Главная / Художественная проза, Малая проза (рассказы, новеллы, очерки, эссе) / — в том числе по жанрам, Мистика, ужасы
Произведение публикуется с разрешения автора
Не допускается тиражирование, воспроизведение текста или его фрагментов с целью коммерческого использования
Дата размещения на сайте: 17 июля 2011 года
Мечты Элизиума, Грехи Авернуса
Где-то в Америке молодой человек уходит из дома, и с ним происходят странные, порой мистические вещи. Первая публикация.
Глава 1. Идти своей дорогой…
«Псалом 23.
Господь – пастырь мой. Не будет у меня нужды ни в чем. На пастбищах травянистых Он укладывает меня, на воды тихие приводит меня. Душу мою оживляет, ведет меня путями справедливости ради имени Своего. Даже если иду долиной тьмы – не я устрашусь зла, ибо Ты со мной; посох Твой и опора Твоя – они успокоят меня. Ты готовишь стол предо мной в виду врагов моих, умащаешь голову мою елеем, чаша моя полна. Пусть только благо и милость сопровождают меня все дни жизни моей, чтобы пребывать мне в доме Господнем долгие годы. Аминь»
«… Бог. Создатель. Всевышний. Господь. Всю мою сознательную жизнь меня преследовали лишь эти слова. Уродиться и жить в одном захудалом городке, где все встречаются на вечернях в Церкви, наверное, моя судьба.
Детство прошло довольно тихо и спокойно. Родители с детства приучали к заповедям Господня, не укради, не убей, не прелюбодействуй. С самых пеленок меня поучали, что грешен тот, кто нарушит Волю Господне и низвергнется его душа в Ад, и не будет тому дарена иная жизнь.
Знаете. Хватит. Восемнадцать лет мне твердили лишь это! Но Ты, да и все вокруг не могут признать того, что их убеждения слепы. По мне так, нет ни рая, ни ада, ни следующей жизни, ни прощения грехов, ни раскаяния. Нет ничего, кроме нашей жизни, реальности и нас самих. Мы сами творим то, что хотим. Поэтому, отец, я сейчас пишу это письмо, чтобы ты знал, что со мной все в порядке и я, лишенный право выбора, ушел туда, где начинается настоящая жизнь. Только не говори, что мне судьба стать пастырем в школе, где проучился много лет? Нет. Я могу тебя обидеть, или оскорбить. Но я не верю в Бога! Слишком уж жесток и несправедлив этот Мир. Ты сам же это знаешь. Ведь Он не мог так поступить с мамой, Он бы этого не допустил. Да и ты, разве сам не видишь, что творится с Миром? А ведь столько рассказов о божественном милосердии, прощении… И где же оно было раньше, когда погибали миллиарды неповинных людей на войнах, когда дети умирали с голоду, а матери оплакивали сыновей всю оставшуюся жизнь, когда этот мир захлебывался в жестокости, насилии и крови? Ведь все это продолжается, и по сей день. И прошу, только не говори опять, что Пути Господа неисповедимы. Не надо. Достаточно я уже слышал…
Я надеюсь, мы еще увидимся, когда найду свой путь, проложенный своими усилиями, руками, кровью и потом, а не чем-то предначертанным, божественным, судьбоносным – все это до боли абстрактно, иллюзорно. Ведь я должен идти своей дорогой…
Твой сын Дэниел»
Глава 2 Неисповедимость путей Господня…
…Вот, все самое уже позади. Позади письмо с прощанием, мой дом, захудалый родной городок, а за спиной лишь сумка с пожитками, да приглашение с поздравлением о полученном гранте в одном из достойных университетов.
Я решил начать свою новую жизнь, без отца, без его нравоучений, без набожного наставления. Ведь я всего лишь человек, который должен сам строить свою дорогу, ведь он волен выбирать и бороться за то, что желает. А я хочу получить достойное современное образование, базу для успешной жизни, набраться амбициями и навыками, чтобы выжить в этой реальности, которая существует, нарушая все возможные заповеди.
Была ночь. Я ехал попутками. Вежливый мужчина согласился подбросить меня в другой город, а оттуда, я могу сесть на автобус, и отправится в другой штат, где я обрету желанное образование.
После недолгого, но приятного разговора, я узнал, что его зовут Роджер. С виду лет сорока, с редкими волосами, в одежде минувшего десятилетия, на шее виднелся крестик. У него дочь и подрастающий сынишка, любимая жена, загородный дом. В общем, скромный, хороший человек, у которого жизнь заметно удалась, который нашел свой путь, свое призвание. Каким, может я и хотел стать.
– Спасибо, Роджер. Бескрайне вам благодарен. Удачи, – попрощавшись, я направился к одной из касс, автобусной остановки, заказать билет и наконец, отправиться грызть гранит науки.
Да. Моя мечта уже почти в моих руках. Новенький билет хрустел в руках. Он казался мне ключом отпирающий дверь, за которой идет начало моей собственной дороги, самостоятельной жизни. И вот-вот она начнется.
Визг тормозов разрезал тишину мыслей. Душа содрогнулась, а я заметил, как развернулась машина, как какой-то мужчина, наставил пистолет прямо на водителя. В отблеске фар проехавшей машины, я заметил, как в ужасе исказилось лицо беспомощной женщины, как мужчина яростно кричал на нее, лихорадочно пугая пистолетом. Сердце бешено заколотилось, адреналин вспрыснулся в кровь, даже время показалось, что замедлилось. И в следующую секунду подсознание само приняло решение вмешаться.
Ноги понесли меня вперед, а я только сейчас стал осознавать, что уже замахиваюсь на мужчину. Я как бы делал все это не по своей воле, но знал, что поступаю правильно. Во мне не было ни капельки сомнения, ни капельки страха, как будто кто-то наставляет меня, направляя мою руку. Но этот мужчина оказался быстрее и сильнее…
Тупая боль отдалась по всей голове. Мне показалось, что вылетел зуб от мощного удара в челюсть. Все расплылось перед глазами, но моментально пришло на свои места, когда раздался оглушительный хлопок. И вот опять, точно бы время замедлилось. Я увидел, как мужчина, взглянув на меня, начинает убегать, как женщина все еще в страхе виновата, смотрит мне в глаза, как позади меня кто-то останавливается. Но я больше ничего не чувствовал. Ни боли, ни злости, ни сил, ничего. Я потрогал нечто теплое и липкое растыкающее по моей куртке, сунул руку в карман, нащупал новенький билет…
В следующие секунды, в глазах начало темнеть, а в голове пролетали последние мысли о том, что всему пришел конец. Моим планам, чертовому родительскому предназначению. Всему! И знаете, я почувствовал легкость. Глубочайшее облегчение, словно душа освободилась от всех гнетущих ее цепей. Вот и не придется мне больше волноваться о своем пути, о том, что я смогу построить в жизни. Больше не будет речей о Господе, о важностях заповедей. Для меня, все просто пришло к своему концу. Окончательному. Невозвратимому.
Я даже не знал, отчего пришла вот так смерть. То ли это была воля господа, то ли рок, то ли судьба. Ведь я говорил, что во все это не верю, что это все чушь. И поэтому моя смерть, лишь случайность, лишь последовательность определенных действий. А может иначе, хотя мне уже все ровно. Как любила говорить мама: «Пути Господа неисповедимы…»
Глава 3. Если бы, разломившись, рухнули небеса
…непроглядная темнота. Полнейшая тишина. Это все, что окружало меня. Подо мной нечто твердое, но ни земля, ни пол, а нечто другое. Неужели я жив? Глупый конечно вопрос, но раз я все чувствую и могу шевелиться, значит все в порядке. За этой мыслью последовала иная. Менее оптимистичная. Я много слышал о клинической смерти и о том, что бывали случаи, когда людей хоронили заживо. Я попытался хоть что-то нащупать и испытал облегчение, когда понял, что я не в узком пространстве.
Привстав, я выпрямился во весь рост, пошарил руками впереди себя, вокруг. Ничего не преграждало путь, точно бы я в большой темной комнате, без окон, поэтому не слышно ни ветра, ни посторонних звуков. Может это морг? Хотя никаких носилок, столов или мертвых тел я пока, что не нащупал. Вокруг меня была лишь пустота.
Мне это уже не нравилось. Я не находил всему этому логического объяснения. Да и не существует его, дабы описать, что вокруг творится, а точнее, что вообще ни черта не происходит! Это меня и пугает.
Я несколько минут шел прямо, никуда не сворачивая, выставив перед собой руки, чтобы ни на что не наткнуться носом. К удивлению, я двигался без происшествий, в кромешной тьме и полнейшей тишине, слыша только свои шаги. Я стал к ним прислушиваться и то, к чему я пришел, стало волновать не меньше.
Я не слышал эхо. Если помещение большое, закрытое и тем более пустое, должно быть эхо. Но ничего подобного я не слышал, даже тогда, когда сотряс безмолвие своим криком, моментально же затихшим. Вот в эту секунду, во мне стало просыпаться что-то дикое, глубокое и древнее, словно бы дремлющий зверь после непробудной спячки. И этим зверем был безотчетный страх. Я стал понимать, что все вокруг: темнота, тишина неестественны. Что-то явно было не так. В голове стал отдаваться шум, отголоски внутреннего голоса, что пытался достучаться до разума и вбить, что здесь не самое лучшее место, чтобы задерживаться. Так и подсказывал инстинкт самосохранения, что всеми фибрами забил тревогу…
Утихомирив разыгравшийся шторм во мне, я прислушался, попытался разобраться, где я все-таки нахожусь. Но все было также. Безызвестность. Только отдающиеся эхом чьи-то шаги послышались где-то неподалеку. Кто-то медленно приближался ко мне. Его же эхо точно отдавалось, словно от стен, потолка. Я слышал каждый его шаг, что совсем меня повергло в недоумение. Усиливающийся страх начал гнать меня подальше от того, кто скрывался в темноте. И услышав, странный шепот, я без раздумий дал деру, куда глаза глядят. Хоть и ничего не было видно…
Я бежал вслепую, насколько есть мочи. Мой топот также глухо затихал, а мне казалось, что я совсем не бегу. Это трудно объяснить, когда вокруг тебя одна лишь темнота, тишина да пустота. Трудно определить, сколько я уже пробежал, и пробежал ли вообще. А это медленное не отстающее эхо шагов, гнало меня все сильнее и сильнее. Но кто-то все продолжал меня преследовать, что-то нашептывать, а я продолжал нестись, разрезая темноту и тишину своим шумным дыханием…
Вскоре, снова наступила могильная тишина. Только в висках отдавался гул сердца. Кровь бурлила, ноги и руки дрожали, а страх медленно отступал. Не знаю, кто или что это было, но оно явно мне не по душе. Да я вообще, уже не был уверен в своей адекватности. Может это все сон? Но, не гадая, я бросил эту гиблую затею, встал и направился в том же направлении, куда и бежал. Шел быстро, стараясь сильно не шуметь, иногда прислушиваясь, не идет ли кто за мной. Все было тихо и спокойно. До поры до времени, до того, как врезался во что-то упругое. Но это была ни стена, ни дверь, ни что-либо еще…
Ощупав нечто впереди меня, я понял, что тянется оно довольно далеко. Я попытался пробиться сквозь нее, но было без толку. Разозлившись, я ткнул пальцем, и он будто прорезал эту пелену. Из маленькой дырочки забрезжил ослепительный свет и в мгновение, темнота растворилась в ярком, заливающем все вокруг, белом свете. Зажмурив глаза от боли, потихоньку стал привыкать к свету и заметил, что от темноты не осталось и пятнышка. Хотя не знаю, что было лучше – кромешная чернота или ослепительная белизна. Осмотревшись, я понял, что дело ни чуточку не изменилось, лишь поменялись тона…
Все также вокруг заливал лишь один свет и кроме него лишь пустота, все также стояло гробовое молчание.
– Да что же, черт возьми, это такое?! Где я?! – не сдержавшись, я закричал во все горло. Но в ответ, я услышал лишь знакомые шаги и неразборчивый шепот. Трепет снова стал растекаться по всему телу, но я решил встретиться лицом к лицу со своим страхом. Обернувшись, я лишь заметил силуэт заслонявший свет и почувствовал, как некто коснулся двумя пальцами моего лба. Все моментально, начало меняться, то светлеть, то темнеть, то искрится различными цветами. Голова загудела, я почувствовал, что падаю точно бы в пропасть, в бездонную яму. Оторвавшись в странном полете, то ли в падении, то ли в подъеме я бы испытал то же самое, если бы разломившись, рухнули небеса…
Глава 4. Жуткие голоса прошлого…
…очнулся я, как не странно в доме, на кровати. Было не так темно. Я разглядел кое-какие вещи, фотографии, тумбы со всяческими женскими духами, кремами, принадлежностями…
Первая промелькнувшая мысль была как никогда верна. Я все-таки выжил! А все, что произошло со мной после выстрела, это всего-навсего кошмарный сон, то ли от боли, то ли от лекарств. Получается, что это женщина смогла меня поставить на ноги сама. Видимо, она доктор.
Но полное надежд убеждение ускользнуло сквозь пальцы как песок, когда я увидел голубую расческу с зеркальцем на обратной стороне. По коже пробежали приятные мурашки. Я узнал ее. Это была мамина любима расческа, до того как она…
«Постой! Раз это не дом той женщины, тогда где я?» Лихорадочно ощупав рану на моей груди, я ничего не нашел. Ни царапинки, ни шрама.
– Не может быть… – этого действительно не может быть. Ведь я всеми фибрами души верил, что жизнь у нас лишь одна, что многое нужно успеть, достичь чего-то в жизни, не тратить ее на сожаления, не допускать ошибок, о которых будешь сожалеть. И уж вряд ли, что этот тип промахнулся, я ведь почувствовал, как течет моя горячая кровь. И к тому же, я так пекся о своей жизни, что тратил на нее все силы, дабы успеть найти свой путь, не зависеть ни от кого и стать успешным человеком. И получается все зря? Раз были не правы мои убеждения, то все к чему я стремился тоже ложно и значит, я напрасно ушел из родного дома, городка…
Я подошел ближе к столу, почувствовал легкий, до боли знакомый аромат ее духов, что я так любил. Любимое зеркало, у которого она проводила часы, расчесывая свои сочно-темные волосы, приводя себя в порядок. Я часто сидел с мамой в комнате, болтал и просто наблюдал за ее чарующими процессиями. В то время, отец был занят службой у церкви, поэтому с самого детства, проводил больше времени с мамой. Если честно, наверное, только она меня любила по-настоящему, как родитель любит свое дитя. Отцу же больше хотелось, чтобы я унаследовал его «пристрастие» и веру в Бога. Я же не мог этого понять, как отец может навивать сына такое, ведь у каждого, как и я говорил раньше, есть право выбора. Отец же, как раз таки его и не дал. Это было и обидно…
Где-то внизу раздались чьи-то шаги, какие-то звуки, оторвавшие меня от кадров из воспоминаний. Я прислушался. Они доносились снизу, как видимо из кухни. Звенела посуда, бренчали приборы. Спускаясь, я почувствовал запах жареных блинчиков. В душе что-то защемило, я сразу вспомнил наши завтраки по утрам, когда мама делала блинчики, украшая их всевозможными вкусностями. Ноги сами спустили меня на всех парах вниз, я шел по коридору, внимая приятному запаху. Кто-то на кухне становился все ближе и ближе для меня. Вот и дверь отворилась, лучи восходящего солнца ослепили меня, и лишь чей-то темный образ замер у окна, держа в руках лопатку.
– Доброе утро. Тебе как обычно? – этого не может быть. Ни за что! Нет! Этот голос! Я не мог пошевелиться, произнести ни слова. Дрожь завладевала телом, по щеке покатились слезы.
– Ну что встал, садись. Сейчас соку апельсинного налью, как ты любишь, солнышко, – она положила пару блинчиков с клубникой, налила холодного свежо-выжатого сока. Села напротив. Моя рука все дрожала, я не мог даже прикоснуться к столовым приборам, не говоря уже о трапезе. Ведь она была реальной, настоящей до кончика каждого ее волоса. Я не мог поверить ни своим глазам, ни в происходящее.
– Что случилось то? Отчего слезы то текут, малыш? – спросила мама так любя. Подошла, вытерла пальчиком, поцеловала в лобик, погладила по голове. Мне стало так приятно, сердце чуть ли не остановилось от ее приятных, теплых прикосновений, которых я так давно не ощущал. Я не сдержался, кинулся в объятия, крепко ее обняв.
– Мама, я так по тебе скучал. Боже, ты не представляешь, как я по тебе скучал. Мама, зачем ты так поступила, зачем ты оставила нас? Ведь ты была для меня всем, – еле сдерживая слезы, я пытался получить от нее хоть какие-то ответы. Она удивленно улыбнулась, прижала к себе и успокаивающе заговорила:
– Сынок, я никуда от вас не уходила, и уходить не собираюсь. Не говори глупости. Взбредут же иногда мысли в твою маленькую семилетнюю головку. Тебе нельзя больше смотреть телевизор. Отец твой иногда, оказывается, бывает прав, – я слегка отодвинулся, взглянул ей в глаза. Я и вправду казался ей семилетним мальчиком? Мое удивленное размышление перебил звонок в дверь.
– Не откроешь, малыш. Это, наверное, папа, а я пока здесь приберусь, – она подмигнула мне, как часто это любила делать. В душе при этом растеклось что-то теплое. Я, наконец, начал радоваться и быть счастливым, от того, что я снова рядом с мамой, даже не задумываясь о том, где я и что вообще происходит. Пока она была рядом, мне ничего не было важно…
Это был отец, как всегда уставший после работы в церкви, но на этот раз, он вел себя иначе.
– Джейк! Пора тебе уже взрослеть и принимать отцовскую ответственность. Ты же запоминаешь, что я тебе рассказываю про Господа, что он наш пастырь. Пора тебе пойти в школу, где там расскажут больше о нем. Таким образом, ты сблизишься с нашим Создателем, и тогда воздастся тебе это благими почестями… – отец опять завел свою шарманку. Я помню этот разговор, и теперь он снова обращается ко мне как к семилетнему ребенку!
– Отец! Я уже взрослый! Как ты этого не поймешь! Я сам могу принимать, во что мне верить, куда поступать! И ты мне не указ! – его лицо изменилось, да и он сам как будто изменился. На его лице проступила грусть, обида и глубокая печаль.
– Это ты виноват…
– Что? В чем? До тебя, наконец, дошло, что Бога не существует?
– Это ты виноват… – отец облокотился на стену, медленно скатился на пол, опустив голову.
– О чем ты?! – я подскочил к нему, встряхнул, а он взглянул на меня своими заплаканными, тусклыми глазами, добавив, – она из тебя это сделала. Это ты убил ее. Ты убил свою мать…
– Нет! Нет! Ты бредишь! Ты не в себе! Доктора говорили, что у нее была болезнь! Я в этом не виноват! Это ты ее ни в чем не поддерживал! Ведь только ты ей мог помочь! Мне было семь лет, что я мог тогда понимать! – я взорвался, выплеснув давно копившиеся чувства и не желая больше ничего слышать из