Когда Манас догонит черепаху

(размышления и заметки по дороге к кыргызским шаманам)

С чего начинается нонсенс

Считается, что маньеристы Родину не любят, не умеют любить и вообще ничего об этом не знают. Но они не любят государство или отечество, а не Родину. Государство и отечество – слишком осязаемые, грубые вещи. Поэт и алхимик Евгений Головин верно заметил, что патриотическое выражение лица противоположно маньеризму. Поскольку моё путешествие к кыргызским шаманам было путешествием на Родину, я не мог не думать об этом. Меня даже заинтересовал вопрос – какова манера моей Родины? Мною движет вовсе не культурная востокомания, взбадривающая электрическими импульсами белокожие тела с усталыми душами. Мною движут избыток и поза. Обозревая горные ландшафты за стеклом авто, обоняя пепелища переворотов, прохаживаясь по улицам, вслушиваясь в окрики, осознаю: и своего, и чужого здесь – избыток, и всё похоже на дикую скачку, заснятую на замедленную плёнку.

Вышеупомянутый Евгений Всеволодович писал: «Человек, сраженный на войне, какой бы "справедливой" она ни была, погибает за государство. За родину умирают, утонув в лесном пруду, замерзнув во льдах, истекая кровью в когтях хищника. Человека настигает судьба, иначе говоря, смерть нелепая, бесполезная, случайная. <...> Родина скорее чувство, предчувствие, а не точное понятие. Поэтому под разным углом зрения даже единой пары глаз оно мерцает разным колоритом» (Е. Головин. Родина. Газета «Завтра», N 35/719).

Родина – самая явная, даже навязчивая вещь и вместе с тем самая неуловимая, субтильная. Она непременно сопряжена с территорией, но существует скорее вопреки ей. Родина свободна от смысла. Смысл, мотивация, политика – это задачи государства.

Родина как предчувствие дыма.
    Родина похожа на след черепах. 
    На песком засыпанные раны. 
    На твое забытое имя.
    Вокруг меня черепа
    пустые, как чужие страны…

Наблюдения за следами черепах, конечно, не могли не увязаться в моей голове со знаменитой апорией Зенона Элейского: «Допустим, быстроногий Ахиллес бежит в десять раз быстрее, чем черепаха, и находится позади неё на расстоянии в тысячу шагов. За то время, за которое Ахиллес пробежит это расстояние, черепаха в ту же сторону проползёт сто шагов. Когда Ахиллес пробежит сто шагов, черепаха проползёт ещё десять шагов, и так далее. Процесс будет продолжаться до бесконечности, Ахиллес так никогда и не догонит черепаху». Не важно, как зовут героя – Ахиллес или Манас – он никогда не догонит черепаху. Даже, если будет скакать на своем прославленном коне. А, собственно, почему?

В самом легкомысленном из всех XIX веке, выстроив ряд из уменьшающихся математических интервалов для апории Зенона, доказывали, что он сходится, так что Ахиллес обгонит черепаху. При этом не замечали, что как раз математическая, логоцентрическая модель и демонстрируется Зеноном в качестве неприменимой к «реальному» движению, движению и течению вещей как таковому. Движение противоречит здравому смыслу. Здравый смысл – это стоянка, формула, оседлость. Движущиеся друг за другом Манас и степная черепаха (Ахиллес и черепаха Зенона) – две фигуры нонсенса по обе стороны бесконечного разрыва между предпосылками и заключениями. Причем серии промежуточных связей не могут закрыть этот разрыв. Такова и Родина – засыпаемый песком след черепахи, по которому идёт, медленно или несётся вскачь – это не важно, дух-предок. Разрыв связи составляет тайну движения, гераклитовой реки, в которую невозможно войти дважды. Из этого разрыва-нонсенса могут родиться многочисленные смыслы, оформляться слова и проистекать история. Разрыв между героем и черепахой, постоянно уменьшающийся математически, постоянно же и растёт, ибо все усилия догнать он обращает против самих себя. В этом есть избыточность разрыва, трансгрессия. Нонсенс – это не отсутствие смысла, а, скорее, такой избыток смысла, который выводит его за пределы логики. Духи обитают за этими пределами, то есть, согласно нашей аллегории, на Родине. Они показываются оттуда, чертя знаки на шаманской периферии своего царства.

Эркинбюбю ставит в пример немецкий характер

Манас-Ордо. Национальный заповедник, возведенный первым президентом республики Аскаром Акаевым вокруг легендарного Гумбеза Манаса. Обойдя по часовой стрелке скульптурный круг Кырг Чоро, изображающий сподвижников Манаса Великодушного и заглянув в музей, направляюсь в гостевой дом. Там и первая встреча с бюбю (бүбү) – так в Средней Азии называют женщин, осуществляющих целительство, ясновидение, гадание и другие традиционные практики. В Кыргызстане все эти вещи вместе с национальными привычками, особенностями характера, приметами, семейным укладом и т.п. объединены в понятие кыргызчылык. В советское время это слово считалось ругательным и было синонимом таким понятиям как «феодальные пережитки», «бай-манапство», «религиозное мракобесие». Кыргызские женщины повязывают голову платком, но не носят паранджи – это кыргызчылык. Помнить не только Аллаха и Мухаммеда, но и своих праотцев, животных-покровителей рода – это тоже крыгызчылык. Кыргызчылык – это антропологическая структура народа. Она до сих пор иногда вступает в конфронтацию с надетой на неё сверху керигмой – исламом или, как здесь говорят, мусульманчылык. Бюбю говорят: это мои духи-покровители; имамы говорят: это ваши джинны. Поскольку накормить путника едой и напоить чаем – это тоже кыргызчылык, то, прежде, чем мы приступаем к разговору, меня зовут угоститься. Рассказывая за чаем о народных традициях, Эркинбюбю Чомоева внезапно сообщает о текущей во мне восточной крови, перечисляя этносы и земли, имеющие к ней отношение. Её данные полностью совпадают с моими.

Эркинбюбю-эже – массажист по образованию, «народная целительница» по работе. Свой дар (касиет) она получила от духов. Перед массажем и после него Эркинбюбю читает по четкам молитву (зикир) и со свистящим звуком обдувает больного. С того сваливаются неблагоприятные сущности и другой лишний налёт.

Один из наиболее часто выполняемых ритуалов – рух тазалоо (очищение духа). Бюбю набирает ковш родниковой воды и, шепча молитвы, несколько раз резким движением брызжет в лицо очищаемому. Другой ритуал известен под названием жар салуу или жар көтөрүү (клич, оповещение, оглашение). На жар салуу бюбю призывает покровителей с помощью сур из Корана. Чаще всего в Манас-Ордо можно услышать молитвенные воззвания, состоящие как бы из двух частей: первая на арабском языке, каноническая исламская молитва, и следом вторая – на кыргызском, где поминаются богиня-мать Умай-Эне, божество Жер-Суу, духи героев и чудодеев, эпические персонажи, животные, покровители ремесел и природы.

Совершив ряд церемоний, Эркинбюбю даёт мне наставление:

– Если человек не нравится, не общайся с ним. Всю черноту на себя берёшь, слишком чувствительный. Я, если мне не нравится кто-то, будь то хоть бюбю, хоть обычный человек, сразу разворачиваюсь и ухожу. Молча. Надо быть как Штирлиц. По-немецки с людьми надо. Чётко, твёрдо. И пусть себе идут – а то всякие есть… И обязательно попади на Алтай и еще севернее. Там духи твоих предков тебе многое покажут и откроют.

Дубана, нулевой аркан

Вместе с Эркинбюбю-эже за нашим дасторконом сидит Токтобюбю-дубана, проворная энергичная женщина. Издали её лицо кажется очень древним, а вблизи не дать и пятидесяти. Дубана – особый вид знающих в Средней Азии. Это святые безумцы, божьи шуты, аналог славянских блаженных и юродивых. Свои корни дубана (дувана, дуана) берут в доисламской Персии и, по версии ряда учёных, назывались ранее «дэвана» – с фарси «одержимый дэвами». Когда это слово зародилось, дэвы еще были индоарийскими богами (санскритское देव deva — «сияющий», однокоренное латышское Dievs и латинское Deus — Бог), а не вытесненными позднее в подземный пантеон грозными духами. Дубана обладают даром провидца и мага и могут им пользоваться по своему усмотрению. У них нет определенной цели и задачи. Их миссия – странствие и сказительство. Дубана находятся за гранью определений и правил. Токтобюбю-дубана «ни с того ни с сего» запевает песни, начинает исполнять отрывки из эпоса, пускается в пляс или изрекает такие вещи, что даже у привыкших к ней участников застолья то и дело вытягиваются лица. Токтобюбю-дубана – единственная из женщин, запросто позволяющая себе сесть в мужской стороне дасторкона. Она может внезапно ворваться в помещение, перебить собеседника, дёрнуть за рукав, захохотать или выдать пророчество.

Если бюбю и бакшы только наполовину в мире людей, то дубана в нём совсем краем бока. Дубана живёт добровольным подаянием. На плече Токтобюбю-дубана иногда носит синий в золотую звёздочку и полумесяц мешок, куда прохожие, зачастую молящиеся вместе с нею, кладут подаяние. В округе она пользуется большим авторитетом. Когда мы возвращались со святого источника, стоило ей только взмахнуть плёткой, и мчавшаяся на всех скоростях по дороге машина затормозила, чтобы подвезти дубана и её спутников до нужного места. Оскорбить дубана могут только завзятые атеисты, но и для них ничем хорошим это не заканчивается.

Кроме камчи (плети), дубана имеет другой неизменный атрибут – посох из абелии, называемый Аса-Муса (Посох Моисея). Трогать посторонним его нельзя. У некоторых дубана и бакшы посох Аса-Муса украшен железными частями, бубенцами и птичьими перьями. На конце посоха живёт магический змей или даже несколько таковых. На этом посохе некоторые дубана способны переноситься по воздуху. Вот что рассказывает Атамкул-дубана из Таласской области (“Кыргызстандагы мазар басуу: Талас тажрыйбасынын негизинде”. Бишкек: Айгине, 2007): «Мои предки-дубана когда-то ходили в Аксы. Была поздняя осень, шел сильный дождь, и они не смогли пройти горный перевал. Им не хотелось, чтобы люди говорили о них, что им оказался не под силу перевал, и посоветовавшись, решили переправиться с помощью чуда. и они втроем полетели на посохе. За горным перевалом находится святое место Арчалуу. Они там почитали Коран, совершили намаз, попили чай и с того места прилетели сюда. Приземлившись здесь, старший дубана спросил остальных: «Нет никого вокруг?». Огляделись, и убедившись, что вокруг никого нет, совершили ритуал шам жагуу. После этого спустились с горы, совершили омовение и снова почитали намаз».

Токтобюбю-дубана показала мне два священных источника: на одном из них «сидит Каныкей-апа», жена Манаса Великодушного, а на втором Айчурёк-апа, жена его сына Семетея. Перед тем, как умыться и выпить воды из источников, нужно совершить молитву, воззвать к духам и прославить героев. Источник может и не принять человека: это определяется по течению воды. Нас, как сказала переводчица и сотрудник Манас-Ордо Туюмкан-эже, источники приняли и благословили. Вокруг ключа Каныкей-апа растут удивительные деревья с ползущими по земле крепкими стволами, издали напоминающими гигантских змей. Источники, как и Гумбез Манаса, относятся к мазарам. В арабских странах это слово обычно обозначает могилы святых, а в Средней Азии, кроме того, к ним относят священные источники, деревья, горы, камни и пещеры. Дубана, как и другие представители кыргызчылык, много ходят по мазарам, уже известным, а также открывают «спящие» – «поднимают мазарам головы». Туюмкан-эже рассказывает, что информация о мазарах приходит от духов: они указывают, на чём, сколько метров/километров и в какую сторону двигаться, чтобы достичь нужного места. У разных мазаров разные характеры – не ко всем подберёшься. Иные сначала пошлют испытания и потребуют немалые жертвы.

Глядя на Токтобюбю, нисколько не удивляешься странничеству дубана. Она постоянно в движении: вот танцует, вот машет камчой, вот бежит по пригорку, словно ей двенадцать лет.

В европейском тайноведении дубана соответствует нулевому аркану таро, шагающему в пропасть шуту-страннику с котомкой за плечами. Дубана – носители суфийского импульса, их существование само по себе священно. Также как существование цветов и животных. Разгадывать сущность их священного безумия не нужно. Можно либо быть дубана, либо не быть – и всё.

Проклятие Джантая

По дороге на источник Каныкей-апа Туюмкан-эже рассказывает легенду, касающуюся политических событий в новейшей истории Кыргызстана. Речь идёт о манапе сарыбагышей Джантае Карабекове, который передал российскому Императору голову убитого кыргызами казахского султана Кенесары Касымова. Джантай был союзником Ормон-хана, и, по словам, Туюмкан-эже, сам себя считал ханом:

– Джантай со временем стал гордым и заносчивым. Как-то он возвращался из похода домой, и его встретила мать с сосудом, наполненным кымызом. Джантай возмутился, почему его встречает женщина, а не мужчины с дарами, как положено встречать правителя. Отпив немного кымыза, он вылил большую часть через плечо и отбросил бурдюк. Именно из-за этого жеста непочтительности к матери нависло над кыргызами проклятие, и с тех пор не было у нас ханов. Его сын, Шабдан-баатыр был великим человеком, но ханом не был.

– Аскар Акаев тоже вёл свою генеалогию от этого рода. Выходит, его смещение с поста во время так называемой «тюльпановой революции» тоже является роковым?

– Выходит так.

– А приезжают к вам сюда на консультации с духами нынешние власть имущие?

– Бывает. Они или их посланники приезжают. Только, похоже, не спешат выполнять волю духов. Одну мою знакомую бюбю не редко приглашал в свою резиденцию Бакиев, но потом они поссорились. Впрочем, у него был целый штат таких советников. От одного к другому метался, и ничем хорошим это не закончилось.

Бакшы: приказы не обсуждаются

Словом «бакшы», которое происходит от санскритского наименования одной из степеней буддийского монашества – бхикшу (भिक्षु), в старые времена тюрки и монголы называли своих шаманов-мужчин. Теперь нередко им именую и женщин. В Манас-Ордо живёт и работает Динара-эже, являющаяся бакшы-бюбю, женщиной-шаманом. Долгие годы она сопротивлялась духам и не желала принимать их дар:

– Я воспитывалась в советской семье, в столице. Закончила медицинскую академию и была, по сути дела, атеисткой. В свое время работала по специальности, потом предпринимателем. Всё в определенный момент перестало ладиться, несчастье за несчастьем пошло. Потом неизлечимые болезни. В конце концов, обратилась к народным целителям. Они мне заявили: берите дар, иначе ничего не поможет. Ну, что я тогда в этом понимала? Отмахнулась. А потом начались видения, голоса. И требовали принять дар, заняться практикой. Я отмахивалась, пока не заболела дочь. Духи начали мучить её, чтобы принудить меня к служению. Ничего не помогло, дочка была при смерти уже. Я согласилась – сказала, чтоб только оставили её в покое. Духи сообщили, что надо делать и срок, в который она поправится. Так и произошло. А я с тех пор начала слышать покойников, деревья… И даже статуи баатыров Манаса мне рассказывают свои истории. Я вдруг стала говорить стихами. Записывать древни истории, читать возникающие перед глазами старинные записи и символы. Пришлось отпустить волосы, повязать платок, удалиться от семьи и общества и сидеть вот тут, принимать людей, ходить по мазарам. Долгое время я сама себе не верила, не могла принять всё это, думала, может, с ума схожу. Потом прекратила пытаться что-то объяснить и стала делать то, что от меня требуют духи.

На севере, у братских кыргызам народов, состояние, подобное описанному Динарой-бакшы, называют шаманской болезнью. Советский исследователь Н. А. Алексеева в своей монографии «Шаманизм тюркоязычных народов Сибири» пишет: «Человек становился шаманом "по воле духов". Они будто бы принуждали своих избранников стать посредниками между людьми и сверхъестественными существами. Люди, которым суждено стать шаманами, иногда имели особые метки – родимое пятно, лишний палец и т. п. Все будущие шаманы в начале страдали какой-то психической болезнью, которую якобы посылали духи, заставляющие своего избранника начать камлания». Духи, по архаическим представлениям тюрок, похищали кут будущего шамана. Слово «кут» часто переводят как душа, но это не совсем верно: древние тюрки не знали атомарной психеи, какой она оформилась у европейцев. Кут – это благословление, дыхание, жизненная сила. Их бывает несколько. Один или все кут шамана похищают духи, кормят в гнёздах на деревьях, показывают иной мир, обучают у Северных Старух, а потом приносят обратно и вкладывают шаману вместе с духами-помощниками и духами-покровителями. Именно похищение кут вызывает неизлечимые болезни. Длительные, до нескольких лет, странствия кут и являются инициацией в шаманизм. Если шаман не примет свой дар, то сойдет с ума и умрёт, а кут останутся в промежуточных мирах голодными и неприкаянными.

Ни о сибирском шаманизме, ни о его остатках у кыргызов Динара-эже, когда к ней нагрянули духи, ничего не знала. Сейчас у нее есть Аса-Муса с несколькими змеями и ритуальные чётки, помогающие впадать в трансовые состояния. Спать приходится не много, часто держать пост, день и ночь вести приём людей, а исламские религиозные правила делают кыргызский шаманизм еще более аскетичным. «Отлынивать от работы, которую мне доверил Аллах, нельзя. Духи могут дать порядочную взбучку, не мне, так моим близким. Их приказы не обсуждаются», – говорит Динара-эже.

Благословление падишаха

Арабский ученый и придворный врач сельджукского султана (XI-XII вв.) Шараф аз-Заман Тахир ал-Марвази оставил самое ранее в мире письменное свидетельство шаманского экстаза. Примечательно, что касается оно кыргызских шаманов, называемых в то время согдийским словом «фагунун»: «Среди кыргызов есть человек незнатного происхождения, именуемый faghīnūn, которого они вызывают в установленный день каждый год; для него там собирают певцов и игроков и т.д., и они начинают пить и веселиться. Когда празднество в самом разгаре, этот человек теряет сознание и падает как будто в припадке; его спрашивают относительно всех событий, которые случатся в наступающем году, и он говорит, будет ли урожай обильным или скудным, будет ли погода дождливая или засушливая и т.д., и они полагают, что все изрекаемое им истинно» (Sharaf al-Zamān Ṭāhir Marvazī, 1942, p.30, перевод В. Минорского). Чуть позже персидский писатель и враг монгольской цивилизации Минхадж-ад-дин Джузджани запишет другое свидетельство о шаманском трансе, касающееся Чингисхана, к которому, по мнению автора, во время камлания приходили «бесы-помощники»: «Всякий раз, когда вдохновение овладевало им, все, что он ни пожелал бы – победы, соглашения, выступление врагов, завоевание и покорение стран – все изрекалось им вслух. Специальный служитель записывал все слова, прятал запись в ларец и запечатывал его, а когда Чингиз-хан вновь приходил в чувство, они перечитывали все произнесенное им по порядку, одно за другим; и согласно этому он начинал действовать, и в большей или меньшей степени, но в целом, все, действительно, имело обыкновение сбываться» (Minhāj al-Dīn Jūzjānī, 1881, рр.1077-1078; 1964, перевод Г.Раверти, Дж.Э.Бойла).

Во времена этих авторов большинство тюрок еще не были исламизированы и поклонялись Тэнгри – Вечному Синему Небу, общему с монголами верховному божеству древнего пантеона. Но и после принятия мусульманства теми тюрками, что ушли с енисейских берегов в Среднюю Азию, хорошо сохранились элементы архаического культа. Для казахов и кыргызов слова «Аллах» и «Тэнир» (Тэнгри, Тэнри, Танри) до сих пор эквивалентны. Характерно, что, изготовляя форму для коллаборационистского Туркестанского легиона в 40-х гг, немецкие дизайнеры на пряжках для сильно исламизированных узбеков девизом оставили «Бизи Алла Биллен» («С нами Аллах»), а для менее исламизированных казахов, кыргызов и туркменов отчеканили «Танри биз менени» («С нами Тэнри»).

Камлания, в том виде, в каком оно сохранилось у якутов, алтайцев или монголов, в Средней Азии, вероятно, уже нет. Правда, бубен (доолбас или добулбас) в отдаленных районах все еще применяется. Самого слова «камлание» тоже нет. Его заменил термин «бата» – благословление. Через своих служителей духи (арбактар, периштер) дают благословение, включающее рекомендации, требования и пророчества. Также, как у бурятов и халха-монголов, смотреть на бакшы, через которого вещают духовные существа, нельзя. Монгольские шаманы в отличие от тюркских ещё и покрывают лицо специальной накидкой, на который вышиты глаза духа. Сначала бакшы молится, затем объявляет, какой дух пришел. Все присутствующие встают и с поклоном приветствуют его, а затем снова садятся и слушают, что скажет этот дух через бакшы. Лучше всего, если будет присутствовать помощник, записывающий или запоминающий послание духа: бакшы по выходу из транса не всегда способны припомнить произнесенное. Практикуется сейчас и запись на диктофон.

Мне оказал честь прийти Захириддин Мухаммед Бабур, потомок Амира Тимура, поэт и учёный, чагатайский гуркани, завоеватель Индостана и первый падишах Империи Великих Моголов. Объявив «Бабур-ата», Динара-эже стала произносить ритмизированный, местами рифмованный длинный текст, изредка прерываемый срывающимся на рык хрипом. В голосе появились властные и жесткие ноты. Смысл сказанного мне Бабур-атой не предназначен для широкой аудитории. Уже потом бакшы-бюбю вспомнила, как Бабур-ата пришел к ней в первый раз. Тогда она ещё не читала «Бабур-наме» и успела позабыть университетский курс истории: «Бабур-ата сразу, как пришел, заявил, что не желает сидеть на таких жалких ковриках, какие у меня там были. Знаешь ли ты, кто я, говорит он мне. Падишах! Я тогда не знала. Он рассказывал о себе. Праправнук Тамерлана, я, говорит, имею железное сердце, во дворцах я жил, народы покорял многочисленные».

Последним стихотворением Бабура были написанные на фарси строки, в которых он сетует на свою жизнь, не растраченную в наслаждениях в Самарканде и Герате, но загубленную в муках на чужбине, в Агре. Бабур-завоеватель был невольным странником и утонченным поэтом, переписывавшимся с лучшими умами эпохи. Пришедшие с ним тюрки, монголы и персы тяготились жарой Индостана и удивлялись не похожей ни на что культуре, в которой всё наоборот и даже тюрбаны повязывают в другую сторону. Одной из куртуазных шуток завоевателей стала насмешка над слоном: «Чего же ждать от них, если они ходят с животным, у которого хвост впереди, а не сзади, этот рукав без руки?!».

Иван Петрович и право мертвых

Шаманизм – очень гибкая и пластичная религия. Представители кыргызчылык охотно идут на встречу не только исламу, но и христианству. Оно и не удивительно: основной акцент делается не на догматике, описывающей высшие сферы, а на культе предков. А предки есть у всех. «Однажды ко мне пришел дух русского старика, – рассказала одна из учениц Динары-эже Эльмира, – и попросил читать за него заупокойные молитвы. Это совсем одинокая душа, некому за него помолиться. Как выяснилось, он когда-то жил в доме, который мы потом приобрели». С тех пор Эльмира-эже поминает Ивана Петровича вместе с другими своими мертвецами в арабской заупокойной молитве (дуа). С точки зрения канонического ислама, это строго запрещено – просить у Аллаха помощи для душ неверных. Для кыргызчылык такого вопроса нет: Вечное Синее Небо – оно одно над всеми.

Одна из главных претензий представителей мусульманчылык по отношению к бюбю и бакшы – это колоссальное внимание, которые последние уделяют мёртвым, их духам, местам захоронения, родословным и тому подобному. Если мистический суфизм всегда шел навстречу языческим традициям, то жесткий креационизм формального ислама старается отсечь культ предков и оставить его историческому забвению. Влияние суфиев на Среднюю Азию колоссально. Одним из самых почитаемых мазаров остается мавзолей суфийского мистика и поэта Ахмета Яссави в Туркестане, где не раз бывали и бюбю из Манас-Ордо. Согласно суфийскому учению, с энтузиазмом воспринятому шаманистами, мёртвые ждут внимания живых, их молитвенных жертв и подношений. Теологическим обоснованием этой позиции является хадис, гласящий: «Умерший в могиле подобен утопающему, кричащему о помощи в ожидании дуа от своего сына, брата, друга и когда он получает его, она бывает для него лучше, чем этот мир и все, что в нем». Противники суфистов считают этот хадис злонамеренной подделкой (см. «Мизан аль-Итидаль», «Шуаб аль-Иман» etc.) и напоминают, что ночёвки на могилах, кровавые жертвоприношения и общение с духами – признаки кяфиров, а не «истинных мусульман».

Меж тем, Эльмира, читающая дуа для Ивана Петровича, исходила многие мазары, прежде, чем смогла избавиться от кисты: «Духи сказали мне, когда она у меня выйдет. Так и случилась: киста сама оторвалась и вышла из меня ошмётками». В будущее, своё и страны, она смотрит с оптимизмом: «Манас-ата дан нам на все времена. С таким духом-покровителем ничего не страшно».

***

Если движение, будь то гонящий песок ветер, танец шамана или дервиша, бег волчьих лап или автомобильного колеса, всякое движение вообще – в скорости своей не равнозначно своему времени, то ответ на вопрос «Когда герой догонит черепаху?», звучит: никогда. В этом-то «никогда» и есть исток всякого «сейчас». Исток Родины свободен от смысла. Время извергается из Небытия. Духи взирают из Бездны.

…Шагая, мы не помним земли.
    Любя – своих имён. 
    В падающей дали
    вызреет страх. 
    Посмотри, как тонок уклон
    ползущих в песке черепах.

Нестор Пилявский

ФОТО АВТОРА

Автор на дозорной горе Манаса Великодушного

Эркинбюбю-эже, автор заметок, Токтобюбю-дубана 

Дубана поёт песни возле источника Айчюрёк

Источник Каныкей-Апа

Бюбю-бакшы Динара-эже 

Вид на старинное кладбище, Манас-Ордо