Не глядя, в путь

Трагичная история молодого американца – о его жизненном пути, написанная в форме дневниковых записей, которые читает его мать… Первая публикация.

Предисловие…

Солнце медленно опускалось за горизонт. Высокий дуб раскидывал золотистые ветви в его лучах. Невысокая женщина с сожалением смотрела на последние лучи багрового светила. Ее черные волнистые волосы блестели на солнце. В карих глазах ее была пустота, и лишь одинокая слеза проскользнула по щеке. Она убрала завядшие цветы, поставила в вазу еще не раскрывшиеся тюльпаны, протерев мраморную плиту, присела. Мальчик лет семи устроился подле матери и так нежно обнял ее, положив голову на плечо. На ее лице предстала редкая, но лучезарная улыбка, а на щечках появились милые ямочки. Она взяла из сумочки дневник, некоторое время подержала его в руках, согревая у груди, будто он был живой, а затем начала читать вслух:

«Как я мог до такого докатиться? Пройти такой путь, а в итоге стоять тут, осознавая, что не обрел ничего, кроме наскучивающего одиночества во мраке подступающих лет. Ничего, кроме усталости в ногах, на душе; ничего, кроме боли разъедающей мою надменность над стремительным потоком времени, которого я так хотел не замечать. Время же сыграло со мной злую шутку, дало пощечину за мою небрежность и игнорирование аспекта ее важности. Да, мне не хватало осознания того, что время всегда остается неотъемлемой частью нашего Мира и чтобы я не делал, оно так и будет стремительно пронизывать мое существо, унося с каждой секундой капельку моей жизни...

И что теперь? Меня больше никто не ждет, никто не поддержит в подобный тяжелый час, Никто не увидит, насколько я жалок и ничтожен, и таким же уйду, не оставив ни единого о себе воспоминания.

Не оставив даже и следа о моем существовании...

Широкая дорога простиралась в обе стороны. Позади, она вытягивалась из долины, а впереди она, обходя скалистые горы, тянулась далее, растянувшись точно ленивая змея. Я же, как мне казалось, сидел у ее середины, на обочине, и прислушивался к приближающемуся звуку машины. Иногда, вглядываясь в путь, мне казалось, что у ее конца я наконец-то обрету ответы на вопросы, которые так упорно не дают мне покоя

Почему именно я? Почему такой конец ждет именно меня, именно я все потерял в одночасье. Она даже не узнала меня, не смогла увидеть во мне бывшего близким ей человека. Видимо, слишком много времени прошло, а может для нее я был никем.

По-видимому, придется мне встретить свой конец здесь, наедине со своим сознанием, не дающим покоя бесконечными размышлениями при виде бесконечной дороги, которая не имеет начала, и вряд ли кто видел ее конца.

Но перед этим, надеясь, что хоть на это хватит времени, я все же расскажу тебе, как оказался здесь у самой длиннющей дороги в моей жизни…

Глава 1. В путь…

…все началось, с острой боли в голове, кровотечением из носа. Мысль о кончине посетила мои мысли и осознание того, сколь внезапно жизнь человека может оборваться пронзило мое сознание.

Придя в себя, я нашел в себе силы набрать номер скорой помощи.

В госпитале прописали кучу лекарств и поставили неприятный диагноз. Как же я ненавижу диагнозы, врачебные заключения и суматоху вокруг этого. Любят они все драматизировать!

Так или иначе, тот стал переломным моментом моей жизни, изменив ее раз и навсегда.

Часто я проводил время в прогулках вокруг своего загородного дома и, выйдя как-то раз к дороге, я присел на обочину и принялся отдыхать. Вид, открывшийся передо мной – тянущаяся из ниоткуда в никуда дорога – меня зачаровывала. Не знаю, как тебе объяснить, но я с того момента я стал проводить время сидя у дороги чуть ли не каждый день, размышляя о многом. Я сидел и чувствовал, будто мой разум все отдаляется и отдаляется от тела, стремясь улететь, куда-то, следуя за проезжавшими машинами.

И вскоре, одним невзрачным днем, я поступил так, как того хотел мой разум. Пустился в путь, но уже другой дорогой, следовавшей неведомо куда, оставив за собой все, что у меня было. Материальные ценности стали терять свою значимость, принадлежность и смысл.

Солнце грело спину, под ногами пыльная земля. На плече болталась сумка, со всем необходимым. В кармане звенела мелочь. А впереди долгая пустая дорога, полная одиночества, размышлений, планов и поисков… того, что я всегда хотел найти. А сейчас и подавно...

Глава 2. Мальчишка у окна…

Много лет назад, когда я еще ходил в школу, бегал во дворе с мальчишками, дрался, хулиганил, и не слушался взрослых, я бы никогда не смог представить, как повернется моя жизнь...

Мое детство было полно шалостей, мальчишеских проказ и захватывающих приключений. Я даже не представлял, что вскоре поступлю в один из успешных университетов и это, изменит меня… Кардинально. Встреть я себя-мальчишку, он бы не узнал меня. Мы были совершенно два разных человека.

Ну, а детство проходило не так стремительно, как часто бывает. Для меня оно длилось, чуть ли не вечность. Чем я только не увлекался за это время, но бесспорно, я любил лишь одну вещь, которая может показаться вам странной. Я обожал наблюдать за всем из окна, где бы я ни был: в комнате, в машине, в автобусе или в школе. Мне казалось, что этот Мир за стеклом – он совсем другой, а прозрачные окна давали ощущение защищенности, отстраненности и покоя. Я не мог оторваться от наблюдений за проходящими людьми, проезжающими машинами, за всей этой суетой, что одурманивала голову каждому, кто в нее попадет. Эта суета – она словно болезнь, лихорадка овладевавшая умами людей, изменяя их изнутри, гнавшая слепо вперед и убеждая их, что время можно обогнать...

В детстве я часто размышлял о многом. Можно сказать, что я был старше своих десяти лет. Часто в голову приходили мысли, о которых я подолгу размышлял, думал, почему так, а не иначе. И этот мир казавшийся таким неизменным для мальчишки десяти лет мгновенно изменился, когда по всей стране, да что там, по всему миру прошла весть об убийстве президента Кеннеди. (Дж.Ф.К)

Шел шестьдесят третий год, двадцать второе ноября, пятница. В газетах, по телевизорам, по радио разошлась весть о таком страшном событии. Люди поначалу не верили слухам, рассказам даже когда показывали фотографии и видео убийства. Для всех, в том числе и для моих родителей это казалось невероятным. Я никогда еще не видел их в таком странном состоянии, а я же в свои десять лет, мало понимал то, что все так волнительно и с ужасом обсуждали. Мама весь день проплакала…

И это событие целиком и полностью отразилось и на всей моей последующей жизни. Больше не было интересных сказок на ночь, аппетитных тостов на завтрак, прогулок в парках, где было множество людей и детей. Я сидел рядом с родителями и внимал их молчанию, их напряжению. Они целыми днями были прикованы к телевизору, по вечерам к радио, по утрам к свежим газетам, еще пахнущим типографской краской. Я же не мог всецело понять суть произошедшего и почему, жизнь так кардинально изменилась: оживленные улицы опустели, дворы опутала безмолвная тишина. И все, что мне оставалось делать, Это просиживать у окна, мечтая в одиночестве

Глава 3. Несмотря ни на что…

Пустынная дорога, греющее солнце, большая сумка за спиной и лишь я один, шагаю по пыльной земле, не глядя по сторонам, устремив свой взгляд лишь на простирающую долину. Где-то вдалеке виднелись пару строений, где-то впереди за горизонтом исчезала машина. Ветер гонял сухие растения, шевелил мои волосы, щекотал тело под рубашкой. Я шел в приятном одиночестве, размышляя в тишине, иногда нарушаемой проезжающей мимо машиной.

…Как я и говорил, я сильно изменился, когда мне стукнуло двадцать. Конечно, все люди меняются, взрослеют, но я превратился в совсем другого человека, без остатка. Все мои детские мечты, приоритеты, понятия об этом мире мгновенно исчезли, преобразились в иную форму, чем раньше. Я порой даже не узнавал сам себя, гонясь только вперед, за временем, за деньгами, за уважением. Если бы рядом, у окна сидел тот же мальчишка, он бы заявил, что я сдался и поддался этой суетливой лихорадке, что одурманила мой рассудок, заставляя меня обгонять время, как бы это иллюзорно не казалось.

Отец. Может поэтому, я устремил взор лишь на него одного. Я им восхищался, уважал, пытался быть во всем похожим на него. За все время работы, отец смог добиться небывалого успеха в карьере, являясь всего лишь фермером, приехавшим покорять большие города. И это, как вы видите, у него получилось. Любящая жена, вселяющий большие надежды сын, учащийся в одном из самых престижных колледжей, и отличная работа, о которой он может рассказывать часы напролет.

Я учился, как мог: вечерами занимаясь в библиотеке, Посвящая все свое время на изучение дополнительных предметов. Я хотел добиться всего, чего добился отец, а может и большего. Учеба для меня стала самой приоритетной целью, я был обязан прогрызть до основания гранит науки, до мелкой крошки.

Отцовское дело расширялось из года в год. На дворе, как я помню, был семидесятый год, а отец уже владел несколькими предприятиями, позволившими нам приобрести большой загородный дом, машину и много бесплатного бензина, газа для отопления, ведь отец практически всю жизнь занимается нефтяными продуктами. Я помню его когда-то сказанные слова «Я надеюсь, ты подхватишь мои малые начинания. Не смогу я долго всем этим управлять, и возлагаю на тебя большие надежды, мой мальчик». С тех пор я пытаюсь доказать, что все силы, которые он тратил на мое воспитание, и попытки сделать из меня достойного преемника не были напрасными.

Конечно, все это было хорошо, благородно и весьма целеустремленно, но только не для мамы. Она единственная, кто видела всю тогдашнюю обстановку, и то, что мы с отцом заболели, с такой же легкостью, как заболевают простудой, гриппом. Но в нашем случае, это было куда опаснее и трагичнее всего, с чем когда-либо сталкивалась наша семья, будь то ссоры или недопонимания. Это была лихорадочная погоня за успехом, деньгами и славой. Мы уже не могли остановиться, страсть, овладевшая нами подгоняла и заставляла делать все с двойным упорством, стоило лишь задумываться о том, что мы делали. Мама твердила нам, что дальнейшие попытки достичь чего либо, будут не столь значимыми, как раньше, что все старания будут потрачены зря и деньги не добавят смысла в жизнь. Отец, да и я, отговаривались, что еще немного, и мы прекратим, бессовестно продолжая лгать самим себе, ведь уже не было сил остановиться. Соблазн был столь велик, что затмевал разум.

Наступил семьдесят третий год, я оканчивал университет, а отец как всегда строил грандиозные планы, которые раз и навсегда могли изменить нашу жизнь, жизнь моих будущих детей и даже внуков. Был обычный солнечный день, я возвращался с университета, думая о работе с отцом, о его идеях и вещах, о которых я должен был заботиться. Каждый день, каждый шаг вселял в меня уверенность и надежду, что отец будет как никогда горд мною, и я не позволю ничему встать на моем пути. Я так погрузился в свои убежденные размышления, что чуть ли не прошел мимо мальчишки, продававшего газеты. Только перейдя дорогу, до моего сознания донеслись его слова: «Спешите! Узнайте первыми! Головокружительный взлет цен на нефть!» Я тут же обернулся, подбежал к мальчугану, практически вырвал из его рук газету, принявшись читать заглавную новость. Это была правда! Цены на нефть выросли резко и беспрецедентно, взлетев от трех долларов до двенадцати за баррель. Это просто невообразимо и безумно! В голове сразу вспыхнули мысли об отцовском деле, в душе разбушевалось волнение, я как никто другой понимал, к чему это может привести...

Немедля помчавшись, домой, я не застал там отца. Мама, хоть и не понимала всей важности повышения цен, все же была взволнованна. Я перечитывал статью уже который раз, пытаясь найти какой-нибудь выход. «Отчасти причиной такого явления было уменьшение объемов добычи нефти в арабских странах, отчасти – война Израиля против Сирии и Египта. Все страны-союзники Израиля (в том числе и США) перестали получать поставки нефти от арабских стран. В ходе кризиса четко обнажилась зависимость экономики развитых стран от цен на энергоносители», как говорилось в газете, такие причины повлияли на добычу нефти, вследствие чего она подорожала на четыреста процентов, а для отцовского дело это было чревато непоправимыми последствиями.

Позже, как выяснилось, сочетание «непоправимые последствия» было слишком мягким для характеризования всей катастрофы для отцовского дела.

Его бизнес пострадал в первую очередь. Акции его компании были основаны на инвестиционных проектах, для которых жизненно требовалась стабильность цен на нефть и чем ниже они были, тем выгоднее они разрабатывались. Но резкий скачок цен и уже приобретенный заказ, был ударом под дых. И в момент, когда отец не справился с определенным выходом продукции, а проекты стали требовать больше денег, чем они могли приносить, инвесторы из рациональных соображений и без раздумий заморозили выданные кредиты и гранты. Но как раз без них, вся отцовская система летела к чертям, словно умело выстроенные фишки домино. Инвестиционные деньги замораживались, процент предвиденных растрат бешено рос, а график чистого дохода падал отвесной линией вниз...

Мы наблюдали за всем этим своими собственными глазами. Три линии, голубая, зеленая и красная, которые переплетались между собой, где всегда преобладала лишь зеленая, шли уже так много времени, практически с моего детства. Сейчас же зеленая линия доходов полностью упала вниз, синяя линия пущенных в оборот денег, все так же продолжала путь вверх, а красная линия убытков просто зашкаливала. Не надо обладать особыми экономическими познаниями, чтобы понять, что дело дрянь. Отец сейчас принимал тяжелейшие решения в его жизни, в этот момент для него было важно только то, чем он был занят. Ни сын, ни жена не могли его ни в чем ни заинтересовать, ни переубедить. А ведь именно это, я хотел сделать, когда отец произнес лишь одно слово – слияние. Оно же, в экономическом мире, полном скачущих цифр означало строго два значения: первое это чертовский правильный выбор, второе – крах. В данном случае, я видел лишь второе значение, но отец все утверждал, что именно слияние с другой конкурирующей компанией будет самым правильным выходом из нынешней кризисной ситуации, что именно с помощью слияния Мы выйдем из такого трудного положения.

Опять же, воспитание и уважение, восхищение отцом не могли поставить меня выше собственных принципов, поэтому я промолчал о своем доводе, о своем мнении, продать акции пока есть время, пока можно спасти хоть что-то. Но я все же промолчал и позволил отцу поставить свою длиннющую подпись на самых важных бумагах, которые я видел в своей жизни. Если честно, я никогда не представлял, что какие-то бумаги, могут представлять такую ценность для человека. Это абсурдно. Но решение было принято и отца ничего не могло остановить, даже развод, который мама потребовала от отца. Я же был сторонним наблюдателем и ничего не мог поделать. Снова блеснуло железное перо, запахло чернилами и еще один, менее важный для отца документ был подписан – мама покинула наш дом с уверенностью присущей только отцу, Без слов, без эмоций. Для меня это было шоком...

Не успел я отойти от одного, как за этим последовал не менее предсказуемый печальный случай. Говори, ни говори, но я совершил самую ужасную ошибку, умолчав о своем мнении о слиянии, ведь я мог переубедить отца, дать ему все взвесить. Но нет, воспитание, страх непослушания сыграли свою роковую роль, и именно из-за этого отцовская фирма потеряла свою значимость. Отец не был назначен генеральным директором и его процент акций размылся до такой степени, что он лишь оказался очередным акционером имевший на руках незначительную долю акций. Вот так, мир бизнеса и конкуренции, раздавил и отобрал все, что отец нажил своим трудом. Всего несколько бумаг решили за него всю его жизнь. Никакие разборки, собрания акционеров или даже суды не могли исправить положение. Отцовская подпись и несколько секунд заранее все предрешили...

Терпкий запах алкоголя. Бесконечный шум телевизора. Днем и ночью. Я приходил после работы и не мог больше видеть отца в таком состоянии. Прошло несколько месяцев после того, как отец потерял практически все, что имел. Деньги, жену и даже авторитет у собственного сына, так он считал. Несмотря на все это, я, конечно же, не винил его, в частности мы оба были в этом виноваты и слепы. Не надо быть гением, чтобы понять, что в момент, когда мама говорила все эти слова, она была абсолютно права.

Мама все реже и реже писала нам письма, все реже спрашивала об отце, интересовалась нашей жизнью. Я с трудом заканчивал университет, так как работал на двух работах, мы каким-то образом успели влезть в долги. Я всеми силами пытался, остаться на плаву, дабы не упасть в ту яму, откуда вряд ли кто выбирается. Отец все глубже впадал в депрессивный стиль жизни. Ничего его уже не радовало, абсолютно ничего. Я не думал, что подобный случай, что какие-то жалкие девять долларов могут изменить в корне нашу жизнь, даже не представлял, что отцовский бизнес – это дело его жизни, сама жизнь...

Но время шло, невзирая на потери, а отец этого понять ни как не хотел. Все больше становилось разбросанных пивных бутылок, коробки от пиццы, мусора и грязи. Отец даже не реагировал на мои поздние возвращения. Было ужасно видеть его в таком состоянии. Что я только не пробовал, чтобы вернуть его в нормальное русло жизни. Все было без толку. У меня возникло чувство, что он просто сдался, и у него больше нет сил, чтобы даже продолжить жить...

День пролетал за днем, унося с собой драгоценные минуты нашего существования; по крайней мере, отцовского. С каждым днем ему становилось хуже, с каждым днем я все меньше его узнавал, ровным счетом, как и он меня.

– Отец… сегодня тебе нужно привести себя в порядок. Я отправил твое резюме в одну фирму, у тебя будет собеседование, – сказала я, хоть как-то ободряя. Но он даже не повернулся; в одной руке полупустая бутылка пива, перед лицом работающий телевизор.

– За кого ты меня держишь? Я что, по-твоему, пахал всю жизнь, ради того, чтобы потом работать на какого-то человека? Нет уж! – в его голосе я услышал железную волю, непомерную гордость. Он точно бы себе такого не позволил.

– Но иного выхода нет! Нам нужны деньги, нам нужно вставать на ноги любыми способами!

– Не повышай на меня голос. Я лучше знаю, что мне делать!

– И что же? Продолжать пить и вести такой образ жизни?! Мне ведь еще университет заканчивать! А я даже не могу и лекцию прочитать, работая в две смены! – страх отступал, во мне горел огонь несправедливости, который часто не давал мне покоя. И даже сейчас, он вспыхнул против своего же отца, ведь я так больше не мог. Отец ничего не ответил, лишь поставил на грязный стол бутылку, приподнялся. Во мне что-то вздрогнуло. Он посмотрел на меня своим тяжелым взглядом, выпрямился, в глазах блеснула злость и в следующий момент, я получил удар по голове. Во мне взбурлил гнев и обида, я не мог ответить, не мог ничего сказать. Я лишь молча, направился в комнату...

Наверное, на этом, мои отношения с отцом перешли лишь в формальную стадию. Его авторитет упал на моих глазах, в ту секунду, когда он сдался. Понимаю, этого нельзя было допускать, но он слишком многого требовал от меня, воспитывал на свой лад, хотя сам не смог справится с тем, к чему стремился. И теперь он даже не может подняться на ноги, привести себя в порядок и начать все заново. Я не знал, что он такой малодушный...

Прошло еще несколько месяцев, но ничего не менялось, кроме того, как я бросил одну работу и взялся за работу над дипломом, за учебу. В голове появились большие планы, мне нужно было время и возможности их воплотить, но отец в них больше не входил.

Немного усилий, и я получил диплом с отличием, повышение по работе. Кое-какие мои планы начали воплощаться в реальность. Я поставил четкую цель перед собой и поклялся самому себе, что любыми путями ее достигну, несмотря ни на что. Так и получилось, что в руках я держал билет на самолет, за спиной лишь сумка, а в душе полная уверенность в своих будущих достижениях. Я был горд собой – тем, что несмотря на все проблемы и препятствия, достиг своих, хоть и малых целей...

Я не знаю, что будет с отцом, но он сам выбрал для себя такой путь, он сам разорвал все наши отношения и теперь, продолжает сидеть на пыльном диване, попивая пиво, уставившись в ящик, с каждым днем вытягивая из него жизненные силы. Ведь он сам учил меня идти своей дорогой, несмотря ни на что...

Глава 4

Вечерело. Дорога все тянулась куда-то вдаль, а мои ноги все тянули вперед, к единой заветной цели. Прохладный ветер приободрял меня, успокаивал и ласкал. Солнце уже медленно опускалось за горизонт. Все ближе становились дома, строения, доносилась легкая, до боли знакомая музыка. С каждым шагом, я вспоминал ноты, слова этой песни. Это были Битлз, «Все, что Вам нужно это любовь», дебютная песня, которая будучи знаменитой, стала гимном хиппи. В голове возникли картины, воспоминания, голоса и смех...

Битлз. История появления «Ливерпульской четверки» уходила в 60-ые. Мне было то ли восемь, то ли девять лет, я помню историю их образования из маминых рассказов. Она просто обожала их. Квартет участников исполнявших песни под собственный аккомпанемент на электрогитарах и ударных в стиле биг-бит в 60-70 годах быстро захватили умы и произвели неизгладимое впечатление на слушателей.

В 1963 году, в тот самый роковой год для тридцать пятого президента Джона Кеннеди, Леннон впервые «показал зубы», выступая перед королевским семейством. Объявляя открытие номера, он с озорством воскликнул:

– Тех, кто сидит на дешевых местах, просим аплодировать, а остальные могут ограничиться лишь позвякиванием украшений. «Те, кто на дешёвых местах», встретили этот призыв бурными аплодисментами. «Остальные» — коронованные и некоронованные Винздоры — были шокированы. Однако, скандальная слава только способствовала росту популярности группы, а Леннон с того времени взял на себя роль лидера — он объявлял номера на концертах и всегда первым выходил на сцену, хотя на самом деле нельзя было сказать, что тот или иной член Битлз важнее для группы, чем остальные. Если весной 1963 они были хорошо известны только в Ливерпуле, то в октябре того же года о них знала вся страна, а в 1964 к ливерпульской группе пришла мировая слава.

Мама любила рассказывать о них еще много разных историй. Частенько, когда я приходил со школы, в доме наполненным запахами еды, где-то в комнатах играли песни Битлз.

Так и я наверно пристрастился к ним. Когда мою подростковую голову заполняли совсем еще юношеские мысли, их музыка показалась схожим отражением моего отношения к этому миру; отражение серьезности, когда вечно что-то ожидающий отец, возлагал на меня свои грандиозные планы, но в тоже время бунтарства, которое вселяло в меня уверенность в своих начинаниях…

Конечно же, время стремительно пролетало, а я как понял совсем недавно, упорно этого не замечал. Так и пролетели 60-ые, а затем и 70-ые, где я осознал, что жизнь у каждого человека своя и каждый должен делать то, что он должен сделать. Этого отец как раз и не понимал, все время, пытаясь навязать свои планы, мечты и желания. Я даже не знаю, что лучше – жить вместе с ним, но не иметь своего Я или же быть порознь и пытаться устроить самостоятельно новую жизнь...

Я так и поступил. Чикаго, расположенный на севере штата Иллинойс на юго-западном побережье озера Мичиган, город в котором я начал все самого начала. Без чьей-либо помощи, без чьей-либо поддержки. Один в незнакомом городе. Но одно хочу сказать, спасибо отцу за то, что он смог воспитать меня и сделать сильным человеком, каким являюсь сейчас. Хотя все же, я перенял самую главную черту от мамы – я не боюсь упасть и начать все сначала, не боюсь того, что могу потерять, так как ценю все, что я имею на сегодняшний день. Отец же этого как раз не умел...

Время шло, год за годом, я работал, надрывая спину, переживая о том, что ожидает меня завтра. Я жил лишь сегодняшним днем, не заботясь о будущем, ведь планы для меня имели обыкновение, рушится прямо на глазах, поэтому я решил не загадывать. Единственным моим спутником была музыка, все те же любимые Битлз, которые мне напоминали о маме. Их музыка давала мне силы, помогала найти свет, даже тогда, когда меня окутывала тьма...

Но все это продлилось не так долго, как того хотел я. В 70-ых группа распалась, и моя душа радовалась лишь былыми воспоминаниями о популярной рок группе. А далее в начале 80-го года, как я помню, весь музыкальный мир окатила ужасная новость.

«Первая пуля просвистела над головами, остальные попали в Джона: две в район сердца, две в левое плечо. Пройдя, шатаясь, несколько шагов Джон упал»...

Джон вместе с женой вернулся домой около одиннадцати часов ночи, лимузин не заехал во двор и он с Йоко вышли на 72-й улице. Джон поравнялся с Чепменом и бросил на него короткий взгляд, жена шла немного впереди. Они прошли в арку дома и тогда, Марк Чепмен выстрелил Джону в спину.

Швейцар стоящий неподалеку подскочил и выбил пистолет из рук убийцы, бросив его на тротуар. Он заорал на Чепмена: «Ты знаешь, что ты наделал?» Тот спокойно ответил: "Да, я только что застрелил Джона Леннона». Чепмен снял пальто и шапку, продемонстрировав, что безоружен. Он даже не пытался скрыться и оставался на месте преступления до прибытия полиции. При нем была обнаружена книга «Над пропастью во ржи» Сэлинджера в бумажной обложке. На внутренней стороне обложки было написано рукой Чепмена: Холдену Колфилду. От Холдена Колфилда. Это мои показания»

Я пристально следил за новостями, не отлучаясь от телевизора. Я волновался и переживал за Джона, ведь он, так же как и вся группа была для меня кумиром, даже после десяти лет их распада. И вот напряженная тишина поклонников разразилась тяжелыми охами и вздохами, кто-то заплакал, кто-то поник головой, кто-то потерял сознание. Джон Леннон скончался в больнице. Врачи не смогли спасти ему жизнь, были задеты жизненные сердечные аорты...

Вот так, какой-то подонок решил, что он может с легкостью забрать жизнь человека. И он это сделал, с такой же легкостью, как и сказал об этом, без чувства вины или раскаяния. Кто-то говорил, что Джона убили из зависти, кто-то говорил, что ему припомнили слова о том, что Битлз популярнее Иисуса, а другие же склонялись к тому, что Марк Чепмен был сумасшедшим. Я же ни к чему не склонялся. Мне было не до этого, я все еще не мог представить, что Джона Леннона нет в живых, что теперь Битлз вряд ли когда воссоединяться. Это было для меня ужасным событием...

Прошло время. Я отошел от печальных переживаний и принялся вновь устраивать свою жизнь. Новенький Форд 79 года, темно-красного цвета, место в Чикагской фондовой бирже, на улице, известной как «чикагская Уолл-стрит» и хорошая квартира на красивейшей улице Мичиган авеню. Всего этого я добился за семь лет, которые провел в Чикаго, вдали от отца, родственников. И знаешь, я гордился, что всего добился сам. Правда, мне лишь не хватало одного – любимой девушки, о которой я пока перестал думать...

Горячий кофе согревал меня в дождливый день 81-года. Была осень, которую я не любил. Посетители в уютной кофейне так и забегали, дабы согреться чашечкой и вновь пуститься в суету, что охватывала всех и каждого, несмотря на погоду, несмотря ни на что. Вновь в коридорах сознания или же души, раздался голос мальчика, повторяющий, что суета это лихорадка, опасная болезнь, которая наверно и погубила бизнес отца. Дверные колокольчики вновь приветливо прозвенели, зашла женщина с мальчишкой, лет семи-шести. Я улыбнулся. Он почему-то напомнил меня в эти года. Я был любознателен, настырен и серьезен. Этот же мальчишка, присевший с женщиной, напротив, через два пустующих столика, выглядел веселым, беззаботным и счастливым. У него, по-видимому, было все – право выбора. Он жил и делал все, как хотел он сам, хотя пока был мал, чтобы это понять. Я взглянул на горячее кофе, пролистал прошлые картины моего детства, но тут уловил чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, женщина, что сидела с ребенком, не сводила с меня глаз, а по ее щеке блеснула слеза. Я удивлено взглянул на нее и чуть не выронил чашку из рук. Мое сердце то забилось быстрее, то закололо, в душе что-то защемило. Я был просто парализован, да и не только Я.

– Мама…?! Мама… – я еле выдавил эти два слова, медленно подходя к ней. Она же молча, кинулась в объятия, прижав к себе. Мне стало приятно, я почувствовал после стольких лет, мамино тепло, любовь и заботу. Она зашмыгала носом, в глаза накатывались слезы.

– Я… я… была глупа! Я поступила ужасно. Я… не знаю, что и сказать… – она задыхалась в слезах, в переполняющих ее чувствах. Она вся дрожала.

– Хм… ничего не надо говорить. Это был твой выбор. Я тебя понимаю, ты, наверное, тоже устала от отцовского безразличия и уверенности в том, что все хотят быть и делать, так, каким он хочет быть, – я попытался быть откровенным, корректным и сдержанным. Не всегда так обычный будний день, превращается во что-то необыкновенное, даже судьбоносное. Ведь я не знал все эти годы, где находится мама, как она и чем занимается. Ни слуху, ни духу после того последнего письма, где и не набралось и страницы ее слов, а теперь она стоит напротив меня, будто уходила лишь поменять прическу, сменить стиль и вернуться обратно.

– Ты так изменился. Повзрослел, сынок. Прости, что не писала, прости, что не звонила. У меня были проблемы... – она все тише говорила, устала, опуская голову.

– Мама… этот дяденька мой папа? – я вздрогнул, когда этот мальчишка протараторил тонким голоском, потянув маму за платье. Она посмотрела на него, печально улыбнулась.

– Нет, Томми… – она запнулась, взглянула на меня и загорелась вдруг от радости, – это твой старший брат.

– Привет, ты… так похож на меня в детстве, – сказал я, погладив голову, а он слегка увернулся и добавил:

– Мама целый день причесывала, не хочу, чтобы она делала это снова, – он нахмурился, поправил уложенные волосы, но потом смешно улыбнулся...

Вот так обычный день в кофейне перевернул мою жизнь в лучшую сторону, добавил того, чего мне сейчас не хватало – родных. Я узнал, что мама тоже совсем недавно переехала в Чикаго, ищет работу и квартиру. Сынишка ее, был уже от другого мужчины, о котором она не хотела говорить и даже вспоминать, поэтому я больше расспрашивал о тех годах, что она была не с нами, а стал наслаждаться, что она вновь рядом, что даже у меня появился младший братишка. Он был близок мне, будто был родным, поэтому я с первых дней начал о нем заботится, ведь я не мог видеть его печальных глаз и не мог слышать вопросы, когда придет его отец...

Глава 5

…Не знаю, как долго я уже иду, но ноги чертовски устали. Позади несколько ночей в мотелях, музыки, фотографий в моей голове. Одна из них, судорожно сжимается в руке. Я помню все, что произошло в то время и это никогда не покинет ни мою голову, ни сердце. Я не прощу себя за это, никогда и словно в подтверждение этого, над головою прогремел гром, скопились тучи, запахло дождем. Сверкнула молния, прогремел гром, из памяти донеслись голоса, гул, крики...

На носу был девяностый год. Я с солидным возрастом в тридцать семь лет. Время близилось к новому году. Зима, канун Нового Года. За столом мама, братишка Томми и моя жена Изабелла. Это был еще один праздничный ужин, что собирал нас воедино в эту прекрасную праздничную пору. Все были веселы и довольны, особенно мама. Рядом Изабелла нежно гладила мою руку, прижавшись ко мне, когда мы слушали мамины рассказы. Она снова вспомнила про время, когда она была молода, когда еще был жив ее любимый президент Кеннеди, как всего было достаточно и хорошо. «Да, времена меняются и порой не в лучшую сторону», подумал я, а Томми опять устало вздохнул.

– Мама, ты это рассказываешь, чуть ли не каждый раз на Рождество, надоело, – он оперся локтями на стол, поддерживая руками голову, выдавая всем своим видом, что ему неинтересно.

– Молодой человек, извольте проявить ваше понимание, – поправил его я, он нехотя выпрямился, начал слушать. Снова все окунулись в те времена, которые давно уже миновали. Я же знал их наизусть, ведь самому, много что пришлось повидать. Мои мысли сейчас летали над нами, и я видел, как Изабелла счастлива, находясь в кругу моей семьи рядом со мной. Но я почему-то не разделял ее идеальных чувств, во мне жило что-то иное. Конечно, она была красива, молода и умна, но я не люблю ее так, как она меня. Может потому что, часть моей души все еще летает в поисках той, которая когда-то навсегда пленила мое сердце. Но все-таки, я старался сделать Изабеллу счастливой и никогда ее не обижать.

Не считая этого, все было практически в идиллии, только не хватало отца, которого мы уже простили, но к моей радости, он все же смог начать что-то заново и был сейчас в полном здравии, только за много, много миль от нас. Может это и к лучшему.

И вот куранты пробили свой звон и на двор, вступил тысяча девятьсот девяностый год. Фейерверки за окнами окрасили темное небо. Мы открыли шампанское, поздравили друг друга, я одарил их подарками. Мне было так приятно видеть, довольное лицо матери, нежную улыбку Изабеллы, радостное лицо Томми. Он же стал мне родным братом, которого я любил и может которому, я заменил отца. Обняв его, я с мыслями, что не повторил ошибок, каких наделал мой отец, понял, что год прошел удачно и следующий будет еще лучше...

Тем временем, наслаждаясь всем, что у меня было, я продвигался по карьерной лестнице, достигая всего, чего я хотел. Наконец, я стал думать, что вот она жизнь, сладкая, запоминающаяся и важная.

Зима пролетала так и не успев начаться. А весна стала значительным событием для меня и Томми. Он окончил колледж с отличным дипломом. Мне было так приятно видеть, как он радуется и торжествует, что он тоже чего-то добивается своими силами. Но, однако, мы перехвалили его уверенность, самостоятельность и настойчивость. Ведь как-то после празднования, он пришел домой, весь задумчивый и сказал всего пару слов: «Мам, брат, я пойду в армию». Мы же были в шоке. Мама же конечно запротестовала, чуть ли не закатила истерику, что он должен пойти учиться, что армия это не то, что может тебя сделать умнее или успешнее. Но Томми был как всегда верен своему выбору и ничто, уже не могло его переубедить или остановить. Вот и мне пришлось успокоить маму, в том, что нет ничего плохого, отслужить в армии два года и затем поступить в университет, как я когда-то и сделал.

Мама после нескольких дней нервных отговорок, все же успокоилась и смирилась с железной волей Томми. Она боялась и переживала за него, может потому, что он был так похож то ли на меня, то ли на его отца. Но время пришло и он, попрощавшись, уверенным шагом направился по своей дороге. Он был уверен, что именно там, он приобретет для себя что-то важное. Хм, что удивительно, именно в возрасте, я думал и даже, поступил точно также...

Наступило лето. Мы с женой отправились в отпуск, на море. Именно там, я почувствовал, как сладка жизнь, как свободен я от чьих-либо желаний или указов. Но в то же время, именно там, я понял, что мне не хватает той девушки, что когда-то завоевала мое сердце, что в душе еще остались какие-то чувства, хоть и размытые.

Изабелла. Девушка мечты, любой бы на моем месте подарил ей весь мир, был горд и счастлив находиться рядом с ней. Но почему-то не я. Безусловно, она была прекрасна и скорее всего, достойна другого мужчины. Я не знал, что делать дальше, как ей все это объяснить, ведь я не хотел ей причинять боль или разбивать ее сердце. Я оставил эту дилемму на потом, решив насладиться отпуском и ее компанией...

По приезду домой, мама сообщила, что получила несколько писем от Томми, что у него все хорошо, что ему все нравится. Я был рад, ведь в армии, несмотря на то, что мама говорила, он получит все то, что необходимо каждому мужчине.

Лето проходило без особых приключений, но все обернулось куда непредсказуемо, когда домой под конец лета пришло еще одно письмо от Томми.

«Пишу вам снова, чтобы сообщить, что я зачислен в мобилизованные войска. Скоро нас отправят на тренировки, а потом на очередную дислокацию. Капитан что-то говорит о какой-то операции «Щит Пустыни». Это будет моя первая, да еще и такое крутое название! Вы представляете?! Но главное не волнуйтесь, капитан говорит, что туда и обратно, и вернемся. Я воодушевлен как никогда. Спасибо тебе мама, и брату, за то, что разрешили идти таким путем, каким я хочу. Если будет возможность, напишу позже», мама, конечно, снова начала переживать, когда и куда он направится, и что будет делать. Я же поначалу воспринял это, как должное в армейской жизни. Но проходило время, осень приносила свои плоды, дожди и непогоду, а я все продолжал жить и искать то, что может сделать меня поистине счастливым.

Ты не поверишь, но я решил развестись со своей женой в ближайшее время и найти свое истинное счастье. Хотя иногда в моей голове промелькали мысли «а не пожалею ли я об этом в будущем», «смогу ли найти ту самую, которая сделает меня счастливым?» Подобные вопросы меня мучали, и поэтому приходилось решать быстрее и вернее. Но в первую очередь, я отправился на поиски той самой, которую я до сих пор не могу выкинуть из головы. Пришлось славно потрудиться, чтобы раздобыть, хоть какую-то информацию о ней, но все же я это сделал – нашел того человека, который явно о ней знает все. С ее братом я был знаком еще в университете, мы с ним были чуть ли не лучшими друзьями.

Как-то через месяц, я как раз побывал в его городе с несколькими сотрудниками по работе. Я решил, что не упущу шанс. Конечно, встретил он меня не так радушно, но хотя бы пустил в дом и рассказал мне о ней, когда я мельком, практически вскользь упомянул о его сестре. Теперь я знал, где она примерно живет, где работает. Этого было достаточно. Далее, я отправился домой...

Осень пролетала также быстро, как и само время в целом. Я начал понимать, что оно безвозвратно течет сквозь пальцы, что я должен поторапливаться. Всем своим существом я чувствовал, что мне нужно торопиться, хотя всей душой знал, что суета к добру не приведет. В то же время, мне иногда бывало жутко не по себе. Раскалывалась голова, слабость, не слушались ноги, руки и прочие симптомы. Я же убеждался, что это все от суеты и нервов, которые в последнее время стали шалить.

И будто в подтверждении моей теории, мои нервы основательно расшатались, когда мы с мамой получили письмо от Томми:

«Мама! Нас отправили на Персидский залив. Мы тут уже несколько месяцев, ждем следующих указаний. Я не понимаю, что происходит, и не знаю, цель нашей миссии. Обычным рядовым пока ничего не разглашают. Но я мельком услышал, что 29 ноября Совет Безопасности ООН специальной резолюцией разрешил использовать все средства, в том числе и военные, чтобы вынудить иракские войска уйти из Кувейта. Мне становится страшно. Остальные парни говорят, что намечается война. Но ты не переживай, говорят, что нас вряд ли отправят на боевые действия. Все склоняются к тому, что все разрешится мирным путем и враги покинут Кувейт. Скоро напишу, целую Томми»

Я, конечно, слышал по новостям, про какие-то межрегиональные распри тех стран, которые, однако, перерастали в нечто большее. После прочтения этого письма, я стал уделять больше времени СМИ в поисках дополнительной информации о той операции, в которой направлен мой братишка. И вот, что я узнал:

Конечным сроком ультиматума было назначено 15 января 1991 года. Тем временем в состав антииракской коалиции вошло 28 стран. Вслед за США значительные воинские контингенты на Аравийский полуостров и в район Персидского залива направили Великобритания и Франция, а также ряд арабских государств. В частности, против Ирака выступили Египет, Сирия и страны Совета сотрудничества арабских государств в Персидском заливе. Командующим объединенными многонациональными силами стал американский генерал Н. Шварцкопф. Под его руководством была разработана боевая операция по уничтожению иракской группировки в Кувейте и на юге Ирака, которая и получила кодовое название "Буря в пустыне".

Все оказалось куда сложнее, чем я предполагал. И вот наступивший месяц январь, принес по новостям вести о том, что ВВС США начали массированные бомбардировки по намеченным целям в Кувейте и Ираке. Одновременно мощные удары были нанесены по Багдаду, центрам связи, промышленным предприятиям и оборонным объектам. Бомбы взрывались на улицах Багдада каждые две минуты. Наземные же войска готовились к зачистке оставшихся сил. Вроде все было не так уж страшно, как казалось. После всех массированных бомбовых и ракетных ударов, там вряд ли что могло остаться. Солдатам осталась самая легкая часть...

Прошло около двух месяцев. Операция была закончена, но ни письма, ни самого Томми не было. Мы стали волноваться, с каждым днем изводясь, ожидая звонка или стука в дверь. Мама как, обычно не отрываясь, глядела в окно. Я же позванивал Изабелле, она улетела в другой город на презентацию ее картин, но волновалась не меньше нас.

– Вон он! Они едут! – вдруг вскрикнула мама, лихорадочно, одеваясь. Я обрадовался, накинул куртку, выглянул в окно. Мама бежала по снегу, чуть не падая, размахивала от радости руками. Но во мне, что-то рухнуло, осыпалось, когда я увидел целый кортеж машин с флагами и государственными номерами. Сердце защемило, душа застонала от адской боли! Не надо быть гением, чтобы понять, почему сюда едут такие важные машины, уж точно не подвозят обычного солдата до дома. Это было очевидно. По щеке проскользнула слеза, я стиснул зубы, и кулаки от боли, направился за мамой. Она еще ничего не поняла...

– Мэм… Томас Коллинз, лейтенант первого ранга, погиб при выполнении боевых заданий. Его честь и светлая память останутся в истории борьбы за свободу и демократию Соединенных Штатов Америки. Мне очень жаль... – сказал холодно мужчина в форме, будто он это делал каждый день, без капли сочувствия или искренности. Наверное, это было действительно так. Мама еще пару секунд молчала, а потом, рухнув на снег, тихо заплакала…

Глава 6

Я шел под дождем, укутавшись ветровкой, промокая насквозь. Но это нисколечко меня не беспокоило. По мокрым щекам текли слезы, сжимал от боли кулаки, кусал губу от невыносимого чувства вины. Перед глазами, до сих пор мелькали его глаза, его веселое личико, когда он был совсем еще мал. Ведь только я виноват, что позволил ему пойти в армию, что не остановил его, что не вразумил.

Мама, да и я сам, себя никогда не прощу. В мгновенье, я все потерял. Вмиг вся моя идиллия была разрушена, развеяна по ветру, словно прах осеннего высушенного временем листа. Мама больше ни с кем не разговаривала, а меня видеть и подавно не хотела. С тех пор, как я развелся с женой, я больше ее не видел, не поддерживал с связь. У меня практически никого не осталось и возможно, поэтому я отправился в путь, дабы унять боль одиночества или горечь осознания, того, что время неминуемо пролетает мимо нас. Да еще и доктора тут шорох подняли. Ненавижу!

От дождя не осталось и следа, но я все же сидел на лавочке и ждал автобуса. Да, я ждал именного его, так как я понял важность одного человека, о котором мне никогда не забыть. Только он может наполнить мою жизнь смыслом среди моего горького одиночества, безысходности, вины и ненависти к самому себе. Ведь мой путь пришел к концу, после всех дней проведенных в пути, в размышлениях, я пришел к истине, которую не замечал столько прожитых зря дней...

Шумная дорога, скрипучий автобус. Он нес меня все ближе к концу моего пути. Именно там я найду все или ничего. Мысли же в голове сумбурно летали, смешиваясь с воспоминаниями, между тонкой гранью прошлого и настоящего. Ведь я жил только прошлым, не хотел принимать что-то новое, хоть и начал иную жизнь, но как оказалось, с того же листа. Меня все еще волновало мнение отца, его принципы воспитания, хоть он и был за много миль от меня. Я также продолжал жить по его правилам, следовать установленным убеждениям, сам того не замечая Я часто думал, что бы сказал отец, если бы видел каждое мое достижение, провал; каким советом бы помог?

Я не мог так просто забыть его, а теперь, когда земля ему приходится пухом, а душа его где-то на небесах, я могу признать и свою вину, в том, что был когда-то не прав...

Но ничего уже не вернешь, что было то прошло, как гласит всем известная истина, а я с каждой минутой все приближался к развязке своего пути, к истине, которая важна только для меня.

Легкий ветерок обдувал мое лицо. Солнце, уходящее за горизонт, все еще нежно согревало. Я внимал аромат свежести, цветочных клумб у веранды. Поднявшись, я замер у двери, прокручивая фразы и сам разговор, словно юноша на первом свидании. Перевел дыхание, постарался успокоить отдающийся в висках пульс и наконец, постучался. Послышались медленные приближающиеся шаги. Я поправил рубашку, снял ветровку. Прошло пару секунд, я уже хотел постучаться еще раз, но потом понял, что кто-то все еще идет к двери. Я поправил прическу, вслушался. Показалось, что прошла целая вечность, до того, как отворилась дверь, и я увидел молодую женщину, с ярко-голубыми глазами, вьющимися рыжими волосами...

***

Широкая дорога простиралась в обе стороны. Позади, она вытягивалась из долины, а впереди она, обходя скалистые горы, тянулась далее, растянувшись точно ленивая змея. Я же, как мне казалось, сидел у ее середины, на обочине, и прислушивался к приближающемуся звуку машины. Иногда, вглядываясь в путь, мне казалось, что у ее конца я наконец-то обрету ответы на вопросы, которые так упорно не дают мне покоя

Она ничего не вспомнила, даже не узнала. После этих долгих лет я стал для нее никем. Она забыла меня, словно ничего у нас и не было, будто те чувства, что сжигали нас, были лишь страстью, мимолетным огнем, который потух также быстро, как и возник...

Дурак! На что я надеялся?! Ведь прошло практически десять лет! Десять лет! Я глупец! Теперь мне уже некуда идти, некуда податься. В той жизни, что я оставил позади, никто уже не ждет, и даже если я сгину, обо мне никто не вспомнит. Я прошел этот путь, вспомнил свою жизнь, изменил взгляды на жизнь, на вещи, на людей, который были рядом со мной. Но ради чего? Чтобы прийти в тупик, в свои сорок лет и не обрести ничего кроме сожаления и разочарования. И лишь мысль промелькнула в голове: «По видимому, придется мне встретить свой конец здесь, наедине с своим сознанием, не дающим покоя бесконечными размышлениями при виде бесконечной дороги, которая не имеет начала, и вряд ли кто видел ее конца...»

– Простите, не подскажите… – остальные слова пролетели мимо, я застыл, любуясь ее улыбкой, глазами. Остальное было не важно, я будто утонул в ее теплоте, лучезарном взгляде. Мое сердце мгновенно наполнилось чем-то приятным и согревающим. У меня возникло такое чувство, что Некто свел меня с этой милой молодой женщиной, дабы залечить хоть как-то мое сердце и душу, точно бы она должна помочь мне разобраться во всем остальном, на что мне не хватит сил и даже времени...

Проходило мое драгоценное время, год за годом, но я понимал, что именно они бесценны для меня, что рядом находящаяся женщина, которую я полюбил, сделала меня счастливым. И ничего уже не было важно, ведь я прошел долгий путь, дабы найти Тебя и осознать свои ошибки, которые я допустил прежде. Спасибо Тебе за все, за то короткое время, что я был безумно счастлив. Милая моя, ты только не плачь, вытри слезы, улыбнись. Со мной все будет хорошо. Я буду любить тебя, где б я не был. Ты не представляешь, как я люблю, сидеть с тобой по вечерам, всматриваться в твои карие глаза, наслаждаться твоим теплом, слышать твой сладкий голос и видеть твою прекрасную улыбку, от которой на душе становится так хорошо и легко. Не важно, насколько мне плохо, мне стоит лишь увидеть, как ты улыбаешься, и все проходит. Я обожаю твои руки, твои шелковистые темные волосы, твои ямочки на щечках, когда ты улыбаешься. Мне так хорошо, когда ты в моих объятиях, когда я чувствую слаженный такт твоего сердца. И хоть я прожил несколько лет с тобой, я познал другую жизнь, словно я заново родился. Если б встретил мальчишку у окна, он бы мной гордился, он бы меня узнал, каким был он сам...

Да, извини. Я поступил как последний негодяй, не рассказав о самом главном, что ты должна была знать в первую очередь. Врачи не так давно поставили диагноз, что у меня в голове растет злокачественная опухоль и что оказалось слишком поздно, чтобы ее вылечить или вырезать. Они дали мне пару лет. Вот какая ирония судьбы, врачи оказались определенно точны. Ты можешь назвать меня эгоистом, последней сволочью, бессердечным негодяем, но я не мог рассказать тебе об этом. Я хотел, чтобы все было как у нормальных людей. Но теперь, я понимаю, что возможно я совершил еще одну непоправимую ошибку. Прости меня, любимая. Я знаю, ты может, сейчас меня ненавидишь, но знай, я прошу у тебя прощения за все и хочу сказать, что полюбил тебя всем сердцем и душой. Ведь именно тебя я искал всю свою жизнь и нашел… хоть и на короткий миг. И знаешь, я могу сказать, что я горжусь, как я прожил ее. С тобой. Благодарю тебя за это...

И если ты прочитала эти записи, рассказывающие о том, как я проделал путь в поисках тебя, то ты наверняка знаешь, что меня уже нет в этом Мире. Мне так жаль, что я не увижу своего сына или дочь, что не побуду с тобой в такой тяжелый момент, что не потрогаю маленькие ручки, ножки, что не увижу, как он делает первые шаги, первые слова. Я очень сожалею, что не смог протянуть еще немного. Прости дорогая за мою слабость, за то, что бросил тебя одну. Но пожалуйста, сохрани их для моего ребенка. Он должен знать, какие отец допустил ошибки, как он жил и как он встретил его маму. Пожалуйста, эти записи расскажут ему все. Я хочу, чтобы ребенок знал, каким я был, как я жил...

Прощай моя любовь. Прощу прощения и благодарю тебя за все...»

© Азыков Р.Т., 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора