По собственному желанию

О нравах в больницах: поборы с больных, приписки, интриги, манипулирование персоналом и пациентами. Врач или медсестра, которые «не вписываются» в эту систему, обречены… Первая публикация.

Анна работала с молоденькой сестричкой. Айка приходила на работу первой, с трудом преодолевая сладкий утренний сон. Быстро наводила порядок в кабинете, затем, повертевшись перед зеркалом на не очень стройных ножках, усаживалась за свой стол напротив врача. И пока не подошли пациенты, начинала усиленно «трудиться».

Сначала по верхним векам чертились черные полосочки, затем с наружной стороны глаз подрисовывались «уголки». Старательно наносилась тушь на ресницы. При этом широко открывались глаза, и вытягивался слегка приплюснутый носик. Между веками и бровями накладывались тени. Брови не подвергались никакой обработке, ибо даже при придирчивом отношении к ним носительницы, изъянов не имели. После нанесения смеси двух помад очерчивались карандашом красивые и без всякого макияжа губы. Легкими движениями припудривалась ровная, гладкая кожа, и слегка румянились щеки.

Следующим элементом человеческого тела, к которому Айка прикладывала руки, были волосы. Основная забота о них шла вне работы. Волосы бесконечно меняли цвет, проходя путь от желтого через полосатый до смоляного, длину, когда короткая мальчишеская стрижка отрастала до плеч. Эпизодически они становились хвостиками на макушке, косичкой на затылке или закручивались в какую-то замысловатую штуковину. Когда и это надоедало, голова превращалась в черный одуванчик от химической завивки. На работе прическа поправлялась, застегивались заколки, беспрерывно менявшие цвет, форму, способ крепления и функцию.

Уже после приема больных предметом особого ухода становились ногти. От природы длинные и красивые, они чистились, подтачивались пилкой, покрывались лаком: то монотонным, то разноцветным, то с узором.

Когда утреннее прихорашивание заканчивалось, финал озаряла лучезарная улыбка на скуластеньком личике. Выражение Айкиного лица говорило: «Ну как? Здорово получилось? А?».

Все это развлекало Анну, а ценила в сестричке она совсем другое: трудолюбие, способности и хватку. Уже за несколько дней совместной работы та познала врачиху, как свои пять пальцев. И достаточно было взгляда, чтобы все было сделано как нужно. Она осваивала процедуры быстро и ловко.

Идеальной Айка не была, и проколы у нее случались. На замечания реагировала молча, слегка насупившись, на грабли повторно наступала редко.

Работа в поликлинике была напряженной, нагрузка большой. Во время перерыва люди все равно заходили на прием, поэтому чаевали они, окончив работу. В это время расслаблялись и беседовали.

Иногда Айка делилась своими амурными делами, спрашивая совета и наматывая на ус наставления. К примеру, о том, что замуж нужно выходить вовремя, рожать детей вовремя, чтобы успеть их вырастить, не подсчитывая: ему «всего еще», а мне «уже», могу не успеть.

Во время чаепития она порою потихоньку слушала музыку. В том числе классическую, что заставляло Анну лишний раз восхищаться своей помощницей.

Зарплата сестрички была так мала, что знакомые, узнавая сумму, обязательно интересовались:

— За неделю?

И услышав в ответ: «За месяц», усмехались недоверчиво:

— Ты что, с «приветом»? Иди лучше торговать на базаре.

Айке становилось обидно. Она с детства мечтала быть медсестрой. По конкурсу прошла в училище, где, окончив школу на киргизском языке, обучалась на русском. Сдавала многочисленные экзамены, волновалась перед каждым, радовалась пятеркам, получила диплом с отличием и приступила к работе с огромным желанием помогать людям. После первой же зарплаты встал вопрос – как на нее прожить? Айка попыталась брать совместительство. Но и там получала гроши, а после бессонных ночей становилась «никакой» на основной работе и допускала ошибки. Попробовала распространять пищевые добавки, «впендюривать», как выражалась, то, о чем имела весьма смутное представление. Совесть заела.

К этому времени она работала с доктором, умело делавшим «левые», с чего и ей перепадало. Дала себя убедить, что деньги, получаемые таким образом, ни что иное как «доплата» к нищенской зарплате. Доктор уехала в Израиль, а на ее место пришла Анна. Айка, чтобы не потерять заработок, начала обучать новенькую.

Анна опыт перенимала старательно, хотя денег таким путем они зарабатывали немного: им на обед, Айке на косметику и Анне на хлеб домашним. Пациенты расставались с деньгами не «просто так». Иные все еще считали, что здравоохранение в стране полностью бесплатное и возмущались, когда приходилось платить. Другие знали, что это не так, но знали также, что оплата должна производиться через кассу. Если врач «брал» деньги сам, на него можно было пожаловаться руководству, написать в министерство, в газету. Что подчас и делали. Часть больных взятку предлагала, чтобы избежать очередей или получить устраивавшее их заключение. Между коллегами шла борьба за таких пациентов.

Одновременно с появлением дополнительного заработка у Анны появился постоянный страх быть разоблаченной. Она долго не предполагала, что ее «учительницу» тоже точил червь сомнения в правильности того, чему обучала. Но однажды Айку «прорвало». Как-то за чаем она, показывая наманикюренным пальчиком в сторону администрации, ни с того, ни с сего выпалила:

— Эти виноваты, — и начала подробно рассказывать, как шикуют директор и главбух; припомнила и норковую шубу, и новый особняк, и дорогую иномарку, и круизы; потом перешла на замов, завов и бухгалтеров: — Устроились нахалы. Мы пашем, а они присваивают. Те, кто платит в кассу, думают, что платят нам: не объяснишь же, что их деньги поднимаются вверх и растворяются где-то в облаках. Если бы я получала хоть «минимальный прожиточный» ни за что не пошла бы на то, чем мы занимаемся. Хочу жить только на зарплату.

    В следующий раз от Айки «досталось» руководству страны, которое «ворует само, дает воровать своим родственникам, сидит на тепленьких местечках, даже не представляя, как простые люди живут».

— Неужели непонятно, — возмущалась, — что выгоднее хорошо оплачивать работу уже подготовленных сестер, чтобы те не уходили торговать, чем тратить деньги на обучение все новых и новых, которые тоже уходят на Ошский.

— Тебя бы в парламент, навела бы порядок, — смеялась Анна.

— И навела бы, — не терялась Айка, — навела.

Однажды по поликлинике «прошлись» менты. Один заходил в кабинет, совал двести сомов врачу, жаловался на бессонницу и просил выписать запрещенное снотворное. Следом появлялся милиционер в форме, предъявлял документ, тряс перед носом врача только что выписанным рецептом и просил «проехать». За сто долларов соглашался все уладить на месте. У кого-то деньги были, кто-то занял в кассе. У одной нашлась только половина, другую пообещала отдать на следующий день. Но, поостыв и выяснив, что ни одна не пострадала, решили устроить засаду. Ничего не подозревавший блюститель порядка на следующий день с важным видом вошел в кабинет, где его и «повязали» своими силами.

— Мы хоть берем за работу, а эти, — возмущалась Айка, — обыкновенные рэкетиры.

— Милиционеры тоже получают копейки.

— Лучше бы боролись со всякими там коррупционерами.

— Боятся. Коррупция везде. Начиная с верхов.

— Это, это, это… Не знаю, как «это» называется. Но мы не виноваты: мы берем только на кусок хлеба. Если не будет «левых», завтра же все уволятся.

Анна слушала рассуждения Айки и понимала, что творится в ее душе. Человек мечтал помогать людям, а приходилось оценивать больного, с точки зрения выгоды. Она обязана была всем, ей – никто. Попытки как-то побеспокоиться о себе самой были незаконными и наказывались. Айка в своем унизительном положении искала виновных.

В какой-то момент ее возмущение переросло в протест. Толчком послужила случайно обнаруженная разница между суммой, причитавшейся ей по данным бухгалтерского компьютера и той, что получала она в банке по карточке. Айка быстро сообразила, что ей приписываются, но не выдаются деньги. Ее возмутил и сам факт, и то, что ее используют. Она поделилась с Анной, посоветовавшей не поднимать шума. У самих-то тоже «рыльце в пушку», а получает она положенное, плюс немного по платным услугам, не докажешь, что начислено неправильно. Айка промолчала. Но когда пациенты начали приходить из кассы еще и с фальшивыми квитанциями, не сдержалась и сказала в регистратуре, что самые важные люди в больнице кассиры и бухгалтера. От них зависит, кому достанутся дополнительные деньги: работающим с больными или руководству. Передали, и на Айку начались гонения. Анна стала заступаться, и гонения стали общими.

Все делалось незаметно для окружающих. К ним стали направлять больных, которых знали как конфликтных, жалобщиков. «Книга жалоб и предложений» запестрела записями в адрес врача и ее сестры. Закончилось все заметкой в газете, где Анна и Айка были представлены грубиянками и хамками. Анна случайно узнала потом, что заметка была написана по просьбе заведующей ее знакомым корреспондентом. С таким веским аргументом та получила возможность заявить: «Вы не справляетесь с работой. Пишите заявление «по собственному желанию».

Попытались сопротивляться, но стало только хуже – начали искать и находить погрешности в их работе, обвинять в том, чего они вообще не совершали. Не поддерживал никто. Пришлось увольняться обоим.

Дальше их судьбы разошлись. Айка уехала в родное село и вскоре вышла замуж. Приезжая в город, обязательно заходила к Анне. Рассказывала, что живут хозяйством, работы много, но жизнь без взяток и вымогательств «клевая». Собираются в Казахстан.

Анна устроилась на другую низкооплачиваемую работу и оформляла документы в Россию.

На работе, с которой они ушли «по собственному желанию», все шло своим чередом.

© Екатерина Кушара, 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора