Урюк и одуванчики

Рассказ-впечатление, рассказ-размышление, рассказ-зарисовка о кыргызских революциях. Публикуется впервые.

Он проснулся ровно в полночь. Именно в это время сосед всегда начинал кричать. Сначала послышалось какое-то мычание, затем были произнесены несколько слов и непонятная фраза. Все закончилось истошным криком.

Крик доносился из дома, к которому торцом была обращена его хрущевка. В субботу и воскресенье наступала пауза: человека, видимо, куда-то перемещали. Но затем все возобновлялось.

Жители "колодца", образованного многоэтажками, о спокойном сне только мечтали: то лаяли бездомные собаки, то кричали коты, то тянуло на детскую площадку подвыпивших, то вступали в переговоры по рации ночевавшие в служебных машинах под окнами милиционеры. Чаще мешали друг другу сами соседи, припарковывая машины с громкой музыкой, хлопая дверцами, включая сигнализацию.

А в марте начал кричать сосед. Когда в летнюю жару открыли окна, стало возможно разобрать:

— Э-э-й, бала!

— Э-э-й, кызым!

— Э-э-э-й!

Однажды в разгар лета соседи услышали:

— Аскар!

— Аскар Акаев!!

К больному быстро подошли, сделали, видимо, укол. Он затих.

С тех пор имя экс-президента часто раздавалось в ночи. Больной обращался к нему с нечленораздельной речью: бедняге было невдомек, что поезд далеко и безвозвратно ушел. Что связывало этих двоих, соседи не знали.

Весь третий период правления первый президент Киргизии, его семья и люди, пользовавшиеся его покровительством, вызывали раздражение. Расслоение общества, в котором меньшинство прибрало к рукам все, что можно, а большинство было опущено ниже канализационных труб, вызывало агрессию последнего, побуждало к борьбе за справедливость. В воздухе витало недовольство. Толчком к его проявлению стали выборы в парламент, когда схлестнулись депутаты нового и предыдущего созывов, толстосумы, неправедно нажившие капитал, криминальные элементы и президент, толкавший во власть своих детей.

Юг первым проявил отношение к результатам голосования, обещая прибыть в столицу для разборок. И прибыл к «Белому дому», подтянув туда ранее обосновавшихся вокруг Бишкека сородичей.

Бишкекские обыватели в большинстве своем не знали, что готовятся какие-то выступления, спокойно занимаясь каждодневными делами. Около полудня по городу пронеслось: «Захватили "Белый дом"». Кто захватил, почему, и, вообще, что творится?

От главной площади к хирургическим корпусам одна за другой с воем помчались «скорые». Изменили свой путь маршрутки, избегая центра. Люди заторопились в детские сады и школы за детьми.

Москва оперативно показала по телевизору захват «Белого дома» и милицию, все пытавшуюся выстроиться "черепашкой", в которую метали камни. Местные телевизионщики выжидали. О произошедшем они проинформировали только утром следующего дня, сообщив дополнительно про погромы и мародерство, длившиеся всю ночь.

Народ был напуган. Создали дружины. С помощью людей и Бога, пославшего на город дождь, перешедший в обильный снегопад, беспредел был остановлен.

Начали разбираться: кто виноват и что делать?

Первыми взяли на себя ответственность молоденькие парень и девушка. Повязав на шею оранжевые ленточки, они громко сообщили поутру на всю страну с телеэкранов, что революцию, как и положено, сделали они — студенты. И «Белый дом» взяли, и до кабинета президента добрались, только тот, правда, сбежал.

Свергнутые где-то отсиживались и молчали, председатель избиркома скрылся в Казахстане.

Те, кто встал у власти, напротив, отрицали причастность к ее захвату: «Не мы, не мы. Мы только хотели мирно помитинговать. Беспорядки устроили неизвестные, какая-то третья сила».

Вопрос "Что делать?" решался в пользу народа: возвратить богатство, награбленное семьей президента и его сподручных, а дальше строить истинно демократическое общество. Пришедшие к власти начали формировать правительство, а "низы", пользуясь моментом, захватывать участки в городе, затыкая рот новым властям: "Вы делите портфели, мы – землю".

Никак не могли определиться: революция это или переворот? Первое было романтичнее и нравилось больше. Но если революция, то какая? Уж, конечно не бархатная из-за погромов. Тюльпанная? Но тюльпаны расцвели только пару недель спустя. В этот день выпустили свои нежные лепестки урючные деревца.

Сосед притих, и он попытался уснуть. Но едва прикрыл глаза, как под окном раздалось: "бум, бум, бум, бум…". Это припарковали машину с барабанной музыкой.

"Бум, бум, бум" у него было связано с новой попыткой захвата главного правительственного здания. Обыватели толком и не поняли – кем? Опять дрались перед ним, ворвались ненадолго, потом летели вниз по лестнице, а, затем по улице вверх, в сторону гор – только пятки сверкали. За захватчиками – спецназ в касках и бронежилетах рядов в десять, каждый от тротуара до тротуара. Воздух сотрясался от ударов в беге ботинок об асфальт и дубинок по щитам: "бум, бум, бум, бум…". Зрелище было впечатляющим.

Именно тогда он столкнулся лицом к лицу со штурмовиками. Преследуемые, те старались спрятаться. Часть заскочила в поликлинику. Медики закрыли двери, и все оказались в мышеловке.

Их было с десяток: молодые киргизы лет двадцати – сорока. Испуганные, они сначала бросились в подвал. Тихо выждали там c полчаса. Затем по одному начали подниматься, стараясь смешаться с пациентами, пользуясь тем, что персонал, «прилип» к окнам. Продвигались к закрытой еще стеклянной двери, чтобы быстрее выскользнуть. Там и сбились кучкой, ожидая, когда все успокоится. В руках держали одинаковые пакеты. Стояли с потупленным взором, молча слушая гомон обсуждения происходящего.

"Кто они?"– подумал. Вообще-то он много видел таких, кучковавшихся на улицах в ожидании, что кто-нибудь их наймет на работу и заплатит.

Во всем случившемся власти опять обвинили "третьи силы".

Как-то, возвращаясь с работы, увидел во дворе похоронную юрту. "Умер", — подумал о соседе. Оказалось, кто-то другой. А сосед в двенадцать закричал, обращаясь к экс-президенту.

Люди же давно предъявляли требования к новой власти. От нее ждали быстрых радикальных перемен, а они не наступали. Напротив, цены росли, и врачам – учителям нужно было впадать в анабиоз.

Начались нелады внутри революционеров, и часть из них была выброшена из обоймы. Президентские миллионы не находились. Зато успешно продолжали возводиться хоромы, а на дорогах становилось все больше иномарок.

Северяне и южане не проявляли дружелюбия друг к другу. Усиленно уезжали «некоренные». Каждый, кто хотел чего-нибудь и не ленился, выставлял пикет перед «Белым домом» и требовал. Продолжался захват земель, зданий, базаров. Даже угольный разрез захватили. Милиция была тесно связана с преступным миром. По местам лишения свободы прокатились вооруженные бунты. Процветала коррупция. Нарастала духовная нищета богатых и бедных, зависть, ненависть. Люди были дезориентированы в ценностях.

Ровно через год у «Белого дома» вновь собралась огромная толпа. Это были люди Рыспека, по убеждению одних Робин Гуда, по убеждению других представителя криминального мира, рэкетира, человека с непогашенными судимостями.

И вновь заговорили о "третьих силах", терроризирующих город. К ним обращались при погромах, вывешивая на комках и магазинах надписи: « Мы с народом». Считалось, что от них безработные получают «стольники» за участие в беспорядках. Этим силам приписывали передачу оружия в тюрьмы и распространение литературы с воинственным толкованием Корана.

Город вновь всколыхнули митинги и демонстрации, нарушая хрупкую стабильность.

Больной затих перед рассветом. Наконец водворилась долгожданная тишина. Вскоре в центре двора юрту готовили для него.

Через пять лет после первого переворота, в конце зимы, жильцы поджидали на том самом месте, в центре двора, молочника, приезжавшего аккуратно. Молочник подъехал, очередь построилась. Пропустив вперед всех женщин, он оказался последним. Ждал. Неожиданно взгляд скользнул по машине, у которой стояли две молодые женщины. Они старались не привлекать к себе внимания. В руках держали какие-то бумаги размером с печатный лист. Когда из подъезда соседнего дома выходили за молоком жильцы, женщины эти листки им раздавали. Прочитав текст через плечо стоявшей впереди, понял — это листовки, призывающие народ объединиться, выступить против власти и безумного повышения тарифов на бытовые услуги. Так он узнал, что «что-то» готовится. А то, было, решил, что все покорно смирились с обдираловкой.

Недавно переизбранный на второй срок второй президент проводил модернизацию системы управления страной, сведя ее сущность к передаче всех государственных денег в распоряжение сына. Он обещал народу, что через три года поднимет уровень жизни сограждан до европейского. А переизбравшись, заоблачно повысил цены на коммунальные услуги. Карманный парламент, родственники на ключевых постах, сосредоточение в руках семьи государственных денег на фоне цветущей коррупции и нищеты вызывали ропот. Резкий рост тарифов стал пусковым моментом для проявления недовольства. Оппозиция, состоявшая из бывших соратников по перевороту и тех, с кем второй президент не ужился при своем правлении, долго терпела физические и нравственные унижения. А тут нутром поняла, что настал ее час, и подтянула в страну эмигрировавших ранее единомышленников.

Сначала возмутился Нарын, которому пошли на уступки, снизив оплату за свет. Тогда поднялся Талас, в котором с властью схлестнулись не на шутку, избив даже прибывшего туда главного милиционера страны. Для усмирения из столицы перебросили дополнительно части правопорядка. Во взбудораженном этим Бишкеке оппозиция собрала курултай. По какой-то причине оказались на короткое время арестованными председатели главных оппозиционных партий. Собравшиеся, прирастая молодежью, двинули к «Белому дому». Кто-то старательно подвозил ящиками водку по ходу толпы.

На площади началась бойня. Все происходило, как пять лет назад. В правительственное здание рвались штурмовики, их оттесняли назад органы правопорядка. Затем штурмовиков с тыла заворачивали какие-то люди, руководившие толпой, и те опять ломились вперед.

Казалось, что все кончится привычным: передерутся, захватят «Белый дом» и баста.

Но….

Забыли: второй президент обещал, что не сбежит, как первый, а будет защищаться с автоматом в руках. Вскоре раздались очереди. Президент, тем не менее, бежал, утверждая потом, что стреляли из толпы, а по его кабинету прошлись даже гаубицей. Оппозиция доказывала, что стреляли снайперы с крыш в толпу. Люди замертво падали, орошая асфальт кровью. Раненых хватали за руки, за ноги и, пригибая головы, тащили к «скорым». Кто мог, ковылял сам. «Скорые» с воем транспортировали пострадавших. Срочно обрабатывали руки хирурги, сутками не отходившие потом от операционных столов. Морг начал заполняться противниками власти, ее защитниками, любопытными и случайными прохожими. Все были вместе.

Ночью начался разбой. Пьянея от водки и вседозволенности с палками, арматурой, камнями и оружием толпа, усвоившая по первому перевороту, что не будет наказана по причине отсутствия власти, бесчинствовала, громила, жгла, грабила. Изнасилованный город в очередной раз был унижен, оскорблен, истерзан, избит и проснулся весь в синяках и кровоподтеках, зияя пустыми глазницами. Милиция была деморализована.

Как и пять лет назад, организовали народные дружины. Как и пять лет назад, шел дождь. Как и пять лет назад, беспредел был остановлен. Цвели одуванчики.

Начались разборки: кто виноват и что делать?

Пришедшие к власти создали Временное правительство и твердили, что собирались мирно обсудить на курултае произошедшее в Таласе.

Сторонники сбежавшего президента исчезли.

Опять заговорили о «третьих силах». Намекали на службы госбезопасности, «воскрешали» уже убитого Рыспека, «выпускали» из тюрем заключенных, говорили о воинствующем исламе. Имени режиссера в титрах кровавой драмы не обозначилось. Четко определились лишь действовавшие лица – молодые ребята да их матери, истошно кричавшие по убитым.

Вопрос « Что делать?» вновь решался в пользу народа: отобрать награбленное семьей второго президента, отдать народу и строить прозрачное, истинно демократическое общество. Пусть «заграница нам поможет» — наша казна пуста. Ближайшие соседи тут же закрыли границы: маленький народ с протянутой рукой начинал напрягать повторяемостью событий. Помогла Россия, главным образом.

Народ тем временем не терялся, отбирая у владельцев и размежевывая плодородные пригородные земли. И снова полилась кровь. Теперь с этническим оттенком. Начались захваты офисов, квартир, должностей, когда на одно руководящее кресло метили сразу несколько человек. Православный священник уговаривал русских не уезжать, те все равно уезжали. Родственники погибших бастовали перед иностранными посольствами, требуя выдачи сбежавшего президента.

Вскоре началось самое страшное: всколыхнулся юг, родина свергнутого. Обстановку будоражили его братья и сыновья, подпитывая массы «денежными знаками». Противостояние юга и севера нарастало и грозило гражданской войной. Но, вдруг, вектор недовольства сменил направление: стали претендовали на автономию узбеки, проживающие на юге Киргизии. Их требования в момент раскаленной обстановки вызвали всплеск негодования со стороны киргизов. В Оше, Жалал-Абаде и областях полилась рекой кровь. Были убиты и пропали без вести сотни. Были перекалечены тысячи. Жгли, разоряли, мародерствовали, изощренно издевались и убивали.

Только притих, еще не успокоившись окончательно, юг, как с Иссык-Куля на столицу двинула толпа с оружием, поддерживавшая, ни много, ни мало, требование своего предводителя сделать его главой правительства или, на худой конец, губернатором. Остановили на подступах к Бишкеку.

Референдумом выбрали нового президента, утвердили переделанную под парламентаризм конституцию: уставший народ дружно проголосовал «за», не особо разбираясь, что к чему – лишь бы наступила стабильность, появилась какая-то более-менее постоянная власть. Провели выборы в парламент, достоинством которых было невмешательство президента и честность избиркома.

Но....

Списки людей, попавших в парламент, вызвали протест – лидировали те, чьей победы не ожидали, те, кто служил власти предыдущей. Электорат недоумевал, как такое могло случиться, как бы позабыв, по какой цене иные продавали свои голоса. Вновь начались митинги с требованием считать выборы недействительными. Параллельно начались суды над низвергнутыми. Судили и тех, кто обязан был выполнять, и выполнял воинские приказы.

Сегодня у него были личные проблемы. Вчера вечером поссорился с женой из-за денег. Утром ради примирения без напоминаний пошел за молоком. Опять оказался последним в очереди вместе с соседом – аксакалом. Ожидая, пока женщины отоварятся подорожавшим сразу на 5 сомов продуктом, обсуждали гибель людей, разорение страны, миллионы, которые выпрашивали по всему миру на восстановление порушенного, снижение жизненного уровня, неудержимо растущие цены.

Уже поднимаясь по лестнице, думал, что его зарплата, несмотря на все перевороты, так и осталась ниже прожиточного минимума, и жена продолжает «пилить», выговаривая, что «некоторые интеллигенты» не в состоянии прокормить даже себя, не то что семью, и грозить разводом.

Вскоре начали предъявлять требования о повышения зарплаты учителя.

© Екатерина Кушара, 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора