Русскоязычный «Манас» Мара Байджиева

Вступительная статья к книге М.Байджиева «Cказания о Манасе, Семетее, Сейтеке» (первоначальный, авторский вариант).

Публикуется по книге: Байджиев Мар. Cказания о Манасе, Семетее, Сейтеке: поэтическое переложение трилогии кыргызского эпоса «Манас». Ред. и авт. предисл. Г.Н. Хлыпенко; Худ. оформл. Б. Куренкеева. – Б.: КРСУ, 2011. – 245 с.

УДК 398
    ББК 82.3 (2 Ки)
    Б 18
    Б 4702300500-11
    ISBN 978-9967-05-759-3

Издание подготовлено при участии Кыргызско-Российского Славянского университета

Допущено Министерством образования и науки Кыргызской Республики в качестве дополнительного учебно-хрестоматийного пособия для обучающихся в образовательных организациях

«Исполнен долг, завещанный от Бога…» Эти слова пушкинского летописца Пимена из драмы «Борис Годунов» Народный писатель Кыргызстана Мар Байджиев мог бы смело взять в качестве эпиграфа к своей книге сказаний, созданной на основе всемирно известной трилогии «Манас», «Семетей», «Сейтек», которая вкупе называется эпосом «Манас».

Начало работы над ней относится к 2007 году, когда автор разменял уже восьмой десяток лет своей жизни. Год упорного труда ушел на поэтическое переложение первой части трилогии. Книга «Сказание о Манасе» вышла двумя изданиями в 2009 и 2010 годах и обрела заслуженную популярность. Она получила высокую оценку критики и широкое признание читателей; Министерство образования и науки Кыргызстана рекомендовало её в качестве учебного пособия для школ и вузов республики, а сам Байджиев в качестве режиссера осуществил сценическую постановку «Сказания…» в Национальном русском театре драмы им. Ч. Айтматова.

Новый виток популярности книги начался после размещения её в Интернете. К автору начали поступать сообщения о том, что «Сказание о Манасе» переводится на узбекский, азербайджанский, грузинский и другие языки.

Успех первой части трилогии «Манас» побудил М. Байджиева к дальнейшей творческой работе. Так появились две другие части – «Сказание о Семетее» и «Сказание о Сейтеке». Автор решил издать всю трилогию под одной обложкой, назвав её так – «Сказания о Манасе, Семетее и Сейтеке». Как и первую книгу, он посвятил трилогию памяти своего отца, ученого-манасоведа Ташима Исхаковича Байджиева, отдавшего за «Манас» свою свободу и жизнь.

ПРИКОСНОВЕНИЕ к эпосу «Манас» – это прикосновение к Вечности, к Богу, ибо «Манас» на протяжении многих веков является для киргизского народа глубинным выражением национального самосознания, высшим мерилом духовности, бесценным памятником культуры. Это грандиозная эпопея, повествующая о деяниях трех поколений героев: Манаса, его сына Семетея и внука Сейтека. Складываясь в течение столетий, она в яркой художественной форме отразила историю, этнографию, психологию и нравы народа и вобрала в себя многие жанры киргизского фольклора.

Создатели «Манаса» – народные сказители-манасчи почитаемы как выдающиеся личности. Непрерывная шлифовка эпоса происходила также при активном участии слушателей, которые взыскательно следили за качеством исполнения, реагируя не только на сохранение традиционных компонентов эпоса, но и на новаторские отступления от них. Сказывание и слушание эпоса представляли собой своеобразный акт коллективного соприкосновения с сакральным, священным для всех.

Искусство манасчи – это, в принципе, театр одного актёра. Сказывая эпос, манасчи не пользуется музыкальными инструментами: его руки должны быть свободны для выразительной жестикуляции. «Манас» исполняется нараспев, вернее – рецитируется. Речитатив исполнителя вкупе с мимикой выразителен настолько, что содержание сказания могут уловить даже слушатели, не знающие киргизского языка.

По преданию, первосказителем можно считать поэта-дружинника Манаса Джайсана-ырчи, который верхом на лошади объезжал войска и в стихах оповещал о важнейших событиях, объявлял приказы Манаса. А первым манасчи, имя которого сохранилось в народной памяти, является Кельдибек, живший во второй половине XVIII века. Из его преемников наибольшей известностью пользовались Балык, Найманбай, Тыныбек, Чоюке. Самые выдающиеся манасчи XX века – Сагынбай Орозбаков и Саякбай Каралаев. Тексты, записанные от них, отличаются не только объемом, но и высокими художественными качествами. От Сагынбая записана первая часть трилогии – «Манас». Самый полный вариант трилогии «Манас», «Семетей», «Сейтек» записан от Саякбая – около 500 тысяч стихотворных строк.

После сказанного можно представить себе, какую творческую, общественную, историческую ответственность возложил на себя Мар Байджиев, взявшийся за «Сказания о Манасе, Семетее и Сейтеке». Ведь он становился в ряд сказителей-манасчи и бросал им вызов, претендуя на свой, байджиевский вариант «Манаса»!

НАРОДНЫЙ писатель Кыргызстана Мар Байджиев, имевший к этому времени более чем пятидесятилетний стаж профессиональной деятельности, проявил себя как разносторонне одарённая творческая личность: драматург и прозаик, сценарист, режиссер театра и кино. Широкое признание получила его театральная драматургия («Праздник в каждом доме», «В субботу вечером…», «Поезд дальнего следования»), а пьеса «Дуэль» обрела мировую известность. Фильмы, снятые по его сценариям, удостоены высших призов и дипломов на всесоюзных и всемирных кинофестивалях («Потомок белого барса», «Золотая осень», «Чужое счастье»). По его драматургическим и прозаическим произведениям сняты многие кинофильмы и телефильмы («Ливень», «Мы – мужчины», «Нокдаун», «Поезд дураков», «Окуя»). И кому же, как не Байджиеву, браться за «Манас», который органически совмещает в себе разнородные виды искусства: и словесное, и сценическое, и изобразительное!

Однако для реализации такого масштабного замысла, как «Сказания…», необходимо было быть незаурядным знатоком эпоса «Манас». Именно таким специалистом оказался Мар Байджиев, для которого «Манас» проходит через всю личную и творческую биографию, обретая судьбоносное значение.

Отец Мара Ташимовича, Ташим Исхакович Байджиев, был известным писателем, просветителем и ученым-филологом. Он один из основоположников киргизской профессиональной прозы и драматургии, автор первых учебников по киргизскому языку и литературе, переводчик произведений русской классики, исследователь фольклора. Особенно весом его вклад в манасоведение. Он заведовал сектором фольклора и эпоса «Манас» в Институте языка, литературы и истории Киргизского филиала Академии наук СССР, подготовил к изданию и переводу на русский язык трилогию «Манас», работал над диссертацией по эпосу «Семетей». В 1950 году он был репрессирован как «буржуазный националист» и заключен в Песчаный лагерь в Карагандинской области, где и скончался в 1952 году.

Первые детские воспоминания М. Байджиева связаны с «Манасом» – с тем, как он учился у манасчи Акмата Рысмендеева, от которого отец записывал эпос «Семетей». Затем увлечение перешло в переводческую, научную и популяризаторскую работу. М. Байджиев создал первый документальный фильм о «Манасе», участвовал в дословном переводе 4-томного академического издания эпоса на русский язык, составил и издал энциклопедический трехтомник эпоса «Манас» на русском и английском языках, опубликовал множество статей о его поэтике и о сказителях, без устали пропагандировал национальный эпос в печати, на телевидении, через художественные выставки.

Словом, Мар Байджиев приступил к «Сказаниям…» во всеоружии огромного творческого опыта, глубокого знания первоисточника и с точной целевой установкой – воссоздать в поэтической форме русскоязычный вариант киргизского народного эпоса. Однако для того, чтобы достичь желанной цели, нужно было решить ряд творческих задач.

ГЛАВНАЯ задача – это художественная трансформация уснопоэтической речи в письменную.

Устная словесность имеет синтетический характер: в ней словесные элементы сочетаются с музыкальными, хореографическими, мимическими. Письменная словесность, т. е. литература, – односоставное искусство: в нем материальным носителем образности является только слово. Литературное произведение имеет автора – первичного (создатель произведения) и вторичного (образ автора в его внутритекстовом бытии). Оно создается с помощью художественного вымысла, посредством которого писатель воплощает свой взгляд на мир, демонстрирует свою творческую энергию. В нем наличествует авторская позиция как выражение отношения автора к различным сторонам жизни, понимание их идейных, философских и нравственных проблем.

Другая задача – это стихотворная обработка текста народного эпоса.

Здесь были свои трудности.

Во-первых, сам М. Байджиев не поэт – он прозаик и драматург. Правда у него был поэтический опыт подобного рода в драме «Древняя сказка», написанной по мотивам народной поэмы «Кожожаш».

Во-вторых, у М. Байджиева не было предшественников в жанре поэтического переложения. Прозаические переложения были: «Манас Великодушный» С. Липкина (1948), «Манас» К. Джусупова в переводе Л. Дядюченко (1996), «Великий кыргызский эпос “Манас”», куда включен краткий прозаический пересказ всей трилогии, выполненный С. Мусаевым в литературной обработке А. Орусбаева и М. Рудова (1999). А вот стихотворный переводы были, но удаленные во времени и усеченные в объеме.

ПЕРВЫЕ переводы «Манаса» на русский язык относятся к середине 1930-х годов. Появление их было связано с реализацией масштабного проекта – издать в течение пяти лет (1935—1940) отдельными эпизодами (книгами, томами) первую часть трилогии на двух языках – киргизском и русском. В целях отбора переводчиков на русский язык Госкомиздат провел творческий конкурс, победителями которого стали московские поэты Семен Липкин, Лев Пеньковский и Марк Тарловский. Именно они, а также другие участники конкурса (Сергей Клычков, Феликс Ощакевич, Эмиль Беккер), стали первыми переводчиками отрывков из «Манаса», которые публиковались в республиканской и центральной прессе в 1936–1938 годы.

Однако из задуманного многотомного издания по сложившимся обстоятельствам был доведен до конца только первый эпизод – «Великий поход» («Чоң казат»), повествующий о победоносном походе Манаса на китайский город Бейджин. К сожалению, судьба этой книги, как и судьбы её героев, а также судьбы некоторых ученых-манасоведов, сложилась трагически. Изданная в 1946 году в Москве, книга «Великий поход» была выдвинута на Сталинскую премию, но тут же, без литературно-критических оценок, была подвергнута идеологическому переосмыслению – обвинению в антинародности, в национализме, в исламизме и прочих «измах», а затем, в 1952 году, была изъята из обращения как «антинародная книга». После длительного забвения «Великий поход» был переиздан в 1994 году в Бишкеке.

Другие книжные издания «Манаса» не выходили за рамки эпизода «Великий поход». В 1941 году вышли главы из «Великого похода» в переводах С. Липкина и М. Тарловского, а в 1960 году – главы в переводе С. Липкина. Для полноты картины следует также упомянуть малоизвестную поэму С. Клычкова «Алмамбет и Алтынай» (1936) – первую переводную книгу по мотивам эпоса «Манас».

В наше время к переводу отрывков из «Манаса» обращался Народный поэт Кыргызстана, доктор филологических наук, профессор Вячеслав Иванович Шаповалов.

Особое место в теории и в истории стихотворного перевода «Манаса» на русский язык занимает выдающийся филолог-востоковед Евгений Дмитриевич Поливанов (1891–1938). В последние годы жизни (1934–1937) он работал у нас в Киргизии в качестве сотрудника Института культурного строительства (с 1936 года – Научно-исследовательского института киргизского языка и письменности) и активно занимался изучением, переводами эпоса «Манас». Знаковое совпадение: лекции профессора Е.Д. Поливанова слушал и конспектировал отец Мара Байджиева, в то время студент филологического отделения Киргизского педагогического института.

В творческом активе Е.Д. Поливанова – подстрочные и художественные переводы («поэтические обработки», «вольные переводы», по терминологии ученого) эпоса «Манас». Их научную значимость умножают обширные лингвистические, историко-культурные, этнографические и стиховедческие комментарии. Особую научную ценность имеют тезисы доклада «О принципах русского перевода эпоса «Манас». (К сведению заинтересованных читателей: манасоведческие материалы Е.Д. Поливанова представлены в сборнике под его авторством «Киргизский героический эпос “Манас”. Исследования и материалы», составленном профессором М.А. Рудовым и изданном в 1999 году в Бишкеке).

По признанию М. Байджиева, он последовательный сторонник Поливанова-манасоведа и Поливанова – переводчика «Манаса». М. Байджиев изначально взял на художественное вооружение методическое кредо Е.Д. Поливанова, выдвинутое им в статье «Киргизский героический эпос “Манас”»: «…Переводчик ставит своей задачей не точный показ того, что имеется в киргизском тексте, а создание русского стихотворного произведения, адекватного киргизскому оригиналу по своему воздействию на читателя. В связи с этим переводчик считает для себя дозволенным делать такие же нарушения текста и дополнения к нему, какие в праве был делать любой из сказителей “Манаса” в отношении к тексту своего учителя» (курсив мой. – Г.Х.).

М. Байджиев, хорошо знакомый с «Великим походом», в полной мере учел творческие просчеты его издателей, которые, как он считает, сводились к следующему. Во-первых, переводился не канонизированный текст «Манаса», а его устные варианты, адресованные киргизскому слушателю, знающего хотя бы в общих чертах содержание всего эпоса. Во-вторых, эпизод «Великий поход», вырванный из контекста эпоса, начисто искажал основную мысль великой притчи о Манасе, которая заключена, как это ни парадоксально, не в победах героя, а в его поражении. В статье «Боль сердца моего – “Манас”», опубликованной в сборнике литературоведческих работ «В битве за истину» (2001), М. Байджиев декларирует эту мысль следующим образом:

«Манас был могуч и непобедим, пока защищал свой народ, объединял разрозненные племена в единое государство, но стоило ему пойти с мечом на другой народ <…> он обречен на гибель <…> Великий грех Манаса как проклятие рока будет висеть и над его потомками: над сыном Семетеем и внуком Сейтеком, так как ни тому, ни другому так и не удастся восстановить былое единство и славу киргизского народа».

Такова выстраданная М. Байджиевым авторская концепция «Манаса» – Великой притчи и Великой трагедии.

ЕЩЕ ОДНА творческая задача, стоявшая перед М. Байджиевым, это выбор фольклорных первоисточников, т. е. вариантов сказителей-манасчи. Выбор М. Байджиева пал на варианты Сагынбая Оробакова, Саякбая Каралаева, отчасти Багыша Сазанова и Шаабая Азизова. Несколько слов о названных манасчи.

Сагынбай Орозбаков (1867–1930). Родился в местечке Кабырга на Иссык-Куле. От него записано 180 тысяч стихотворных строк «Манаса». Его вариант отличается глубиной философской мысли, эпической многоплановостью сюжета, поэтичностью и богатством языка. М. Байджиев ставит Сагынбая в один ряд с В. Шекспиром.

Саякбай Каралаев (1894–1971). Родился в аиле Ак-Олён на Иссык-Куле. Учился у выдающихся манасчи XIX века Чоюке и Акылбека. Из уст Саякбая записана вся трилогия эпоса, а также продолжение о подвигах правнуков Манаса Кенена, Алым-Сарыка и Кулан-Сарыка, – в общей сложности 500 тысяч стихотворных строк. Сказания Саякбая отличаются эпической многоплановостью, остротой сюжета, драматичностью батальных эпизодов, высокой художественностью и эмоциональностью исполнения. М. Байджиев как и его отец, тесно общался с Саякбаем. В качестве сценариста он создал о нем научно-популярный фильм «Великий эпос» (1961).

Багыш Сазан уулу (1878–1958). Родился и вырос в Джумгале. От него записана 101 тысяча стихотворных строк трилогии, в том числе 41 тысяча строк «Манаса». Его вариант во многом отличается от сказаний известных манасчи. Багыш, будучи кузнецом, проводил мысль о том, что, помимо войны, есть и «другой к богатству путь – // А это земледельца труд».

Шаабай Азизов (1927–2004). Родился в аиле Уч-Кайнар Иссык-Кульской области. От него записаны крупные эпизоды «Манаса» и «Сейтека». М. Байджиев считает, что Шаабай – сказитель принципиально нового типа, вобравший в себя лучшие художественные традиции прошлого и в то же время сумевший освоить современный метод монтажного мышления.

В НАУЧНОЙ теории манасоведения, разработанной Т. Байджиевым и З. Бектеновым, есть понятия жомокчу и жамакчи. Жамакчи – исполнитель известных вариантов «Манаса», жомокчу – автор, создатель своей версии эпоса. М. Байджиева вполне можно считать жомокчу: используя известные варианты эпоса, он по-своему переосмысливает и дополняет отдельные мотивы, сюжетные линии, трактовку образов. Приведем несколько примеров.

Происхождение имени Манас. По версии С. Орозбакова, в согласных буквах М, Н и С зашифрованы названия трех религий: М (от слова Магомед) – ислам, Н (от слова Нук, т. е. Ной) – христианство, С (от синотибетского Син, т. е. Лев) – буддизм. Развивая эту мысль, М. Байджиев обращает внимание на суть каждой религии: Магомед – «посланник Бога и пророк, // Душой и телом чистым быть // Он человечество зовет»; Ной – «Он добрый в Библии святой. // Когда потоп дошел до нас, // Он всех живых от смерти спас»; Будда – «Твой Бог – ты сам! – сказал Будда, – // Весы на двух твоих плечах, // Чтоб чистым быть в своих делах, // Деянья взвешивай всегда!»

Прибытие Манаса на поминки по Кокетею. По варианту С. Орозбакова, умирающий Кокетей просит сына Бокмуруна похоронить его очень скромно, не устраивать пышных поминок, Манаса и других ханов и гостей с китайской стороны не звать, поскольку могут произойти кровавые конфликты. Однако юный Бокмурун подумал, что отец решил испытать его на скупость, и делает все наоборот: мчится к Манасу и просит его руководить поминками. В других вариантах юный Бокмурун решает провести поминки сам. Есть варианты, где поминками заправляет хан Урбю, который, боясь единовластия Манаса, запрещает звать его на поминки. Однако во всех версиях Манас прибывает на поминки с опозданием, в то время как гости, пользуясь его отсутствием, бесчинствуют.

В байджиевском варианте Манас решает:

Собрав на Кокетеев аш
    Врагов и недругов своих <...> 
    Устроить боевой парад, 
    Чтоб убедились еще раз,
    Как грозен и могуч Манас.

И вот результат:

Так пышный поминальный той
    Кровавой кончился бедой <...> 
    И что затеял хан Манас,
    Ошибкой было роковой!

Переход китайского воина Алмамбета к кыргызам. Мотивация – разная: борьба за власть, утверждение мусульманской веры, национальное происхождение. В книге «Великий поход» (1946) Алмамбет убивает родного отца за то, что тот отказался принять мусульманство. М. Байджиев в своих научных публикациях отождествляет Алмамбета с русским князем Курбским, который в обиде на Ивана Грозного перешел к литовцам и пошел войной на родную Русь. В «Сказании о Манасе» М. Байджиев углубляет трагедию героя. Перед походом на Китай Алмамбет пытается убедить кыргызский народ в том, что поход окажется легким («Без боя все сдадутся нам») и добычливым («И мы с добычей боевой // Вернемся все к себе домой»). И даже прозорливая Каныкей не догадалась,

Что хитроумный Алмамбет
    Задумал Конурбаю месть, 
    Повел кыргызские войска 
    На родину свою Китай,
    А там чтоб силой возродить
    Свою поруганную честь.

Смерть Сарала – коня Алмамбета. Почти во всех известных вариантах смертельно раненный Манас, возвращаясь на родину, встречает коня Сарала с мертвым Алмамбетом. В одних версиях кыргызы хоронят героя, а его коня приносят в жертву. В других вариантах Сарала, оставшись без седока, бросается со скалы. А в варианте М. Байджиева:

Конь Алмамбета Сарала
    Один остался у бугра, 
    И на могилу седока 
    Упали слезы с карих глаз.

И это, пожалуй, гораздо трагичнее, чем в первоисточниках.

Поэтизация труда в героическом эпосе. Эту идею манасчи Багыша Сазанова М. Байджиев художественно реализует в двух сказах: о том, как киргизы-изгнанники выжили благодаря хлебопашеству («И осенью Алтайский край // Им дал богатый урожай»), и о том, как Манас, покинув ханский трон, занялся земледелием и «трудом своим обрел// Лихого, доброго коня» Ак-Кулу. Мудрый Бакай, воздав Манасу «хвалу и честь», вместе с тем заявляет ему:

Но ты не пахарь! Ты боец!
    Защитник родины святой! 
    И этот долг тебе, Манас, 
    Назначен богом и судьбой!

ПРИСТУПАЯ к поэтическому переложению «Манаса», М. Байджиев в полной мере осознавал, что ему следует учитывать художественное восприятие эпоса современным читателем. Меняется время – меняются формы бытования эпоса во времени. Устная традиция все более уступает письменной традиции. Художественный мир «Манаса» активно осваивается техническими видами искусства – радио, кино, телевидением. «Эпос переживает информационный ренессанс, – к такому выводу пришел Чингиз Айтматов более десятилетия назад. – У современного человека, живущего в эпоху коммуникации, уже нет достаточного времени для восприятия эпоса, который требует вживания в эпическое пространство. А потом, у него уже другое мышление, другой менталитет. Он привык поглощать информацию в спрессованном, сконцентрированном виде, так, как ему преподносят газеты, телевидение. Ему нужно нечто сценарное» («Слово Кыргызстана», 26–28 августа 1995 г.).
«Нечто сценарное» – значит близкое к драме как сценическому роду литературы. Именно такие произведениями являются «Сказания о Манасе, Семетее и Сейтеке», которые воспринимаются как ответ на художественные вызовы времени. И создал их не кто иной, а драматург и сценарист Мар Байджиев. Удивительно точное попадание пророческой мысли Чингиза Айтматова! Это подтверждается также признанием самого Байджиева: «Одним словом, из бесконечного сериала делаю одну серию и ловлю себя на том, что веду свою работу по канонам кинодраматургии: зрелище, событие, характер, образ, мысль» («Слово Кыргыстана», 20 июня 2008 г. Курсив мой. – Г. X.).

Какие драматические элементы трансформировал М. Байджиев в своих «Сказаниях…»? Действие, которое отличается активностью, целеустремленностью, уплотненностью; конфликт, определяющий единство действия; «самосильное» проявление характеров через поступки и прямую речь персонажей. Естественно, это потребовало трансформации эпической формы «Манаса». М. Байджиев практически отказался от повторов – кратких пересказов событий, предшествующих новым эпизодам; повысил удельный вес монологической и диалогической речи; уподобил композиционное членение текста сценическим эпизодам (акты, картины, явления). Благодаря сокращению и уплотнению текста первоисточника его объем уменьшился в несколько раз. Например, текст «Манаса», записанный от Сагынбая Орозбакова, составляет 180 тысяч строк; от Саякбая Каралаева – 84,5 тысячи строк; от Багыша Сазанова – 41 тысяча строк. Текст «Сказания о Манасе» М. Байджиева составляет 8 тысяч строк.

М. Байджиев, внося в свой вариант те или иные изменения (сюжет, композиция, трактовка образов, поэтика), в полной мере осознает важность исторической преемственности – объективной закономерности культурного развития общества. Преемственность и обновление в литературном процессе, соотнесение в нем между наследуемым и вновь создаваемым характеризуется понятием парной категории традиция и новаторство. Традиция – это культурно-художественный опыт прошлых эпох, а новаторство – творческое переосмысление и достраивание взятого у предшественников. Именно так понимает свою миссию М. Байджиев, подтверждением чего являются конкретные факты его художественной практики.

М. Байджиев назвал свои варианты эпоса «Манас» сказаниями. Сказание – в фольклоре общее родовое название повествовательных произведений исторического и легендарного характера. Литературные сказания, каковыми являются произведения М. Байджиева, уже сами по себе включают в себя традиционные образно-стилевые свойства фольклора. Это – традиция. А новаторство заключается в том, что у русского читателя этот жанр ассоциируется с произведениями древней русской литературы («Сказание о киевских богатырях», «Сказание о Мамаевом побоище», «Сказание о граде Китеже»), благодаря чему в восприятии читателя типологически сближаются различные исторические эпохи и памятники художественной словесности (например, «Манас» и «Слово о полку Игореве»).

В «Манасе» исключительно важную роль играет монологическая речь. В свое время Мухтар Ауэзов, известный казахский писатель и литературовед, предпринял даже классификацию видов речей, которая представлена следующим образом: «совещательные речи – на сборе и совете (речи Манаса и Алмамбета перед походом); воинственные увещевания (речь Манаса на аше); речи-угрозы (послания Манаса семи ханам); задушевные речи, выражающие раскаяние, огорчение (знаменитая речь Алмамбета в “Чоң казате”, которая в конце концов превращается в личное воспоминание, в автобиографию); речи-завещания (через Кокетея); дружеские наставления, укоры (речи Бакая, Кошоя, часто обращенные к Манасу). Кроме этих и других видов речей, которыми изобилует поэма, встречаются простые разговоры, шутки, остроты» (М. Ауэзов. Киргизская народная героическая поэма «Манас»).

В «Сказаниях…» М. Байджиева есть немало монологов, выписанных опытной рукой драматурга. Некоторые из них (обращение Каныкей к Алмамбету перед Великим походом, монолог Алмамбета при встрече с родной землей, молитва Манаса, завещание Манаса в «Сказании о Манасе»; прощание Каныкей с Таласом в «Сказании о Семетее»; благословение Бакая в «Сказании о Сейтеке») воспринимаются как автономные фрагменты текста. Вместе с тем М. Байджиев как писатель-драматург проявляет повышенный интерес к диалогу, который в драме является основным средством развития действия и основным способом изображения характеров. Диалог как драматический элемент в структуре эпического произведения снижает описательность, драматизирует повествование, активизирует творческое воображение читателя. В диалоге происходит сшибка характеров, а в «Сказаниях…» десятки героев, наделенных характерологическими чертами (например, в «Сказании о Манасе» – это Манас, Каныкей, Жакып, Бакай, Алмамбет, Чубак, Сыргак, Конурбай, Жолой и другие). Примечательно, что диалоги часто подаются без сопроводительного текста – как на сцене, и это тоже воспринимается в качестве новаторского приема.

ЭПОС «Манас» – подлинная энциклопедия киргизской жизни в историческом времени. В нем в широком плане отображены все стороны бытования народа: этнический состав, социальный уклад, национальная психология, этические нормы, религиозные верования, философские взгляды, эстетические вкусы, материальная и духовная культура. Отсюда, как следствие, реалистическое изображение действительности, равнозначное понятию жизненной правды.

М. Байджиев в своих «Сказаниях…» распространяет принципы жизненно-правдивого изображения и на героев эпоса, благодаря чему они предстают не только как мифологические персонажи, но и как живые, индивидуализированные личности. Особенно наглядно проявляются характеры главных героев в разных жизненных ситуациях: в будничной жизни, в военных походах, в богатырских поединках, в моменты его радости, гнева, печали. Этот же принцип типизации – фольклорный в своей основе, но реалистический по локальным проявлениям – распространяется и на других героев, в первую очередь положительных.

Традиционная черта эпоса «Манас» – в организующей роли повествования, которое ведет сказитель-манасчи как носитель речи. В «Сказаниях…» таким лицом является автор, налагающий свой персональный отпечаток на художественный мир произведения. М. Байджиев, сохраняя традиционную для эпоса форму повествования, обогащает ее современной формой непрямого повествования, в основе которой лежит принцип показа событий через восприятие и отношение к ним действующих лиц.

С походкой легкою, как лань,
    С осанкой гордой и прямой
    Навстречу вышла Акылай.
    Ну впрямь богиня! Хоть молись!
    К Манасу близко подойдя,
    С улыбкой томною глаза
    Красотка опустила вниз.
    И тут батыр Манас смекнул,
    Что юной девы томный взгляд
    Был объяснением в любви.
    (Выделено мною. – Г.Х.)

Форма непрямого повествования помогает М. Байджиеву также в решении других художественных задач, которые определены им следующим образом: «…Хочу углубить психологизм, восстановить пропущенные нюансы, сохранить юмор» («Слово Кыргыстана», 20 июня 2008 г.). К этому перечню можно добавить еще одну задачу – привести традиционную для эпоса гиперболизацию в художественное равновесие с жизнеподобно-реалистическим изображением. Наглядный пример – эпический образ Манаса через восприятие влюбленной в него Санирабиги, ставшей его женой под именем Каныкей.

И показалась ей тогда,
    Что создан богатырь Манас
    Из золота и серебра,
    Из поднебесной высоты, 
    Из теплой доброты земли.
    И светится он изнутри,
    Как солнце утренней зари,
    Сияет в полуночной мгле,
    Как в небе ясная луна.
    И к цели он своей идет,
    Как океанская волна.
    Рожденный облаком небес,
    Манас был чудом из чудес!
    И объяснить не хватит слов
    В тот миг, когда в твоей груди
    Трепещет пламенем любовь!
    (Выделено мною. – Г.Х.)

ТВОРЧЕСКАЯ индивидуальность писателя ярче всего проявляется в поэтической лексике – словарном составе произведения. Первооснову «Сказаний…» как русскоязычных произведений составляет, разумеется, русская лексика. Она представлена, как этого требуют законы народного эпоса, различными речевыми вариантами (лексика бытовая, обиходная, военная, жаргонная и др.) и различными стилевыми пластами (лексика общеупотребительная, разговорная, просторечная, возвышенная, эмоциональная и др.).

В «Сказаниях о Манасе, Семетее и Сейтеке» где, образно говоря, органично уживаются батыры и богатыри, обращает на себя внимание активное использование автором двух речевых пластов – старославянизмов (злато, глас, полон, крыла́, зерцало, пред и др.) и просторечий (пацан, старшо́й, баба, тыща, обалдел и др.). Оба эти пласта являются художественно мотивированными: старославянизмы ассоциативно уводят читателя в глубь эпического времени, а просторечия приближают эпических героев к нашей современности.

Киргизская лексика в «Сказаниях…» представлена главным образом онимами – именами собственными (антропонимы – имена людей, зоонимы – имена животных, топонимы – имена географических объектов, этнонимы – имена этносов, мифонимы – имена вымышленных объектов в мифах и сказках) и обиходной лексикой, неизвестной или малоизвестной русскому читателю (ашпозчу – повар, тавак – деревянное блюдо, чылбыр – поводок коня, тентек – озорник, нике – обряд бракосочетания, добулбас – боевой барабан, сурнай – зурна, флейта и др.). Переводы подобных слов и выражений даны частично в тексте произведений, частично в словаре, приложенном к книге.

И, НАКОНЕЦ, о стихе «Сказаний…» Перед М. Байджиевым, который, кстати, является автором нескольких работ по киргизскому стихосложению, стоял трудный вопрос: каким размером передать стих «Манаса», состоящий из семи-восьмисложных силлабических строк? Ведь в русском стихосложении силлабика (наличие одинакового количества слогов в строке безотносительно к количеству ударений) ушла в прошлое еще в XVIII веке после реформы Тредиаковского – Ломоносова, утвердившей силлабо-тонику (система построения стиха, основанная на правильном чередовании ударных и безударных слогов). И Байджиев избрал для переложения четырехстопный ямб – двусложный размер с ударением на четные слоги, ставший в русском языке классическим. Это весьма удачное решение: во-первых, почти сохраняется количество слогов в строке (восемь); во-вторых, учитывается наличие постоянного ударения в киргизском языке на последнем слоге.

Сказанье древней старины
    Живет сегодня, в наши дни.
    Рассказ без края и конца
    Народ кыргызский создавал,
    В наследство сыну от отца
    Из уст в уста передавал.

А вот в рифмовке стихов М. Байджиев добился завидной адекватности. Для «Манаса» характерна стихотворная форма «джира» («джир»), которая не знает закономерности в расположении рифм. Строфу здесь заменяют тирадные группы строк с самыми разнообразными способами рифмовки. Так, вышеприведенный текст имеет две тирадные группы: двустишие со смежными рифмами (аа) и четверостишие с перекрестными рифмами (абаб). Рифменные окончания повторяются подряд или вперемежку с другими в нескольких строках: от трех и более строк. Часто рифма возникает неожиданно – в оторванности от предыдущих однородных рифм. Некоторые строки не рифмуются вовсе. Все эти приемы усиливают художественную выразительность стиха, подчеркивают динамичность и непрерывность эпического повествования.

Народом выстраданный сказ,
    Пройдя кровавые года,
    Как гимн бессмертия, звучал,
    В сердцах горячих клокотал,
    К свободе и победе звал.
    Защитникам земли родной
    Был другом верным этот сказ.
    Как песню, вбитую в гранит,
    Народ в душе своей хранит

С большим поэтическим мастерством М. Байджиев использует и другие изобразительно-выразительные средства, характерные для эпоса «Манас»: редифную и тавтологическую рифму, анафору, ассонанс, аллитерацию, постоянные эпитеты, повторы, параллелизм, инверсию, фразеологизмы и т.д. Иными словами, поэтика «Сказаний…» во многом адекватна поэтике эпоса «Манас». Значит, русскоязычный читатель, в руки которого попадет книга М. Байджиева, получит достаточно полное представление о киргизском эпосе, приобщится к миру его тем, идей, образов, обогатит свой духовный и душевный мир. А заодно оценит и саму книгу – яркую, глубокую, новаторскую.

***

Итак, «Сказание о Манасе, Семетее и Сейтеке» – произведение уникальное, единственное в своем роде. Во-первых, это стихотворное переложение «Манаса» в полном его объеме, т. е. в составе трилогии. Во-вторых, в качестве переводчика-интерпретатора выступает писатель-билингв, не нуждающийся в подстрочнике. В-третьих, «Сказания…» – это авторские произведения, созданные на основе фольклорных первоисточников. В-четвертых, «Сказания…» можно использовать не только для чтения, но и в качестве учебного пособия в средней и высшей школе.

В книге «Ташим Байджиев», вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей Кыргызстана» в 2004 году, ее автор, Мар Байджиев, проникновенно рассказал о посещении им тюремного кладбища бывшего Карлага (Карагандинского лагеря), где в 1952 году был похоронен его отец. Стоя у безымянной могилы, сын мысленно разговаривал с ним:

«Я служил твоему «Манасу», родному языку. В меру возможностей своих делал все, чтобы о великом творении нашего народа узнал и восхитился весь мир… Пока бьется сердце и работает разум, я буду продолжать твое дело. Я клянусь перед твоим прахом, на твоей могиле».

И Мар Ташимович – Ташим уулу Мар – остался верен своей клятве. Создав «Сказания о Манасе, Семетее и Сейтеке», он стал, образно говоря, первым русскоязычным манасчи. С выходом его книги «Манас» выходит на просторы русскоязычного культурно-художественного пространства, обретая новую сферу бытования в большом историческом времени.

Сыновний долг, завещанный от Бога, исполнен…

Профессор Г.Н. Хлыпенко

ОТКРЫТЬ книгу М.Байджиева «Cказания о Манасе, Семетее, Сейтеке» в формате PDF