргарет! Действительно, это же великолепная идея! А знаешь, почему мы раньше не додумались до этого? – вздохнул Джон и продолжил: – Они же просто никогда до этого не болели, неужели вот так быстро и придет к ним старость? Послушай, Маргарет, а что если мы отправим наших родителей вместе, конечно, если твои родители будут согласны поехать за наш счет?

– Ну, это я беру на себя, – важно заявила обрадованная новой мыслью мужа Маргарет…

– Мама, папа, сюрприз! Послезавтра я уезжаю на соревнования по баскетболу в Лексингтон! – весело крикнул еще с порога пришедший из школы Роберт.

Джон – и как бывший баскетболист, и как человек, глубоко уважающий спорт, – обрадовано поднялся с кресла и крепко поцеловал сына.

– Поздравляю тебя, сынок! Все-таки тренер выбрал тебя. Фил, наверное, кусает локти от злости? – смеясь, спросил Джон.

Целую неделю Роберт и Фил – его одноклассник – негласно соревновались между собой за место главного нападающего, пока, наконец, выбор был сделан в пользу Роберта. И соответственно в течение той недели Роберт не раз приходил из школы удрученным, и, хотя Джон, как мог, успокаивал его, он все равно не находил себе места.

– Фил поедет запасным игроком, в случае чего заменит меня, – так сказал наш тренер, – сообщил Роберт.

– Вы же с Робертом послезавтра собирались ехать к твоим родителям, – напомнила Маргарет Джону.

– Раз такое дело, думаю, Роберт должен ехать на эти соревнования, иначе он подведет всю команду. Да и, скорее всего, я тоже не поеду к своим родителям, по крайне мере, до приезда Роберта. Тем более, мать нам уже написала, что отец уже в отличном состоянии.

– А когда вы вернетесь, и где будете там жить? – спросила сына Маргарет.

– Соревнования будут три дня, а жить будем в гостинице, все это будет за счет спонсоров, – ответил Роберт и, обращаясь к своему отцу, добавил. – Пап, а можно я открою свою копилку ради этой поездки? Наши ребята желают, посетит тамошний Дисней-Лэнд, не могу же я остаться в стороне от них.

– Незачем тебе открывать свою копилку, для такого случая я дам тебе столько денег, сколько потребуется, и даже более, – улыбнулся Джон

Роберт и сам с раннего детства зарабатывал деньги и имел собственную свинью-копилку – вынос мусора, подметание двора, полив цветов и содержание своей комнаты в идеальном порядке были его обязанностью. Знающие цену достатка родители с малого детства приручили его к труду, и все это соответствующим образом ему оплачивали…

Размеренно тикали часы на стене. В ночной тишине Джон, углубившись в кресло, перечитывал, вернее, просматривал свою любимую книгу. Эту привычку он приобрел недавно, когда можно было читать, особо глубоко не вникая в суть произведения, отвлекаясь на каждом, удобном для себя месте; вдобавок это приносило положительный эффект при желании отдохнуть от всех хлопот текущего дня.

Закрыв книгу и потерев руками немного уставшие глаза, Джон, призадумался, вспоминая свои последние мысли… Завтра необходимо было отправить деньги в одну благотворительную организацию в соседнем городе, членом которой он состоял уже несколько лет. Кроме всего прочего, не было вестей от его волонтеров-студентов, которым, по их просьбе, он проспонсировал для изучения проблем одного из бедных районов города. Его начинало охватывать чувство беспокойства – мало ли что могло произойти с ними, тем более что ребята обещали прожить в этом месте некоторое время, чтобы понять насущные проблемы района изнутри.

Отогнав всякие нелепые мысли, Джон снова взялся за книгу, но вскоре опять отложил ее. Надо же, стоило прийти одной нездоровой мысли в голову – как нахлынули и другие им подобные.

Джон вспомнил про сына, уехавшего на днях на соревнования по баскетболу.

«Как там мой малыш! Мне кажется, он еще мал, чтобы ездить на подобные соревнования! Как бы с ним что-нибудь не случилось! Может быть, не стоило его отпускать так далеко?» – подумал Джон, но тут же отогнал и эти мысли.

– Ничего страшного не будет, о каких глупостях я думаю, – сквозь зубы пробормотал Джон, затем вскинул голову и, постукивая пальцами по столу, резко поднялся с кресла. – В его возрасте я также выезжал на подобные спортивные соревнования и даже в более дальние города.

Джон тихо, неспешно прошелся по зале, затем подошел к столу, налив в стакан немного негазированной воды, залпом выпил ее и вновь уселся в свое кресло. Однако те, нежелательные мысли крепко держались в голове, и его снова охватило чувство беспокойства. Ему вдруг сильно захотелось, чтобы Роберт оказался дома, он уже начал скучать по нему. В своей холостяцкой жизни Джон никогда не мог себе представить, что так сильно, до умопомрачения будет любить сына.

Вспомнив его последние проделки, Джон улыбнулся про себя. Решив завтра, по его приезду, сделать ему великолепный подарок, он окончательно поднялся с кресла и, разминая затекшие плечи, направился в спальню…

Маргарет с утра хлопотала на кухне, Мэри и ее дочери были здесь же. Сегодня впервые самостоятельно выехавший из дома Роберт возвращался с соревнований. По этому поводу готовился праздничный обед, а Джон, никому ничего не сказав, еще с утра уехал из дома, заставляя всех гадать, где он может быть.

Вскоре Джон вернулся. Он съездил в ближайший супермаркет за голубой мечтой сына и, спрятав купленный дорогой подарок в боковую комнату, направился к женщинам, чьи голоса слышались на кухне.

– Роберт не звонил? – спросил Джон, заходя на кухню.

– С утра еще нет, наверное, они в пути, – ответила Маргарет.

– Вот так быстро и взрослеют дети… – вздохнула Мэри. – Мои-то девочки чуть ли не на свиданьице уже бегают, – закончила она, приглаживая волосы обеих, крутящихся здесь же своих дочерей.

Накрыв на стол, женщины удалились наверх обсуждать свои секреты, а Джон, достав газеты, углубился в чтение и не заметил, как тихонько подкравшийся сзади Роберт с радостным криком набросился на него.

– Господи, Роберт! Так можно и сердечный приступ заработать! – с испугом, переходящим в радость, вскричал Джон.

– Папа, угадайте, кто выиграл главный кубок? – затараторил еще не отошедший от радостного возбуждения Роберт.

– Кто же еще, конечно вы, мой маленький, – ответил, приходя в себя и крепко обнимая своего сына Джон.

– Па, а меня наградили грамотой, как самого лучшего бомбардира! – не умолкал Роберт. – А на следующий год пригласили в сборную штата, в этом году, к сожалению, я еще не подхожу по возрасту

– Поздравляю, сынок! У меня для тебя тоже есть сюрприз.

– Неужели велосипед?

Поймав заговорщицкий взгляд отца, Роберт заплясал на месте:

– Тот самый?..

– Он самый, – улыбнулся Джон.

Недавно они с Робертом заходили в один местный супермаркет, и там сын запросил приглянувшийся ему гоночный велосипед. Джон пообещал купить его сыну к весне, но Роберту, как и следовало ожидать, хотелось заполучить его немедленно. Получив категорический отказ, он тогда рассудительно промолчал.

А сейчас Джон купил Роберту именно этот велосипед, тем самым вызвав у сына двойную радость.

– Роберт, ах ты, наш сорванец!

Это с радостными криками сбегали вниз Маргарет, Мэри и ее девочки. Обгоняя друг друга, они все бросились обнимать и теребить смущенного Роберта.

– Мама! Тетя Мэри! Девочки! Ну, хватит, пожалуйста, я уже не маленький! – стыдливо отбивался Роберт. – А вы не знаете самого главного! Меня пригласили на следующий год в сборную нашего штата, так как я больше всех забил голы на турнире. Девочки, видели бы вы тамошний Дисней-Лэнд! Мама, у меня большой синяк на ноге, а еще у меня есть подарки всем вам! – Роберт не успевал рассказывать свои новости.

С большой гордостью, словно сделавший что-то необыкновенное, Роберт преподнес всем свои, впервые самостоятельно купленные ценные подарки.

– Мы должны твою грамоту показать дедушке с бабушкой, – улыбнулся Джон, нежно разглядывая свой подарок и грамоту сына.

– Несомненно, ее нужно обязательно им показать, вот и съездите на днях с Робертом к ним. А после сходим и к моим родителям. Я и сама с удовольствием съездила бы с вами, но у меня завтра, да и всю оставшуюся неделю имеются важные слушания в суде, – с сожалением сказала Маргарет.

– Решено! Мы тогда послезавтра с утра выезжаем в Ирвайн.

– Ура!!! У меня есть и подарки и для бабушки с дедушкой! – снова заплясал Роберт.

До самого позднего вечера Роберт был в центре внимания, радостный шум наполнил дом, и только с отъездом Мэри и ее дочерей стало немного тише. Джон и Маргарет не могли нарадоваться сыном, и рассказ обо всех его мелких мальчишеских приключениях слушали с превеликим удовольствием.

В школе быстро распространился слух об успехах Роберта, все знакомые ему люди поздравляли его, а сам он стал кумиром мальчишек.

Наряду с другими знаменитостями школы, портрет Роберта вскоре висел на доске почета. В таком возрасте мечты о славе не дают спать, наверное, всем мальчишкам, не был исключением и Роберт. Сбывалась и его мечта – быть известным и знаменитым. С этого времени он твердо решил не тратить времени попусту, а усиленно работать над собой, чтобы стать великим и полезным обществу человеком…

Джон, негромко присвистывая, ловко выворачивал на поворотах, и машина в его руках шла уверенно. Его единственным, по мнению Маргарет, пороком была страсть к автомобилям. Как истинный патриот он ездил только на отечественных машинах, хотя с момента покупки первой уже сменил их десятка три.

Вот и на своей последней машине Джон, рассекая пополам идеально ровную дорогу, мчался к родительскому дому, при этом нарекая ее разными ласковыми эпитетами. Тысячный раз проезжал он по этим привычным с детства местам, и все равно каждый раз поездка доставляла ему большое удовольствие. И хотя дорога была дальняя, он никогда не чувствовал усталости – может быть, от того, что эта дорога вела его в родные места.

Рядом вертелся сын, с чисто мальчишеским любопытством разглядывая все вокруг. В одном месте Джон слегка притормозил, вспоминая небольшой случай.

– Помнишь Роберт, в последний раз мы видели вон там зайчика, – сказал он, указывая рукой на небольшую полянку посреди леса.

– Помню, помню, а как же иначе! – вскричал Роберт, вытягивая шею в ту сторону в надежде еще раз увидеть что-нибудь на том же месте.

– Примерно в твоем возрасте, сынок, я помню, как заблудился в лесу и тоже видел там зайчика,– вдруг вспомнив, вымолвил Джон. – Этот счастливый случай помог мне тогда избежать крупных неприятностей.

– Папа, расскажите, пожалуйста, про это! – попросил Роберт.

– Ничего интересного не было в этом, сынок!

– То, что вы заблудились, уже ужасно интересно! Ну, расскажите, па, – вновь настойчиво запросил Роберт.

– Ну, слушай, сынок,– начал Джон, думая, что все равно чем-то надо заполнить дальнюю дорогу.– Однажды мы, трое закадычных друзей Роджер, Ричард и соответственно я, решили поиграть в индейцев. Для этого мы ушли далеко в лес от дома и для начала построили там себе вигвам. Далее, разукрасив свои лица, мы изготовили луки со стрелами, смастерили боевые копья и принялись вести необычную жизнь индейцев.

– А как это?

– Ну как? Мы охотились на бизонов, ловили рыбу, лазали по деревьям, время от времени доставали свои боевые топоры и выходили на тропу войны. Потом мирились, раскуривали с врагами трубку мира и снова заживали мирной жизнью до следующих войн.

– Пап, а вы разве курили? – у Роберта от его рассказа заблестели глаза.

– Нет, раскурить трубку означало покончить с войной. Итак, мы весело играли до самого вечера и решили вернуться домой, но напоследок надумали еще раз принести скальпы своих непримиримых врагов. Первым как вождю следовало идти мне во главе своих воинов, я описал воинам место встречи и оправился в разведку. Зайдя глубоко в лес на условленное место, я долго прождал там своих друзей. Но их всё не было и не было, тогда решив, что они побоялись врагов, я повернул назад к месту нашей стоянки, чтобы упрекнуть их в малодушии, недостойном для храбрых воинов-индейцев. Места мне казались знакомыми, я свернул направо, но там не было тропы, я вернулся назад и повернул налево – то же самое!!!

Я начал кричать, зовя своих друзей, но никто не откликался. Я стал приходить в отчаяние, как вдруг… навстречу мне выбежал зайчик! Забыв обо всем, я завизжал от радости и погнался за ним, надеясь поймать голыми руками. Но куда там, он дал такого стрекача, но, гоняясь за ним, я к своему счастью случайно набежал на наш вигвам. С тех пор я очень любовно отношусь к зайцам, и никогда ни при каких случаях не охотился и не охочусь на них.

– И все? А что, встреч с дикими зверями и разбойниками не было?.. – разочарованно спросил Роберт.

Джон улыбнулся уголком губ:

– Не было, сынок, надо заметить, к моему глубокому счастью!

– Па, а где были тогда ваши друзья – они что, попали в плен?

– Нет! Они честно отправились за мной, но перепутав условленное место, долго прождали меня, решив, что я над ними просто подшутил, страшно обиделись и, оказывается, ушли домой, – и здесь Джон весело рассмеялся. – Но в итоге они все же попали в плен и понесли достойное наказание.

– К настоящим индейцам? – завопил от радости Роберт.

– Нет, сынок! К своим родителям и провели дома в заточении несколько дней за отлучку из дома без спроса!

– А вам, па, ничего за это не было?

– Нет! Меня родители никогда не наказывали.

Роберт погрузился в свои мечты. Ему ясно представилось, как он со своими соплеменниками пробирается по лесу, отыскивая добычу, или как ловко закидывает с ними сети в озеро, вытаскивая богатый улов. А вечером он, несомненно, великий вождь многочисленного племени, сидя у костра, решает, с кем курить трубку мира или против кого обратить свой боевой топорик.

Джон изредка поглядывал на сына, видя в нем отражение себя самого, когда он был ребенком. В детстве он также был мечтательным пареньком, но, в отличие от Роберта, рано познал трудовую деятельность. Его отец, бесспорно, был хорошим семьянином, но его профессия не приносила сверхдоходов, хотя и говорить о плохой жизни было бы грешно. Джон получил все, что можно было получить в те кризисные годы. Сейчас он искренне радовался, что у его сына дела обстоят намного лучше.

Закончился густой лес. Вскоре пошли дома и другие постройки, по краям дороги мелькали люди в цветных одеждах, домашние животные, мирно пасущиеся под присмотром гордых пастухов, Джон одним глазом поглядывал на всю эту знакомую ему с детства картину.

– Пап, расскажите еще что-нибудь, – попросил Роберт.

– Что рассказать тебе, сынок?.. – задумался Джон, припоминая события из своего далекого детства. – Хочешь, расскажу про то, как я спас одну семью от верной гибели?

– Еще бы! – завертелся Роберт в сиденье.

– Однажды, ранней весной!.. Да, верно, это было весной, в аккурат перед моими именинами, – начал неспешно новый рассказ Джон. – Я возвращался со школы, в этот день, я помню, у меня было прекрасное настроение – еще бы, получить сразу две высшие отметки в один день! Я весело напевал песенки, пугал встречных голубей и разглядывал все, что видели мои неутомимые детские глаза. Вдруг я заметил, как с форточки одного из домов идет небольшой, но густой черный дым. Я мог бы пройти и мимо, но подумал, что из форточек не должен был бы идти такой густой дым. Я остановился и позвонил в дверь, но никто не отозвался, тогда я перескочил через невысокий забор и открыл сам двери дома. Они были не заперты. В прихожей виднелись сапожки и ботинки хозяев. Тогда, решив, что они, скорее всего дома, я смело зашел внутрь.

В зале крепко спали какие-то люди – мужчина на диване и женщина с ребенком в надувной кроватке, а дым, шедший их кухни, становился все сильнее и сильнее. Своим криком я разбудил их, вначале они не поняли, что случилось, и откуда я здесь оказался. Но потом, быстро сообразив, выскочили на улицу, подхватив и меня за руки. Через некоторое время подъехавшая, вызванная хозяином, пожарная машина быстро потушила разгоравшийся огонь. Вот так я когда-то спас одну семью, не дай бог, от верной погибели.

– Какой вы молодец, пап! А вам не было страшно одному заходить в пылающий дом?

– Ну, дом был далеко еще не пылающий, но не поспей я вовремя, исход мог бы быть весьма печальным, – ответил Джон. – А что касается страха – не скрою, было страшно, но желание помочь людям оказалось выше.

– А дедушка с бабушкой не ругали вас за это?

– Нет, что ты сынок, они тогда одобрили такое мое мужественное поведение! Кстати, они прекрасно знали тех людей, которым я тогда спас жизни, они в каком-то роде, оказывается, приходились моей маме дальними родственниками. Между прочим, у меня есть грамота от местного муниципалитета и значок от пожарной службы за проявленную храбрость при спасении людей.

– А где они?

– Они, как и другие мои ценные вещи, подобные этим, хранятся у твоей бабушки.

– Пап а, вы мне их покажете?

– Непременно, сынок.

– А нам еще долго ехать, па?

– Потерпи, сынок, совсем немного осталось!

Вскоре показался украшенный рекламными щитами, милый сердцу Ирвайн, а там и рукой подать до его городка. При въезде в город Джон свернул вправо и дальше пошли родные места, вдоль и поперек исхоженные им в детстве, и с каждым местом были связаны воспоминания о каком-либо событии из его юношеской жизни.

Вспоминая некоторые моменты детства, Джон довольно улыбался про себя, оживляя в памяти эти давно прошедшие и известные только ему истории.

…Свернув на одну из тихих зеленых улиц, Джон остановил машину. Отчий дом ни на капельку не измененный с тех пор, как он его покинул в далекой молодости, стоял, радуя глаза и душу. Его внимание привлекла скамейка, немного искривленная от времени, но тщательно выкрашенная в разноцветные тона; когда-то давно они сладили ее вместе с отцом, и вот более тридцати лет она стояла бессменно на своем месте, напоминая о детстве и ранних годах пребывания в родном доме.

Откинув привычным жестом нехитрую щеколду в дверях небольших ворот, Джон, забыв про сына, первым устремился к дому.

Внутри стояла тишина!..

Толкнув дверь и обнаружив ее закрытой изнутри, он играючи нажал на едва заметный звонок в стене.

– Кто там? – послышался знакомый голос внутри дома.

– Мы! Мы! – не удержавшись, закричал подоспевший Роберт. – Это мы, бабушка, откройте, пожалуйста, дверь.

– Господи, Роберт! Господи, Джон! – запричитала бабушка, широко открывая дверь и поочередно целуя обоих. – Вы, что не могли позвонить или написать, что приедете? Что за блажь приезжать, не предупредив никого, теперь я не успею приготовить ваши любимые блюда!

– Успеете, ма, – успокоил ее Джон, приглаживая за руки. – Мы на целых два дня. А где отец?

Она сделала скорбное лицо.

– А вы что, не знаете?..

– Чего? – тревожно встрепенулся Джон.

– Я же тебе писала, сынок, что он теперь всегда пропадает у старой калоши Генри. Представь, Джон, сегодня, несмотря на мои запреты, он с утра ускользнул туда, к своим приятелям, я даже заперла все двери в доме, чтобы в качестве наказания оставить его без обеда…

Джон рассмеялся от всей души. В последние годы стариковские взаимоотношения больше смахивали на отношения двух маленьких детей, с их обидами и моментальным примирением. Он посмотрел на мать с легкой усмешкой; при всей своей показной строгости к отцу, в действительности она даже пылинки готова была сдувать с него.

– Бабушка, может, я сбегаю и позову его домой? – спросил у нее разрешения Роберт.

– Не надо, и так придет, – проворчала бабушка. – Обойдется и без таких почестей. Заходите, мои милые, домой, сейчас я быстренько приготовлю вам что-нибудь вкусненькое.

Джон неспешно прошелся по всему дому. В нем ничего в нем не изменилось, разве только на стенах появились фотографии их с Оливером детей, даже посуда практически была та же, что и прежде. Джон сел на диван, с наслаждением вытянув ноги на стул, Роберт принялся копаться где-то на столе у дедушки, а мать то заходила, то выходила из комнаты, спеша накрыть на стол. При этом успевая рассказывать все последние новости в городке.

Накрыв на стол мать, усадила их и, достав мобильный телефон, ворча, набрала номер мужа и неожиданно очень ласковым голосом пригласила его домой, при этом добавив, что его ждет сюрприз.

Вскоре пришел и он – немного шаркающий, но вполне дородный, полноватый мужчина с седыми, приглаженными по последней моде волосами. Высоко засученные рукава и подпоясанный, с крепко перетянутым ремнем вид показывали, что он явился с какой-то важной стариковской встречи.

Роберт соскочил со стула и бросился ему на шею, а Джон, спокойно улыбаясь, встал и пожал протянутую, еще крепкую руку отца…

– Я-то думаю, что за сюрприз, – шумел он за столом. – Обрадовался, решив, что ваша мать сделала мне праздник, купив виски на обед, а на деле, оказывается-то, мои ненаглядные приехали в гости к нам. Ну, что там у вас нового? Почему с вами не приехала Маргарет?

– Виски тебе, а может, еще и рому на блюдечке, – заворчала мать Джона. – Мало того, что там с друзьями пропускает, как он сам выражается, по рюмашке, так еще и дома хочет выпить. А может, тебе винный погребок выкопать в саду и положить туда, что запросишь из спиртного?

Джон посмотрел на отца. Веселый, всегда молодцеватый, он еще с молодости был душою любой компании. Сейчас он напоминал ему о тех счастливых детских днях.

– Ладно, ладно не ворчи, отец, мы с Робертом, наверняка уж догадались захватить тебе пару бутылок хорошего вина,– улыбнулся Джон.– Ма, подайте ему наш гостинец, я думаю, по такому случаю ему можно будет немного пропустить.

– Вот, что значит мой корень, видишь, каков мой сын, не то, что ты думала, старая… Давай, мать, подавай быстрее рюмки, видишь, у меня совсем в горле пересохло от радости, – оживленно подмигнул Джону его отец.

Обещая, что еще поговорит с ним, мать подала рюмки, и вскоре беседа за столом вошла в оживленное русло. Отец в который раз рассказывал, о том, как он только что трижды «обделал» в шахматы Генри, а тот, не желая признавать себя побежденным, предлагал ему новую партию.

– Будет тебе, – остановила его мать.– Тут твои дети приехали, а ты рассказываешь о каком-то Генри, лучше бы поговорил с детьми об их делах.

– Мы с Маргарет решили на днях отправить вас на лечебные воды. Как вы на это смотрите? – спросил у них Джон.

– А дом? На кого оставим дом? – всполошилась мать.

– Ну что ты, ма, – насмешливо улыбнулся Джон. – Оливер присмотрит за вашим домом, он же живет через улицу. Верно, отец?

– А, что действительно может, съездим, а, мать? – обрадовался отец. – У нас и хозяйства как такового уже нет. Закроем дом на замок и отдохнем, как следует на старости лет.

– Тогда решено, на следующей неделе я вышлю за вами машину, – подвел черту Джон.

– А расходы на все это… Нет, мы никуда не поедем. Вам с Маргарет и так нелегко, наверное, в вашем большом городе, – снова запротестовала мать.

– Ну, что ты, ма,– снова добродушно улыбнулся Джон. – Забудьте вы те наши дни, теперь у нас имеется солидный бизнес и нам просто грех не позаботиться о вас.

– Ну, тогда другое дело, – благодарно проговорила успокоенная мать.

После обеда Джон прошелся по саду. Ухоженный, но все же немного запущенный сад как ничто успокаивал Джона. Вон старое дерево, на которое он взбирался еще мальчишкой… От его деревьев осталось только вот это одно, подметил про себя Джон, горько вздыхая про себя.

«Надо будет завтра с утра навести здесь кое-какой порядок, – подумал Джон. – Видно, что, как ни старается отец, силенки уже не те, впрочем, а почему завтра? До вечера еще много времени, ну-ка пойду, попрошу себе у матери старенькую одежду».

Задумав это, Джон быстро прошел к дому и, переодевшись в рабочую одежду, с упоением проработал до вечера в саду. Скоро к нему присоединились и его отец с Робертом.

К позднему вечеру сильно уставшие от работы, но довольные всем и вся, Джон с Робертом с превеликим удовольствием сполоснулись в душе, и подсели к столу в саду, где их с нетерпением ожидал отец. Там удобно расположившись на стуле, Джон достал свои сигары, а его отец под предлогом того, что работа на свежем воздухе пробуждает зверский аппетит, тайно от жены пропустил, по его выражению, еще пару рюмашек из других запасов Джона.

Джон пробыл в отчем доме все свое запланированное время, встретился с друзьями детства, побывал у брата Оливера, порыбачил с сыном на берегу своей родной речонки и, утолив скуку по родителям и родным местам, на третий день с сыном выехал обратно к себе домой.

Приехав в Ричмонд, Джон немедленно заказал путевки и, как было заранее обговорено, отправил в условленный день машину к родителям. Решив стариковские дела, он вновь принялся за свои обыденные дела.

Время шло так же быстро и незаметно, как, наверное, и до этого. Джон и Маргарет даже и не заметили, как Роберт из нескладного мальчишки превратился во взрослого и самостоятельного парня…

***

С первым мелодичным звонком будильника Роберт соскочил с кровати. Сегодня-то он уж точно утрет носы всем ребятам!.. Спешно одеваясь и всё ещё не веря своим глазам, Роберт умиленно поглядывал на улицу через отворенное настежь окно. Ведь во дворе, маня взгляд, поблескивая боками на раннем солнце, стояла новенькая автомашина, подаренная ему родителями по случаю окончания школы.

Приятные мысли гуляли в голове Роберта – как он заедет на ней во двор школы и спокойно, как будто всегда был при машине, выйдет из нее и не спеша направится к школьным дверям. В этом году Роберт оканчивал школу, попав в число немногих успевающих, и свое обещание отец выполнил – хотя при всем своем достатке никогда не баловал его большими деньгами. По этой причине Роберт иногда становился предметом насмешек со стороны друзей, да и сам он не понимал, почему ему покупают всё, при первом же желании, но никогда не дают больше ста долларов наличными, причем рекомендуя экономить эту в принципе маленькую сумму на целую неделю.

В свободное время Роберт и сам подрабатывал, работая в семейном ресторане, гулял с друзьями, приятелями, девушками, участвовал в юношеских переделках, в общем, вел обычную подростковую жизнь, посещал ряд спортивных кружков и был гордостью не только родителей, но и всей школы.

Незаметно подошли и прошли школьные выпускные экзамены!

Прощальный бал прошел как в тумане. Роберт с непонятной тоской в груди вспоминал все его моменты… Её страстные поцелуи и обещания не забывать его никогда…

Неужели проучившись столько лет в одном с ней классе, он не знал, что она любит его – она, первая красавица школы и притом имевшая столько поклонников! Один только этот певец – звезда местной эстрады и кумир всех девчонок города, которому он за оскорбление Колин поставил фонарик на память, чего только стоил...

Роберт с утра валялся без дела на диване!

Вчера у него был серьезный разговор с родителями о дальнейшей жизни и, в первую очередь, об учебе. При всей радости от перспективы поездки в Европу он, вспомнив остающуюся здесь Колин, расплакался, не сдержав слез от внезапно пришедшей первой и чистой юношеской любви.

Джон и Маргарет понимающе переглянулись и в один голос заявили, что не настаивают на его отъезде в Европу, однако очень убедительно рассказали ему о высоком качестве образования в европейских вузах.

«Нет, я должен ехать учиться в Европу, ведь четыре года не так уж и много, моя милая Колин обязательно дождется меня, она у меня очень серьезный человек. Да и я обязан оправдать доверие отца и дедушки, которые ничего не жалеют ради моего будущего», – думал Роберт, лежа на диване, и при этом вспоминая слова отца и деда, что он первый из семьи Прайсов, у кого есть возможность получить высшее образование, причем сразу в Европе.

Кроме всего этого, после окончания его будущей учебы отец обещал отправить его в путешествие по странам мира – всегдашнюю мечту Роберта, в американском обществе это стоило очень дорогого.

Зазвенел телефон, Роберт потянулся к аппарату и нажал на кнопку ответа.

– Алло! Привет, Роберт! Это я, Колин, – зазвенел самый милый сейчас для него голос в трубке. – Можешь поздравить меня, я все-таки выбрала, куда поступить учиться, и уже отправила туда свои документы. На днях я и сама поеду туда. А ты что решил, Роберт?

– Здравствуй, Колин!.. Любимая… – неожиданно употребил последнее слово Роберт. – Ты же знаешь, что я еду в Европу, а вот со страной и с учебным заведением пока не определился, наверное, в европейские университеты будет ужасно трудно поступить, но я обязательно постараюсь поступить в один их них, иначе мечты всей нашей семьи пойдут прахом.

– Какой ты счастливчик, Роберт! Желаю тебе только успеха. Наверное, ты меня там быстро забудешь?

– Что ты, Колин я тебя никогда не забуду. Ты знаешь, какие мы верные, мой папа с первого взгляда влюбился в мою маму, и все восемь лет ухаживал за ней, при этом ни разу не взглянув ни на одну другую девушку.

Колин счастливо рассмеялась. Ей самой даже не разрешалось после восьми часов вечера выходить на улицу – не то, что встречаться с парнями; и сейчас она сгорала от любви и в то же время боялась охватившего ее физического влечения к мужчине.

Она вся внутренне напряглась и пропела не своим голосом:

– Роби, а может, встретимся!

– Ладно, давай вместе уедем к речке! Ну, помнишь то место, куда мы убежали тогда от одноклассников и учителей, – пояснил Роберт.

– Хорошо. Через часик тебя устроит?

– Я заеду за тобой!

– О’кей!

Солнце незаметно укатило к себе домой, в воздухе повеяло вечерней прохладой, дальний город приобрел смутные очертания, а дым, шедший из городских труб, слился с ночной темнотой.

Обнимавшиеся крепко и поминутно целовавшиеся влюбленные не замечали времени. Рядом шумела речка, ночные насекомые начинали выводить свои звонкие и веселые вечерние трели, но ничто из этого – и даже шум небольшой пьяной компании, устроившейся где-то рядом, – не отвлекало их внимания.

Роберт дал пятое и последнее обещание не забывать ее никогда, и только тогда Колин встала, чтобы отправиться домой.

– Роберт уже поздно, как бы родители не задали нам трепку, – улыбнулась она виновато. – Все же мы с тобой еще дети.

– Нет, Колин! Подожди еще немного! Я отвезу тебя домой и сам поговорю с твоим отцом!

– С консерватором и бывшим военным, – немного грустно рассмеялась она и, плавным движением поправляя свою прическу, томно добавила: – Давай сначала поговорим с ма, она у меня такая хорошая и так любит меня.

– Ну, еще пять минут!

– Хорошо, но не более!

– Послушай, Колин! Какую страну мне выбрать для своей учебы? Папа предлагает мне Францию, а мама – Англию. А ты как думаешь? – спросил её Роберт, возобновляя прерванный разговор.

– А ты не думал о России? У меня там дядя жил некоторое время и говорит, что у них сильная образовательная база, – немного подумав, ответила Колин.

– В Россию?.. Никогда! Ты помнишь, что нам рассказывал учитель по истории, – как они размещали свои ядерные ракеты у нас под боком и хотели тогда развязать войну против нас. Да и вообще я не очень люблю русских, они любят только себя и никогда не помогают другим!

– Брось ты говорить глупости, мой дядя рассказывал, что простые русские очень даже неплохие люди, – серьезно прошептала Колин и, немного помолчав, еще тише добавила: – Если честно, и наше государство непонятно что творит… Демократия там… Демократия здесь… А от этой демократии у меня в Ираке двоюродный брат пропал без вести, и мы до сих пор не имеем сведений о нем.

– Ладно, Колин, прости! Мне тоже жалко твоего брата. Помнишь, когда он приезжал к вам в гости, как весело мы играли и купались в речке, а плавал он даже лучше Стюарта и вдобавок был так смел. Да и вообще мы с тобой не политики же, верно! – с утешающими нотками в голосе сказал Роберт…

Допив кофе, Джон посмотрел на часы. Маргарет сидела напротив, оба они уже который час томительно ждали Роберта. Он, правда, ставил их в известность, но все равно на сердце было тревожно. Не привыкшие к такому позднему отсутствию сына, они молчали и, хотя ничего зазорного не было в свидании Роберта с девушкой, в голову Джона приходили нездоровые мысли.

– Ты ее хорошо знаешь? – спросил вдруг Джон.

До Маргарет не сразу дошел смысл его слов.

– Что ты сказал? – спросила она, вздрогнув. – Да, конечно! Я не думаю, что она из тех девушек, которых ты имеешь в виду…

– Ты разговаривала с Робертом насчет того, что ему еще рано обзаводиться семьей?

– Таких планов и у него самого нет, ты же знаешь, как он мечтает об учебе в Европе.

Джон испытывающее посмотрел на нее, ему хотелось сказать другое. Маргарет, полностью знающая мужа, по его глазам прочла его невысказанные мысли.

– Она очень серьезная девушка, кстати, она тоже мечтает о получении образования и у нее нет цели наскоро выскочит замуж. В этом плане, насколько я знаю, у нее были и другие выгодные партии, но она предпочла нашего Роберта. Значит, и у нее настоящая любовь к нему, – глубокомысленно промолвила Маргарет.

– Я боюсь, что они натворят глупостей.

– Господи, Джон! Сейчас не то время, современная молодежь знает больше, чем даже мы с тобой предполагаем, впрочем, они оба не такие уж и глупые ребята. Я достаточно уверена, что у них настоящая любовь, где нет места проказам.

Джон, успокоившись, протянул свою чашку жене, показывая всем видом, что удовлетворен выводами Маргарет. Во всем мире ему было дорого только одно – это его единственный сын. Он был из когорты тех редких мужчин, которые всегда выказывают свою любовь к ребенку, и даже повзрослевшего сына он ласкал как маленького ребенка, нередко вызывая усмешки и, в то же время, невольное уважение у знакомых и родственников.

Решение отправить сына за границу далось ему нелегко, и только сильное желание дать ему очень хорошее образование заставило пойти на такой шаг. Несомненно, ничего страшного не было в тихой и цивилизованной Европе, его больше тяготило мысль о долгой разлуке с любимым ребенком. Но все же давно задуманное решение отправить его на учебу за границу, сейчас, в момент истины давалось нелегко. Глубоко поразмыслив, Джон все же согласно кивнул сам себе головой. Тем более и Маргарет была за это решение, ей также сильно хотелось, чтобы Роберт учился за границей. Но ей больше импонировало то, что Роберт увидит мир, ее давнишнюю и пока не сбывшую мечту.

Решив не откладывать надолго вопрос с документами Роберта, Джон и Маргарет поднялись наверх. Вскоре, услышав внизу шаги вернувшего сына, они окончательно успокоились и, помогая друг другу скинуть одежду, горячо, как молодожены, нырнули под одеяло…

У Джона и Маргарет слезы наворачивались на глаза, хотя родители и не подавали вида. Их сын улетал во Францию. Сдав дистантно тест, он в числе первых из подавших заявление иностранцев прошел по конкурсу в Парижский университет Пантеон-Сорбонна.

Профессора-экзаменаторы были изумлены результатами его тестов и обещали предоставить место для проживания в студенческом городке, а самое главное, по завершении основной учебы рекомендовать его на дальнейший уровень обучения – для получения ученой степени.

Дедушки и бабушки, не чаявшие души в единственном внуке, и также провожавшие Роберта в аэропорту, упрекали родителей, чтобы те окончательно не заплакали.

«Не на войну же едет наш сын, а в благополучную и мирную Европу», – говорили они, но тут же сами начинали утирать слезы.

Вчера, в семейном ресторане, в связи с отъездом Роберта на учебу провели прощальный банкет и по этому случаю были приглашены все друзья семьи, коллеги Джона и Маргарет; кроме того, присутствовали школьные друзья, тренера, учителя и другие приятели самого Роберта. Соответственно тогда же прибыли и родители Джона, несмотря на их солидный возраст.

– Ты, самое главное, не впадай в депрессию, примерно в твоем возрасте я также уехал из дома, чтобы получить образование и стать кем-то, – советовал сыну Джон.

– И, главное, учись старательно, не увлекайся по молодости посторонними вещами, – вторила ему Маргарет.

– Веди себя как настоящий мужчина, будь настоятельным и требовательным к себе, – учили оба дедушки.

– Роберт, питайся хорошо, не ходи голодным на занятия, одевайся как можно теплее, – в один голос голосили обе его бабушки.

– Смотри, не найди там себе женку, – шутила Мэри, разряжая серьезную атмосферу прощания.

По микрофону объявили скорый отлет!

Перецеловав и обняв родителей, а также всех остальных провожающих, Роберт почти последним прошел контрольный пункт и быстро догнал других пассажиров, идущих по направлению к самолету.

Помахав руками на взлетной полосе провожавшим его родственникам, Роберт затерялся в кругу поднимавшихся по трапу самолета множества людей.

В салоне, пристегнув ремни безопасности и удобно устроившись, он подумал о странном поступке Колин, так и не приехавшей попрощаться с ним и даже не позвонившей ему на мобильный телефон, но вскоре он заснул, утомленный всеми впечатлениями сегодняшнего дня и убаюканный плавно летящим самолетом.

Джон и Маргарет, проводив родителей, ехали домой в молчании, никто из них не пытался заговорить первым. Ведь Роберт никогда не уезжал на срок больше двух-трех дней из дома, и то, что он уехал на целый год, вызывало грусть у обоих. Однако все грустное рано или поздно проходит, нужно только время. Иногда даже небольшое пустяковое событие отвлекает человека от грустных мыслей и плохого настроения.

Приехав домой, Джон и Маргарет увидали у ворот дома Колин с каким-то молодым симпатичным человеком, которого она крепко обнимала, нежно заглядывая ему в глаза.

Неприятное молчание между супругами закончилось как бы само по себе. Маргарет многозначительно посмотрела на мужа и поджала губы, ведь только неделю-две назад Роберт представил им Колин как свою любимую девушку, однако Джон взглядом дал ей понять, чтобы она в любом случае не наговорила ничего лишнего… Ну, что ж, дело молодое!

– Здравствуйте мистер Джон и миссис Маргарет! – приветствовала их со счастливой улыбкой Колин. – Вы уж извините меня, я не смогла приехать в аэропорт и не попрощалась с Робертом, он, вероятно, сильно обиделся на меня. Вы знаете про событие в нашей семье? Нет? Сегодня утром неожиданно приехал мой двоюродный брат, который считался без вести пропавшим, и, честное слово, у меня просто не хватило времени вырваться из дома. Я решила прийти к вам лично и узнать, как вы проводили Роберта!

– О Колин! Неужели этот парень и есть твой пропавший брат?! Ах, слава тебе господи, что эти мусульманские террористы не убили его! – запричитала с радостью и с облегчением Маргарет.

– Подойди ко мне, мой мальчик! Дай я тебя поцелую! Помню, помню ваши детские проказы… Вы с Робертом разбили окно соседки и целый день прятались у нас в чулане, и хотя я прекрасно знал, где вы спрятались, но не выдал вас тогда на растерзание отцу Колин, – обнял, улыбаясь, парня Джон.

– Спасибо, мистер Джон, вы всегда были добры ко мне! – ответил брат Колин и, обращаясь к Маргарет, добавил с грустной ноткой в голосе: – Извините, миссис Маргарет, вы добрая женщина, однако здорово здесь всем нам прокрутили мозги… Вы знаете, кто мне помог бежать из плена? Один пожилой иракец, у которого наши солдаты убили его сына, и он не хотел, чтобы это же участь ждала и меня. После этого я не верю, что есть плохие нации.

– Конечно, и мы, рядовые американцы никогда так не думаем, это у меня просто слетело с губ, – сконфуженно улыбнулась Маргарет. – Пройдемте лучше в дом, выпьем по чашке кофе и отметим твое благополучное возвращение.

2

Дневная жара действовала угнетающе. Казалось, от нее даже остановилось время, вокруг стояла картинная тишина, и только местами стайки небольших птиц с резкими криками, нарушая безмолвие, перелетали с одного края леска на другой, при этом пересекая идеально ровные лоскутки полей, обильно залитых водой, с редкими работающими на них в молчании людьми.

Птицы улетали, и вновь наступала безмолвная изнурительная тишина…

Один из людей, по колено в воде рассаживающий рисовые ростки в водяной мути, скорее казавшийся играющим с пучками растений в руке, чем выполняющим тяжелую работу, каждые несколько минут хмуро поглядывал на часы, висевшие на тонкой шее, и с некоторой нервозностью продолжал работать дальше. От нетерпения ему казалось, что солнце вообще не движется по небосклону…

Этот человек, молодой вьетнамец Янг Тсе Хонг уже неделю работал по найму на рисовой плантации, и никогда раньше ему не приходилось так тяжело, как сейчас. Выросший в городе, коренной ханоец, он практически не знал тягот сельской жизни, но вынужден был перебраться в это самое село, откуда поступило предложение на работу.

Нынешний год был тяжелым для всего Вьетнама, в стране разразился экономический кризис, как никогда ускорилась инфляция и, вдобавок ко всему, случился очередной правительственный кризис. Сотни тысяч безработных наполнили город Ханой, усугубляя и без того тяжелое общественно-экономическое положение столицы.

Поначалу, в первые дни всеобщего кризиса в жизни Тсе Хонга ничего не изменилось, однако вскоре случилось непредвиденное. Новое правительство решило ограничить частное предпринимательство, и в одно утро Тсе Хонг получил предписание от властей немедленно закрыть оставшуюся от отца торговую лавку, правда, и так дышавшую на ладан, но все же приносившую ему хоть и небольшой, но стабильный ежедневный доход.

После недельных мытарств и хождений в поисках правды ему пришлось закрыть свое торговое место и искать иные источники средств для проживания, однако в быстро растущем городе сделать это было очень сложно. За полгода, сменив два десятка рабочих мест, Тсе Хонгу, наконец, удалось найти стабильную работу на огромных рисовых плантациях в нескольких часах езды от столицы. Но эта работа угнетала молодого человека, и каждый вечер, давая себе слово уйти с этой каторги, он все-таки утром снова выходил на поля.

За тяжелой работой в голову Тсе Хонга лезли всякие нездоровые мысли, и, в первую очередь, неизменно приходила одна и та же горькая дума… Если бы не эти проклятые американцы, которые разбомбили торговые ряды его деда, построенные, по рассказам отца, с таким большим трудом, разве стал бы сейчас он – уважаемый в своих кругах человек сажать рис, есть, что придется, и спать, где придется… Злость на всех американцев захватывала его все больше и больше, однако со временем за тяжкой работой и она проходила… Тупо давящая боль в пояснице вскоре сводила все мысли на нет… И оставалось только одно жгучее желание – поскорей дождаться захода солнца и, вслед за ним, отправиться на долгожданный отдых. Но солнце, как назло, словно играя с ним, не спешило в свое гнездышко.

На соседнем чеке трудилась одна молодая девушка, она изредка посматривала на Тсе Хонга и незаметно улыбалась про себя, видя его отрешенность и недовольное бормотание. Сама она работала легко и непринужденно, окончив работу, сразу шла помогать старому человеку на следующем рисовом чеке – своему родному дедушке, как впоследствии узнал Тсе Хонг.

С этими людьми Тсе Хонг не общался. После окончания всех работ они сразу возвращались к себе в деревеньку, а он оставался на месте, в своем временем жилище – импровизированном шалаше. И ночью, ворочаясь с боку на бок, долго не мог уснуть от боли в пояснице, а утром, разбитый донельзя, вновь выходил на работу.

…Сегодня Тсе Хонгу было особенно тяжело, к боли в спине прибавилось еще и головокружение. Видимо, заметив это, к нему не спеша подошла девушка-соседка и предложила помощь. Однако он, посчитав это за ущемление мужской гордости, грубо ответил ей отказом. Девушка не обиделась, даже, наоборот, показалось, что она одобрительно улыбнулась и молча ушла на свою делянку.

Через некоторое время, подняв голову, Тсе Хонг заметил, что эта девушка смотрит на него с тревогой и заботой. Взглянув повнимательнее на нее, он отметил про себя, что она очень красива… В простой деревенской одежде, с нехитрым набором девичьих украшений, вся ладная собой, с привлекательной улыбкой и ямочками на щеках, девушка действительно выглядела просто красавицей.

Янг Тсе Хонг виновато улыбнулся ей и смущенно опустил голову.

– Я думала, ты высечен из камня, а ты, оказывается, живой человек! – засмеялась она звонким девичьим смехом.

– От этой чертовой работы скоро точно станешь каменным, – видя ее искреннее отношение к себе, непринужденно засмеялся ей в ответ Тсе Хонг.

– Да нет, работа как работа! Мы с детства работаем на рисовых полях – и ничего. А ты разве никогда не работал до этого на полях?

– Нет, никогда! Мои предки были одними из самых состоятельных людей нашей страны и оставили моему отцу комплекс торговых рядов, но проклятые американцы разбомбили их во время налетов на Ханой, а все его сбережения сгорели в подполе одного из магазинов. После войны моему отцу удалось кое-как восстановить одну лавку, этого хватало мне на сносную жизнь, но новые власти закрыли и ее, – с сожалением ответил Хонг.

– Значит, ты из знатных семейств?

– Да! У меня и образование высшее, правда, местное. Мой отец всегда мечтал дать мне европейское образование и если бы не эта война, которая разорила нас, я, возможно, выучился, а может, и жил в Европе.

– А что ты ешь? – спросила она.– Я знаю, что мужчины практически не умеют готовить, ведь у меня в доме только одни мужчины, и если оставить их одних, они скорее умрут с голоду, чем приготовят себе толковую еду.

Тсе Хонг с благодарностью посмотрел на нее за проявленную заботу и взглядом попросил не развивать эту тему дальше. Действительно, за последние дни Тсе Хонг не помнил, чтобы он ел что-то горячее, да и в одиночестве особенно сильно и не хочется есть.

Деревенька в принципе была рядом, в любом доме его приняли бы за небольшую плату, но мысль о том, что можно было бы жить у кого-то, просто не пришла ему в голову. Чтобы отвлечь девушку от этой темы, он спросил, как ее зовут?

– Ой, а я думала, ты до самого своего отъезда не спросишь мое имя! – красиво приподняв брови, ответила она. – Меня зовут Ле Ли Линь, а вон тот человек – мой дедушка и единственный родной для меня человек. Правда, у меня есть еще двое дальних родственников, ну, те самые мужчины, которые живут с нами, но они сейчас дома.

Первым побуждением Тсе Хонга было желание спросить, где ее родители? Но он быстро прикусил свой язык, сдерживая готовый сорваться с губ неделикатный вопрос.

«Со временем, конечно, узнаю», – подумал он. И перевел разговор в другое русло.

– Хочешь, я дам тебе почитать свои книги? У меня их много! Почти все свои любимые книги я взял с собой!

– Правда? Спасибо большое! У меня ведь совсем нет книжек, да и образование у меня только среднее, – вздохнула она и смущенно добавила: – Я рано начала работать, у меня часто болеет дедушка, и я с самого детства заменяла его на работе.

– А живете вы в этой деревне?

– Да! Она небольшая по размерам, но выше, в полумиле от нашей деревеньки имеется более крупное наше головное поселение, где находятся школа, больница и другие достопримечательности нашего поселка.

– А ты когда-нибудь была в Ханое?

– Нет! Я еще никуда не выезжала из своей родной деревни. Если бы были живы родители я, может быть, училась в городе. А так – откуда?.. Ведь моему дедушке одному было так сложно содержать меня… Я ему бесконечно благодарна за то, что он дал мне среднее образование, да и вообще воспитал и вырастил меня! Ведь после смерти моей матери меня хотели забрать в детский приют, но дедушка не позволил случиться этому, иначе я воспитывалась бы в государственном приюте для детей-сирот, – смущенно улыбнулась Ли Линь.

– Тебе нечего стыдиться своего одиночества, мы не виноваты, что эти проклятые янки развязали войну против нас, – утешил ее Хонг и с горечью добавил: – Да и вообще, сколько судеб сломано, сколько жизней было загублено в этой проклятой войне? Кому это нужно было? Кому от этого стало лучше? И что сейчас чувствуют эти люди?

Слезы навернулись на глаза Ли Линь, и она с благодарностью посмотрела на Тсе Хонга. Интеллигентный, рассудительный, он быстро располагал к себе людей; даже в нынешнем, весьма заморенном состоянии чувствовалась его благородное происхождение.

– Давай я тебе все-таки помогу, а потом мы с тобой вместе закончим мою делянку! – снова предложила Ли Линь.

– Нет!

– Ну, не будь таким гордым, ведь это только сегодня! Если ты позволишь, я позже договорюсь с одной женщиной в нашей деревне, содержащей небольшую харчевню, и она будет приносить тебе каждый день еду. Поверь мне, тебе станет намного лучше! Если честно – то и ты поможешь мне, а то мне ведь тоже тяжело одной работать, все-таки это трудная работа!

– Хорошо! Но сначала начнем с твоей делянки, а там будет видно, – ответил Тсе Хонг.

Она негромко, но очень заразительно рассмеялась:

– А какая разница? От цвета роз их запах не меняется.

– Нет! Ты все-таки девушка. И притом не к лицу девушке быть сильно упрямой, – улыбнулся своей обворожительной улыбкой Хонг.

– Ладно! Давайте начнем с моего поля!

В четыре руки Тсе Хонг и Ли Линь быстро закончили запланированную на сегодня работу, включая и делянку ее дедушки. Быстро проникший симпатией к Тсе Хонгу, дедушка Ли Линь пригласил его в гости к себе и, получив согласие, радостно ушел в деревеньку, наказав внучке скорее возвращаться. Ли Линь, немного прибравшись в хижине Тсе Хонга, также вскоре ушла, сославшись на домашние дела, при этом обещая договориться, с согласия Тсе Хонга, с хозяйкой харчевни о ежедневной доставке ему горячей пищи.

…С этого дня между Тсе Хонгом и Ли Линь установились теплые отношения. Приходя на поле, он в первую очередь искал глазами ее и, увидев знакомую стройную фигуру, с необыкновенной легкостью принимался за работу. И работа уже не казалось ему столь нудной и беспросветной.

По вечерам, после работы они с Ли Линь часто прогуливались, а Тсе Хонга уже принимали как своего в ее доме. Дедушка и двое ее пожилых родственников души не чаяли в нем, Тсе Хонг в своей жизни прочитал много книг и все самое интересное, что знал сам, пересказывал в долгие вечера этим простым деревенским людям.

В свою очередь, и сам Тсе Хонг полюбил деревенскую жизнь, красоты сельской природы и искреннее радушие сельчан.

Вскоре он знал об этой семье все, в свою очередь, они знали все и про него. Родителей Ли Линь не было по той причине, что ее отец умер от ран, полученных в ходе войне с американцами.

Совсем молодым он тогда принял участие в этой войне, и впоследствии не смог полностью оправиться от полученных серьезных ранений. А мать Ли Линь умерла от какой-то непонятной болезни спустя много лет после войны, оставив маленькую дочь на руках у дедушки.

Все это роднило Тсе Хонга и Ли Линь, ведь и его отец по большому счету тоже умер от ран, полученных на той войне, правда, он не принимал участия в прямых военных действиях, однако носил еду и помогал, чем мог, зенитчикам, охранявшим ночной город. Во время этих вылазок он и был ранен.

После окончания войны отец Тсе Хонга женился не сразу и не очень охотно – ведь его первую любовь унесла та война, – но к своей жене он относился с большим уважением, а единственного сына баловал, чем только мог.

После смерти мужа, много лет спустя мать Тсе Хонга повторно вышла замуж и уехала с новым мужем на его малую родину, оставив уже взрослому Тсе Хонгу дом, торговую лавку и большой земельный участок в центре города…

Наступил день отъезда Тсе Хонга. Получив расчет за свою работу, он заглянул в деревеньку и тепло попрощался с родственниками Ли Линь. Те немного расплакались и сердечно просили его хоть иногда приезжать к ним в гости, тем более что их деревня была не столь далека от столицы. Чтобы не обидеть этих добрых и простых людей, Тсе Хонг обещал им посетить их при первой же возможности.

Сама Ли Линь проводила его до ближайшей остановки и, возвращаясь в одиночестве домой, поймала себя на мысли, что полюбила этого человека, однако она была далека от мечты, что у нее с Тсе Хонгом получится совместная жизнь.

«Он очень образован, грамотен, притом из знатной семьи, – рассуждала она. – А я простая сельская девушка, вряд ли у нас получился бы нормальный брак…»

Полевые работы уже закончились, и Ли Линь особо сильно не спешила к себе домой. Она шла и думала о своей судьбе, о погибших родственниках, которых даже не видела в глаза… Эх, если бы не эта прошедшая ураганом по стране непонятная война, сломавшая судьбы тысячи и тысячи людей, может, сейчас она тоже закончила бы институт, имела свой дом в городе и работала на какой-либо легкой женской работе, а все ее родственники были бы живы растили бы детей, и у нее было бы много подружек-родственниц…

– Ле Ли, здравствуй! Помоги мне, пожалуйста, ты ведь идешь домой? – кто-то неожиданно отвлек Ли Линь от ее горестных мыслей.

Это оказалась их соседка, нагнавшая медленно идущую Ли Линь, и несшая на спине и в обеих руках тяжелые поклажи.

– Ой, тетушка Тяу, извините, а я вас и не заметила, – ответила ей Ли Линь, мгновенно снимая сумку с ее спины и беря одну из сумок с ее рук.

– Ездила в город, накупила всякой всячины, а сил не рассчитала – нести все это тяжело в моем возрасте! А ты чего такая грустная, доченька?

– Тсе Хонг уехал в город, – с детской простотой ответила Ли Линь.

Тетушка Тяу понимающе закивала головой, в их деревеньке уже давно ходили слухи о ее «темных» отношениях с одним приезжим парнем, однако тетушка Тяу была из категории тех редких людей, которые никогда не думают и тем более не говорят ничего плохого о людях.

– Послушай, доченька мой совет! – сказала она. – В этом мире жизнь очень тяжела, а нам, женщинам, приходится вдвойне трудней, но ты должна быть сильной. Если ты действительно любишь его, наберись терпения и жди, в один из прекрасных дней вы с ним обязательно встретитесь. Живые люди рано или поздно всегда пресекаются между собой.

– Тетушка, мне нечего на что-то надеяться, он, оказывается, из знатной семьи, вряд ли он будет думать обо мне, – промолвила с грустью в голосе Ли Линь.

– Знаешь что, Линь? От девушки требуется не происхождение, а добропорядочность и сильная воля, чтобы поддержать мужа и воспитать детей, а остальное все приложится. Тем более в наш просвещенный век эти грани стираются быстрыми темпами, – ответила умудренная жизнью женщина.

– Вы в этом уверены? – со слабой надеждой промолвила Ли Линь.

– Даже более чем, доченька моя, – уверенно заявила она, приглаживая за руку Ли Линь. – Да ты посмотри повыше себя, Линь, мы из своей деревни ничего не видим, что творится в стране, а там, несмотря ни на что, сотни тысяч молодых людей получают образование, работают на заводах и фабриках. Вот ты, например, Линь, умеешь читать и писать, а я даже свое имя не могу толком вывести, а твои дети пойдут еще дальше. Запомни, доченька, к людям придет равенство, только тогда когда они все будут образованы, кстати, чего и добивается наша страна.

После ее теплых и разумных слов колеблющая Ли Линь твердо решила во что бы то ни стало ждать и искать Тсе Хонга, а еще ей так захотелось получить образование! Но, сопоставив свои возможности, она тяжело вздохнула и опечаленно опустила голову.

***

Прошло много времени с тех пор, как Тсе Хонг уехал из деревни Ли Линь!

К этому дню в ее жизни произошли большие изменения, она уже давно работала учительницей в школе. По рекомендации местных властей она, в числе первых в стране, прошла впервые открывшиеся интенсивные учительские курсы в Ханое, на финансовые и технические средства, представленные советским правительством Вьетнаму, и вернулась учительницей младших классов в родную деревню. За эти годы из простой деревенькой девчушки Ли Линь вытянулась в статную, приятную мужскому глазу импозантную молодую женщину.

Новые подруги Ли Линь удивлялись ее равнодушию к парням-сокурсникам, которые ухаживали за ней. Не один парень предлагал руку и сердце всеми признанной первой красавице курсов, но она отвергала одно за другим все их ухаживания. Да и из-за учебы у нее не было времени встречаться с парнями. Была и другая, известная только ей причина… Почти каждый вечер она одна прогуливалась по улицам Ханоя, особенно в тех районах, где стояли дома зажиточных горожан, тщетно надеясь встретить свою первую любовь.

После окончания учебы самые настырные ее поклонники не раз приезжали к ней в деревню, но и тогда она не ответила взаимностью ни одному из них. Да и от местных ухажеров у нее не было отбоя. Все эти годы Ли Линь ждала своего счастья в лице Тсе Хонга, она была из тех женщин, которые с трудом выбирают мужчин, но если выберут раз, то будут верны им до самого конца…

Проводив последнего малыша домой, Ли Линь привычно принялась проверять тетради школьников. Она давно взяла себе в привычку сразу после окончания занятий делать это, не унося тетради домой, как многие другие учителя. Закончив выставлять оценки, она полила цветы и села за свой учительский стол, механически раскрыв перед собой какую-то книгу.

Непонятый груз лежал на сердце Ли Линь; как в долгую зиму люди ждут весну, так и она ждала своего любимого. Но в последние месяцы начинала уже корить себя за это, ведь, по большому счету, Тсе Хонг даже намека не подавал на свою симпатию к ней, хотя и обещал непременно навестить ее.

В отчаянии обхватив себя руками, она тяжело вздохнула. Первое время она надеялась, что Тсе Хонг приедет к ним, далее случилось ее поездка в Ханой, где она также рассчитывала встретиться с ним, а теперь?.. Мысли путались в голове, но при одной только думе, что придется выходить замуж за кого-то другого, нещадно ныло в сердце. Взглянув случайно в окно, Ли Линь увидела бегущего по направлению к школе деревенского мальчишку.

«Наверное забыл свои тетради, растяпа, – с улыбкой подумала Ли Линь и вновь вернулась к своим мыслям. – Что мне дальше делать? Все же нельзя больше так бессмысленно упорствовать, неужели мне придется смириться с решением дядюшки…»

Ее дядя, единственный оставшийся в живых из близких родных, в последние дни уже не уговаривал, а яростно приказывал выйти ей замуж за одного из её многочисленных местных поклонников.

При одной только мысли об этом ей сейчас хотелось зареветь от безысходности. Горестно свесив прелестную головку, Ли Линь замерла от горьких дум.

– Учительница Ле Ли! Учительница Ле Ли Линь! Скорее идите домой, ну скорее же, вас срочно зовет ваш дядюшка! – закричал с порога запыхавшийся мальчик.

– Да говори ты толком, с дядюшкой все в порядке? – спросила, волнуясь и быстро вставая со своего рабочего места, Ли Линь.

– Не знаю, я играл возле своего дома, когда ваш дядюшка, увидев меня, попросил как можно быстрее позвать вас домой, – ответил мальчик.

– Выглядел он хорошо?

– Да! Но он был очень взволнован!

Наскоро закрыв двери своего школьного кабинета, Ли Линь побежала к себе домой.

«О Господи! Хоть бы с ним все было в порядке! Неужели дядюшка уже засватал меня, наверное, на этот раз мне придется смириться со своей судьбой! Будь что будет, значит, мне не суждено выйти замуж за моего любимого!» – в отчаянии вздохнула она и внезапно остановилась, пораженная этой догадкой.

Постояв немного в нерешительности и, наконец, решив – что бы ни случилось, не огорчать дядю и согласиться на все его требования, она смахнула выступившую на глазах горькую слезинку и еще быстрее зашагала домой. К тому же в последнее время у дяди были серьезные проблемы со здоровьем, и ей вдруг стало страшно остаться без него, совсем одной.

Подойдя к дому, Ли Линь остолбенела, не веря своим глазам. Возле дома стояла новенькая автомашина, а Тсе Хонг… милый… любимый… ее Тсе Хонг сидел в тенистой части дома и степенно вел разговор с ее дядюшкой.

Увидев ее, он смущенно вскочил с небольшого стульчика и заулыбался давнишней и так знакомой Ли Линь улыбкой. У нее от внезапной радости закружилась голова, раненной птицей забилось растревоженное сердце, а десятки мыслей молнией пронеслись в ее голове, и самой острой была мысль о том, что он уже может быть женат. Ли Линь бессознательно сделала еще пару шагов и вновь застыла как вкопанная...

– Здравствуй, Ли Линь! Надеюсь, ты еще помнишь своего старого друга? – заминаясь, заговорил Тсе Хонг, протягивая ей для приветствия обе руки.

Перед глазами Ли Линь мгновенно пронеслась вся ее жизнь после встречи с ним, все ее мечты и надежды, все те слова, которые она хотела бы сказать ему при новой встрече.

Странно, сейчас ей показалось, что этой длительной разлуки никогда и не было.

– Здравствуй, Янг Тсе! Я даже не знаю, что сказать тебе! Не верю глазам своим, что это ты, – заискрилась Ли Линь.

– Как поживаешь? – спросил Тсе Хонг, все еще любуясь ею.

– У меня все идет в жизни прекрасно! Уже давно работаю в школе учительницей, я ведь скоро после твоего отъезда окончила учительские курсы в Ханое, – сбивчиво ответила ему Ли Линь и, в свою очередь, боясь услышать непоправимое для себя, немеющим губами прошептала тихо: – А как у тебя сложилась судьба?

«Интересно, как она отнесется к моему предложению», – с волнением подумал Тсе Хонг и, набираясь смелости, выдавил все, что было у него на сердце:

– Линь! Прости меня за прямоту! Я знаю, что ты еще одна! Я приехал за тобой! Все эти годы я только и думал о тебе! Веришь, у меня даже не было средств на дорогу, где только я не побывал в поисках работ! И лишь недавно правительство разрешило вновь заниматься частным предпринимательством. Я тотчас продал некоторую часть своих земель и вновь открыл торговую лавку. И при первой же возможности приехал к тебе!

Ли Линь вся зарделась от счастья, ее глаза весело блеснули, невольно выдавая ее, ведь эти слова она ждала всю жизнь. Но сейчас, еле сдерживая волнение в груди, она спокойно ответила:

– Я тоже ждала только тебя! Молодость в одиночестве хуже смерти! Я люблю и всегда любила тебя! – и она утерла ладонью внезапно выступившие слезы, не зная, что и сказать дальше.

Как странно складывается жизнь! Иногда человек даже не знает, что будет с ним через час… Весь остальной свой день Ли Линь провела как во сне, ей все казалось, что она спит и сейчас проснется, а Тсе Хонг исчезнет как прекрасный сон.

В этот день у нее все валилось из рук, а Тсе Хонг, словно подтверждая, что все происходящее – явь, не отходил от нее ни на шаг от нее, помогая во всем. Эти два мучительных года, проведенные после расставания с Тсе Хонгом, теперь ей казались двумя месяцами, а вся горечь переживаний исчезла, словно снятая чьей-то доброй рукой.

Целую неделю провел Тсе Хонг в доме Ли Линь. Исполнив все приличествующие в таких случаях церемонии, они обвенчались в ее деревне.

Сдав все школьные дела и оставив дом дядюшке, счастливая Ли Линь переехала к мужу в город. Вскоре у них родился мальчик, которого назвали в честь ее дедушки Ван, присовокупив по местной традиции приставку Тао…

(ВНИМАНИЕ! Выше приведено начало книги)

Скачать полный текст

© Улан Андашев, 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора