Первооткрыватели

Рассказ о том, как были сделаны археологические открытия на Кумторе. Первая публикация.

Мечтать не вредно, а уж как приятно! С детства я мечтал найти сокровища, сначала вместе с героями Стивенсона я разгребал пиратские клады и, как попугай знаменитого пирата Флинта, повторял: «Пиастры, пиастры». Затем я помогал выдающемуся археологу или, точнее, кладоискателю Генриху Шлиману отыскивать Трою. Я так явственно представлял, с каким волнением и трепетом буду разбирать сокровищницу царя Приама, осторожно освобождая из спекшегося в результате пожара грунта золотые кубки, что сердце стучало в груди как отбойный молоток и мелко дрожали пальцы. Потом я очень хотел вместе с Говордом Картером и лордом Карнарвоном спуститься в гробницу Тутанхамона, но дочитав до конца книгу о трагической судьбе участников археологической экспедиции и их семей, которых неотвратимо настигло фараоново проклятье, потерял к египтологии всякий интерес. Затем я наткнулся на информацию о раскопках Пазырыкских курганов на Алтае, где в условиях вечной мерзлоты сохранились не тленными одежда, ковры, погребальный инвентарь и другая утварь, созданные 2500 лет тому назад. Алтайские сенсационные находки образцов скифского звериного стиля затмили для меня открытия Шлимана и Карнарвона, поскольку располагались они не в каких-то экзотических странах, а в родной Сибири. Оказывается, что увлекательная и полная неожиданных загадок древняя история оставила свой след не только в Египте и Древней Греции и, но и у нас под ногами. Теперь в каждом окрестном холме я видел скифский курган и придумывал хитроумные лазы для обнаружения древних захоронений. Как и полагалась советскому школьнику, сокровища я безвозмездно планировал передать родному государству, меня привлекала лишь чарующая слава первооткрывателя. Казалось, что проблема выбора профессии для меня уже решена, но реальность перекроила все мои детские планы вместо археолога, я стал горным инженером. 

Геологическая судьба, помотав меня по обширным сибирским просторам, занесла в Киргизию, и лучшие свои годы я занимался изучением грунтов под строительство заводов, пансионатов, дорог и кошар. За двадцать лет работы изыскателем я изъездил Притяньшанье вдоль и поперек, отмечая повсюду следы бурной многовековой истории, заодно расширив свои желания, мечтая стать первооткрывателем помимо древнего никому не известного городища еще и какого-нибудь крупного месторождения, как мой сослуживиц геофизик Борис Анфилатов. С Борей мы подружились как то сразу, я ему рассказывал о древностях, кладах и средневековых монетах, которые я тогда начал собирать, он мне о своей минералогической коллекции и месторождениях, встречающихся в нашем благодатном краю в изобилии. С ним мы совершали восхождения, спускались в пещеры, лазили по ущельям в поиске минералов и древностей. Борис заразил меня страстью к поискам и путешествиям. Он писал великолепные стихи и пристрастил к творчеству меня. Я тоже начал отправлять свои заметки о поездках и находках в местную прессу. Неоднократно Борис рассказал мне, как он нашел золоторудное месторождение на Кумторе.

В начале семидесятых он работал в тех в местах и, отправляясь с геофизиком Борисом Резниковым на восхождение пика Совнаркома Киргизии, вышел на рудное поле. Коллекционер минералов сразу обратил внимание на необычные сульфидизированые горные породы. На обратном пути альпинисты – любители захватили с собой образцы с включениями кристаллов пирита и какой-то радужно желтой побежалостью. Позднее лабораторный анализ показал сверхвысокое содержание золота в этих пробах. Открытие Бориса сначала казалось мне вполне заурядным событием, да и говорил он обо всем этом как-то буднично. Ну, нашел и нашел, мало ли на Тянь-Шане месторождений, однако, по мере того как разрастались запасы гигантской золотой кладовой Кумтора, я стал завистливо подшучивать, что судьба свела меня с великим первооткрывателем Кыргызстана. Когда в начале девяностых начались шумные награждения причастных и непричастных к открытию Кумтора, про моего друга никто не вспомнил. Правда, получивший звание первооткрывателя месторождения Борис Резников упоминал в мемуарах о причастности к выдающемуся открытию своего тезки, объясняя несправедливость советскими лимитами. Тогда из Москвы по разнарядке выдели лишь одно место на звание первооткрывателя. Мир не справедлив и равнодушен, – досадовал я на необъективное замалчивание заслуг своего друга. Ну ладно не наградили, так зачем-то и вовсе исказили историю, Об открытии крупнейшего золоторудного месторождения Кыргызстана стали рассказывать байки, что вертолет с геологами случайно сел на рудное поле.

Вновь детские мечтания о сенсационном находках неожиданно нахлынули на меня, когда я прочитал в «Вечерке», что ведущий кыргызский археолог Дмитрий Винник в районе высокогорного золоторудного месторождения Кумтор обнаружил могильник подобный Пазырыкскому. Я потерял покой. Вот он, возможно, единственный шанс в жизни дарованный фортуной, прикоснутся к открытию века. Захотелось во что бы это не стало принять участие в археологической экспедиции, результаты которой, несомненно, потрясут весь научный мир. Но как попасть в эту закрытую для простых смертных территорию? Я позвонил Валентине Дмитриевне Горячевой, начальнику археологической экспедиции, с которой несколько полевых сезонов во время отпусков раскапывал Краснореченское и Буранинские городища. Валентина Дмитриевна ничего о предстоящей экспедиции на Кумтор не знала и посоветовала обратиться за помощью к академику Владимиру Михайловичу Плоских.

До тех пор я встречался с Владимиром Михайловичем лишь однажды на Краснореченском городище, когда участвовал в раскопках ханского дворца. Он прибыл с проверкой хода археологических работ, как непосредственный шеф Валентины Дмитриевны. Горячева засуетилась, визиты начальства, как правило, ничего хорошего не сулят и быстро организовала по этому поводу небольшой пикничок на открытом воздухе. В кампанию пригласили и меня, хотя Владимир Михайлович выразил взглядом неудовольствие, зачем, мол, приглашать на застолье рабочего. Валентина Дмитриевна проинформировала шефа, что я главный инженер изыскательского института, хотя в то время я занимал должность главспеца буровой партии. Пили мы спирт, которой начальнику экспедиции выдавали якобы для дезинфицирования рук при вскрытии захоронений. Владимиру Михайловичу ратификат как-то не пошел и его слегка передернуло:

– Да, Валентина Дмитриевна, надо его чуток разбавить, – закашлялся он.

У меня же имелся богатый геологический опыт употребление спиртного. Я свободно залил спирт вовнутрь и не поморщившись, сообщил, что спирт, по всей видимости, и так достаточно хорошо разбавлен. Академик посмотрел на меня с интересом.

Вторая рюмка, поднятая за удачный полевой сезон, пошла тоже легко. Как мне показалась, после этого шеф смотрел на меня с явным уважением. И хотя с той встречи прошло около десяти лет, я надеялся, что академик меня вспомнит и поможет.

Но в кабинете Владимира Михайловича выяснилось, что поезд уже ушел, экспедиция неделю работает на Кумторе, но не от Академии Наук, а от Национального университета. Финансирует их канадская золоторудная компания и потому поспособствовать мне в моих устремлениях шеф оказался не в силах. Самое интересное, что руководил экспедицией мой знакомый Куватбек Табалдиев, и если бы я обратился к нему заранее, то мою поездку можно было как-то устроить.

Из Академии Наук я отправился прямо в головной офис «Кумтор оперейтинг компани» с деловым предложением отправить меня в экспедицию. Молодой клерк долго и внимательно выслушивал меня, искренно пытаясь найти хоть одну зацепку для исполнения сумасбродного желания.

– Вы, археолог?

Я повертел головой

– Нет, так зачем вы хотите поехать в экспедицию?

– Хочу поработать.

– Но начальник экспедиции не запрашивал дополнительную рабочую силу.

– Тогда могу поехать на экскурсию, за свой счет, – настаивал я.

– Это закрытая для посещений промышленная зона. Для въезда в неё нужны веские причины или лучше письменная заявка, организации, или фирмы, – вежливо и терпеливо объяснял мне клерк.

Вдруг меня осенило, я придумал, кто может мне помочь, конечно же, пресса. Скомкав окончание разговора с сотрудником Кумтора, и поблагодарив его за идею, я помчался в «Вечерний Бишкек», к редактору Владимиру Козлинскому.

– Есть сенсационный материал, – выпалил я ему прямо с порога. – На Кумторе начались раскопки скифских курганов и, по моим данным, там предполагаются грандиозное открытия мирового уровня, если вы меня туда командируете, то вам гарантирован подробный материал на первую полосу.

Судя по всему, редактора мои восторженные обещания не вдохновили:

– С какой это стати, впрочем, мы планируем послать туда девочку поближе к окончанию полевого сезона.

– Что вы, это информационная бомба, надо опередить все другие газеты, для достойного представления этого открытия, – давил я, зная слабую сторону журналистов желавших всегда оказываться первыми на месте событий.

Редактор уступил ураганному натиску и через четверть часа я держал в руках письмо редакции, с просьбой оказать содействие внештатному корреспонденту для освещения хода археологических работ на Кумторе.

Я снова побежал к кумторовскому клерку.

– Ну, это совершено меняет дело, – участливо улыбнулся он и отправился с письмом к руководству.

Вернулся он быстро с приятным известием. Как раз завтра рано утром на месторождение вылетает группа высокопоставленных канадцев. Нашлось место и для прессы.

В тот миг на земле не было человека счастливее меня. Моя душа пела. Я лечу, на Кумтор и уже завтра я буду извлекать из не бытия древние артефакты скифской эпохи.

Дальнейшие события происходили как во сне, лишь только, огромный полупустой автобус довез нас до трапа, как завелся двигатель и самолет вырулил на взлетную полосу. Через час из знойного лета мы оказались в прохладном высокогорье, и тут неожиданно сказка кончилась.

От резкой смены высоты у меня страшно разболелась голова. Тошнота подступало к горлу. Ни завтракать, ни обедать и даже ужинать не хотелось, не помогали даже таблетки, предложенные кумторовскими эскулапами. Назойливая мысль крутилось в раскалывающейся голове. «Вот умру и не узнаю результатов археологических поисков». Потому вечером к возращению археологов с объекта я сразу попытался выведать у Куватбека – что же они нашли?

Спокойный и немногословный Куватбек сообщил, лишь, курганы оказались более поздними, чем предполагалось, впрочем, завтра я сам все узнаю.

На следующее утро голова прояснилась, появилась возможность соображать и предвкушать сладостное мгновения лицезреть своими глазами курганы тюркской знати. Но то, что я увидел, не просто разочаровало меня. Это очень слабое выражение. Я был смят, подавлен и потерян. В захоронениях тюркских кочевников присутствовал довольно скудный материал: раздавленный керамический сосудик, наконечники стрел, обломки седла. Куватбек ни без гордости принялся демонстрировать находки и рассказывать об их научной ценности, я же видел только человеческий костяк и кувшинчик в изголовье.

– О чем писать? Обычный погребальный инвентарь, сенсацией и не пахнет! Столько усилий потрачено впустую, к тому же и чуть не умер на высокогорье и все зря, – думал я, бессмысленно кружа вокруг могильника, пока археологи расчищали и фотографировали костяки.

Ко мне подъехал на лошади чабан, молодой парень лет тридцати:

– Могилу Чингисхана копаете?

Я начал объяснять, цели и задачи экспедиции.

– А вот километрах в двадцати от сюда возле водопада есть каменная кладка, там и кирпичи древние валяются, – сообщил он, как бы между прочим.

Я подозвал Табалдиева, чабан повторил ему сказанное и объяснил, как туда добраться.

На следующее утро весь наш отряд отправился в указанное место. Найти его оказалось несложно. На южной прогреваемом солнцем склоне, защищенном невысокой грядой от жестких ветров, недалеко от шумного водопада на зеленой площадке хорошо просматривались мощный фундамент, сложенный из каменных глыб. Метрах в тридцати виднелся еще один квадратный оплывший вал, видимо загон для вьючных животных. Предназначение сооружение определили сразу. Это средневековый караван-сарай, пожалуй, самый высокогорный из известных приютов для усталых путников на неизведанном ранее участке Великого Шелкового пути. Зачистка верхнего слоя сразу принесла интересный археологический материал. Куватбек расставил своих сотрудников по местам и работа закипела. Я тоже включился в поиски, освобождая от временных наслоений один из залов.

Материал для статьи набрался великолепный. Я сфотографировал мощный фундамент, яркие фрагменты средневековой посуды, расписал значение для науки открытие высокогорного караван-сарая, а для туристов нового археологического объекта для посещения. Статья получилась, как и обещалось сенсационной, хотя на первую полосу и не потянула.

Редактор даже пожал мне руку.

– Неплохо получилось, а как его фамилия? Ты здесь не указал.

– Чья? – не понял я о ком идет речь.

– Но того парня чабана, который открыл этот караван-сарай?

Ответа у меня не было.

© Камышев А.М., 2011. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора