Сказка про колодец

Рассказ – сказка для взрослых из цикла «Сказки про…». Впервые опубликована в 2008 году в журнале «Новая литература», адрес в Интернете: www.newlit.ru

Тощий Джо всегда отличался невероятным упорством.

Во всей Западной Австралии не нашлось бы другого такого фермера, который со столь мрачной решимостью доводил до конца любое начатое дело, пусть даже оно казалось кому-то странным и безнадёжным. Тощий Джо обычно не рассуждал, он делал. Молчаливый, одинокий, живущий мыслями о лучшей доле, он целыми днями работал у себя на участке, ухаживал за скотом, чинил изгороди, стриг овец, занимался ирригационными сооружениями и, по ночам, отстреливал диких собак динго. Однажды он решил соорудить длиннющее проволочное заграждение против динго и кенгуру и, в особенности, против кроликов, потому что уж слишком сильно они извели его, поедая и без того скудную растительность. В этой части Австралии кроликов развелось, увы, не меряно, и многим они не давали покоя. Сказано – сделано. Тощий Джо принялся за работу, запасшись всем необходимым материалом, и, не спеша, вкапывал столбы и натягивал проволоку миля за милей, не ведая сна и усталости. Дни проходили за днями, месяцы за месяцами, а Джо упрямо удлинял к северу невероятную ограду, пока не упёрся в океан. Тогда он вернулся в исходную точку и продолжил строительство в противоположную сторону, опять-таки до океана – на этот раз на юге. Многие фермеры дивились тогда столь удивительному проекту, кое-кто ругался, но в целом инициатива Джо получила поддержку общественности, хотя ему самому до этого не было никакого дела.

Выполнив задуманное, Тощий Джо тихонько вернулся на свои земли, уклонившись от встречи с назойливыми репортёрами. Ему было некогда – за время его отсутствия накопилось работы на ферме, и никто посторонний делать бы её не стал.

Вот так Австралия получила кроличью изгородь длиной 1200 миль. Она так и осталась стоять, протянутая через континент, со временем попав во все путеводители и справочники для туристов. Разумеется, работу начали приписывать доброму десятку компаний и фермерских объединений, забывая о Джо; нашего героя это совершенно не трогало, потому что он добился, чего хотел, – защитил свои угодья от кроликов, а прочее его попросту не интересовало.

С тех пор прошло много лет. Эти годы были наполнены тяжким трудом, борьбой с засухой и падением цен на сельскохозяйственную продукцию, налоговой тяжбой с федеральными властями, а также – бесконечными одинокими вечерами в маленьком домике на берегу пересохшей реки. Иногда к Тощему Джо забредали аборигены, и он был рад им. Но большей частью приходилось крутиться самому, не видя человеческих лиц по полгода. Лишь звёзды и звери, рыжая пыль и древний эвкалипт на холме были свидетелями существования Джо, его надежд и тайных страстей, невзгод и – так и невыплаканных слёз, ибо настоящим мужчинам плакать не полагалось.

Как-то раз, в одно особенно знойное лето – а лето в Австралии, как мы знаем, приходится на январь – Тощий Джо объезжал свою землю на лошади и вдруг увидел путника, изнемогшего от усталости и ран.

– Я умираю, – прошептал пришелец. – Меня укусил ядовитый паук.

А надо сказать, что всяким ядовитым тварям в Австралии несть числа: змеи и пауки, насекомые и рыбы и даже деревья – все они или, во всяком случае, многие из них стремятся разделаться с одинокими путниками, укрепляя славу Австралии как самого в этом смысле страшного материка на Земле. Да, в этих краях нет хищников, но их отсутствие компенсируется жалящими и кусающими многочисленными отравителями.

Тощему Джо было до боли жалко беднягу. Он не стал спрашивать, кто тот и откуда, а просто взял несчастного на руки и отвёз к себе домой, в маленький домик у русла реки. Там он сидел у постели умирающего, слушал его бред, вытирал пот и давал пить горячий бульон и чай, потчевал теми немногими лекарствами, которые нашлись в его походной аптечке, – чтобы смягчить боли и судороги. Если старик приходил в себя и силился поблагодарить Тощего Джо, Джо обрывал его:

– Никаких слов, не надо, не говори, брат! Сохрани свои силы, и всё будет хорошо!

Но хорошего было мало, и спустя пару дней незнакомец испустил дух. Перед смертью он прохрипел (Джо пришлось наклониться к самым губам страдальца, чтобы расслышать):

– Эй, Джо, ты чертовски славный парень… – Слово «чертовский» в этой стране известно как «великое австралийское прилагательное», поэтому простим его умирающему. Итак: – Ты меня не знаешь, но я за эти дни узнал тебя хорошо… Я знаменитый контрабандист Билли Клинтон-младший, и мне известно, где спрятано золото – чертовски много золота, тонны… Там и драгоценные камни, и жемчуга, и дорогостоящие космические сплавы… Я всё теперь оставляю тебе, ибо мне более ничего не нужно… Карту с подробными инструкциями ты найдёшь в моём вещмешке. – Тут незнакомец начал задыхаться, и Тощему Джо пришлось расстегнуть ему рубашку, приподнять голову и положить к себе на колени.

– Копай! – с трудом выговорил старик. – Долго копай, не ленись, и всё это будет твоё!..

С этими словами он отошёл в мир иной, и Тощий Джо как единственный провожающий простил ему все прегрешения. Прочёв “Our Father”, он встал и принялся устраивать могилу для старика – под тем древним эвкалиптом, что кое-как скрашивал безрадостный пейзаж перед домиком.

Лишь выполнив свой долг и водрузив крест над свежим холмиком, Джо заглянул в вещи умершего. Там он действительно нашёл карту – невероятно точную, военно-геодезическую, изготовленную на компьютере, с многочисленными пометками, указаниями и инструкциями. Карта говорила о том, что вскоре Джо будет богат, сказочно богат. Но это почему-то не радовало нашего героя, а скорей заставляло задуматься. Тощему Джо было грустно и пусто, и одиноко, и кошки скребли у него на душе. Молча он налил себе джина, и долго сидел в ночи, глядя на бескрайнее звёздное небо с горящим Южным Крестом над головой.

Он слушал песнь земли, разогревшейся за день…

Назавтра жизнь потекла для него по-другому. Тощий Джо съездил в город, договорился с Замарашкой Тимом, что тот пока поживёт у него на ферме и последит за скотом, купил в хозяйственном магазине всё необходимое оборудование, заготовил провизию, урегулировал кое-какие дела в банке. Копать надо было в пустынной местности, расположенной к востоку, в двухстах милях от Айерс-Рок. Через пару суток Джо, полностью готовый, прибыл в означенное место, огородил его от взоров случайных туристов, установил палатку и, не торопясь, принялся за работу.

Он любил всё делать основательно.

Первое время копать было просто и скучно. Песчаная почва постоянно осыпалась, и приходилось яму расширять, а стенки её укреплять. Над местом раскопок висело облако мелкой жёлтой пыли, солнце жгло. Роились надоедливые мухи. Джо быстро вгрызался в землю, действуя споро, уверенно, со знанием дела. К концу дня он вынул несколько кубометров грунта, но, впрочем, без особого результата – никаких следов сокровищ здесь пока не было.

Проблема заключалась в том, что карта совершенно точно указывала координаты, но ничего не говорила о глубине схрона. Впрочем, для Джо это не играло особой роли, и он даже не думал переживать. Сказано копать – значит, надо копать; тут не было предмета для размышлений. Уставший и, пожалуй, довольный, он встретил в пустыне к востоку от Айерс-Рок свой первый вечер, и лежал у палатки, на тёплом песке, у костра, следя за мерцающими тенями на горизонте.

Следующий день не принёс ничего нового. Тощий Джо работал как заведенный, и его мокрая от пота, загорелая спина отражала солнечные блики, подобно зеркалу. Раз! раз! раз! – лопата только и летала туда-сюда, и горы песка, земли, глины, камней росли по обе стороны от ямы. В конце-концов глубина её стала такова, что пришлось использовать приставную лестницу. Также потребовалось расширить и укрепить вход в яму, чтобы избежать обвала. Джо несколько раз сверялся с картой, уточнял и перепроверял координаты места выемки с точностью до метра, измерял угол наклона намечавшейся шахты. Судя по расчётам, всё было нормально, поэтому вопрос нахождения схоронённых сокровищ оставался лишь вопросом времени. И сил.

На третьи сутки Тощий Джо устроил отвалы для земли – на некотором расстоянии от места проведения раскопок. Доставать грунт со дна ямы, увы, становилось всё проблематичнее. Подумав, Джо соорудил своего рода технологическую линию – небольшой подъёмник, который доставлял вынутую массу на поверхность, затем высыпал её на ленточный конвейер, и дальше масса увлекалась в отвал. Соответственно пришлось наладить работу передвижной электростанции. Там, в яме, в самом низу, было темно и мрачно, и тягучая, тяжёлая атмосфера давила на психику тишиной и неизвестностью. Тощий Джо ощущал это, но старался не придавать значения. В конце концов, у него была цель, и достижение её стало главным смыслом его жизни и деятельности.

Поскольку богатство всё не показывалось, Джо упрямо копал, и шёл вперёд, вниз, как танк. Дни проходили за днями, и изнуряющая работа превратилась в привычку. Яма постепенно стала шахтой, самой настоящей шахтой; а Джо соответственно выглядел как горняк. Он пользовался лампами, респиратором, на голове носил шахтёрскую каску. В ход шли заступ и лопата, а то и отбойный молоток. Периодически Джо уточнял направление проходки с помощью простейших геодезических инструментов – чтобы, упаси Бог, не отклониться в сторону. По вечерам он вылезал наружу (используя подъёмник), будучи совершенно обессиленным; больше всего его выматывала продолжительная процедура спуска и подъёма, которая со временем начала отнимать, в общей сложности, по четыре, а то и шесть часов.

Через несколько недель тяжкого труда Тощий Джо понял, что используемые методы проходки не оптимальны. Глубина была чрезмерная, дышалось с трудом, кроме того, возникали проблемы с безопасностью и жизнеобеспечением. Наконец, там, внутри, было непереносимо жарко, как в аду. А это само по себе говорило о том, что организация проведения работ должна быть кардинальным образом пересмотрена. Всё это привело к тому, что Тощий Джо взял отпуск и, законсервировав раскопки, на время вернулся домой.

Дома он первым делом рассчитал Замарашку Тима, а скот продал соседям. Сам земельный участок с домиком на берегу пересохшей реки Джо заложил в банке, оформив ссуду (и очень ругался про себя невыгодным условиям кредитования). На вырученные деньги съездил в Перт и закупил там большое число вещей, которые могли понадобиться ему для осуществления проекта: охладительную установку, баллоны со сжатым воздухом и отдельно – кислородные, тросы, лебёдки, буры, аккумуляторные батареи, особый термостойкий костюм, используемый для тушения пожаров под землёй, а также множество других – более мелких, но важных. Через знакомого бандита, на которого удалось выйти, Тощий Джо достал кое-какое взрывчатое вещество (на всякий случай). Джо понимал, что использование его крайне нежелательно, поскольку может загубить весь проект, но ситуации бывают разные, и приходилось допускать возможность риска.

Официально действовать Тощий Джо не мог, так как не имел разрешения на проведение буровзрывных работ. Впрочем, это его ничуть не останавливало перед необходимостью выполнить задуманное во что бы то ни стало, вне зависимости от того, какую цену придётся в итоге заплатить.

Итак, на всё про всё ушёл месяц. Вернувшись на место раскопок, Джо с удовлетворением обнаружил, что никто из людей его ямой не заинтересовался (возможно, из-за того, что территория считалась Богом забытой, и даже аборигены не часто посещали её). Теперь можно было работать по-настоящему. Первым делом Тощий Джо решил не подниматься просто так на поверхность, и дневать и ночевать внизу, в самом чреве Земли. Для этого он обеспечил себе все условия. Джо спустился, освоился с темнотой и духотой, набрался терпения и принялся за дело.
Теперь работа шла гораздо быстрее. Тощий Джо так привык к ней, и выработал такие навыки обращения с материалами, что даже сам не заметил, как превратился в крота – уверенного в себе, сильного, стремительного и настойчивого крота. Он понимал технику прокладки. Приходилось не просто копать вниз, но и устраивать целую систему вспомогательных проходов, ответвлений, боковых ниш, в которые перемещались оборудование и все запасы; кроме того, Тощий Джо в этих нишах спал.

А спал он всё меньше. Уснуть под землёй было невероятно трудно – действовала на нервы как гнетущая тишина, так и внезапно возникающие шорохи, убивающие тишину, и сама неуловимая дрожь земли – неслышная, но страшная. Жутким казалось всё: тьма, шероховатость камней и глины, тени на стенах подземного туннеля, горячий, разреженный воздух, стоны, доносящиеся откуда-то из недр планеты. В конце концов Джо решил не спать, точнее, спать на ходу, в полудрёме продолжая механически выполнять работу. Это также позволило высвободить много времени, столь необходимого для скорого завершения проекта.

На ходу он и ел. Подкреплял силу консервами и специальными питательными веществами, позволявшими постоянно оставаться на плаву. Не курил. Это понятно. Курить в шахте нельзя, и к тому же у Джо начисто пропала потребность в курении в обстановке постоянной напряжённости, когда лучшим способом расслабиться остаётся только ни на миг не прекращающаяся работа – работа без начала и конца, становящаяся самоцелью.

Непростым оказалось и положение с водой. Тощему Джо много жидкости было не нужно, и он вскоре приспособился к очистительной установке, выдающей влагу по каплям. Научился перерабатывать мочу. Иногда – если ему везло – он набредал на грунтовые воды. Тогда можно было напиться вдоволь, несмотря на высокую температуру, доводившую подземные источники чуть ли не до состояния кипения.

Время. Времени как такового здесь, на глубине десятков (а может быть, и больше) километров просто не существовало, здесь уже царила вечность. Поэтому Тощий Джо больше не смотрел на часы и ориентировался по иному календарю – не когда за мартом следовал апрель, а когда за одной толщей геологических пород следовала другая, и когда верхнюю тектоническую плиту сменяла нижняя по отношению к ней.

Чисто эмпирическим путём Джо прикидывал, что на поверхности Земли с момента начала его эпопеи прошло много месяцев – или даже лет. Но, странное дело, его это абсолютно не трогало. На смену бесконечному напряжению в конце концов пришла прострация, которая нивелировала отдельные маленькие движения по продвижению вглубь. Джо просто было хорошо – или, точнее, сказать, никак, он давно превратился в некое подземное животное, а может быть, даже робота (биоробота), запрограммированного на проходку вниз.

«Колодец, колодец, колодец, – бормотал про себя Тощий Джо по миллиону раз в день, – я копаю колодец, чтобы добраться до воды. Я делаю нужное, важное дело. По пути я найду сокровища. Колодец–колодец–колодец–колодец–колодец». Это стало его мантрой, и он неотступно придерживался её, даже в самые глухие, самые мрачные и самые тупые моменты его удивительного времяпровождения.

Да, надо сказать, что Тощему Джо давно пришлось перейти на дыхание посредством воздушных баллонов. Воздух был горячий, неприятно пахнущий и резал лёгкие. Джо делал вдох и – старался растянуть, сдерживаться. Сам не зная того, он освоил тантрическую систему правильного дыхания, по сути дела медитируя наяву… В дополнение ко всему он вынужден был почти постоянно пребывать в термостойком костюме, спасаясь от жара земли. Это привело к тому, что внутри костюма тело его прело. Но Джо это по существу не чувствовал. Он утратил всякую чувствительность – в физическом смысле слова. Если что-то и чувствовал, то – духовно, пребывая даже не здесь, под землёй, но в каких-то высших, недосягаемых, виртуальных сферах, в которые не было входа никому иному, кроме него. «Колодец, колодец, колодец – бубнил, отрешившись от всего, Тощий Джо. – Я копаю-копаю колодец-колодец. Я копаю колодец. Это здесь, да. Это наверху. Это хорошо». И он ещё сильнее орудовал заступом, киркой и лопатой, вгрызаясь в чёрную массу земли прямо у него под ногами.

Однажды он услышал невероятный грохот – это сдвинулась тектоническая плита. Гул пронизывал всё тело Джо, поскольку издавала его земля вокруг, каждая частичка земли. Гул нёсся отовсюду, снизу и сверху, справа и слева, и было страшно – страшно – страшно – страшно. Очень страшно. И всё-таки хорошо.

В дальнейшем Тощий Джо привык к подобному шуму. Он узнал, что в самых глубинах Земли уже не бывает настоящей тишины – тишина остаётся где-то там, поближе к земной коре. Здесь же всё грохотало. Всё кипело, рвалось, стреляло, завывало. И Джо оглох – оглох в той степени, в какой это позволяло ему безболезненно продолжать начатую работу и сохраняло его в качестве автомата-копальщика.

Следующей проблемой была пыль. Чёрная, мелкая, отвратительная, раскалённая пыль, напоминавшая ядовитый туман или заблудившееся под землёй, свихнувшееся облако. Пыль постоянно застилала окошко в шлеме закрытого термостойкого костюма, сквозь которое Тощий Джо взирал на мир. Хотя, собственно говоря, смотреть ему особо было не на что. Сложности начинались тогда, когда возникала потребность взглянуть на показания геодезических приборов, чтобы уточнить направление прокладки шахты (она должна была быть направлена строго под прямым углом к центру Земли). Вскоре Джо обратил внимание на то, что пыль вела себя как-то странно – она упорно не желала осаживаться даже в тех редких случаях, когда Джо почему-либо приостанавливал работу. Потом Тощий Джо и сам почувствовал удивительную лёгкость во всём теле, и ему почудилось, что он чуть ли не парит в пространстве, совсем, как космонавт в космическом корабле. По представлениям Джо так быть было не должно (всё его образование ограничивалось четырьмя классами телевизионной школы, организованной правительством Австралии для детей фермеров на удалённых фермах). Но, впрочем, раз удивившись, Джо больше не обращал внимания на это новое для него явление. Собственно говоря, ему было некогда. Копать! копать! надо копать! – думал он. И далее: – Колодец. Колодец. Колодец. Колодец. Колодец!

Наверное, со стороны это выглядело бы как забавное зрелище… Некое космическое существо, в серебристом скафандре, паря над дном ямы, в кромешной темноте, рубит и рубит киркой твердь земную, доведя свои движения до автоматизма. Хорошо, что наблюдать было некому. Джо в конце концов решил, что подобное положение ему на руку, поскольку работать стало неизмеримо легче, и усталость как таковая растворялась в невесомой среде. Правда, были и отрицательные стороны невесомости. Прежде всего, Тощий Джо теперь часто терял ориентацию, и были случаи, когда он даже копал куда-то не туда (что вскоре выяснялось путём определения направления). Но, впрочем, и приборы работали, скажем так, не точно. Иногда они показывали, чёрт знает что, и лишь завидное терпение Джо помогало ему сохранять спокойствие и рассудочность в этих совершенно нечеловеческих условиях.

Хорошо, что Джо привык полагаться на показания приборов. Ибо в один из дней (если, конечно, считать днём какое-то из бесчисленной череды сумрачных мгновений) приборы сообщили, что копать нужно не вниз, а ВВЕРХ, и Джо пришлось поверить им «на слово». В самом деле, невесомость постепенно уменьшалась, тяжесть возвращалась в уставшие члены, и создавалось впечатление, что какая-то невидимая сила отталкивает Тощего Джо от фронта его работ. Как будто побрасывает вверх. Вот Джо копает землю – а тут его приподнимает над нею и как бы несёт куда-то ввысь, что (понятное дело) было совершенно недопустимо. В конце концов Джо начало казаться, что он долбит потолок, при этом сам оставаясь под ним. А под ним было пустое пространство – проход, выкопанный Джо, выстраданный им… Ему очень не хотелось улететь в эту длиннющую, бесконечную яму, к самому её основанию – откуда он начал свой путь.
Приходилось приноравливаться к этому изменению закона всемирного тяготения, с его, теперь уже, обратной тягой.

В результате получилось, что Джо вынужден был обрабатывать не дно ямы, а то, что являлось её «крышей». Иными словами, он уподобился маляру, работающему с потолком, – с той разницей, что занимался не малярным делом, а копанием. Соответственно, чтобы как-то стоять и держаться, приходилось возводить вдоль стен «колодца» своего рода строительные лесы; Тощий Джо устраивался на них, обрушивал землю сверху вниз, потихоньку продвигался всё выше и выше, и затем вновь разбирал лесы, чтобы перенести их на следующий «этаж». Это был ужасно утомительный способ, но выбора просто не оставалось. Джо вскоре привык и к такому парадоксу; по существу он уже давно перестал чему-либо удивляться.

Постоянное копание, долбление, вгрызание в грунт, камни, базальтовые слои (вот тут-то и пригодилась бандитская взрывчатка – Джо неохотно использовал её, вызвав ураган в своём туннеле, с последующим обрушением многих участков стен) сделали из Тощего Джо существо какое-то неземное, не от мира сего. В самом деле, невозможно было представить, чтобы всю эту работу выполнил самостоятельно один человек – из плоти и крови. Собственно говоря, Тощего Джо больше не существовало, а был лишь упрямый призрак, бесплотная тень, пробирающаяся сквозь толщу Земли, как червь, приползший ниоткуда и направляющийся в никуда. Хотя теоретически костюм защищал тело Джо, на практике, неизвестно как, сквозь суперткань постоянно просачивались микрочастицы различных пород, и в конце концов он оказался внутри весь облачён землёй, как тварь, вышедшая из преисподней.

Когда, наконец, Тощий Джо посчитал возможным сбросить своё серебристое одеяние (долее находиться в нём стало невмоготу), тело его – перемазанное, перепачканное, в корке из застывшей пыли, – восприняло освобождение как само собой разумеющееся, и даже подземный жар не принёс организму значительного ущерба. Да, по сути Джо проник уже в те толщи земных слоёв, в которых температура, хотя и оставалась высокой, но уже не сжигала, как пасть Молоха. Можно сказать, что Тощему Джо повезло – он миновал наиболее опасные участки и медленно продвигался к тонкой сфере коры, расположенной в непосредственной близости от поверхности.

Хотя, конечно, сам Тощий Джо ничего этого не знал, и не имел ни малейшего представления о том, где, собственно, находится.

Без сомнения, земля теперь стала более или менее остывшей, и огненный воздух уже не раздирал всё внутри. Джо, увидь его кто-нибудь, предстал бы перед наблюдателем в виде голого человека зверского вида, грязного, обросшего, угрюмого, копошащегося в земле, как та ещё медведка. Ногти его были поломаны, кожа почернела и омертвела. Единственная деталь, говорившая о принадлежности Джо к виду homo sapiens, заключалась в дыхательном баллоне, закреплённом ремнями у него за спиной, и маске на лице, не придававшей, впрочем, Тощему Джо привлекательности.

В один из дней – точнее, в какой-то очередной момент продвижения к поверхности – Джо напоролся на металлическую трубу, а потом встретил на своём пути настоящий, изготовленный человеческими руками, кабель. Всё говорило о том, что жизнь теплится рядом. Вот Джо услышал непривычный – явно не внутри-подземный! – гул, похожий скорее на грохот проходящего поезда метро. Вот в земле появились пустоты (наполненные, впрочем, нечистотами), и в одно прекрасное мгновение руки Джо упёрлись в каменную плиту, преграждавшую путь наверх.

После всего, что Джо пришлось испытать, это новое препятствие не показалось ему действительно серьёзным. Справляться с чем-то подобным он умел. Заложив последние крошки динамита в поры плиты, Джо поджёг фитиль и нырнул в боковое ответвление, прижавшись к стене. Полыхнуло пламя, и раздался глухой удар. В этот же момент вся воздвигнутая Джо конструкция из лес и подпорок, сдерживавших края шахты на данном её «этаже», рухнула и разлетелась в куски. Небольшой обвал увлёк за собой вниз породу, массу грунта и – ту самую каменную плиту, которая не давала возможности прохода. Собственно говоря, взрыв уничтожил прорытый Джо снизу туннель, во всяком случае, ту его часть, которая была ближе всего к поверхности. Обратного пути отныне не существовало. Тощий Джо отметил это в уме чисто механически, но огорчаться не стал – взрыв проделал дыру в «потолке», или «крыше» (как назвать – непонятно, оставляю это на усмотрение читателя).

Джо аккуратно подполз к тёмному, рваному отверстию сверху. Приподнялся и всунул в него голову. Мрак, ничего не видно, хоть глаз выколи. Но – однозначно! – это было нечто вроде комнаты, настоящей «живой» комнаты! За все последние годы (?) Тощий Джо привык к темноте, и научился если не воспринимать зрительные картинки, то, во всяком случае, чувствовать их. Тощий Джо вытащил фонарик. Включил его. Посветил… Так и есть! Взору его открылись стеллажи – десятки стеллажей с расставленными на них драгоценностями, переливавшимися в свете луча множеством ярких огней. Джо заметил сейфы и столы с нагромождением золотых слитков. «Вот чёрт, – сказал про себя Джо, – значит, бедняга Билли был таки прав!» Он аккуратно пролез в дырку целиком, выпрямился в полный рост и задумчиво постоял босиком на настоящем деревянном полу, вспоминая давно забытые ощущения.

Освещая себе путь фонариком, Тощий Джо двинулся вдоль стеллажей, восхищённо рассматривая дивную красоту за стеклом. Здесь были короны, украшенные бриллиантами, и рубиновые диадемы, золотые скипетр и держава, благородные мечи и сабли, все в каменьях, которым нет цены. Джо посветил в глубину помещения. Там была бронированная дверь и что-то похожее на сигнализацию. В ту же минуту раздался оглушительный вой сирены. Джо с непривычки закрыл уши руками (он привык совсем к другому шуму, скорее низкому, нежели высокому), зажмурился от ослепительной вспышки сотен и тысяч ярких ламп. Бронированная дверь с грохотом распахнулась, в помещение ворвалось множество вооружённых человек в чёрных костюмах и чёрных масках. Они подскочили к Тощему Джо, как в замедленной киносъёмке, окружили его и профессионально повалили на пол.

– Лежать, гад! – скорее угадал, чем понял Джо команду одного из нападавших, потому что изъяснялись они на совершенно незнакомом языке. Люди в чёрном заломили Джо руки за спину и, без церемоний, грубо надели наручники.

– Друзья, – начал было свою миролюбивую речь Тощий Джо. – Не знаю, кто вы, но, право, я не заслужил подобного обращения. Сюда я попал согласно завещанию моего доброго друга…

Договорить ему не дали.

В глазах Джо вспыхнул яркий свет, в голове что-то хлопнуло, оборвалось, и мир закружился в бешеном танце. Комната с драгоценностями поплыла… Люди в чёрном стояли над бездыханным телом, добивая его прикладами.

* * *

– Итак, я снова задаю вам вопрос: как вы попали в Алмазный фонд в Московском Кремле? – голос следователя был уставшим после многих суток допроса и бессонных ночей.
Тощий Джо посмотрел на полковника грустным-грустным взглядом и вздохнул. Здесь, на Лубянке, ему только и оставалось, что вздыхать.

– Я копал, – тихонько вымолвил он.

– Я не слышу!

– Я копал, – терпеливо пояснил Джо.

– Что вы мне лапшу на уши вешаете! Я уже сто раз слышал эту чушь про колодец из Австралии, но хоть сейчас-то вы можете сказать мне правду?! – полковник, даже будучи уставшим, наезжал, напирал, угрожал.

– Я копал… – печально повторил Тощий Джо. – Землю копал. Вот этими вот руками, – и он протянул следователю свои огромные, чёрные, заскорузлые, мозолистые ладони.

– Кто ваши сообщники?

– Не было сообщников… Я сам. Просто копал. Копал колодец. Долго, долго копал…

Все эти объяснения продолжались уже столько времени, что Тощий Джо уже и не мог припомнить сколько. Хотя, если честно, представления о времени у него были атрофированы, и он давно разучился ориентироваться по внутренним часам, как не мог отличить день от ночи. Здесь, на Лубянке, сутки не имели значения – всегда царил полумрак, нарушаемый периодически лишь ярчайшими лампами дневного света, до боли режущими глаза.

Тощий Джо плохо помнил, что с ним произошло. Он осознавал, что его били, что голова раскалывалась от невыносимых нагрузок, что вокруг него постоянно присутствовал какой-то туман. Когда он начал с трудом ходить, его стали допрашивать, и он старался честно отвечать на вопросы следователей, удивляясь, почему его ответы приводили спрашивающих в ярость.

– Я копал, – просто и честно говорил Джо.

Вскоре следователи стали как бы разделяться на два крыла. Одни воспринимали в штыки любое заявление Джо, и мучили его, и мучили, не веря ни единому его слову. Другие, наоборот, старались прислушаться, внимательно вникали во всё, выспрашивали подробности и даже, иногда, проявляли демонстративное сострадание. Некий высокопоставленный офицер – из понимающих – проводил порой с Тощим Джо по многу часов подряд, с глобусом и картой Земли, приносил с собой геологические справочники, книги по сейсмологии, вулканологии, магнитологии и тектонике. Они вместе пытались разобраться и составить маршрут движения Джо. Но всё же Тощий Джо почти ничего не понимал из того, что говорил ему офицер, хотя тот и изъяснялся на прекрасном английском. Из всех доводов, которые ему приводились, Джо улавливал только то, что он никоим образом не мог в действительности прокопать планету насквозь, через ядро, потому что это в принципе невозможно. Офицер рассказывал о раскалённой магме, об убийственном давлении внутри Земли, об огненных смерчах и расплавленных породах, наконец, о жидком ядре из металла, стремительных потоках, порождающих динамо-эффект, электрическом и магнитном полях. Джо вовсе и не пытался возражать. Он согласно кивал головою, со всем соглашался и, под конец, на коварный вопрос офицера «Так как же вы объясните свои путаные показания насчёт так называемого «колодца»?» отвечал искренне и без всякой задней мысли: «Я копал».

– Чёрт возьми! – злился тогда офицер. – Японцы сейчас только планируют проект прокладки сверхглубокой шахты, пронзающей земную кору, они начнут строительство через несколько лет, и проект обойдётся в сто миллиардов долларов! Не может один человек выполнить эту работу с помощью примитивных инструментов и без финансовых вливаний со стороны!

– Конечно, конечно, – охотно признавал Тощий Джо. – Японцы молодцы. Я ничего не знаю об их проекте. А я… Я просто копал…

В конце концов Джо судили и приговорили к десяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Правительство Австралийского Союза не решилось официально вмешиваться в это дело, поскольку, во-первых, у Джо в Москве не было документов, подтверждающих личность, и, во-вторых, по данным властей, Тощий Джо никогда не покидал территории Австралии (соответствующих регистрационных отметок ни у таможенников, ни у пограничников не имелось).

И пошёл наш Джо по этапам. Его, как и многих других заключённых, отправили в Удмуртские лагеря, а потом – под Пермь. Там, на Урале, в глухих таёжных лесах, окружённое со всех сторон непроходимыми топями, находилось его место заключения. Оно представляло собой зону с тремя десятками деревянных бараков, наблюдательными вышками, прожекторами и колючей проволокой. На Австралию это всё было мало похоже. Днём Тощего Джо мириадами жрали комары – чёрный, мелкий, вездесущий гнус, по ночам за него принимались озверевшие клопы в невиданном количестве. Приходилось вставать в полпятого утра и работать на лесоповале по двенадцать часов в сутки; кормили баландой (но хоть это не доставляло Тощему Джо неудобств, потому как существенно отличалось от его прежнего рациона в лучшую сторону).

Но хуже всего были, конечно, люди. Матёрые уголовники заправляли всем в лагере, и их побаивалась сама администрация. Джо они встретили не ласково, тем более что он почти не говорил по-русски; ему быстро дали кличку Кенгуру, и в дальнейшем иначе не обращались. «Эй, Кенгуру, принеси то!» – «Кенгуру, сегодня ты выносишь парашу!» – «Короче, Кенгуру, с тебя две пачки сигарет, и мне на…ть, где ты их раздобудешь» и т.д. и т.п.

Пару раз Тощего Джо пытались «опустить», то есть сделать самым презренным существом в лагере. Но тут-то зэки и натолкнулись на волю и упорство молчаливого австралийца. Справиться с Джо оказалось невозможным да, и в общем, ненужным делом – игра не стоила свеч. Сказалась, конечно, и железная хватка Джо (его мышцы слегка накачались за последние годы).

В конце концов лагерные заправилы оставили Тощего Джо в покое. И даже, в какой-то степени, начали уважать – настолько, насколько это вообще практикуется в уголовном мире. Сыграла роль и история с его эпопеей «копальщика»; среди блатных считалось крутою попытка проникнуть не куда-нибудь, а в сам Алмазный фонд Кремля.

Объяснениям Джо, разумеется, никто не верил. Хотя и относились серьёзно к его словам об умении хорошо рыть подземные ходы, норы и колодцы. Впрочем, сам Джо, как водится, мало переживал из-за того, что кто-то сомневается в достоверности его приключений. Он сказал один раз – и больше не возвращался к этой теме. Тощий Джо весьма не любил переливаний из пустого в порожнее.

И ещё – он никогда ни о чём не жалел. Или, во всяком случае, по нему нельзя было сказать, что он о чём-то жалеет. Может быть, из всех его сумбурных воспоминаний лишь Австралия – её земля, её небо – слабым пятном маячила в глубинах воспоминаний, и от неё веяло домашним теплом, и иногда Тощему Джо казалось, что он вот-вот расплачется, думая о том, что отныне недоступно. Но плакать, конечно, мужчинам не полагалось. Поэтому его родной континент так и не дождался своей слезинки. Хотя… порой… только миг отделял реальность от нарушения всех мужских запретов…

Примерное поведение, точность, исполнительность и «правильность» Джо со временем послужили причиной того, что он оказался на хорошем счету у администрации. Его даже сделали бригадиром. Джо со своими людьми ежедневно выходили за пределы лагеря, организованно, под конвоем добирались до заданного участка, где подготавливали брёвна для сплава по реке. Конечно, они пользовались определённой степенью свободы – таёжные условия сами по себе тюрьма; в то же время, о подлинной свободе мечтать не приходилось, ибо охрана не смыкала глаз ни днём, ни ночью, и даже на лесоповале оцепляла участок кругом.

Однажды к Тощему Джо тихонько подкатил Шрек – хитрый и жестокий «авторитет» в лагерной среде. Он огляделся, чтобы убедиться, что они с Джо за деревьями одни, и с таинственной, чуть зловещей улыбкой произнёс:

– Эй, Кенгуру, дело есть… Ты, как я слышал, спец по подкопам. Правду люди говорят?

– Я копал, – миролюбиво ответил Джо утвердительным тоном.

Шрек недоверчиво посмотрел ему в глаза. Помедлил. Взвесил свои дальнейшие слова.

– Тут ребята задумали уходить, – наконец решился сообщить он. – Есть идея прокопать туннель вон из того лесочка, мимо поста. А там уж одна знакомая тропочка… Короче, с нами пойдёшь. Ну, как?..

Тощий Джо слушал и не верил своим ушам. Мысль о том, чтобы сбежать с зоны так поразила его, что он не мог вымолвить ни слова. Почему-то он сам никогда не задумывался о такой возможности, и не мог не поражаться предприимчивости «ребят».

– Это стоящая идея, – после длительных размышлений вынужден был признать он. – Только копать с той стороны не получится, там болото, вода затопит проход. Я сам решу, откуда начать. – И, помедлив, добавил: – Начнём завтра.

Всю ночь он ворочался на нарах и думал, думал, думал. Что-то светлое, радостное всколыхнуло его, перевернуло всего изнутри. Наутро он знал, что ему нужно.

Когда бригада прибыла на своё рабочее место, Шрек отделился от толпы и тихонько скользнул к Тощему Джо.

– Так что, копаем? – угрожающе спросил он.

– Копаем, – просто сказал Джо. – Но не там, где вы задумали. Я всё взвесил. Начнём из той низины. Пойдём.

Удивлённый Шрек последовал за ним, не переча.

Тощий Джо со своим напарником залез в самую гущу леса. Здесь участок был относительно сухой, низменный, и рельеф местности позволял срезать лишние метров десять-двадцать при продвижении вглубь.

Шрек недовольно пробормотал:

– Это же далеко от той тропки!..

Тощий Джо спокойно взглянул на него и, как маленькому ребёнку, терпеливо разъяснил:

– Мы не пойдём по твоей тропе. Мы сделаем всё по-иному. Копать будем здесь.

И он вонзил остриё лопаты в землю.

Потом на миг остановился. Замер. И прислушался к чему-то в себе… Шрек встревожено топтался поодаль, не решаясь прервать размышления своего главного (теперь) специалиста. А Тощему Джо вдруг почудилась песнь вольного австралийского буша – бескрайнего, пыльного и удивительно родного. Он закрыл глаза и представил жёлтое, жаркое небо над Австралией… Потом поднял голову, вновь посмотрел и сравнил – тусклое северное солнце, грязные, хмурые, свинцовые облака, сумрачные таёжные ели и пихты…

Ему очень не хотелось копать. Ужасно не хотелось – чтобы не переживать заново то, что уже сидело в нём и что забыть, наверное, невозможно.

Но выбора не было.

Время шло.

Тощий Джо вздохнул и принялся за работу.

Он, вообще-то, всегда отличался невероятным упорством.

© Бондаренко О.Я., 2007. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора