Потомки Остапа

Пациенты в больницах бывают разными. В т.ч. «из богатеньких». Какие они – люди, преуспевшие при постсоветском строе? И насколько честны с врачами?.. Первая публикация рассказа.

В отделении было спокойно, и молодой доктор, включив настольную лампу, принялся перечитывать похождения Остапа Бендера. Увлекшись, засмеялся, и тут его удовольствие прервала медсестра, напомнив, что пришло время измерить давление пациентам из люксовой палаты.

Он вошел в палату, забыв предварительно постучать. Молниеносно с кровати соскочил мужчина, натягивая трусы, и в два прыжка перебрался на соседнюю койку. На первой лежала женщина, прикрываясь одеялом. Доктор сделал вид, что ничего не понял. Собственно ничего и не произошло. Они были мужем и женой. За палату заплатили. А все остальное – их дело.

К тому, что некоторые не работают, а позволяют себе платные люксовые палаты, доктор уже привык. Да и пара не докучала: женщина всегда приветливо улыбалась и была абсолютно здоровой, у мужчины для госпитализации показаний тоже не было, хотя производил он какое-то странное впечатление. Пожалуй, затравленного зверя. Когда к нему обращались, его глаза начинали бегать, затем неподвижно фиксировались где-то в стороне от собеседника на стене. Он подолгу обдумывал каждое слово, как бы боясь «ляпнуть» что-то лишнее, потом выпаливал фразу быстро и невнятно.

Накануне в городской газете появилась статья о том, какими деньгами они ворочают. После этого супруги продолжали вести себя каждый в своем стиле: муж преимущественно молчал, и глаза его бегали, жена, напротив, смотрела доверительно, как бы стремясь заключить союз против тех, кто оклеветал, обезоруживая своим дружелюбием.

— Читали? Заплатили корреспондентке – вот и написала. Купили. Конечно, деньги всем нужны, — сказала.

Доктору было как-то неудобно возражать, и он молча кивал головой: мол, да, купили. Лишь осторожненько осведомился:

— А кто купил?

— На место мужа много желающих. Не виноват он. Адвокат говорит, что его обязательно оправдают и накажут тех, кто в КПЗ сломал ему руку. Он там и пневмонию перенес.

Попробуй, разберись, где тут правда. Лучше в такие дела не лезть. Доктору захотелось, чтобы пациента оправдали.

Он измерил давление и вернулся в ординаторскую. Там сестра увлеченно читала его книгу. Оторвалась и спросила:

— Нормальное давление?

— Нормальное.

Сестра продолжала насмешливо:

— Всю Европу объездили, всю недвижимость скупили. Как разбогатели, и здороваться перестали – рядом живем. А как попались, так сразу: «Бедные мы, несчастные, помогите, пожалейте». Улеглись в больницу: на них только пахать бы. Пережидают. И вот увидите, их оправдают. При таких-то деньгах. Откупятся. Аферисты проклятые.

Среди сотрудников, получавших гроши, наряду с желанием разбогатеть самим соседствовало осуждение богатых, за которыми, как выражалась санитарка тетя Валя, «приходится чистить говна».

Доктор прилег, пытаясь проанализировать в полудреме, чем отличается Бендер от его пациентов. Пожалуй, Остап был интереснее.

В платных палатах менялись люди, и врач знакомился с хозяевами мира. Следом за киргизской парой поступил средних лет турок – маленький и круглый, как арбуз, с длинным именем, заканчивавшимся Оглы. С первой же минуты больной заявил:

— Кто платит, тот и музыку заказывает. Будете консультировать меня с разными специалистами не ниже доцента.

—  В договоре такого не предусмотрено.

— Зачем договор? Я все оплачу. И ваши услуги тоже зафиксирую и оплачу.

Затем пациент обозначил, кому следует показать его персону, не уточняя, почему. Первый визит был к специалисту по уху, горлу, носу. Оглы подробно описал тому работу означенных органов, профессор внимательно осмотрел все отверстия и пришел к выводу об их полной исправности. Пациент важно протянул руку на прощание и направился к двери. Доктор – за ним:

— Вы не расплатились.

— А за что? Он меня не лечил.

— За консультацию.

— Нате, — протянул сто сомов, вытащив из кармана огромную, по понятиям доктора, пачку денег, где отдельно гнездились рубли, доллары, тенге, сомы.

— Нет уж, сами. Вернитесь и расплатитесь.

На следующее утро пациент, как ни в чем не бывало, напомнил:

— Когда пойдем к невропатологу? – и требовательно посмотрел снизу вверх.

— Вы вчера поставили меня в неудобное положение.

— Я же заплатил. Что вы, в самом деле!

Невропатолога больной долго расспрашивал о своем состоянии – не доверял как бы. Затем, попрощавшись, направился к двери, вызвав в душе доктора реакцию: «Хоть плюй в глаза – все Божья роса».

Наученный предыдущим опытом, он быстренько притормозил Оглы:

— Расплатитесь, пожалуйста.

Тот усмехнулся, положил деньги на стол и величественно произнес, адресуясь к профессору:

— Теперь по знакомству буду приводить к вам родственников, — намекая на бесплатность, как всем показалось.

Назад шли молча, а в палате больной напомнил:

— Завтра – к урологу. Все ваши услуги я фиксирую и отблагодарю.

У уролога все повторилось. Зато на обратном пути больной, что называется, «раскололся». Он начал издалека, из своего бедного, как у всех новоиспеченных капиталистов, детства. Продолжил рассказом о тех трудностях, которые пришлось преодолеть, пока не достиг цели и не стал у себя в казахстанском городке уважаемым человеком. А достиг он мельницы, пекарни, магазина.

— Вот, говорите, худей, а то сердце сдаст. Не буду. Такой (он похлопал себя по животу) я имею вес и уважение.

«И смех, и грех», — мелькнуло в голове собеседника. А Оглы приступил к финальной части своего монолога:

— У нас положено несколько жен, а у меня – одна. Живем душа в душу. Я, конечно, позволяю себе. Есть у меня тут неподалеку. Так играет! Как только подлечимся, женюсь на ней.

— ?..

— У меня там выскакивало, где уролог смотрел. Я слышал, что нервы поражаются при этом, нос проваливается — потому обследовался. Последняя просьба: найдите трех разных врачей, этих самых – венерологов: мне мужчину и двух женщин – одну жене, другую — девушке, чтобы не встретились. Эти услуги я тоже зафиксирую и отблагодарю.

Врачу захотелось, наконец, благодарности, и консультантов он нашел. Пациент, убедившись в том, что жена здорова, девушка – медичка справится сама, поместил себя в частную клинику по профилю, пообещав прийти и отблагодарить после выписки. И действительно пришел. Нашел доктора, покупавшего пирожки в столовой. Выманил его пальцем из очереди и важно произнес, предупреждая вопрос:

— Полный порядок.

Установилось молчание, которое погодя пациент прервал словами:

— У меня к вам дело. Времена сейчас сложные. Я подумал, подумал и решил, что нужно пробивать инвалидность.

— Вам не положено.

— Положено, не положено. Какое имеет значение? Все делают, и я сделаю. Просто хотел, чтобы вы заработали.

— За это дело я не возьмусь.

Оглы отчаянно уговаривал, пока ему не надоело приводить аргументы в безопасности мероприятия. Потом заключил, что при таком подходе доктору никогда не сделать серьезные деньги, сказал, что он запросто найдет другого врача, протянул руку на прощанье и покатился колобком, так и не вспомнив про многократно обещанную благодарность.

А доктор, запивая пирожки чаем, называл Оглы проходимцем, размышлял как ему, низкооплачиваемому, иметь деньги, оставаясь порядочным и не рассчитывая на подачки пациентов.

На завтра он планировал выписать двоих. Они лежали в одной палате, хотя и не были мужем и женой.

Лариса была красива красотой увядающего клена. Ей было 47. Шамиль, стройный вайнах – моложе на десять лет.

Лариса все время была недовольна и ворчала, что Шамиль жадный, Шамиль навязчивый, его родственники сутками толкутся в офисе, чтобы не проворонить кусок, про жену и говорить нечего – дура, а дети – недоноски, и если бы не она, Лариса, разорился бы Шамиль давным-давно, и только благодаря ей, Ларисе, он перестал «снимать» проституток.

Делилась она с сестрами, бурно потом обсуждавшими пару в ординаторской.

Каждый день Ларисы начинался с массажа всего, что только можно было массировать. Затем накладывались маски на лицо. После того как они смывались, сооружалась прическа, наводился макияж.

Вдвоем с Шамилем они уплетали инжир, всегда громоздившийся вéрхом в большой суповой тарелке. А в утренних порциях мочи Ларисы лаборантка регулярно находила сперматозоидов и, озоруя, подчеркивала находку жирным красным карандашом.

Лариса либо не понимала двусмысленности своего положения, либо не считала его таковым. Перед сестричками хвасталась: «Я женщина богатая и независимая. Дочку учу в Америке. Каждый отпуск провожу в Европе, Я, Я, Я…» Сестры слушали и завидовали: «Вот пристроилась!»

Шамиль совместное сосуществование с нормой не отождествлял. Каким-то извиняющимся голосом он как бы оправдывался перед доктором:

— Вы, конечно, знаете, что в человеке биологическое выше социального. И из этого проистекает все, – и не уточнял что.

Как понимал доктор, отъем денег у населения давался ему нелегко, оставляя след в виде болезни нервной системы.

Шамиль любил покрасоваться, сыпал цитатами из Ницше, Фрейда, выдвигал свои философские воззрения, хотел, чтобы его слушали и вступали с ним в дискуссию:

— Вы думаете, рай и ад там? – указывал рукой вверх. — Нет. Там только рай. Ад здесь.

Лежа с иголкой в вене, глубокомысленно утверждал:

— С жизнью нужно закругляться к тридцати годам. Потом не интересно.

И пунктуально обосновывал почему.

Вызывая раздражение Ларисы, тратил деньги на свое брачное и внебрачное потомство. Особенно большое недовольство у нее вызывали траты на племянников – детей погибших в Чечне братьев:

— Теперь до смерти на них пахать будет.

Шамиль все это знал, пропускал мимо ушей и поступал так, как считал нужным, регулярно посылая шофера на «Дордой» со списками детских вещей. О своем богатстве помалкивал, Ларису неизменно хвалил. И в глаза, и за глаза:

— Лариса умница, Лариса красавица. Если бы не она…

Зная, что прошедшее кажется лучше настоящего, рассуждал:

— Мы ведь жили при коммунизме, только не осознавали этого. Все хорошо жили. Не то, что сейчас. Отпустили бы тогда нас, жадных гадов, за кордон, а сами бы жили себе и жили.

— А сейчас почему не уезжаете? – интересовался врач.

— Дети подрастут – уеду.

— И куда?

— В Рио-де-Жанейро.

Доктор улыбнулся, вспоминая Остапа Ибрагимовича.

© Екатерина Кушара, 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора