Лунный Беркут

Одна из историй о кыргызах – древнейшем народе Центральной Азии, известном своим гостеприимством, богатой культурой и увлекательными обычаями, погружающими в мир кочевой жизни. История о предгорном ауле, о красивой и храброй девушке, о беркутчи и его беркуте… Первая публикация.

Предисловие

Кыргызы – один из древнейших народов Центральной Азии, известный своим гостеприимством, богатой культурой и увлекательными обычаями, погружающие в мир кочевой жизни...

В далеком прошлом, когда Шелковый путь был единственной торговой артерией, проходившей через эти земли, когда Чынгызсхан проносился вихрем по всей Азии, когда войско Тамерлана лавиной проходила по горным цепям Тянь-Шаня, Кыргызы занимались тем, что было их культурным наследием.

Войлочное рукоделие, которое передавалось из поколения в поколение. Узоры и картины, которые рассказывали свою особенную историю. Коневодство, тоже было знаменитым и жизненно важным занятием. Ведь кыргызские скакуны пользовались большой популярностью и спросом за счет своей благородности и скорости. Даже арабские султаны скупали благородных скакунов.

И я хочу рассказать вам одну из таких историй, о предгорном ауле, о красивой и храброй девушке, о беркутчи и его беркуте…

Глава 1

Солнце медленно поднималось, золотя белоснежные верхушки гор, прогревая холодный воздух. Сосны, покрытые утренним инеем, тянулись к живительным лучам светила. Тень над айылом медленно уползала, но люди уже занимались своими обычными делами. Поднимался дым от разгорающихся костров, по кыштаку гулял аромат наваристого мяса. А юные, хрупкие девушки носили воду от неподалеку протекающей горной реки, чья кристально чистая вода утоляла жажду возвращающихся с охоты мужчин. Главным пропитанием жителей была охота, несколько крепких мужчин с беркутами на лошадях отправлялись засветло и приносили всевозможную добычу.

Беркутчи – охотник с беркутом, всегда уважаемый и почитаемый человек в кыштаке. Часто самых красивых девушек айыла выдавали в жены за сильных, опытных охотников, которые смогут прокормить семью, родственников. Поэтому, краснощекие, хрупкие, черноволосые девушки вели себя стеснительно при виде охотников, пытались угодить им, понравиться, дабы освободиться от родительского контроля и уже создать свою семью. Среди них была девушка, по имени Торайым, которая выделялась своей особенной привлекательностью, женственностью, возможно, потому что воспитывалась лишь матерью, отца она потеряла, когда была совсем еще малюткой. Каштановые волосы, зачесанные направо, черные глазки, аккуратненький носик и даже особенная стеснительность, делала ее необычной и весьма желанной невестой.

Калыбек – охотник благородных кровей, внук чтимого и важного аксакала, который был, чуть ли не первым беркутчи, кто смог прокормить людей кыштака занимаясь лишь охотой. Калыбек же пытался подражать своему дедушке во всем, хотел получить его одобрение и уважение, выказав при этом свою силу и значимость. Однако, его самоуверенность иногда переливалась из чаши, что приводила его к каким-либо ошибкам.

Ради почета и уважения, как и его дедушки, так и всего кыштака, он с упорством выказывал свое мастерство в охоте, в скачке на грозном жеребце, в том, сколько мяса принес за день. Он любил зрелища и всеобщее внимание, открыто намекая, что вскоре станет главой кыштака и особенно не заботился о своей репутации, так как аксакал уже замолвил за него словечко. И практически все это знали, поэтому окрестные девчонки всячески строили ему глазки, пытались угодить и завоевать его расположение.

Но только не она. Торайым смотрела мимо, когда Калыбек принес убитого джейрана к ногам аксакала, на парня моложе, что стоял позади, усаживал своего красивого беркута на седло, заботливо протирая сверкающие перья, осматривая крылья. Девушка видела в каждом его движении ласку и заботу. Ухоженная птица мирно сидела, иногда клацала клювом, а парень поправил накидку, стянул меховую шапку и, опустив голову, поднес несколько зайчих туш. Калыбек презрительно усмехнулся и продолжил рассказывать окружившим его людям, как он выследил раненого от стрелы джейрана и напустил своего беркута. В глазах Торайым промелькнула злость и обида, она ведь знала, что Таалай, так его звали, очень хороший охотник, даже если не гонится за почетом и славой. Ведь по правде, он искренне желал процветание кыштаку, охотился с мыслями ради добывания еды, чтобы дети и женщины были сыты, согреты мехом, снимая шкурку с зайцев. Он действительно заботился о родном доме, но, по-видимому, никто по-настоящему не оценивал его заслуги так, как это делала Торайым.

– Хорошая добыча, – так стеснительно произнесла она. Таалай лишь улыбнулся, взглянув на трех небольших зайцев. Она тут же поняла, что это был неудачный комплимент и, опустив глазки, покраснела, наблюдая исподлобья, как он, расстроившись уходить прочь. Она еще немного постояла у юрты, провожая его взглядом, и практически никто не заметил, как она засветилась от радости, когда он ей улыбнулся.

– Торайым, обещанное шорпо остывает! – донесся пренебрежительный тон Ширин-Апа. Торайым опомнилась, юркнула в юрту и вынесла чану с наваристым мясным шорпо, направившись к аксакалу. Ее семья была не богата, имевшая всего дюжину овец, но чтима за самый вкусный шорпо, плов, бешбармак по всему кыштаку. Да и не нашлось бы мастера среди семнадцати юрт, что составляли весь кыштак, кто бы делал кумыс лучше, чем Ширин-Апа.

Торайым поздоровавшись со всеми, поднесла старцу шорпо, передав почтение от мамы, которая в свое же время, так и хотела свести Калыбека с ней. Аксакал, которого величали как Темир-ага, улыбнулся и, поблагодарив девушку, наконец, познакомил со своим внуком. Калыбек, если честно, полностью зависел от своего деда и даже не имел своего мнения или воли. За него все делал дед, каждый раз напоминая, указывая последующие шаги, даже в выборе будущей невесты….

– Апа! Не посылайте меня больше к Темир-аке. Мне становится не по себе, когда на меня смотрят десятки мужчин, – сказала Торайым, придя обратно в юрту, имея в виду лишь одного человека, которым был Калыбек. Она питала к нему антипатию, а стоило ему начать разговор, негативное чувство сменилось куда более глубоким окрасом.

– Не говори глупостей, доченька. Скоро тебе придется выбирать себе жениха, я ведь только тебе помогаю, чтобы тебе было легче. Привыкай, – было ли это правдой или лишь успокоением, дабы оттянуть время для подготовки церемонии, неизвестно.

– Но я… – дочь хотела выказать недовольство, может даже, сказать, что она уже выбрала себе такового, но побоялась. Ведь она знала, что мама не любит когда ей перечат или не слушают. Весь оставшийся день, Торайым просидела в юрте, вышивая и мастеря различные войлочные изделия, даже когда солнце уже склонилось на запад и на голубом ясном небосклоне появлялись первые звезды. Девушка, увлекшись рукоделием, мечтала и думала лишь о Таалае, представляя, как они ускачут подальше от кыштака, где им обоим уже давно нет места. Ведь именно в нем Торайым видела отражение отца, о котором она знает немногое лишь по рассказам матери. Она думала об этом чуть ли не каждый день, также согреваясь тем, что когда-нибудь Таалай выберет ее в жены, и они создадут большую счастливую семью.

Возможно, это были лишь мечты шестнадцатилетней девочки, а может скорым будущим. Никто этого пока не знал, но некоторые имели совсем иные планы на счет особенной девочки Торайым…

Глава 2

Раннее утро. Охотники спустились в долину. В воздухе кружили беркуты, зорко высматривая добычу. Несколько девушек занимались хозяйством, Торайым же решила отправиться за ягодами, по склону вверх, собрать немного для детей и просто насладиться прогулкой.

Солнце на удивление приятно грело и ветер, не был столь пронизывающе холодным. Торайым медленно поднималась по склону, выискивая ягоды и в тоже время, думая о Таалае. Она так хотела, чтобы он выбрал ее в жены, хотела каждый день готовить для него еду, помогать и любить его. Он казался понимающим, заботливым и что главное искренним. Именно эти качества она ценила в людях больше всего. Как она помнит, из недалекого детства, когда ей было лет десять, она внимательно слушала рассказы Таалая, когда тот возвращался с первыми в его жизни добычами. Охотником Таалай стал в шестнадцать лет; ни рано, ни поздно. Для него охота постепенно становилось образом жизни, а молодой, но уже летающий беркут, которого он сам обучал, стал для него больше чем хищной птицей. В кыштаке замечали, что никогда еще беркутчи и его птица не были так связаны. Аксакалы поговаривали, что беркуты волшебные птицы, а беркутчи получали от него часть магической силы, способной исцелять недуги, давать охотнику зоркость и силу. Согласно их рассказам – после смерти охотника его душа переселяется в орла и птица служит неким мостом, перед тем как душа отойдет в Иной Мир.

Эти рассказы Торайым никогда не покидают ее памяти. Отдаляясь все дальше и дальше от кыштака, она даже и не заметила, как наполнилась ее сумка, как солнце медленно поднималось над ее головой, как местность становилось дикой, опасной. Она, отложив приятные мысли, поспешила обратно. Дома ее все уже заждались. В голове промелькнула картина, как апаке снова будет ее ругать. Торайым поспешила, понимая, что зря зашла так далеко. Но было уже поздно…

Раздавшийся неподалеку вой, заставил девочку на мгновение застыть, ноги перестали ее слушаться. Она лихорадочно посматривала по сторонам, тихо спускаясь по склону. Ее сердечко забилось быстрее, страх подгонял ее, но она знала, что если побежать, то хищник непременно погонится за ней. Тем более она не знала и не видела его приближение. Но когда вой раздался ближе, из ущелья, мимо которого она проходила, страх полностью овладел хрупкой девушкой…

Рассыпались ягоды, упала сумка. Девочка бежала со всех ног, по склону, молясь не споткнуться. Хищный рык, раздаваемый позади, не давал ей обернуться. Она понимала, если ошибется, то не миновать беды. Когти так и рвали землю, блестели клыки, хищник нагонял девочку и мог в любой момент прыгнуть на нее. В следующий момент, когда Торайым почувствовала, что это последние секунды ее краткой жизни, что-то просвистело мимо. Она даже не придала этому значения, мчась из-за всех сил дальше, не оборачиваясь. Что-то просвистело во второй раз, раздался жалобный визг. Девочка оглянулась и заметила серовато-грязную шерсть, горящие красные глаза, оскаленную пасть. Это был молодой, голодный волк, готовый пробежать сколько угодно, дабы настичь свою добычу. В следующий момент она споткнулась и упала, может даже вовремя, так как волк проскочил в прыжке над ней, приземлился и, зарычав, направился к ней. Торайым пятилась назад, щупая землю в поисках камня, заметив также, что из бедра хищника торчит стрела. Это возможно придало ей силы, что кто-то уже рядом и вот-вот спасет ее….

Холодный камень. Девочка впилась пальцами в землю, вытащив его. Жалобный, но в тоже время разъяренный рык издал волк, получив камнем прямо по голове, застыв от боли на несколько секунд. И именно это время спасло Торайым, так как в воздухе она услышала знакомый клекот птицы. Не успел хищник поднять и голову, как острые когти вонзились ему в спину. Волк заскулил, попытался вырваться укусить своего неприятеля, но птица взмыла вверх, подняв молодого волка. Торайым услышала только предсмертный всхлип, хруст костей, увидев появившегося неподалеку охотника…

– Тише, тише. Успокойся. Все позади. Я рядом, – его голос успокаивал перепуганную девушку, а она, прижавшись к нему, переводила дыхание. Таалай. Она никогда не представила бы себе такой день, как запросто обнимает его, чувствуя тепло, мужественную грудь, как он гладит ее по растрепанным каштановым волосам, как что-то шепчет ей на ушко.

Страх рассеивался. Девочка перестала дрожать, а она все прижималась к парню, который уже не знал, что и сделать, дабы успокоить ее. Как только прошло еще несколько секунд Торайым, тут же поняла, что все еще обнимает его. Мгновенно стеснение дало о себе знать, она резко отошла в сторону, покраснев. Таалай лишь улыбнулся, поправил свисающий с плеча лук.

– Ты что тут делала одна? Здесь опасно, больше сюда не заходи, – сказал беркутчи. Торайым виновато, пожала плечами, отряхивая одежду. Таалай вздохнул, направился к мертвой туше волка, беркут послушно придерживал ее когтями…

В кыштаке и вправду, все забеспокоились о долгом отсутствии дочери Ширин-апы. Даже аксакал Темир-ака послал самых лучших охотников найти ее; в их числе был и Калыбек. Но не успели они начать поиски, как кто-то закричал: «Она пришла! Торайым вернулась!»

