Солнце после дождя

Стихи бишкекского поэта, участника творческого объединения «Ковчег» Александра Шабалина – это своеобразный декаденс XXI века. Ранее не публиковались.

Как будто пьяны

Товарищ, вы были как будто пьяны!
Смеялись, курили в квартире жены.
Растили детей, поедали блины.
Купили машину, гантели, сервант.
Вы шли к строгой цели –
Искали брильянт.
Сморкались в салфетку,
Костер развели,
Садились на гвозди,
Меняли рубли…
А по воскресеньям,
Вдали от работ,
Играли в крикет
И ныряли за борт.
Так долго тянулось –
Состарились вы.
В сосновом гробу
Вас зарыли в пыли.
Зачем теперь всё?
Кому вы нужны?
Товарищ, вы были как будто пьяны!

Очаг мирозданья

Тяжелеют веки веков,
Забивается в углы непризнанье…
Я, как плавленый сыр,
Растекаюсь по жизни.
Я – как тусклый очаг мирозданья.
Тяжелеют и падают тысячелетья;
Их смывает вода в водосточные трубы.
Завихренья мозгов,
Помутненье шагов.
Я – как тусклый очаг мирозданья.
Колесит по последнему кругу,
Не находит угла, не находит покоя
Вечный странник без смысла,
Без места, без тела.
Я – как тусклый очаг мирозданья.

Двести лет я видел сон,
Двести лет я видел ночь.
Сам спасал и был спасен.
Был приглашен, и выгнан прочь.
Я много думал по ночам
Нарочно, навивая сон.
О том, что вижу я обман,
Что он забрался в каждый дом.
Но есть надежда.
В то, что все поймут.
В глазах увидят небо
И вслух произнесут:
Я отрываюсь от земли,
Я подымаюсь вверх.
Я больше не хочу страдать,
Я новый человек.

Чуть не спёкся (Косогор)

Слева лысый косогор.
на окрашенный забор
я опёрся.
Мерзкий запах конопли
Локти в краске и в пыли,
Туфель стёрся.
Не моряк я, не алкаш.
Помню четко профиль ваш.
Вот бы пива.
В левой – были георгины.
В правой – килограмм свинины.
Жизнь красива!
Ваш в газете номерок
Опоясался в кружок
красной пастой…
Голова: очки и нос,
Стайка реденьких волос,
Рот зубастый.
Сам я тоже не Делон.
Вы сказали: «Вот же он,
Мой красивый».
Пригласили в отчий дом,
Мясо жарили потом
Терпеливо.
Кухня, лобызанья уст.
Из окна я вижу куст
Неполитый.
Вы зажмурили глаза,
Свисла русая гряда,
Сталактитов.
«Есть ли выпить», – я спросил
Ведь еще хватало сил
Для доводки.
«Загляни под стол, орёл!»
Я нагнулся и нашел
Ящик водки.
Вот разлили на двоих,
Как невеста и жених
Мы уселись.
И пошел банкет-фуршет
В стиле русский тет-а-тет.
Вот же прелесть!
«Муж мой первый был свинья,
Бросил с дочерью меня,
Ненавижу.
Шлёт мне иногда привет,
Или дружеский сонет
Из Парижу.
Я сочувственно глядел,
Выпивал, и спать хотел,
А не слушал.
После – темная дыра,
Голова как не моя,
Тело – туша.
Слева лысый косогор.
на окрашенный забор
я опёрся.
Зря я номер округлил,
На свидание сходил –
Чуть не спёкся.

Сон

Струны рвутся в жилах рук.
Снова шаг на чертов круг.
В конус силится упасть,
Мысль последнюю украсть.
Семя, смерть, содом, огонь…
Круг последний, без погонь
Аромат там серный, злой.
Мама, я иду домой.
Как ты можешь просто жить?
Делать деньги, мир хвалить?
Нет тебя, нет мира. Смерч
Снова засылает смерть.
Мишка плюшевый и то
Забирается в пальто.
Струны рвутся в жилах рук.
Дуги радуг – в низший круг.
Умер бог. И Ницше нет.
И луны темнеет свет.
Нет тебя, нет мира – сон, —
Только он…. последний сон.

Тихих криков

Стул… стол… сталь… сон…
Тихий крик, шорох бликов…
И постель не возмутит
Этих тихих криков.
Ночь… дым… стон стен…
Тихий крик, шорох бликов.
Звон струны не возмутит
Этих тихих криков.
Я… ты… вы… нас…
Тихий крик, шорох бликов.
И никто не прекратит
Этих тихих криков.

Летучие мыши 

Летучие мыши летят прямо в рот.
Фонарь погасили, бурлит пищевод.
И ветер в ветвях, в батареях, в глазах.
Откуда он взялся, с которой звезды?
Сопели последние фары машин.
А воздух прекрасен и чист. Где бензин?
Где гарь? где свинец? где эфир? где масла?
Озоновых дыр мне мила простота.
Забыли купить новый выпуск газет.
Что в мире теперь? Да я знаю ответ!
От ветра я новости все узнаю…
И тихо живу, только в ванне пою.
Я здесь поселился, мне здесь помирать.
Здесь воздух – не воздух – мне б только глотать.
Летучие мыши летят прямо в рот.
Но скоро меня озарит небосвод.

Каждому своя Химера

(Переложение одноименного стихотворения в прозе Ш. Бодлера)

Я видел людей, идущих по полю.
Над каждым из них Химера была.
Они торопились, к чему-то стремились.
Над каждым из них Химера плыла.
Но люди химеры своей не видали,
И, сгорбясь идя, были рады весьма.
«Куда вы идете, химеру несете?
Почем бы не скинуть ее негодя?»
«Мы к светлому, ясному, дольнему что-ту
Идем. И рады нашу ношу нести!»
Я видел, они все равны бегемоту:
Довольны плескаться в тяжелой грязи.
И скрылись они за гори-горизонтом.
Пытался я их разгадать торжество,
Но так равнодушно мне стало чего-то…
И понял: мне так же как им тяжело.

Auf Wiedersehen 

Яркий год налился
Красным плодом томата.
Русский солдат крестился
Под хорал автомата.
Дверь прощальным скрипом:
Auf Wiedersehen солдату.
День приговора с хрипом
Поставил последнюю дату.
Глаз цвета небосферы
В одной параллели с пулей.
Последний кусочек веры
Плавно промчался косулей.

Дали

Колесо огней кружится вдали
Девушка сошла с полотна Дали.
Тени головы вместо тени ног,
На вершинах волн водяной творог.
Эллипс ягодиц на костыль прилёг,
Саранча и слон – стая длинных ног.
Я нагой стою, где б сорвать листок
Аквилон лихой свищет у дорог.

Жизнь картин длиннее жизни палачей
И белей халат у седых врачей.
Жизнь картин длиннее смерти и любви,
Так скорей чехол с зеркала сорви.

Колесо огней кружится вдали
Девушка сошла с полотна Дали.
Эллипс ягодиц на костыль прилёг,
Саранча и слон – стая длинных ног.
Я нагой стою, где б сорвать листок
Аквилон лихой свищет у дорог.
Тени головы вместо тени ног,
На вершинах волн водяной творог.

Солнце после дождя

Солнце после дождя.
А после мыслей – пустота.
Солнце после дождя.
Мокрые джинсы и твоя простота.
Солнце после дождя.
Ты забываешь зонт на скамейке.
Солнце после дождя.
Как серебряный шар на дискотеке.

Я забываю пути, по которым
Шли никуда не прейдя.
Я забываю каким цветом солнце,
Солнце после дождя.

Смычком я вожу по тебе.
Ты моя скрипка Я твой бетховен.
Водомерка бежит по воде.
Она мой учитель, я тоже духовен.
Смычком я вожу по земле.
Земля моя скрипка, я твой бетховен.
Лица шахтеров в угле.
Они мне знакомы, я в поле не воин.

***

Заметьте граждане земли
На небе яркий след сопли
Летит катится верезжит
Стекает с неба жидкий щит
Лабазник курит фонари
И прогибаясь до земли
Стяжает мудрости венки
Переживая за носки
Перелететь за горизонт
Любить наживы перезвон
Забейся, засочись, прожги
И бойся синего чулка
Как бультерьера у реки
Заманенным в тиски политики
И и – а-э-о-оу-ы
Прекрасные стихи слагаются веками
Настаиваются в нас
Как вина в подвалах Палермо
Мы прометеи морозных ночей
Мы зажигаем гранит науки
О здание академии
Мы прекрасны своею чахоткой
Прекрасны своим лицом
Мы ведь блик блинной земли
Матушки всея космоса
И мы должны расти
Как сокол в небо стремится
Мы залетаем в завихрение прекрасного
Чтобы купить пирожок
Выходим из ключицы Христа
И понимаем, что это было не напрасно

***

Стена из картона, ясли из ясени
Черно-белый мир неудачно раскрасили.
Случайный художник с кистью из дуба
Вывел внезапную планету из куба,
Наткал параллелей, искусства паук,
И нанял доярку на свой Млечный путь.
И черной дыры выцветает деталь,
И пыль присыпает ее словно тальк.
Один день закончен, когда день седьмой?
Куплю алкоголь, дам себе выходной.
Закину я удочку в белый пломбир,
Ловлю эскимо точно мышку на сыр.
Дай бог, чтобы зубы не подвели
Откроешь колодец — и фонтаном ру…
Блики далекого моря,
Словно горящая станция,
Заставляют остановится
И подумать, подумать над тем,
Кто писал это, тем
Неподвластно ни время,
Ни звезда, ни тотем.
Стена из картона, ясли из ясени
Черно-белый мир неудачно раскрасили.
А он высекал планету из куба,
Как в сказке царевич создал лук из дуба.

Поэма Смутного содержания

I
Стоял, опираясь на изгородь смелый
Консьерж, заарканенный каменный
Из снов его образы мыслями капали
Но было в порядке сукно

II
Картофель, картон, карбонат, корифей
Как маки, цветенье акации
На выжженном поле семейных услуг
Я вижу морщинки фрустрации
Затея затронула не одного
А тех, что считать без белья
Картинно вторгаются в новый предел
Ты – дерево, тополь. Ель – я.
Но в взоре взорвалась конструкция дел
Как косточек в пухе надменных
Налимная скользкость во взгляде таится
От страха, что недоглядел

III
Душа в тоске пьет водку целый вечер
Сиянье сфер в окне отражено
И через запотевшее окно
Окно луны виднеется давно
Душа в тоске колотится об стену
Не голливудских стен
А стен таких неброских, из бетона
Где интересных много больше сцен
Сапер глядит в лопату с косметичкой
Красавица на даче садит помидор
По площади опять летает птичка
Такая ничего, в руках топор
И с бородой Б.Б. Гребенщикова
И с поступью Бориса Годунова
И речь ее примерно такова
Пора царя, как памперс, поменять
Ведь старый начал тИхонько вонять
А лучше не царя, а интеграл
И улетела. Старый генерал
На армию тихонько заорал
Поймать и расстрелять
Забыл, что пво успел продать

IV
Консьерж вдруг вспомнил старые слова
В любом хорошем тексте априори
Заимствованы строки из Шекспира:
Зима тревоги нашей, шум и ярость,
О, дивный новый мир, и пузыри земли.
А что заведомо в хорошей жизни быть должно?
Семья, сервиз на шесть персон
Буханка хлеба, клюква или тыква
Помада, тушь, одеколон
Фен-шуй, дзен-сад, маркиз де сад
Портрет жены или генсека
Компьютер, душ, зубная паста
Не бойтесь, мы не опоздаем
Ведь время нам дано еще
Чтоб подавились мы борщом

V
Консьерж от изгороди отошел
Сукно слилось его с листвой
Опять забылся, словно вновь узрел
Тот розовый прекрасный куст
Что в детстве он от свана возвращаясь
Любил детально живоописать
Аналитических возможностей охапку
Ему вручили. Этот вот букет
Дает ему возможности сокрыться
Внутри, как дамочке в цветастеньком буклете
Гуляет ветер, в голове гуляет ветер
Он запахи из прошлого приносит
Единственные ценности его постылой жизни
О запахи строки, старинного шрифта

VI
Работа, работа, швейцарская доля
Привратник у входа, у входа туда
Где тот же ад внизу, и рай на этажах
Как словно господин из сан франциско
Отсюда гений перерисовал
Но где-то там апостолы-швейцары
Своих коллег они пропустят в рай

VII
Ах если б мы сыграть смогли бы
На флейте иерихонских труб
Рассыпалась бы вся планета
Как кольчуга
На сотни тысяч дерзких губ
Которые все время клеветали
Войдя сюда забудьте упованье
Когда привратник на своем посту
За дверью не исчезнет содержанье

***

Как безызвестно кануть в воду,
На дно вселенской суеты,
Зажать ту правильную ноту,
Что превращается в цветы.

Как в танце вихрей отдаленных
Лететь и пить из чаши сей,
Из родника богов влюбленных,
Сливаться в Мира Колесе.

Забыв про храмы и обеты,
Про лики света и ума,
Держа за гриву тень рассвета,
Умчаться в темные дома.

И там расплыться в неге вечной,
Где мир застынет, замолчит.
И наслаждаться бесконечно
Тоскою мелочных обид.

***

Картины висят в запустенье
В домах первозданной любви.
И кружатся темные тени,
И слышно: «Не я ли, Равви?»

И дверь открывается тихо,
И чувствую медленный шаг,
И звонкое теплое эхо
В моих неподвижных костях.

Проходит с улыбкой неброской
И я на Него посмотрел…
Картины жемчужной полоской
Открыли мне новый предел.

Их плоскость разверзлась пред мною
Их блеск породил Чистоту.
Как звери в ковчеге у Ноя,
Спасение в ней обрету.

© Шабалин А.Ю., 2011. Все права защищены