Калыбек подошел, предложил воду, спросил в порядке ли она, проводил к юрте. Она даже не смогла что-то ему сказать или воспротивится у всех на глазах. Обернувшись, она заметила, как Таалай молча, уходит к своей юрте. Что-то внутри запротестовало, она хотела во все горло закричать, что ее спас Таалай, что он самый лучший охотник, но что-то помешало это сделать. Возможно, это был надоедающий со своими вопросами Калыбек, который приставал с неискренней заботой, а возможно и недовольный взгляд ее матери.

Так закончился ее необычный день – наказанием и недовольством матери. Хотя никто даже и не подозревал, что именно в этот день, в душе юной Торайым зажегся огонь, которого она никогда не испытывала. Никто даже и не мог подумать, что именно в этот день она поставила перед собой четкую цель, о которой никто и не подозревал…

Глава 3

Весь прошедший день Торайым провела в юрте, занимаясь рукоделием и хозяйством в наказание. Впредь апаке запретила ей ослушиваться любого ее желания, указа и теперь голос стеснительной девочки был, едва значим для строгой матери. Несмотря на это юной девушке было разрешено погулять, но не отходить от жилья ни на шаг.

Конечно, вопреки маминому указу, Торайым, будучи целеустремленной девушкой, направилась к юрте Таалая. По пути на нее были устремлены десятки взоров; кто-то шептался, кто-то показывал пальцами, кто-то лишь улыбался. Торайым все это мало заботило или отвлекало. В голове крутился лишь предстоящий разговор. Горели уши, нижняя часть живота, руки слегка что-то покалывало. Девочка прокручивала фразы и так, и сяк, готовясь к встрече. Почему-то ей казалось, что это будет безумно трудно, хотя никогда не представляла, что встретит такие сложности в разговоре с юношей.

– Торайым, – кто-то ее окликнул. Она не могла не узнать этот голос, тон. Обернувшись, все ее планы и четкие вымышленные разговоры вылетели из головы. Жар охватил все тело, сдавило дыхание.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Таалай.

– Эмм… спасибо. И да, я хочу поблагодарить Вас, даже не знаю как. Если бы не Вы, то я бы… – юная девушка запнулась, покраснела, прикусив губу.

– Пустяки. Главное, что все обошлось. Пожалуйста, прошу, впредь больше одна не ходи, – его слова были настолько заботливыми, что она боялась даже поднять взгляд на парня, молча кивая головой.

– Я слышал, что аксакал познакомил тебя с Калыбеком, – Торайым не совсем поняла, то ли это был вопрос, то ли неуверенное утверждение, но появившийся повод рассказать все, что она думает о Калыбеке, не был упущен.

– Знаете, он совсем мне не нравится, – по-видимому, уверенная нотка Торайым слегка приободрила Таалая, он внимательно приготовился слушать, словно слова сказанные ее об этом очень важны для него. – Калыбек, такой человек, который сам не знает, чего хочет, который не обладает качествами вызывающие доверия и восхищения, не говоря уже о симпатии. Извините, конечно, вырвалось. Я вообще не должна говорить такие вещи. Стыдно, – убедив себя, Торайым на минуту замолчала.

– Я… если честно, тоже особо не горю желанием видеть его в роли главы нашего кыштака. Он не способен управлять людьми и его уважение напыщенное и не заслуживает столь искреннего желания выказывать это. – Таалай поддержал девочку, дабы она не смущалась и, конечно же, Торайым не сдержалась и на одном выдохе промолвила:

– А может, Вы станете главой кыштака? – Таалай лишь рассмеялся, но с другой стороны его согрел тот факт, что кто-то по-своему ценит его.

– Не знаю. Для этого нужно особое уважение, заслуги и другая кровь, протекающая в венах, – сказал он, о чем-то задумавшись. Торайым вновь поняла, что высказала не совсем подходящую мысль. Они бродили по кыштаку, затянулась стеснительная пауза. Парень снял меховую шапку, собственноручно сделанную из заячьего меха, озабоченно вздохнул.

– Вы ведь искренне заботитесь о кыштаке. Приносите не только еду, но и меха, делаете из них разные вещи, которые согревают детей и женщин. Этого уже дорогого стоит, – сказала Торайым, пытаясь его приободрить, а потом неуверенно добавила, – по мне это важнее и почетнее, чем приносить добычу и выставляться на всеобщий показ.

– Спасибо…. – они продолжили еще какое-то время прогуливаться и общаться. Они смеялись, невольно узнавали друг друга ближе, сближаясь. Замечали это и окружающие люди; девушки разных возрастов принимались обсуждать их, мужчины с интересом поглядывали, а пожилые шептались о своих планах. Хотя никто не заметил, что творилось в душе у юной девушки с зачесанными каштановыми волосами на бок. Если бы сейчас была ночь, все бы точно увидели, как светятся ее глаза от радости и если была бы полная тишина, все бы точно услышали, как стучит ее сердечко.

Позабыв о времени Торайым, вспомнила, что ей разрешили погулять всего лишь на немного. Попрощавшись и поблагодарив еще раз Таалая, она побежала к маме. Как только вошла в юрту, апаке сразу заметила ее розовые щечки, неровное дыхание, радостные глаза и стеснительную эйфорию.

– Кто это был?

– Ты про кого?

– Это я у тебя хочу спросить, кто был этот парень, с которым ты гуляла? – спросила мама, сверля взглядом. Осведомленность матери девочку не удивило, здесь каждый друг друга знает, хоть и на слуху.

– Это Таалай, – гордо произнесла она, – он меня… нашел и привел в кыштак, когда я заблудилась.

– Знаешь, девочка моя, лучше бы ты поговорила с Калыбеком, познакомилась с ним ближе, присмотрелась к нему, – Торайым все еще летала возле Таалая, прокручивая в голове последние приятные картинки, не предавая значения матушкиным словам. Также ее удивил тот факт, что Таалай не рассказал кому-либо о том, что спас беззащитную девочку от волка, о чем бы непременно похвастался Калыбек, раздув из этого целый эпос.

– Присмотрись к нему, дай ему шанс. Ты слышишь, Торайым?

– Да, хорошо, – ответила дочь, просто чтобы мама перестала ее отвлекать от заветных мечтаний, что когда-нибудь они создадут с Таалаем свою семью, что у них будет несколько своих юрт, десяток лошадей, полсотни овец и баранов, участок земли. Взявшись за рукоделие, Торайым вновь невзначай ответила маме, даже не задумываясь о вопросе и ответе, летая душой все еще рядом с ним, с парнем, который ей очень нравился…

Глава 4

Солнце шустро поднималось из-за гор. Ветер игриво потрескивал ветвями сосен, завывая где-то неподалеку. Снаружи во всю уже кипела жизнь, что не совсем привычно для Торайым, которая в это время еще сладко потягивалась в постели. Но сегодняшний день предстоял быть иным. Даже толком не проснувшись, Торайым почувствовала всю суету, что творилась на улице и с не охотой выглянула из юрты, потирая глазки. Все бегали, к чему-то готовились, суетились. «Неужели, что за весь день, проведенный в юрте, жизнь в кыштаке могла, так сильно изменится?» подумала Торайым, юркнув обратно в постель.

– Доченька! Ты все еще в постели? Поторапливайся, нас ждут дела, – донесся голос Ширин-апа. Теперь Торайым и вовсе не понимала, что происходит, вроде празднований на днях не намечалось, она ведь точно это знала, так как была ответственна за еду и угощения.

– Апаке! Отчего все бегают? Какие дела?! – спросила девочка, слыша, как на улице возится мама; ставит котлы с водой, разжигает огонь.

– Сегодня у нас будет праздник. Великий день. Готовься, надень украшения, чего-нибудь праздничного. Не позорь матушку! – Торайым с не охотой начала собираться, пытаясь вспомнить сон, который оставил на душе сладкое послевкусие. Прокручивая в голове отрывки сновидения, где мечты превращались в реальность, Торайым не хотела опускаться на землю, заниматься обыденными вещами, не хотела развеивать эту радость. Но когда всего несколько слов сорвавшихся с уст ее матери, ворвались в разум глубоким недовольством и страхом, все воспоминания сна, радости и беззаботности мгновенно растаяли:

– Что?! Что это значит «хоть бы он выбрал тебя»?

– Я говорю, когда он станет главой кыштака, он обязан выбрать тебя в жены. Я слишком много сил потратила, дабы Темир-ага вразумил этого мальчишку!

– Апаке! Что это все значит?! Ты обо мне подумала?! Я может, не хочу, чтобы он вообще прикасался или даже говорил со мной. Он мне не нравится! – возразила Торайым, впервые за долгое время, повысив тон. Матушка была поражена.

– Ты же сама согласилась присмотреться к нему, поговорить с ним! Я тебя не понимаю! – после этих слов, Торайым осознала, что сама подписала такой уговор, даже не задумываясь об этом. В тот момент, ее голова была занята совсем иными мыслями, а точнее, лишь одним человеком…

Страх и волнение скручивали все тело. Она не знала, что делать, как исправить то, что уже, как казалось не вернуть. Люди были собраны, накрыт дасторкон – все чего-то ждали. Вот среди собравшихся старших мужчин, вышел аксакал, приветливо улыбнулся, оглядел собравшихся.

– Здравствуйте. Рад вас видеть во здравии. Собрались мы не просто так и редко, когда серьезные вещи решаются таким путем. Но обстоятельства заставляют поступать нас так, а не иначе. Сегодня мы выберем человека, который станет новой главой кыштака. И было принято решение, что этот человек будет один из беркутчи. Они сделали для нас многое и без них, мы бы не прожили в таком суровом месте. Охота с беркутами для нас единственное пропитание и поэтому я хочу отдать место и право быть главой тому, кто наиболее заслужит эту почесть, – аксакал сделал паузу, многие были довольны и рады такому решению. Кто-то кивал головой, кто-то всем видом показывал, что полностью согласен с аксакалом.

– Поэтому для всех охотников, которых, к сожалению, у нас мало, есть несколько заданий и самый отличившийся будет допущен к Совету Старейшин и там, мы решим. После будут празднования, песни, танцы и, конечно же, кыз-кумай. Ведь какой из охотника глава кыштака, если у него еще нет жены, – все рассмеялись, а аксакал добавил, – не хочу затягивать процессию. Скажу для начала одно. Вам, уважаемые охотники дается целый день, дабы найти всем надоевшую и опасную стаю волков, которая все ближе и ближе подбирается к нашим угодьям. Принесший наибольшее количество трофеев, будет допущен к следующему заданию….

Торайым все это время стояла, молча, нервно выслушивая каждое слово аксакала. Ее сердце сжималось лишь от одних мыслей, что Калыбек может стать главой и будет выбирать себе жену. Это вообще никак не складывалось в ее уме. Аксакал уже собрал охотников вместе, все им объяснил, но девочка искала глазами лишь одного, которого даже и поблизости не было. В юную голову стали приходить разные мысли, о том, что вдруг Таалай ничего об этом не знает, отправившись рано на охоту или, что ее слова не произвели должного эффекта. Она так хотела увидеть его вместе с охотниками, которые воодушевленно готовились к охоте. Она была б рада видеть Таалая в роли главы, еще счастливее в роли ее мужа.

То ли мысли влюбленной девочки были материальны, то ли действительно слова Торайым произвели нужный эффект на парня. Среди охотников, появился Таалай, с верным беркутом на седле и луком на спине. Девочка, обрадовавшись, помахала рукой, улыбнулась. Он, уверенно кивнул головой, показывая готовность в борьбе за почетное и ответственное место главы кыштака.

Люди захлопали, засвистели, когда охотники оседлали коней и отправились в путь. Беркуты молчаливо и неподвижно сидели впереди беркутчи, на седлах, вертя головой с одетым кожаным колпачком, который даёт беркуту ощущение ночи и не отвлекает в дороге, а кожаные ремешки и поводок не позволяют взлететь раньше времени. Скрывшись из виду, люди шумно разошлись в ожидании конца дня. Торайым сжав кулачки, верила, что Таалай победит…

Глава 5

Всего в путь отравилось четыре охотника – Калыбек, Таалай и двое других, которых Торайым совсем не знала. Вот на них и держалось пропитание, хотя иногда наступали дни голода и нищеты. Все зависело от сезона и от животных, пасущихся на зеленых пастбищах ниже, в долине. Забродившая стая волков в последнее время стала очень угрожающим фактором для охоты. Хищники распугивали или убивали другую дичь, практически ничего не оставляя охотникам. Вот и мудрый аксакал решил в один день два насущных вопроса для кыштака.

Время пролетало быстро, но только не для Торайым. Она же всеми фибрами души и разума переживала за Таалая, умоляя, дабы он вернулся с наибольшим количеством трофеев. Девочка изводилась, не находила себе места, пыталась себя хоть как-то унять. Ширин-апа молча, наблюдала за странным поведением дочери и лишь умилялась, над тем, что вскоре все будет так, как она давно хотела – выдать дочь за богатого и уважаемого охотника благородных кровей.

Солнце быстро садилось за горизонт, будто и оно хотело узнать, кто же окажется лучшим и будет достоин такой чести. Ветер затихал, будто не хотел беспокоить ожидающих людей, прислушиваясь к их разговорам. Однако все затягивалось и все начали замечать встревоженное лицо аксакала, хотя не слишком придавали этому значения, ведь только он сам понимал, что погнавшись за двумя зайцами, ни одного не поймаешь, и это было горькой правдой. Темир-ага не думал, что мероприятие затянется так долго. Единственное, что его очень беспокоило – насколько большой окажется волчья стая, ведь он полагался на слова Калыбека, когда тот пустился по ее следу, сообщив, что в стае три или пять волков, что не все еще взрослые. Аксакала после еще нескольких часов ожидания, стали обуревать сомнения в правильности его поспешного решения, в достоверности информации Калыбека, ведь все может оказаться куда серьезнее, чем борьба за место главы кыштака, речь пойдет тогда уже о жизни и смерти….

И вот, несмотря на столь изнурительное ожидание, появился Калыбек верхом на лошади, а за ним еще кто-то. Торайым вскочила и побежала к толпе окружившей охотников. Но радостные и воодушевленные возгласы толпы мгновенно утихли, когда Калыбек сбросил окровавленную кожаную перчатку, лук, упав на колени. Все ахнули, приподняли его, засыпали градом вопросов, но он продолжал молчать. Перепуганная и взволнованная Торайым, протискивалась сквозь толпу, ко второму охотнику. Вцепившись ему в плечо и развернув, ее сердце, сжалось от боли и страха – лицо незнакомого охотника было в ссадинах и ранах. Он переводил дыхание, перевязывал раны, подскочившие женщины дали воду, помогли дойти до юрт, перекрикивая друг друга вопросами.

В кыштаке стоял возбужденный шум. Торайым ничего ясного не слышала, в голове шумели колокола и гулом отдавались стуки сердца. Страх переполнял ее юную душу, трясся все тело.

– Они… мы разделились. Не знаю, почему…. Все произошло так быстро. Волки напали, когда мы сделали привал, и это была лишь малая часть стаи. Мы смогли отбиться и оторваться…. Мой беркут… он… я не успел его отвязать…. Прости меня, дедушка… я подвел тебя… – сказал, заикаясь Калыбек, сжимая кулаки и стиснув зубы от постыдной боли. От его самоуверенности и напыщенности не осталось и следа. Все заметили, его настоящую натуру, каким слабым и беспомощным он был. Аксакал стоял, нахмурив брови, перебирая в руке костяную цепочку со старым амулетом.

Торайым, однако, услышала, все, что она хотела знать. Вот и подтвердились ее страхи и переживания. Таалай с последним охотником попал в беду. Страх и ужасное волнение не смогли остановить Торайым, ведь он ее спас и она была обязана сделать то же самое. Найдя в юрте старый, но острый кинжал, служивший лишь сувениром, оседлав лошадь, стоявшая неподалеку, юная, хрупкая и стеснительная девушка, шестнадцати лет пустилась в путь совсем одна….

Подкрадывался вечерний сумрак, скрывая из виду горы, простирающуюся внизу долину. Холодный ветер спускался с заснеженных гор. Торайым ничего не волновало – она должна найти и спасти Таалая любой ценой. И вспоминая примерный путь и местность, где на нее напал волк, она направилась туда, зная, что волки охотятся обычно там, где и останавливаются.

Она гнала лошадь вперед, не жалея шпор, вглядываясь в опускающийся на долину сумрак, пытаясь его обогнать. Сквозь топот копыт, она прислушивалась, не воет ли где волк, не кричит ли кто. И стоило ей повернуть голову, она заметила вдалеке несколько огней, то видимо были факелы. Она пришпорила жеребца сильнее, тот с ржанием рванул по направлению….

Торайым спрыгнула с лошади, чуть не упав, подбежала ближе и увидела ужасающее зрелище, отчего сердце чуть не разорвалось от боли. Невольно полились слезы, шмыгая носом и дрожа, она подошла к телу Таалая. Земля, местами была пропитана кровью, вокруг разбросаны окровавленные кусочки серой шерсти, перья, сломанные стрелы. Неподалеку лежало несколько разодранных волков, один из них был практически сломлен пополам.

Присев на корточки, Торайым медленно прикоснулась к Таалаю, тихо прошептав его имя. Он молчал, и казалось, вовсе не дышал. Страх и шок перехватил дыхание, она чуть ли не задыхалась в смятении. Аккуратно перевернув его, она заметила множество открытых ран и словно, камень с души свалился, когда она заметила, что он все еще дышит. Но не успела она обрадоваться, как неподалеку она услышала хриплое сопение и стоны. Она вгляделась в сумрак и заметила, что кто-то, привстав, направляется к ней. В голове и без этого все гудело, раскалывалось, поэтому она даже ни на секунду не осознавала, что к ней крадется раненый, но огромный волк, каких она еще не видала. И вот он прыгнул, грозно оскалив пасть….

Торайым обездвижено лежала на земле. По ее шее стекала еще теплая кровь. Шуба побагровела, мех слипся. Она пыталась хоть что-то сделать, но все было безуспешно. Рука лишь беспомощно дергалась…

Но услышав, как тихо дышит Таалай, нечто придало ей силы, выплеснулось в тело. И она, собрав все силы, приподняла бездыханное тело волка, вытащила окровавленный кинжал из его груди и с трудом оттолкнула тяжелую тушу….

Дальнейшее время в пути и то, как она смогла перевязать раны и усадить бесчувственного парня на лошадь, она не помнит. Все точно бы стерлось из памяти, а придя в себя и в чувства, она уже оказалась в кругу волнующихся людей, около юрты, где лежал без сознания Таалай. Кто-то пытался узнать у нее, что случилось, кто-то в испуге смотрел на девочку забрызганную кровью, кто-то сопереживал охотникам. Знахарь уже делал все возможное, чтобы его спасти….

Прокручивая моменты в памяти, Торайым не как не могла выкинуть слова, которые он успел произнести, когда очнулся, до того, как вновь потерять сознание: «найди беркута… ему очень больно». В голове, да и в душе, сейчас был лишь только хаос…

Глава 6

Все для нее сейчас уже не имело значение, как и для всех. Да и праздничный вечер был уже отменен. Люди взволнованно ждали любые новости о не вернувшемся охотнике, сопереживая родным и близким. Каждый сейчас в этот момент, помогал друг другу. Аксакал, поникнув головой, не знал, что и предпринять. Впервые в жизни, несмотря на его опыт и мудрость, он не мог ответить за свой поступок, за свое решение. Все были шокированы.

Руки тряслись. В горле стоял ком. По телу прокатывались волны жара, во рту все пересохло. Торайым не могла прийти в себя, видя перед глазами картины мертвых волков, перьев, шерсти, крови, вызывая отвращение и страх. А в голове все крутились слова Таалая. Никто и не мог подумать, что они так глубоко засели у нее в сознании, что ничего уже нельзя было поделать. И даже никто не заметил, что переживающая и не отходящая ни на шаг от юрты девочка, где лежал Таалай, куда-то незаметно исчезла….

Шумел ветер в горах, завывая диким ревом в ущелье. Погода портилась, а Торайым гнала лошадь, вперед не останавливаясь ни перед чем. Она чувствовала и знала, что беркут не покинет хозяина, пока тот не испустит последний вздох, а раз Таалай все еще жив, беркут должен ждать его. Она, безусловно, верила в связь между охотником и его беркутом, в какую-то необъяснимую жизненную нить, что связывает обоих.

Снова страх и отвращение ворвались в юную душу девочки. Не слезая с лошади, она прошлась вокруг, где нашла Таалая, подзывая беркута, как это делают охотники. Обычно птица отвечает клекотом или цоканьем, но лишь ветер нарушал безмолвную тишину. Лишь луна освещала их путь. Так проходил час за часом, даже лошадь устала вытаптывать круги в поисках птицы. Торайым вряд ли сдастся пока ее не найдет, уж так повелось в ее натуре…

Ночь пролетела, точно бы она ее проспала. Силы ежесекундно покидали не только лошадь, но и девочку, а она все упорно искала птицу, слыша в коридорах разума голос Таалая. Солнце просыпалось, потягиваясь, раскидывало первые лучи. От непогоды не осталось и следа, и стоило Торайым остановиться и закрыть глаза, понежившись в солнечном тепле, она провалилась во внезапно овладевшем ее сне….

Проснулась от того, что лошадь вела себя беспокойно, но узды, привязанные к дереву, не давали ей сделать и шагу. Но не это ее беспокоило, а то, что сидело на ее спине. Торайым открыв глаза, чуть не выпала с седла, увидев беркута. Он был без колпачка, мирно посматривал по сторонам, иногда чистя перья от засохшей крови. Девочка в принципе любила беркутов, но когда он сидит прямо у нее перед лицом, без колпачка и ремней, она не знала как себя вести. Она также заметила, что у ног лошади лежит убитый джейран. Оглядев птицу, Торайым поняла, что с такими ранами, он не смог бы охотится, но ведь дичь лежала внизу, а беркут сидел рядом. Это было дико и удивительно в то же время.

Когда страх отступил, и она привыкла к нему, девочка потянулась рукой к беркуту. Коснувшись его гладких перьев, крыльев, почувствовала облегчение и радость. Она отвязала узды, с трудом закинула дичь на спину лошади и направилась вместе с птицей обратно в кыштак, где ее, возможно, отругают так, как этого никогда не делали. Но главное, она нашла птицу и выполнила желание Таалая. Это было самое главное….

Но не успела лошадь пройти и несколько метров, как беркут с недовольным клекотом вспарил и вернулся на кривое дерево, устроившись на одной из массивных веток, осматривая окрестность. Торайым испугалась, но поняла, что беркут не сдвинется с места, пока не придет за ним хозяин. Все это знали, что птица не признает никого, кроме своего беркутчи.

Торайым весь обратный путь, думала, как привести беркута обратно в кыштак, также морально готовясь к выговору, ругательствам и очередным наказанием. Вздохнула, увидев родные юрты, снующих туда-сюда людей. Она так сильно измоталась, что ничего уже ее не волновала. Оставив лошадь там, где она и была, Торайым молча, вошла в юрту, где лежал Таалай. С каждым часом ему становилось все хуже и хуже. Лекарь лишь разводил руками и отводил взгляд от слезящихся глаз юной девочки. Она присела рядом, взяла его руку:

– Таалай, я нашла Вашего беркута, не беспокойтесь. Поправляйтесь, пожалуйста. Я не знаю, что буду делать, если потеряю Вас, – тихо прошептала она, прижав еле теплую руку к щеке, по которой проскользнула слеза. Ей стало так легко, когда она выплакалась только ему, когда никто больше не видел, что творилось у нее на душе, на сердце….

Она, утерев слезы, вышла на улицу, прищурив глаза, ожидая, что вот-вот подбежит мама, накричит или заругает. Спустя несколько кратчайших секунд Торайым поняла, что в кыштаке за прошедшую ночь, что-то кардинально изменилось. Никто не побеспокоился, никто не упрекнул или осудил ее. Но она не могла понять что именно. Все вроде занимались своими делами, точно бы ничего не случилось, точно бы все вернулись с той злосчастной охоты, ведь один охотник так и не был найден, а беркут Калыбека не был спасен; остался лишь беркут перепуганного молодого беркутчи. И тут Торайым осознала, что кыштак не сможет прожить охотой лишь с одним беркутом.

Как раз этим все были и обеспокоены. Аксакал проводил часы в раздумьях, его внук, Калыбек не выходил из юрты, то ли от стыда, то ли от горя, а остальные были, не меньше встревожены и поникши. Вдруг, смотря на кипящую жизнь, Торайым стало страшно, что все это может вскоре прекратится, угаснуть. Мимо пробежали веселые дети, не понимая по возрасту, что им предстоит испытать, ведь осень уже завершала свое властвование и тогда кыштак начнет голодать, как никогда прежде.

Торайым не медля, решила, что она сможет помочь кыштаку, так же как делал это Таалай. Теперь каждую вещь она делала ради него, дабы находить силы в себе и не сдаваться. И это решение не было исключением. Поставив перед собой цель – помочь деревне ради Таалая, она собрала еды, теплой одежды и снова отправилась к беркуту, надеясь, что он все еще там…

Глава 7

Она стояла напротив. Перья блестели на солнце, выпирала белая взъерошенная грудь, взгляд устремлялся куда-то далеко, за горизонт в поисках хозяина. Беркут величественно продолжал сидеть на дереве, не замечая хрупкую девочку, иногда расправляя свои массивные крылья. Торайым медленно подошла ближе, надела на руку длинную кожаную перчатку, которая была велика размером и подозвала беркута. Он же неуверенно взглянул на знакомый предмет, к которому его приучали с молодняка, но все же не сдвинулся с места, уставившись на девочку. Вдруг в его остром взгляде, промелькнуло нечто знакомое для девушки. Она сделала еще пару шажков ближе, всматриваясь в его глаза. Беркут не сводил взгляда, не хлопал крыльями, не шевелился. Торайым показалось, что птичьи глаза на секунду блеснули человеческими, до боли знакомыми. Она не выдержав, зажмурила глаза….

Через некоторое время, беркут опустился на землю, подскочив к расстроившейся девочке, которая не знала, что делать дальше. Торайым присела на траву, задумалась, а беркут лишь подскочил ближе, взглянул в ее глаза и слегка подтолкнул головой. Девочка удивилась и почувствовала, что птица словно подбадривает ее. Почему-то даже в этом, хоть и человеческом жесте, она почувствовала Таалая, даже глаза беркута были наполнены заботой и нежностью, напоминая опять же о его хозяине.

Поздний вечер. Легкий запах лечебных трав, матушкины мази. Перевязав раны, протерев перья, Торайым погладила большого благородного беркута. Он довольно заклекотал, подпрыгивая на месте, размахивая длиннющими крыльями, и в следующую секунду уже взлетел в небо. Торайым не успела ничего сделать, как силуэт птицы исчез из виду. Девочка продолжила глядеть, как привязанная лошадь поедает траву, как внизу простирается долина, как неподалеку шумит горная река, как завывает ветер в ущелье. Она наблюдала за красотой природы раскинувшейся перед ней, выпуская из головы все нехорошие воспоминания и чувства. Перед этой красотой, юная девочка не могла устоять. Мирское создание и размеры распростертых далей стали напоминать ей, что ее существование ничтожно по сравнению с этим горами, что возвышались позади, с реками, что неизменно протекают сотни лет. Она попыталась освободить свою душу от тревожащих ее вещей и просто поверила, что с Таалаем будет все хорошо….

Не успела она оторваться от размышлений и отдаться расслаблению, как неподалеку приземлился беркут, в серебристых лучах поднимающейся луны, сжимая в лапах еще дергающуюся в конвульсиях дичь. Торайым была удивленна тем, что беркут сам поднес добычу, так как это происходит редко. Обычно охотник старается дать что-то взамен беркуту, к примеру, кусочек мяса. Ведь она знала, что беркут не может признать другого человека или охотника, а тем более отдать ему по своей воле пищу, так как это инстинкт хищника. С ней же произошло все иначе…

Это случалось так каждый раз, когда она приходила к беркуту, застывшему на том же дереве, все еще ожидая своего хозяина. Но даже когда Торайым навещала беркута, он будто отрывался от своего одинокого ожидания и вел себя оживленно, начиная клекотать и размахивать крыльями, точно бы был безгранично рад приходу красивой девушки. Ей же, казалось, что беркут иногда застывал пред ней и смотрел прямо в глаза, будто бы любовался. Она не могла объяснить странное поведение птицы. И каждый раз, проводя с птицей всю ночь под одиноким свечением луны, беркут приносил все новую добычу, и каждый раз подносил в знак чего-то, чего она объяснить не могла, и каждый раз Торайым под утро приносила еду в кыштак, который уже страдал от голода.

Люди недоумевали, когда по селению пошли слухи, что юная девочка приносила еду, хоть немного обеспечивая пропитанием детей и женщин. Кто-то поговаривал, что она сама бродит в горах охотиться и добывает еду для кыштака. Кто-то говорил, что она приручила какого-то беркута, что подтверждалось ее царапинами и синяками на руке, которые беркут оставляет, когда садится на руку без перчатки. Другие же выдвигали более немыслимую теорию, что она и есть беркут, по ночам в свете луны превращающаяся в хищную птицу. Все они не могли согласиться в убеждениях и мнениях, но все единогласно прозвали девочку Айбарчын, что означало Лунный Беркут….

Мужчины в кыштаке уж могли о себе позаботиться, хотя мало разбирались в охоте, так как это делали охотники. Мама девочки, что не могла запретить ей пропадать целыми днями где-то в долине, не могла также накричаться на нее, срывая то голос, то нервы. Апаке не могла также понять, что делает с девочкой любовь к родным, к близким людям, к кыштаку и что ничто не сможет ее остановить. Ведь девочка также пообещала парню, что лежит в юрте и до сих пор не очнулся, что будет ухаживать за птицей. Лекари, аксакалы, да и все вокруг были поражены тем, что Таалай продолжает бороться за свою жизнь.

– Милый Таалай. Я все еще хожу к Вашей птице, но из-за дня в день, я пытаюсь увести с собой. Все бесполезно, она будто ждет только Вас. Поправляйтесь быстрее. Вас все ждут и любят, – сказала искренне Торайым и, оставшись наедине, она стеснительно поцеловала его в щечку, нежно прислонив голову о его плечо.

– Таалай. Мне иногда кажется, я знаю, что это бред, но… мне кажется, что Вы сейчас душой живете в беркуте. Порой я замечаю Ваш взгляд, ваши карие глаза, ощущаю Вашу радость, когда я прихожу, ощущаю что-то живое и разумное в глазах птицы. Я не могу этого объяснить. Но, Вы, как беркутчи должны же знать рассказы аксакалов о том, что души беркутчи иногда переселяются в их птиц, – девочка неловко запнулась, слеза заблестела на щеке, а она лишь тихо и с грустью добавила, – но ведь это значит, что Вы… больше не принадлежите этому Миру, что побывав душой в птице, вы скоро улетите Туда, где Вас ждет Мир и Покой.

По покрасневшей щечке девочки, прокатилась горькая слеза, протерев подступающие слезы, она вышла из юрты. Никто, как и всегда уже не обращал на нее внимания. Проследовав к своей юрте, где ее ждала обидевшаяся на нее мама, по пути встретилась взглядом с Калыбеком, то совсем был уже другой человек – неуверенный, сломленный, беззащитный. Вот так настоящее лицо и показывается людям, когда подвергается испытанием и вере….

Следующий день наступил с прохождением долгого, но уже привычного пути для шестнадцатилетней девочки, Айбарчын, как теперь все ее называли. Беркут, как и обычно, ждал на все том же месте, на том же дереве. Она принесла немного оставшегося мяса для птицы, которого хищник к удивлению не принял. Девочка заметила необычное поведение птицы, уставившейся на свою тень.

– Я… принесла тебе немного мяса, – неуверенно промолвила Айбарчын. Птица с неохотой повернула голову в ее сторону, взглянула на мясо, а потом также медленно отвернулась, бросив взгляд обратно к тени.

– Что с тобой? – девочка подошла ближе, взглянула в глаза, в которых увидела боль и сожаление. Она отпрянула назад. Ведь не могли глаза птицы быть так похожи на человеческие очи! Сердце бешено заколотилось, попытавшись взглянуть еще раз, птица лишь отвернула голову. Теперь ей точно казалось, что перед девочкой сидит, расстроенный чем-то парень.

– Послушай, посмотри на меня, прошу, – вдруг заговорила Айбарчын, будто перед ней человек. Беркут слегка повернул голову, но не посмотрел на нее.

– Таалай, если ты меня слышишь. Если ты расстроился из-за вчерашнего нашего разговора, то прости, я не хотела. Но я ведь, хочу, чтобы ты был счастлив и очень хочу, снова увидеть твои глаза, услышать голос. Ведь я полюбила тебя…, – не сдержавшись, проговорила Айбарчын, побагровев, заволновавшись. Птица замерла, потом взглянула девочке в глаза, с такой радостью и улыбкой, что горели в глазах птицы, от которой Айбарчын чуть не расплакалась. Она с болью в душе поверила лишь для себя, что Таалай именно сейчас здесь, в птице, слышит и понимает ее. Подойдя, ближе, она неуверенно и боязливо протянула руку, пригладила беркута по голове, по спине и крыльям. Птице было приятно, но тут встревожившись, она устремила взгляд куда-то вдаль, расправила крылья и, бросив последний теплый взгляд, с прощальным клекотом вырвалась в небо...

Легкий ветер обдувал лицо Айбарчын. Она глядела на горизонт, как беркут медленно исчезал в темной синеве неба, в мягком серебристом свете луны. В душу пробралась грусть, она поникла головой, с огорчением поняв, что птица больше не вернется, что она больше никогда не увидит Таалая, что его душа вместе с беркутом унесется куда-то вдаль. По щеке потекли слезы, она не могла их удержать, не могла больше ничего поделать.

Но в этот же момент она не могла предвидеть, что когда птица оторвалась от земли, в кыштаке все мгновенно изменилось….

Прискакав домой, Айбарчын поникшее и молча, направилась в юрту, где собиралась выплакать всю боль и горе в мягкие тёшеки. Она даже не заметила необычную оживленную суету, что творилась в селении. Она даже не замечала, когда ее звали по имени, к которому она пока не привыкла. Айбарчын – не совсем поняла, почему и отчего прозвали ее так, да и это было не важно. Она была убита своим горем, не замечая чужой радости.

Проходили часы, а она все рыдала, понимая, что Таалай никогда уже не поправится, что уснул в непробудном сне, а его душа улетела уже далеко за просторы этого Мира. Рыдала, еще потому, что не смогла помочь родному кыштаку, не рассказала все Темир-ага, он бы смог найти выход из ситуации. Но что сделано, того не вернешь. Однако, хрупкая, стеснительная девочка, что удивила всех своей храбростью и уверенностью, показала пример, какими надо быть. Она даже не подозревала, что именно из-за нее началась такая необычная суета, имена из-за нее аксакал принял одно неимоверно важное решение, каких он не принимал за всю свою жизнь, которого Айбарчын еще не знала….

Через некоторое время забежала в спешке мама, захватив несколько вещей, она едва не заметила хныкающую дочку.

– Ай, чего плачешь, девочка? – спросила мама, точно ни в чем не бывало. Только мама еще называла Торайым по имени, а дочь лишь отвернулась.

– Собираться нужно. На днях отправимся в путь. Лекари разрешат ему ходить через несколько дней. Это просто чудо, благословение Аллаха, – протараторила апаке, выскочив из юрты. Девочка даже не придала значения этим словам, тихо проливая слезы в подушку и только через несколько секунд, прокрутив некоторые из них в голове, сердце замерло от всего нескольких слов: «Лекари. Чудо. Аллах». При этих словах она поняла, что речь идет о Таалае. Выскочив из юрты, даже толком не обувшись или одевшись, забежала в юрту, где лежал ее возлюбленный.

Он с трудом улыбнулся, стиснув зубы от боли. Она не знала, что и сказать, молча подойдя ближе.

– Я… я помогла ему, правда он… – но, не успев договорить, Таалай ее перебил:

– Я знаю, знаю, – прошептал он, закрыв глаза. На его лице расплылась еле заметная улыбка. Торайым неловко обняла его, понимая, что он теперь рядом, жив и хоть, что-то помнит, хотя что – это оставалась загадкой не только для юной девушки, повидавшей много интересных вещей, но и для самого Таалая. Однако, Торайым была безгранично рада и счастлива, что он теперь рядом…

Эпилог

Так и родилась эта история про девочку, которая своим упорством, храбростью и верой, вдохновила маленькую группу кыргызов сменить свой стиль жизни и отправится на поиски нового места, новой жизни, несмотря на то, что им пришлось вытерпеть.

Айбарчын – лунный беркут, так теперь ее звали люди, кто знал, что она сделала для кыштака, не только дав ему веру во что-то новое и лучшее, но даже спасла от надвигающегося голода. Девушка, которая каким-то образом очаровала беркута, завоевала его расположение, будто он был человеком, кардинально изменила мнения Аксакала, старейшин и жителей селения. Некоторые поговаривали, что это действительно была душа Таалая в птице, когда узнали всю историю из уст Айбарчын. Некоторые же полагали, что птица была лишь связью Таалая, дабы помочь девочке осознать свою роль в кыштаке, дабы она помогла изменить жизнь в нем. Другие же полагали, что птица лишь скучала по хозяину, а радовалась лишь тому, что видит знакомую Таалая, возможно чувствуя симпатии охотника к девочке. Они же полагают, что птица улетела на поиски своего хозяина, что она, возможно, парит где-нибудь над долиной, зорко высматривая Таалая.

Но это уже никому не было важно, ведь их кыштак медленным шагом двигался к другим местам, кочевал, имея за спиной все свои пожитки, детали юрт, лошадей, баранов и, что самое главное пережитый и приобретенный ими опыт, что будет передаваться от отца к сыну, от матери к дочери…

***

Небольшой обоз шел в середине шеренги. Впереди молча, шла Ширин-апа, наверняка размышляя об очередных планах семьи, немного отставая, шли Айбарчын, а рядом хромающий Таалай. Девочка придвинулась ближе, подставила плечо, молча, взяла его за руку. Он слегка оперся, ему стало легче и, улыбнувшись, он так нежно убрал за ушко ее каштановые свисающие на бок волосы. Она же оградила его своей искренней и потрясающей улыбкой, отчего на сердце и душе у Таалая зажили все раны, стало намного теплее и легче. Он всмотрелся в ее карие глаза, лишь так тихо прошептав:

– Айбарчын…

© Руслан Азыков, 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора