Жизнь и смерть амазона

Повесть раскрывает трагичную картину современного мира сквозь призму восприятия домашнего попугая (вида амазон)

Из книги: Мельников В.Я. Сочинения. — Б.: Просвещение, 2003. — 598 с.
    ББК 84 Р7-4
    УДК 82/821
    М-48
    ISBN 9967-02-296-5
    М 4702010202-03

Наверное, не все знают, кто такие амазоны. Нет, это конечно же, не люди, а попугаи, живущие в тропических лесах Южной Америки, в том числе в бассейне реки Амазонки. Наш герой по имени Пико, в неволе переименованный в Платона, как раз оттуда.

Величиной он с голубя; покровная зеленая окраска разнообразится красными, синими и желтыми крапинами. Орнитологи и знатоки — любители ценят амазонов не столько за броскую красоту, сколько за спокойный, покладистый характер, смышленость, замечательную способность разумно подражать человеческой речи. Но более всего ценятся в амазонах самоотверженная преданность, дружеская привязанность к тем, кто относится к ним с заботой и лаской.

Жизнь отловленных попугаев протекает среди людей, и многие их привычки, скрытые мотивы поведения, пороки и желания так или иначе замечаются ими. Почему бы в таком случае не поведать читателям ставшую известной автору историю с участием амазона? Надо лишь подумалось автору, изложить все по порядку.

 Нора в обрыве (Пико)

— Пико, Пико! — сквозь сон услышал я голос милой подружки Кики. Я открыл глаза и увидел ее у края норы. Значит уже утро и пора лететь. Кики взмахивает крыльями и устремляется с обрыва вниз к воде. Я не отстаю. Мы летим над темной водой реки в серых сумерках. Всюду лес, вершины деревьев сливаются с небом. Но вот острая полоска зари разделяет их надвое. Обитатели леса дружно приветствуют рассвет на разные голоса. За излучиной реки скрывается из виду наш обрыв, в отвесной стене которого я вырыл длинную нору. Там всегда сухо и прохладно, а главное — безопасно. Сюда не добраться обезьянам и змеям. Вот и дерево с огромной простертой над водой веткой. Здесь тоже безопасно. Мы сидим рядом, разговариваем, целуемся и ласкаем друг друга, а когда краешек жгучего диска озаряет сельву, летим на кормежку.

Деревушка аборигенов (Пико)

Люди, как и другие жители леса, строят себе гнезда из веток и листьев. Только эти гнезда очень большие, стоят скопом и не на деревьях, а на земле. Мы видим их у берега речной излучины, над которой пролетаем каждый день. Я хорошо знаю тех, кто здесь живет. Они спят со своими женщинами, делают детей, готовят пищу на огне, плавают на лодках из выдолбленных стволов деревьев, ловят удочками и сетями рыбу, умеют метко стрелять из духовых трубок и метать копья. Благодаря своей хитрости и умению люди не боятся добывать даже анаконд и крокодилов.

С утра пораньше мужчины складывают сети в лодки и отплывают от берега. Оставшиеся ждут их с нетерпением, потому что кроме рыбы другой еды долго не будет. Рыбаки далеко не отплывают. Ожидающим на берегу видно, как они раз за разом забрасывают сети, заворачивают их крутой дугой к лодкам и перетягивают через борта. Иногда удается поймать крупную рыбу, тогда праздник для всех. Но рыбаки рады и добыче помельче — вроде горбатой пираньи. Эти хищницы, когда собираются в большую стаю, очень опасны.

...Ребятишки, купавшиеся у причала, вдруг радостно закричали и замахали руками. Увидели, что рыбаки, наконец-то, плывут к берегу. А с лодок тоже машут. Значит, плывут с добычей. Женщины, не мешкая, подкладывают дрова в костры, готовятся варить и жарить рыбу. После еды женщины идут в лес на поиски плодов и фруктов на деревьях, семян растений, кореньев, гусениц, толстых личинок и прочей живности. Охотники тоже уходят в лес, но отдельно от женщин. Может и удастся подстрелить каких-либо птиц. Если же очень повезет, то добудут тапира или крокодила. Вот тогда будет настоящий пир с жареным мясом. Но это случается редко.

Сегодня у аборигенов событие — приплыл белый человек по имени Сантуш. Он изучает насекомых сельвы и собирает из них коллекции.

Отрывки из дневника Сантуша

День двадцатый. Я совсем перестал заниматься коллекцией, все время уходит на добывание пищи. Так не годится. Надо заняться ружейной охотой. Скоро должна приплыть лодка коммивояжера. Куплю у него ружье; денег, надеюсь, хватит.

День пятидесятый. Углубившись далеко в лес, наткнулся на ручей, стекающий с каменистой возвышенности. Проточная вода прохладна и прозрачна, я напился, черпая из ручья горстями. Вдруг в песке что-то блеснуло. Я промыл его в ладонях и увидел похожую на золото крупинку. Потом обнаружил еще несколько.

День шестидесятый. Я богач! Добытого золота хватит, чтобы купить приличный дом в Рио, лабораторию и автомобиль. Но это в будущем, спешить с отъездом не буду, моя коллекция еще далеко не полная.

Надо заказать коммивояжеру побольше консервированных продуктов и кое-что из одежды. Расплачусь золотом.

День восьмидесятый. Коммивояжер выполнил заказ, доставил нужные продукты. Я ждал его нового прибытия, как вдруг к причалу подошла моторная лодка с тремя вооруженными людьми. Они обшарили мою хижину, забрали золото, ружье и потребовали показать место, где я нашел драгоценный металл. "Видно, коммивояжер разболтал про месторождение золота, — догадался я. — Дошли слухи и до бандитов. Теперь добра не жди".

Мне пригрозили, что если не подчинюсь требованиям, получу пулю. Заодно расстреляют и всех жителей деревушки.

Плохие перемены (Пико)

Под вечер мы вернулись с кормежки, как вдруг со стороны деревушки послышались громкие звуки. Мы испугались и улетели в нору, откуда Кики до утра не хотела выходить.

На следующий день, пролетая мимо деревушки, увидели ее жителей, вповалку, неподвижно лежащих на поляне. Под ними были бурые пятна крови. Кики вскрикнула и повернула в сторону — подальше от места, источавшего непонятную для нас угрозу. Но, оказалось, страшны не мертвые, а живые люди. Они каждый день стали приезжать в нашу округу, прорубили просеку, построили дорогу и поселок. С того времени наша спокойная жизнь кончилась. Люди срубили много деревьев и начали охотиться на попугаев, понаставили везде ловчие сети и силки. В них попали многие наши сородичи. Я со страхом думал, что такая же участь может постигнуть и нас. Мы стали осторожными и боязливыми, избегали бывать в кронах деревьев, где только и можно было найти вкусные плоды. Мы давно уже сытно не ели. Я видел, как худеет Кики, но ничего придумать не мог. Опасность все чаще подстерегала нас, и в один несчастный день мы попались в сеть коварного ловца птиц.

Нас втиснули в темную клетку и долго куда-то везли. Несколько суток мы не ели и не пили. Когда дверца клетки, наконец, открылась, Кики уже не дышала.

Меня взял какой-то человек и отвез в свой дом. Он был веселый, казался добрым, но ничего не хотел знать о моем горе.

— Ну, попка, — сказал он, — уж не знаю, как звался ты на воле, но я нарекаю тебя Платоном, а проще — Платошей. Меня, чтоб знал, зовут Аркашей. Будешь жить на всем готовом. Радуйся, что ко мне попал. А это твой персональный кабинет, — улыбаясь указал он на клетку, куда меня тотчас же посадили. Женщина налила в деревянный стаканчик воды, положила в кормушку орешков и семечек. Но я ни к чему не притронулся: смерть Кики приближала и мою смерть. Я сидел понурый, с бессильно отвисшими крыльями и никуда не смотрел. На следующий день Аркаша пригласил птичьего доктора. Тот заглянул мне в рот, пощупал, сделал укольчик и посоветовал: если буду отказываться — кормить принудительно. Лечение помогло, я начал поправляться. Когда мои перья стали упругими и заблестели, доктор объявил о моем окончательном выздоровлении.

— Вот что, Платоша, — сказал однажды хозяин, — завтра у меня будут гости, так ты уж расстарайся, повесели нас.

Застолье (Платоша)

Гости собрались к обеду, в том же зале, где я сидел в клетке. Это были разнаряженные женщины и плотные, коротко стриженные мужчины в черных костюмах. Они много пили, ели и вели себя шумно, чем напомнили мне родную сельву и обезьян, забавляющихся на деревьях. Мне запомнились повторявшиеся слова: "а что? дали прикурить их охране"! "долго будут на больницу работать"; "завод наш, теперь никто не отберет".

Аркаша со всех сторон получал поздравления с новой должностью президента корпорации. Каждый поздравляющий подходил к нему с полной рюмкой и, чокнувшись, пил до дна. Когда покончили с поздравлениями, Аркаша поблагодарил своих верных товарищей и друзей за помощь в "справедливой борьбе". Эти последние слова он повторил несколько раз. Потом вдруг обратил веселый взгляд к одному из участников застолья:

— Ну-ка, друг Костя, скажи: чтоб все слышали, почем нынче достаются пролетариату заводы и фабрики?

Из-за стола встал молодой человек с толстой шеей.

— По три стольника за штуку, — ответил он, — это то, что на бензин потратили.

— Любо! Любо! — раздались крики. — У воров отбираем! Ха-ха-ха, го-го-го...

Когда чуть поутихло, к моей клетке подошел один из гостей и с любопытством уставился на меня. Я на всякий случай отошел подальше и сделал вид, что не замечаю его настырного внимания.

— Андрей, ты что там застрял, попугая не видел что-ли? — спросили от стола.

— Да вот же, в первый раз вижу. Забавная птица. И говорить, наверное, умеет?

— А как же, — сказал Аркаша, подходя к клетке. — Способнее иного школяра:

— Да ну! — удивился Андрей. — В таком разе скажи-ка, друг: попка дурак.

Я молчал, погладывая одним глазом. А он все приставал и даже начал сердиться.

— Скажи ему, Платоша, — вмешался хозяин.

— Скажи, скажи: попка дурак, — не унимался Андрей.

— Сам дурак, — сипло сказал я так, что все услышали за столом. Раздался хохот.

— Ну ты, полегче, — обиделся Андрей. — Нахал африканский!

— Он из Америки, — уточнил Аркаша.

— Там попугаи разве водятся?

— А как же! В тропиках везде есть попугаи.

— Не понял! — какие в Штатах тропики?

— Да не в Штатах, а в Бразилии, там еще река Амазонка протекает. Слыхал? Вот это и есть Южная Америка. А Штаты в Северной Америке. Уяснил?

— Уяснил. Только зря ты завел себе попугая. По мне лучше собака или кошка.

— У меня все есть: Даже крокодил. Пошли покажу.

Аркаша посадил меня на свое плечо и отвел гостей в комнату, где в кафельном бассейне дремал юный крокодил Зубастик.

Автор

Аркадий ничем не отличался от молодых людей, сказочно разбогатевших на жульнической приватизации предприятий и земельных участков, взяточничестве, вымогательстве и рейдерстве. Он набрал себе помощников из бывших служивых людей, готовых на все ради больших денег. В организации, именуемой "Белый лотос", при кажущемся равноправии и простоте отношений была строгая должностная иерархия и дисциплина. За серьезное упущение, ослушание или предательство чаще всего следовало одно наказание — убийство. Что касается самого Аркадия, то он по природе своей не был ни злым, ни жестоким и становился таковым лишь в силу обстоятельств. Он многое любил — дорогие автомобили, красивых женщин, шик, застолья. Двухэтажный дом с вычурными балконами и башенками был воплощением его душевных наклонностей. В доме с плавательным бассейном и крытой оранжереей было много дорогих вещей и мебели. Однажды в гостях у известного банкира Аркадий увидел попугая и решил, что экзотическая птица не будет лишней и в его доме. Дорогой заказ, миновав пограничные и таможенные барьеры, был исполнен в срок. С того и началась история повседневной жизни амазона Пико-Платоши.

Обитатели дома (Платоша)

Мое знакомство с обитателями дома происходило постепенно. В первый день вселения на меня пришли посмотреть жена Аркаши и горничная Лена, которой поручили кормить меня и убирать в клетке. Потом подходили охранник и садовник. После моего выздоровления нанесли визит пес породы сенбернар и пушистый кот. Сенбернар лег брюхом на ковер, положил морду на вытянутые лапы и наблюдал за мной, пока не надоело. Добродушно гавкнув, он удалился по своим делам. Я вздохнул с облегчением, потому что побаивался его длинных клыков и огромных лап. У клетки остался один кот. Он загадочно, не моргая, смотрел на меня и было непонятно, чего хочет этот ловкий домашний любимец. Скорее всего видел во мне свежую закуску. Я в этом убедился, когда кот просунул сквозь решетку когтистую лапу и попробовал подцепить меня. Я закричал и долбанул клювом по лапе. Кот взвыл и убежал. С тех пор он не приближался ко мне: понял, что я не по зубам ему.

Трудными были у меня отношения и с уборщицей Леной, чистить клетку и давать мне корм, как я заметил, ей не очень нравилось. "Виданное ли дело, птицу в доме держать, от нее вонь и мусор", — как-то сказала она садовнику Степе, когда тот принес мне орешков. Я чувствовал неприязнь и при ее появлении начинал беспокойно метаться по клетке.

— Ну-ну, уймись, — ворчала она. — Неохота правду слушать. В следующий раз я тебя носом в какашки ткну, чтоб не гадил где попало.

Иногда Лена подолгу не приносила еду.

— Безобрразие, безобрразие, — кричал я, — Платоше не дают есть, Платоша голодный!

Она не сразу приходила на мои крики и  всегда с сердитым видом.

— Чего разорался? Какой нетерпеливый! На, жри!

Хорошо хоть жена Аркаши не нападала на меня. В первое время она была со мной ласкова, угощала орехами и конфетами, но, привыкнув, стала реже уделять мне внимания. Один Аркаша любил меня и постоянно приносил вкусные гостинцы. Но однажды с ним случилась беда. Из разговоров домочадцев я понял, что в какой-то стычке Аркашу сильно избили и если б не его охранники, то может быть и убили бы. Он попал в больницу и долго лечился, потом еще дома долечивался.

Между тем настало лето, и жена засобиралась на отдых к морю. По этому поводу у Аркаши был разговор с ней. Он убеждал ее ехать без него, поскольку до конца не поправился; жена жаловалась, что не привыкла отдыхать без мужа. Одной ей будет скучно и трудно. В конце концов, они договорились. После отъезда жены Аркаша сменил домашний халат на спортивный костюм, стал бегать в саду и плавать в бассейне. Он часто брал меня с собой, и я с удовольствием разминался, то летая по кругу, то перепархивая с места на место.

Как-то после завтрака он заглянул  в зал и застал Лену за чисткой клетки. Сел на диван и стал наблюдать.

— Как, Платоша, Ленка не обижает тебя?

— Обижает, обижает!

— Ах, ты боже мой, — возмутилась Лена. — На тебя не угодишь, привередник ты этакий!

— Ну-ка, поди сюда,— сказал Аркаша.

Крутя задом, Лена подошла к дивану.

— Попугай врать не станет. На тебя надо бы штраф наложить. Но я накажу любовью, — засмеялся Аркаша и, обхватив за талию, притянул Лену к себе.

— Может где-нибудь в другом месте? А то как-то неудобно при попугае.

— А, ерунда, что он понимает в таких делах.

— Платоша все видит, — подал голос я.

— Ну и черт с тобой! Все равно никуда не пойдем, давай здесь, моя дорогая.

Нахохлившись, я молча смотрел, как они, торопливо раздевшись, барахтаются на диване, и с грустью вспоминал свою Кики. У попугаев, по-моему, любовь красивее получается.

Скандал (Платоша)

Кот обходил мою клетку стороной, а сенбернар встречался со мной каждый день. Лежа у клетки, он тихонько повизгивал и подгавкивал. Так он разговаривал со мной на своем собачьем языке. Я отвечал, по-своему, и мы прекрасно понимали друг друга.

Аркаша тоже приходил часто и тоже разговаривал со мной. По нему было видно, что дела идут все лучше. В своем кабинете он по два раза на неделе принимал каких-то людей. Они приходили с чемоданчиками, а уходили без них. Однажды Аркаша вошел в зал с таким же чемоданчиком и передал его двум своим помощникам.

— Здесь миллион зеленых, — сказал он. — Отвезите в автоматическую камеру хранения: шифр не меняется.

После возвращения жены опять стали являться гости. Шумные пирушки иногда затягивались до полуночи, от табачного дыма и запаха спиртных напитков в зале трудно становилось дышать. Мне было плохо, но приходилось терпеть. Вот и сегодня гости один за другим произносят тосты, пьют и едят без остановки. А я уже два дня не ел.

"Похоже, нынче будет то, что и в прошлый раз, — с тоской думал я. — Засидятся до утра. Обжираются, а мне бы хоть крошку со стола кто дал".

Лена, помогая поварам готовить, все два дня не ухаживала за мной. Спросить, так скажет — умаялась. Но по ней не видно, что устала. Прямо как на крыльях порхает, разнося блюда гостям.

Хоть бы поскорее все кончилось. Кто еще тост не говорил? Вроде вон тот толстяк готовится. Но нет, сам хозяин стучит вилкой по бокалу, требует внимания.

— Друзья мои! — голос Аркаши звучит бодро и четко, будто и не пил ничего. — Друзья мои! Мы не в первый раз собираемся за нашим дружеским столом. Я говорю "нашим", потому что каждый из вас может днем ли, ночью ли запросто придти сюда и будет чувствовать себя как дома. Захочет выпить чайку — пожалуйста, водочки, коньяка, шампанского: пожалуйста, закусить — тоже пожалуйста. Говорят, домашний уют теплее ресторанного. Это истинно так. Мы и впредь будем собираться  под крышей этого дома. Хотя: открою маленький секрет — мной недавно сделано выгодное приобретение. Я купил ресторан "У дуба" — самый большой в городе. После капитального ремонта он будет называться, как и наша корпорация, "Белым лотосом". Приглашаю всех присутствующих обмыть его через месяц. Ура, ура! По такому случаю предлагаю выпить стоя и до дна.

Видно, голод совсем допек меня. Если не слышат урчания в моем желудке, так пусть хоть поговорить дадут. Надоело одному сидеть на отшибе и молчать! Прочистив горло, я с присвистом прохрипел:

— Брраво! Брраво! Арркаша хорроший, а Лена плохая, не коррмит Платошу. Лена рразбаловалась, потому что спит с Арркашей на диване. Спит на диване! Спит на диване!

Голоса разом стихли,  головы повернулись ко мне. Все в растерянности ждали, что будет дальше.

— Наш попка любит шутить. Но ты, Платоша, знай меру, ври да не завирайся, — спокойно сказал Аркаша и погрозил мне пальцем.

— Ну уж нет, — вскричала очнувшаяся от потрясения жена Аркаши. — Знаю, кто тут врет. Это ты, мой супружничек. Меня уговорил уехать, а сам шашни с прислужницей закрутил. Видеть тебя не хочу!

С этими словами она выскочила из-за стола и убежала. Гости, переглядываясь, тоже стали расходиться. Оставшись один, Аркаша подошел к клетке и угрюмо посмотрел на меня.

— Кто тебя за язык поганый тянул, а? Ну говори, кто научил? Молчишь, стервец? Другие мои секреты тоже будешь выбалтывать? Так я тебе не дам. Сейчас же скормлю Зубастику, понял?

Он достал из кармана "сотку" и набрал номер. Явился охранник.

— Возьми его, — сказал Аркаша, указывая на меня, — и сунь в пасть Зубастику.

Охранник с трудом просунул в дверцу клетки свою широкую лапу, схватил меня и потащил наружу. Но сжавший меня кулак оказался больше отверстия в клетке. Подергав рукой, охранник отпустил меня, вытащил руку и отогнул боковую решетку клетки. Опять та же страшная рука полезла за мной. Я распахнул крылья и с криком стал метаться по клетке. Рука поймала меня, но я вцепился в нее когтями и стал бить клювом. Охранник, ругаясь, выдернул окровавленную руку и полез в карман за носовым платком. Тут-то я и вылетел из клетки. Окна в душном зале были открыты и за ними ничто не препятствовало моему бегству. Впереди проглянула темная громада леса, и я полетел к нему, как к спасительному острову.

Птичий рынок (Платоша)

Я был уверен, что погоня вряд ли заметит меня среди зеленой листвы. Когда все успокоится, полечу куда-нибудь в другое место. Здесь лес совсем не такой, как в Амазонии — никакой пищи. А голод подгонял все больше. Выждав до вечера, я полетел к стоящим  в отдалении высоким домам. Они окружали большую площадь, по краю которой проезжали машины и шли люди. А по середине ходили и перепархивали с места на место стаи голубей. Их никто не трогал, наоборот, кормили семечками и булками. Держась на всякий случай немного в стороне, я стал подбирать все, что попадало под клюв. Мое появление удивляло прохожих, они останавливались и смотрели на меня.

— Наверное, сбежал от хозяев, — делали предположения зеваки. — Поди, уже ищут и вознаграждение за поимку обещают. Надо бы попробовать изловить.

Некоторые от слов переходили к делу, но я был настороже, не давался в руки. С каждым днем такие попытки все больше осложняли мне жизнь. Однажды пришел ловец с большим сачком и погнался за мной. Я взлетел повыше и стал кругами удаляться от площади. Какое-то живущее внутри меня чувство подсказывало, что где-то есть место с такими же, как я, обитателями дикого леса. Это чувство привело меня к стеклянному павильону, откуда доносились свист и пение сотен птиц. Это был, как я потом узнал, городской птичий рынок.

Мне удалось незаметно влететь под его крышу и спрятаться за пластмассовой пальмой. Вечером, как только продавцы покинули свои торговые ряды, я принялся искать пищу. На столах и на полу осталось много высыпавшихся из клеток зерен, семечек и орешков, их хватило, чтобы утолить голод. Так и пошла жизнь на новом месте: днем прятался за пальмой, вечером искал пищу и пил воду из капающего крана.

Но как ни прятался, меня все-таки увидели. Сначала не трогали и даже прикармливали. Но нашелся человек, который решил поймать и продать меня. У него бы это получилось, если б не бойкая девушка Надюша, занимавшаяся уборкой павильона.

— Ишь, навострился, — напала она на ловца, — на чужое позарился. Попугай мой — не тронь!

Она стала каждый день угощать меня то колотыми грецкими орехами, то семечками, то какими-нибудь фруктами.

От меня Надюша узнала мое имя, а я не без труда научился выговаривать ее.

Закончив работу, она садилась за свободный стол и разговаривала со мной.

— Сирота ты мой, сирота, — говорила она, легонько поглаживая меня по спине. — Знаю, как это тяжко, сама росла у тетки без мамы и папы. Поэтому не выучилась на специалиста, дальше уборщицы не иду. Хорошо хоть собой недурна, мужики проходу не дают. Может и повезет, выйду замуж за хорошего да богатого. А что? Заживем  тогда с тобой, милый Платоша, в высоком терему, каких теперь много понастроили.

— Платоша любит Надюшу и хочет с ней вместе жить, — говорю я.

Она смеется и пальчиками гладит меня по макушке. Я еще не встречал человека, с которым было бы так хорошо. Теперь я вполне доволен жизнью.

— Знаешь, мне иногда говорят, что я какая-то необычная: инопланетного происхождения что ли. Не знаю, спросить не у кого. Но думаю, что просто добрая, а в нынешнее время такие люди редки. Даже самой удивительно: как остаюсь доброй, когда вокруг столько злых, завистливых и корыстных. Столько раз подло обманывали и обижали меня, а я все не меняюсь. А ты как думаешь, Платоша, в самом деле добрая я?

— Надюша хоррошая, Платоша любит Надюшу. Хоррошая, хоррошая...

— Ладно, будет тебе повторять одно и то же. Со мной тебе хорошо, да не могу я здесь сутками быть. Взяла б домой, но теткин дом — не свой. Жить вместе с тобой она не захочет. Боюсь я за тебя, Платоша. Ты такой беззащитный, а дурных людей рядом много. Ты уж будь поосторожнее да похитрее.

Автор

Продажей птиц занимается немало людей. Они знают все о своем товаре: чем кормить, как кормить и содержать в неволе, беречь от болезней. И, конечно, по-своему любят всех этих канареек, соловьев, попугаев, щеглов, дроздов, коноплянок, перепелов, голубей... И птицы отвечают взаимностью своим хозяевам. Увы, рожденные для вольной жизни, они привыкают к тесным клеткам, забывают о небе, просторе полей, лесной сени. И никого это не удивляет, никто не восстает против рабства братьев наших меньших. Точно так же много веков назад никого не удивляло и не возмущало рабство в отношении себе подобных. Единственное отличие состояло в том, что владельцы рабов были более жестоки. Ограниченный разум их не постигал законов высшей морали и гуманизма.

Много еще связывает нас с прошлым, медленно вращается колесо истории, а будущее остается темным. Среди продавцов птичьего рынка, на который судьба забросила амазона Пико-Платошу, не утихала конкурентная борьба за лучшие торговые места и покупателей. Не всем чужакам удавалось пробиться на рынок. Без взятки и подкупа дело редко обходилось.

Приблудный попугай нарушал деловой ритм торговли. Много глаз следило за ним в желании заполучить даром ценную птицу. Таких охотников становилось все больше, и уборщице Надежде приходилось жертвовать своим скудным заработком, чтобы защитить попугая. Она давала деньги на водку охранникам, делала подарки некоторым продавцам.

Жизнь амазона протекала более или менее благополучно до тех пор, пока не пришел владелец птичьего рынка.

Новая напасть (Платоша)

Прежде я никогда не видел этого толстеющего человека средних лет. Он расхаживал по павильону, держась уверенно и важно. Так ведут себя все начальники, а он, как оказалось, был хозяином птичьего рынка. Я не попался ему на глаза. Зато он обратил внимание на Надюшу, которая как раз занималась уборкой в павильоне. Хозяин подошел к ней и спросил, как зовут. Потом сказал, что желает побеседовать с ней в офисе, поскольку ее приемом на работу не занимался, а это непорядок, своих сотрудников надо знать досконально. Надюшу я в тот день больше не видел. Это огорчило меня, потому что она до сих пор не уходила с работы, не попрощавшись со мной.

На следующий день, увидев ее, я сразу понял, что случилась какая-то неприятность. Она выглядела уставшей и невеселой.

— Почему Надюша гррустная? — спросил я.

Она вдруг заплакала, но быстро смахнула слезы.

— Ничего, Платоша, ничего. Переживем и это. Я никому не позволю делать с собой, что захочется. Так и сказала этому наглому хозяйчику. Пусть увольняет. А тебя, Платоша, очень прошу: постарайся не попадаться ему на глаза. Хоть несколько дней, а там что-нибудь придумаю.

Но кто-то донес на меня. В павильон ворвался хозяин с двумя охранниками, и все стали гоняться за мной. Надюша в это время занималась уборкой в соседнем овощном павильоне. Каким-то образом она узнала про это и прибежала на выручку, прижала меня к груди и стала громко кричать. Я поддержал ее. На наши крики сбежался народ и стал возмущаться. Хозяин махнул рукой и удалился.

Странные видения (Пико-Сантуш)

Перенесенные злоключения не прошли для меня бесследно. Я впал в состояние, похожее на сон. Однажды причудилось, что душа убитого в сельве Сантуша вселилась в меня. И вот я уже не то птица, не то человек и внешне похож на Сантуша — худощавого, с горбатым носом, черной бородкой и плешью на макушке, каким я видел его в амазонской деревушке. Сон возвращает меня, Пико, к истокам. Я живу жизнью Сантуша как своей собственной. Вижу небогатый домик на окраине Рио-де-Жанейро и себя — профессором университета, энтомологом. Дома у меня большая коллекция тропических насекомых. Я мечтаю пополнить ее редкими видами и собираюсь в одиночку побродить в амазонских лесах. Удерживает лишь нехватка денег. Но, кажется, и это препятствие скоро преодолею. Удалось-таки убедить попечительское общество выделить мне недостающую сумму. Через неделю я, Сантуш-Пико, улетаю. Маленький одномоторный самолет приземляется на грунтовом поле у захолустного городишки, оттуда моторная лодка доставляет меня в пункт начала моей экспедиции, в нехоженую лесную глушь. В маленькой деревушке меня приняли без настороженности, но и без особого радушия. Старые индейцы — муж и жена согласились принять меня на постой в своей хижине.

На первый взгляд, быт аборигенов до крайности убог. Проблески цивилизации заметны лишь в одежде, да и то на женщинах. Шорты и рубашки на мужчинах — редкость, чаще всего обходятся набедренными повязками. А дети совсем голые. Утвари тоже почти никакой. Некоторые — наверное, самые богатые — приобрели у заезжего коммивояжера алюминиевые кастрюли, сковородки и жаровни. Пища готовится на костре, а в качестве ее годится все, что растет, плавает в воде, ползает, бегает и летает. Вокруг всего очень много, но нужно крепко потрудиться, приложить сноровку и умение, чтобы добыть еду. Я это понял, когда стали кончаться припасы, привезенные с собой и купленные у коммивояжера. Нечастое появление лодки этого смелого человека вносит большое оживление. К лодке, приставшей к причалу, наперегонки спешат все жители деревушки. Женщин привлекают украшения, одежда и посуда, мужчин — ножи, рыболовные крючки и сети. А дети просто так, расширенными от любопытства глазами, глядят на привезенные товары.

Я заказал коммивояжеру побольше мясных и овощных консервов. Доставленную провизию сложил в углу хижины. Каково же было мое удивление, когда вернувшись из очередного маршрута, обнаружил, что мои запасы ополовинены. Я обратился с жалобой к вождю, но встретил холодный, даже враждебный прием. Это происшествие расширило мои познания характера и поведения аборигенов, считавшими все кроме сугубо личных вещей, общим достоянием. С тех пор я стал делиться с жителями деревушки своей едой и не отказывался от их столь же обязательных угощений. Во всем остальном мы не мешаем друг другу. К моим занятиям по изучению и коллекционированию насекомых отношение вполне лояльное. Мои угощения и подарки, похоже, возымели действие: мне построили отдельную хижину. Я угостил строителей баночным пивом и говяжьей тушонкой, а вождю сверх угощения подарил свой запасной охотничий нож. Довольно покуривая трубку, он указал на одну из девушек лет шестнадцати и сказал, что в новое жилье мужчина должен войти вместе с женщиной, иначе духи отвернутся от него. Я хотел отказаться, ссылаясь на то, что у меня уже есть жена, но в последний момент подумал, что для индейцев наличие второй жены не имеет значения, и мой отказ может обидеть их.

По знаку вождя девушку ввели в мою хижину, и с этой минуты она стала моей женой. Когда мы остались вдвоем, я в смятении посмотрел на нее. Она сидела на циновке, стыдливо потупившись, а я пытался осмыслить неожиданное происшествие. Вдруг девушка привстала на колени и низко склонилась передо мной. "Это она показывает, что готова подчиниться своему повелителю", — подумал я.

— Встань, встань, не надо кланяться, — сказал я, поспешно поднимаю ее с колен. — Ну-ка, посмотри на меня!

    За время пребывания в деревушке у меня сложилось мнение, что здешние женщины не отличаются красотой. Но ту, что была уготована мне в жены, я наверное просто не заметил, иначе изменил бы свое категорическое мнение. Моя смуглая, с широковатым лицом жена, вправду была не красавица, но ладная фигура с округлыми бедрами, прекрасные черные глаза, естественная грация, неподражаемая юная прелесть всего ее облика с лихвой перевешивали недостатки, существующие на самом деле лишь в зашоренном, предвзятом представлении цивилизованных людей.

Понемножку я привыкаю к пище аборигенов и уже не подавляю брезгливость; кое-что нахожу даже приятным, например, жареных муравьев, гусениц и кузнечиков. Когда обзавелся ружьем, добывать пищу стало легче. Теперь можно уходить в сельву на несколько дней и не бояться умереть с голоду. В поисках неизученных насекомых забредал в такие дикие места, где нога человека, наверное, не ступала. Как-то, ориентируясь по компасу и делая зарубки на деревьях, я вышел к песчаному ложу быстрого ручья. Решил сделать здесь привал. Там и открыл я свою золотоносную россыпь. Я не золотоискатель, и занятие этим делом не входило в мои планы. Но немного золота при моих расходах на научное оборудование было бы не лишним. По правде сказать, главной моей мечтой была современная лаборатория с хорошей экспериментальной базой. Я решил не упускать случая. Из куска дерева вырубил подобие лотка и с азартом занялся новым делом.

Вернулся в деревушку через две недели, обросший и отощавший, зато с золотом. Я решил еще раз сходить на ручей, но идти туда нужно с хорошим запасом консервированных продуктов — добывать другую еду будет некогда.

К очередному прибытию коммивояжера я сделал заказ на продукты под золото. Насколько это было опрометчиво, убедиться пришлось лишь впоследствии. Возможно, коммивояжер вовсе и не был наводчиком, может все вышло случайно, но только от него лихие люди могли узнать о моей находке.

Моторная лодка с тремя вооруженными людьми причалила к берегу на рассвете. Они вошли в деревушку с разных сторон и начали одну за другой обыскивать хижины. Обыск прекратили, как только увидели меня. Я очень скоро понял, что их интересует лишь золото. Его нашли в моем рюкзаке. Главарь бандитов (это были именно они) без лишних слов дал понять, что ждет меня, если заупрямлюсь, и для большей убедительности приставил пистолет к моему виску.

Дешевый прием. Но на некоторых действует безотказно. Однако мне бояться пока рано, решил я. Не за тем же они приперлись сюда, чтоб, сразу убив меня, вернуться ни с чем. А отсрочка сулит маленький шанс на спасение. Надо только удачно использовать его.

Бандиты не дали мне ни минуты на сборы. Это плохой знак. Убьют как только придем к ручью, а потом и беззащитных жителей деревушки. Значит, надо подальше увести их и кружить до потери сил. Самому бы только не заблудиться. Заблудившихся в сельве не надо убивать — умрут, если не от истощения, то от болезней, укусов змей или пауков.

В плотном переплетении ветвей и лиан влажная духота, одежда прилипает к потному телу. Нас сопровождают визгливые вопли обезьян, свист и мелодичное пение птиц. Кое-где под ботинками хлюпает вода. Краем глаза замечаю на ветке зеленый узел с мордой посредине. Это древесная змея плетевидка, никогда не спускающаяся на землю, сторожит добычу. Скоро удалось увидеть еще одного обитателя сельвы — хохлатого орла гарпию с двухметровым размахом крыльев и длинными как крюки когтями. Он на миг появился в просвете между деревьями и как сказочный дух растворился в листве.

Путь преграждает непроходимая чаща. Двое пускают в ход мачете, прорубают проход, третий в двух шагах от меня упирает в спину ствол карабина.

Солнце быстро скрывается за деревьями. Находим место посуше. Мне вручают мачете, приказывают нарубить сушняка. Двое следуют по пятам, третий разводит костер. Едят плотно, на мою долю оставляют чуть-чуть. Ничего, потерплю, я привык к лишениям. Посмотрим, как они поведут себя, когда кончатся припасы. А они явно не рассчитывают на то, что путь может оказаться долгим. Это еще один плюс для меня. Но нельзя переигрывать. Слишком долгое хождение может плохо кончиться. Бандиты сверяют путь по компасу. Оставляют заломы на ветвях и зарубки на стволах деревьев. Думают, что так не заблудятся. Это придает им уверенность и увеличивает риск расправы надо мной, когда поймут, что я намеренно увожу их в сторону. Но они не учитывают, что в сельве все зарастает быстро, навсегда скрывая оставленные приметы.

Провизия, а с ней и терпение бандитов истощились раньше, чем я предполагал. Приближается развязка, завтрашнего дня у меня, наверное, уже не будет.

Доев остатки, главарь цедит сквозь зубы:

— Если до вечера не покажешь место, где нашел золото, умрешь в мучениях.

Я прикинул: до ручья далеко, сегодня придти не успеем. Следовательно, остается одно: обмануть бдительность конвоиров и попытаться сбежать.

Вот, кажется, удобный случай. На уровне лица нависает упругая ветка. Я отвожу ее вперед по ходу движения и резко отпускаю. От удара следующий за мной конвоир прижимает ладони к лицу и сгибается. Миновав его, я сбиваю с ног второго конвоира и убегаю в чащу. Но у шедшего за мной главаря оказалась хорошая реакция, он мгновенно бросился в погоню и бежал быстрее меня.

Я делаю резкие зигзаги, а шум погони приближается. В просвете между деревьями гремят выстрелы, я пригибаюсь и ныряю в сторону. Снова выстрел, пуля обожгла плечо. Рубашка быстро намокает от крови, чувствую, что слабею. Сзади снова грохнуло. Сильный толчок в спину валит меня на землю лицом вниз, сознание уходит, наползает черная мгла.

Я все забыл, даже свое имя. Осталось только одно слово: Пико. Оно зовет лететь куда-то далеко-далеко. Но что значит это слово? "Это попугай амазон, — слышу чей-то голос. — В него переселилась твоя душа".

Автор

Тот, кто стал на тропу зла, никогда не бывает счастливым, даже если завладел большим богатством. Не успев насладиться им, он либо преждевременно умрет, либо попадет в заточение. Но преступившие закон и мораль не хотят верить в тяжкие последствия, крепко западают на свою удачу. Такие люди безмерно одиноки и исчезают бесследно, как пустоцветы на растениях.

Бандиты вырвались из удушающих объятий сельвы благодаря своему главарю. Этот человек служил в войсках специального назначения и был уволен за воровство и издевательства над молодыми сослуживцами. Он прошел науку выживания, хорошо владел приемами рукопашного боя и убийства противника голыми руками, имел отличную физическую подготовку. Но душа у него была черная и знала только одно право — право сильного.

Когда пришли в индейскую деревушку, никто не колебался, как поступить. Индейцев, включая детей, согнали на поляну и расстреляли. Спаслись только те, которые были в лесу. Кончив работу, бандиты сели в лодку и уплыли.

На привале двое предложили главарю поделить поровну золото, отобранное у Сантуша.

— У меня оно сохраннее будет, — возразил тот. — Поделим, когда вернемся.

Завязался спор, который прервал выстрел главаря. Один из бандитов получил пулю в лоб. У второго главарь отобрал карабин. Утром он приказал ему сесть за управление лодкой. Чтобы заглушить голод, оба беспрерывно курили. В полдень к мучениям голода добавились одуряющий зной и слепящий блеск воды. Рулевой осовел и бросал окурки куда попало. Один, не долетев до воды, угодил в бак, из неплотно привинченной пробки которого понемногу выплескивался бензин: Клубящееся пламя с грохотом подбросило лодку. На воде в поживу пираньям и крокодилам остались разорванные и обожженные тела.

А душа Сантуша улетела из горячих тропиков в далекие края со снежными морозными зимами.

У тетки (Платоша)

Не то болезнь, не то долгий тяжелый сон, наконец, оставили меня. Я увидел, что нахожусь в какой-то комнате.

—  Оклемался? А то я уж подумала, что сдох, — послышался чей-то голос.

—  Смотри не нагадь мне тут, я этого терпеть не могу. Люблю, чтоб чисто было. А ты, небось, жрать хочешь? Никакой попугайской еды у меня нет. Скоро придет Надя, она и накормит. То-то обрадуется, что очухался.

Я догадался, что это тетя Надюши, о которой она говорила.

—  Платоша ждет Надюшу, — сказал я, расхаживая по подоконнику.

—  Ишь ты какой, и говорить складно умеешь! — удивилась хозяйка.

—  Такие попугаи, как ты, чай, дорого стоят. Значит, есть прок и от тебя.

Тут хлопнула дверь, появилась Надюша. Я подлетел к ней и сел на плечо.

— Платоша, миленький! — вскричала она, поглаживая и целуя меня. — Я начала побаиваться, что не встанешь. Идем, покормлю тебя, а то столько дней не ел, не пил, исхудал бедненький.

Ласки Надюши больше, чем еда, ободрили и воодушевили меня. Я все больше испытываю к ней чувства, похожие на те, что испытывал к Кики. Но я стараюсь открыто не проявлять их, потому что и у людей, и у птиц есть понятие несовместимости и запретности.

Надюша рассказала мне, что произошло за время, пока я был в отключке. Два дня прятала меня в комнате, боясь, что тетя не примет гостя. Однажды та подозрительно спросила:

— Сдается мне, ты что-то прячешь, а, Надежда? Давай говори, все равно ведь узнаю.

Сначала тетя рассердилась, мол, квартира не зоопарк. Потом немного смягчилась, когда Надюша заверила, что скоро переведет меня в другое место.

Я веду себя тихо стараюсь ничем не досаждать хозяйке. Но один раз получилось нескладно. Желая немного размяться, я слетел с подоконника и у порога чуть не столкнулся с ней. Старушка испуганно вскрикнула и стала ругаться. Я шарахнулся от нее и крылом задел вазочку на столе. Она упала и разбилась. Это вызвало новую волну гнева. Женщина схватила швабру и стала гоняться за мной. Уворачиваясь, я вылетел в открытую форточку. Взбудораженный происшествием, я полетел, не присматриваясь к местности. Дома здесь были похожи друг на друга, и я в конце концов заблудился.

Незаметно для себя подлетел к знакомой площади.

Опять рядом с голубями подбираю кусочки булок и семечки, пью воду из луж.

Опять, увидев меня, останавливаются удивленные прохожие и на разные лады обсуждают, как могла тут очутиться редкая птица.

Снова в плену (Платоша)

Рядом резко затормозила машина.

— Да это же наш беглый сексот,— сказал водитель.

— В самом деле он, — подтвердил пассажир. — Доложу-ка шефу по "сотке".

Разговор в машине встревожил меня. Я покинул площадь и, покружив, приземлился во дворе, со всех сторон окруженном домами. Перебравшись на спинку скамейки, стал осматриваться. Во дворе были только дети, игравшие в песочнице. Они подошли ко мне, принялись рассматривать и обсуждать, что за птица прилетела к ним. Я прошелся по спинке скамейки, покрутил головой и сказал: "Здрравствуйте, дети!" Это привело в восторг малышей. Они громко смеялись, и каждый старался погладить меня. В это время из подъезда вышел мужчина с огромной собакой на поводке. Пес оглушительно гавкнул и рванулся ко мне, но хозяин удержал его. Подойдя поближе, он быстро оглядел меня, привязал собаку к дереву и стал осторожно заходить сзади, намереваясь схватить меня. Я перелетел в дальний угол двора и спрятался на дереве.

Молва о залетном попугае быстро распространилась по всем четырем домам, замыкавшим двор, но никто больше не пытался поймать меня. Зато преследовали кошки. От них спасали только крыши домов. Но я там долго не выдерживал. От нагретого вонючего покрытия трудно было дышать. Я вернулся на площадь, надеясь, что больше не встречу старых знакомых из дома Аркаши. Но меня все-таки поймали — усыпили дротиком из ружья.

Снова я в клетке и в том же зале. Только хозяйка другая — Лена, ставшая после развода новой женой Аркаши. Она не ругалась, не вспоминала прошлое, а просто изложила свои требования: сидеть тихо, жрать, что дают, гадить только в одном месте клетки и не болтать, о чем не просят.

Застолье вдвоем (Платоша)

Пришел Аркаша, принес две бутылки, закуску на блюде, поставил все на журнальный столик, сам сел напротив в кожаное кресло. Налил в бокал и выпил до дна. Закурил и, поглядывая на меня, с усмешкой сказал:

— Ну что, нашкодил и дал деру? Нет, брат, от меня не сбежишь. У меня в охране ребята знаешь какие? Бывшие спецназовцы. Кому хочешь морду набьют... и еще кое-что умеют.

— Платоша тоже умеет дрраться.

— Да ну? Постой, постой, а ведь и правда. Это ж ты моему "шкафу" грабли подпортил. Я уж и забыл. Молодец, попка!

— Я не попка, я Платоша, сам назвал.

— Гляди-ка, мы еще и так умеем разговаривать? Ладно, больше не буду обзывать тебя попкой. А знаешь, давай-ка устроим маленький выпивон. Пристраивайся!

Аркаша открыл клетку и перенес меня на столик. Наполнил рюмку и подставил мне.

— Ты клювиком, клювиком: Ну давай, за все хорошее.

Белая жидкость в рюмке пахла чем-то резким и неприятным. На вкус оказалась еще хуже — обожгла рот. Я чуть не задохнулся. Аркаша развеселился и легонько похлопал меня по спине.

— Вижу, не привык ты, брат, к русской водочке. Тогда пивком побалуйся.

Аркаша принес другую бутылку и налил из нее. Пенная коричневатая жидкость горчила, но не обжигала. От выпитого стало приятно и весело. Аркаша то и дело подливал себе водку, а мне — пиво. Голова у меня кружилась, а у Аркаши заплетался язык.

— Не думай, я зла на тебя не держу, — говорил он. — Доложил при всех про мои амуры с Ленкой — ну и ладно. Так даже лучше. А то я со своей благоверной не расстался бы. Подумаешь, налево сходил... с кем не бывает. Другая бы превратила все в шутку, а эта бзикнула. Ну и катись на хрен. У меня баб знаешь сколько... только свистни, любая приползет. Денежки и подарки все любят. Я поз... поздре... подозреваю, что и Ленка ради этого за меня держится. А как любовница хороша: нет слов. Все при ней и горячая, сам не плошай. Понимаешь? Нет, не понимаешь, потому что ты попка... ээ... прости, попугай. У вас все иначе. Видел, видел по телевизору, как самцы своих самок топчут. А хочешь и тебе подружку добудем? Только чур, топтать будешь при мне... ха-ха-ха! А вообще, Платоша, сказать честно, мне все обрыдло. И деньги, и дома, и машины, и людишки, что мне служат. Бросить бы все и махнуть куда-нибудь на свой остров под пальмами. А что? Могу купить. Я все и всех могу купить. Имею право делать, что хочу. И пусть никто не становится мне поперек. В порошок сотру. Много грехов на моей душе, много противников своих загубил. Ты думаешь, откуда все у меня? У кого силой, у кого хитростью отобрал. У меня большие заводы, фабрики, рынки, магазины, рестораны... чего только нет. Доходы от них немерены. А что лично мне от этого? Все не съешь, не выпьешь и на тот свет с собой не заберешь. Раньше ничего не боялся, а теперь стал задумываться. Врагов у меня больно много. Плетут сети, капканы ставят, хотят укокошить. Чует мое сердце, так и будет. Никто из нашего брата до старости не доживет. Было бы счастье, а то и его не чувствую.

— Платоша жалеет Аркашу, — сказал я.

— Спасибо, спасибо. Верю тебе. Попугаи лучше людей.

— Плохие люди убили Сантуша и индейцев.

— Какого еще Сантуша?

— Сантуша, Сантуша!

— Ну заладил, ни о каком Сантуше я не слышал.

— Платоше нравится Сантуш, еще Платоша любит Надюшу.

— А это кто такая?

— Хоррошая, хоррошая!

— Считай, что тебе больше, чем мне повезло, друг Платоша. Найдешь свою Надюшу, так и быть отпущу на волю. Ну давай еще выпьем. За твою Надюшу... до дна. Иначе не встретишься с ней.

Выпив, Аркаша откинулся в кресле и захрапел. Пришли охранники и отвели его в спальню.

На следующий день Лена отругала меня и в наказание лишила еды.

— Со всеми стал пить, попугаев только не хватало, — ворчала она.

Я грустно сидел на жердочке и подремывал. Тут пришел заспанный Аркаша в халате.

— Как ты? — спросил.

— Платошу наказали, Платошу не кормят.

— Так... Эй, Елена! Ты что ж, милаша, хочешь дорогую птицу загубить? Накормить немедля и чтобы я ни о чем подобном больше не слышал.

Новый скандал (Платоша)

Кроме Аркаши, со мной никто не общается. Но и он в последнее время целыми днями засиживается в кабинете, принимает своих порученцев. Особо доверенные заходят в зал к столику с напитками и закусками. Пока трезвые, говорят мало, но выпив, становятся словоохотливыми. Их голоса и хохот звучат громко и грубо. Разговоры вертятся вокруг каких-то тайных дел. Иногда с оглядкой упоминают шефа. Я сижу тихо, с видом сонным и безразличным. Никто не обращает на меня внимания. Я слушаю, размышляю и безмолвно протестую. Душа Сантуша рвется и мечется во мне. Я вижу его тело, распростертое на влажной земле, мертвых индейцев и среди них юную жену Сантуша...

Сегодня у Аркаши день рождения. В зале накрывают столы, подходят и рассаживаются гости. Торжеством управляет тамада. Сам много говорит и другим дает слово для тостов. Выступающие, соревнуясь в красноречии, превозносят виновника торжества и вручают дорогие подарки. Тамада следит, чтобы после каждого тоста рюмки опорожнялись и сразу же наполнялись.

Гости становятся все веселее и уже не выбирают слов. Вот очередь дошла до краснощекого с нависающим круглым животом человека, которого тамада назвал президентом торговой компании.

— Дорогой Аркадий Николаевич, — начал он свой тост, — от всего сердца поздравляю тебя со светлым днем ангела, желаю крепкого здоровья...

Дальше я не запомнил его речь, но одно место могу повторить:

— Ты, Аркадий Николаевич, — наш ум, честь и слава, скажу больше — наша душа, и мы твои преданные друзья, равняем под тебя свои дела и поведение...

И тут я не стерпел.

— Врранье, врранье, — громко прохрипел я, кувыркаясь на жердочке.

Мой голос услышали все сидящие за столом и стали с недоумением переглядываться. Один Аркаша не растерялся.

— Не обращайте внимания, дорогие гости, сказал он смеясь. — Это мой говорящий попугай упражняется. Он иногда откалывает такие номера, что диву даешься. Никто его, поверьте, не учит. Прошу вас, Тарас Львович, не обижайтесь.

— У меня Аркадий Николаевич, — ответил оратор, — тоже есть говорящий попугай, но я держу его в строгости. А ты по доброте своей всем даешь волю.

Я увидел, как при этом скрытом выпаде по лицу Аркаши скользнула мгновенная тень, но он сдержался и добавил примирительно:

— Еще раз прошу извинения. Забудем этот мелкий случай.

Торжество продолжилось. Ко мне подошла Лена и сердито показала кулак.

Через несколько дней Аркаша заглянул ко мне. И снова взялся за бутылку. Когда она опустела, принес другую. Настроение, поначалу мрачное, стало улучшаться. Он рассказал про какой-то завод, который отобрал у прежнего владельца и как подкупленные прокуроры и судьи признали этот завод его собственностью. Потом разговор пошел о том, как удалось недорого купить дом с виноградником на юге Италии. Но чем больше мой хозяин пьянел, тем меньше испытывал радости от своих удач.

— Вот как объяснить? Я все могу, потому что богат. Все мне служат, подхалимничают и боятся. Сказать по чести, раньше это было приятно, грело душу. А теперь — нет. И такое чувство, будто не коньяки с икрой и балыками жру, а помои. Самому себе противен стал. А выйти из личины не могу. Как зайду в кабинет, как с людишками подлыми пообщаюсь, так снова вползаю, как улитка в раковину, в гордыню свою пополам с дерьмом. А ведь ничего мне такого не нужно. Я может больше всего на свете люблю траву на заре косить, да бегать по росе босиком. Вот ты, Платоша, сидишь в железной клетке. А я тоже в клетке. Только в золотой. Хочется тебе на свободу в родные места? Что молчишь? Хочется! Мне тоже чего-то хочется. Только ты точно знаешь, чего хочешь, а я постоянно сомневаюсь. Что-то в последние дни душа не на месте. Тревожно как-то...

В его кармане заиграл мелодию телефон. Он послушал и быстро, не прощаясь, ушел. Оказалось навсегда.

Побег (Платоша)

В дом пришла ужасная весть: взорвался автомобиль, в котором с охранником и водителем ехал Аркаша. Никто не уцелел. Дом сразу опустел. Через два дня привезли гроб с телом покойного. Всю ночь при свечах сидели какие-то женщины, одетые в черное. Утром пришла служанка и вынесла клетку со мной на веранду. Все забыли обо мне. Несколько дней я ничего не ел. Меня охватило чувство, какое появляется у обитателей леса, когда подспудно надвигается опасность, грозящая потрясениями для всех. "Спасайся",— сказал мне Голос.

К счастью, веранда открыта, вокруг никого нет. Можно действовать без опаски. Я высовываю голову из клетки, вцепляюсь клювом в задвижку, упираюсь покрепче когтями в пол и что есть силы отодвигаю ее. Она поддалась, и дверца открылась. Я вылетел на свободу.

Знакомая площадь снова приютила меня. Но мысль о встрече с Надюшей не покидала.

Платоша ищет Надюшу

Конечно, я мог попасться хозяину птичьего рынка, но лучшего способа найти Надюшу не видел. Я осторожно влетел в павильон и, держась поближе к выходу, стал громко повторять: "Платоша ищет Надюшу", "Платоша ищет Надюшу". Многие продавцы узнавали меня и, приветствуя, участливо говорили: "Надюша тут больше не работает, уволилась".

Я стал летать по другим людным местам — у магазинов, по рынкам и извещал всех, что ищу Надюшу. На меня оглядывались с удивлением, некоторые прислушивались к моим крикам, но никто не откликался.

Среди прохожих много раз попадались Надюши, но не было той, которую я искал. Я не сдавался и вновь полетел на птичий рынок. И тут мне сказочно повезло. Мой голос услышала подруга Надюши. Она ничего не знала обо мне, но на всякий случай расспросила женщин в торговых рядах, чей это попугай и какую Надюшу ищет. Тут-то и открылась вся история.

— Платоша, Платоша, — позвала девушка, — лети за мной, я приведу тебя к Надюше. Она моя подруга.

Записки Федора Стрижова

Май, 3. печальные мысли пронзают мою душу. Направление их старо как мир: жизнь. Она представляется мне хрупким пространством между рождением и смертью. У каждого оно разное. У одних ничтожно мало, у других укладывается в столетие. Первые два десятка лет человек живет неосознанной жизнью, потом наступает зрелость и, наконец, мудрость, напитанная знаниями и долгим опытом. Жаль, что мудрость приходит на повороте к старости. Получается, что владеют ею не те, кто полон созидательных сил, а те, кто, дряхлея, уходит на покой. Несправедливо это, Боженька, неправильно! Я не хочу дряхлеть. Но тогда может статься, не захочу и умирать? Моя душа протестует против дряхления и против смерти. Человек должен жить столько, сколько захочет, а уход из жизни пусть станет естественным, осознанным выбором.

Люди, не задумываясь, убивают себя сами — кто суицидом, кто наркотиками, пьянством, курением, неправильным питанием, неосторожно заражаясь болезнями... Человекоубийцы и насильники — тоже самоубийцы. Зло разрушает защитную оболочку души и пожирает ее. Когда все поймут эту истину, преступность, вероятно, сильно уменьшится. Но может я не прав? Смутным, низменным сознанием некоторой части населения от рождения управляют могущественные, заточенные на эгоизм и жадность силы.

Я часто спрашиваю себя: зачем мне моя жизнь? Чтобы получать удовольствие от благ земных? Но мне доступна лишь малая часть их. Нет, меня греют и поддерживают красота и любовь во всех их проявлениях. На этом стою я, на этом стоит мир.

Май, 20. Мои тусклые дни заблагоухали. Я встретил девушку с чудесным именем Надежда. Куда делись все печальные раздумья! Жизнь приобрела смысл. Мои дни бегут в нетерпеливом ожидании встреч с Надеждой. Гармония слов и чувств покоряют нас. Слова естественно выливаются как родниковая вода из земли, ни одним мы не боимся поранить друг друга. Механизм любви работает благоговейно, точно и без сбоев. Наверное, постороннему уху слова наши могли бы показаться непонятными и странными, но для нас каждое — это ключ от райских кущ. Чем больше я узнаю Надежду, тем больше восхищаюсь неистощимым запасом ее доброты. Она отдает ее щедро, не думая о своей пользе — просто так, потому что самой радостно это делать. Она и в любви такая. Но, Боже, смилуйся, охрани ее от ошибки, ибо доброта беззащитна, не бывает предусмотрительной и хитрой.

Июнь, 11. Отдаваясь мужчине впервые, женщина перешагивает через высокий порог невинности и стыдливости. Она идет неуверенной поступью, делая шаги не только вперед, но и назад; говорит "нет", подразумевая "да". Нетерпеливость, прямолинейность мужчин часто служат им плохую службу. Когда чувственный угар стал пересиливать романтику отношений, я тоже чуть не попался на этом: Близость с желанной — это высшая награда Природы, ее прекрасная, неповторимая симфония.

Июнь-июль. Надежда покинула квартиру тетки и поселилась у меня.

Учу ее работать на компьютере, она меня — готовить еду. Но я не обнаруживаю ни способности, ни желания заниматься этим делом. Зато уроки информатики идут впрок. Наденька уже самостоятельно выполняет основные функции, печатает тексты, выходит в Интернет, отправляет электронную почту. По моей рекомендации несколько аспирантов принесли ей почитать свои научные работы. Остались довольны и заплатили за труд. Но случайные заработки ее не устраивают, вместе ищем какую-нибудь постоянную работу. Это, конечно, правильно. Но лучше сначала подумать об учебе.

Октябрь. Давно не брался за свои записки. Дел и забот сверх головы. Зато есть главное: Надя студентка университета, учится на факультете иностранных языков.

Благодаря Надежде свежесть чувств, восторг и воодушевление не покидают меня. Я легко справляюсь с тяготами своей диссертационной работы. Мои оригинальные изыски в области любимой философии подкреплены добротной научной основой. Скоро защита, и я не сомневаюсь, что стану кандидатом философских наук и в новом качестве продолжу преподавательскую работу.

Кроме диссертации, есть еще одна точка приложения творческих сил — философские размышления о некоторых явлениях жизни. Эти маленькие, отрывочные записи когда-нибудь объединятся в самостоятельную книгу. А пока назову их почти по Н.В.Гоголю: "Выбранные места из разговоров с друзьями".

Всякий материал, который ты хочешь употребить себе на пользу, вовсе не расположен содействовать тебе, наоборот, сопротивляется всеми своими природными свойствами. Чтобы он стал тебе послушен, нужно включить фантазию. Скажем, если ты хочешь сделать трость с набалдашником из простой ветки, нужно сначала увидеть в ней эту трость — такой, какая тебе желанна, а потом терпеливо приняться за работу, приложив все свое старание и умение.

Мастеру помогают не только умелые руки и наметанный глаз, но и бесконечная в своих хитросплетениях Природа.

Трудись ради доброго созидания, и ты всегда будешь вознагражден духовными и материальными благами.

Лучший плод созревает только в союзе с любовью.

Не уподобляйся мухе, которая не видит препятствия в стекле, и в бесконечном безумии бьется в прозрачную стенку.

Чтобы разбогатеть, мужчина надеется на счастливый случай, женщина — на выгодное замужество. При всем при том между ними есть немало общего: и тот, и другая лишены способностей и талантов.

Вселенная мудро устроена, милостива и терпелива к нам. Но если бы мы могли понять это, то пришли бы в ужас от своего безнравственного отношения к ней.

Чиновники нужны государству. Но они забывают об этом, как только возникает потребность в личной инициативе и ответственности. Поступать так с удобством и выгодой для себя им позволяет само государство.

Женщина благосклонно принимает от мужчины похвалы своей красоте, но внутренне недовольна, когда он распространяет такие же похвалы на других женщин. Наверное, так происходит потому, что красота и любовь — это две вещи, которыми женщина ни с кем не хочет делиться.

Пороки коренятся не только в дурной наследственности, но и в дурном влиянии общества. К сожалению, последнее замечается слишком поздно.

Бесконечные ток-шоу и поточные сериалы российского телевидения формируют модель поведения молодежи. Но какую? "Обалденную" и "офигенную"!

Писатель, сидя у компьютера и держа руку на томе своих сочинений, рассуждает о том, что приспело время критически пересмотреть творчество Толстого, Гоголя и других классиков. Они, мол, писали и длинно, и скучно, и не так, и в наш компьютерный век нет времени на чтение их произведений.

Памятником этому писателю больше всего подошел бы увеличенный унитаз.

Культура нынешней России держится благодаря своему великому прошлому — дореволюционному и советскому. Но таких, как раньше, писателей, поэтов, художников, композиторов, архитекторов, увы, нет. Уже нет. А так хочется сказать: еще нет.

Нынче каждый артист, каждый неоперившийся певец, рок-поп-музыкант, телеведущий и прочая экранная публика быстро начинают именоваться "звездами". Ладно, ночное небо от этого не обеднеет. Но есть другие курьезы. Кто может внятно объяснить, что такое "сексуальная женщина"? Может, жрица любви? Как в античном мире при храмах известных богов?

И уж совсем непонятно, что такое мужчина "секс-символ". Пусть скажет кто-нибудь, что он такое сверхособенное имеет, чего ни у одного мужчины нет? И что он символизирует? Может, эталон сексуального качества или количества?

Наконец-то дома (мысли Платоши)

Наконец-то я обрел надежную крышу и безопасный приют. Мне хорошо у Надюши и Федора. Я равноправный член их семьи. Могу говорить обо всем, насколько позволяет моя скудная речь. Федор проявляет интерес к моей прошлой жизни. Я рассказываю о Кики, амазонских индейцах, Сантуше, Аркаше... У него появилась мысль написать о моих приключениях. Он это сможет, потому что образованный и умный.

Я живу без клетки, летаю во двор, знакомлюсь с голубями и маленькими детьми. Опасаюсь только взрослых людей, собак и кошек. Все время думаю, почему дети добрее взрослых? Может быть, потому что они маленькие, беззащитные и боятся, что их накажут?

Еще я заметил, что взрослые — нехорошие грязнули, бросают мусор куда попало и ругаются, когда им делают замечание.

Разговор Надюши с Федором

— Кто это позвонил тебе на ночь глядя? — спросила Надюша.

— Так... один знакомый.

— Послушай, Федя, ты всегда говорил мне правду, а сейчас чувствую, врешь. Мне стало тревожно от этого звонка, и я не успокоюсь, пока ты не скажешь мне всю правду.

— Зря ты так всполошилась, ничего особенного.

— Нет, не зря! Тебе угрожают: да? Ну не молчи, не отворачивайся. Говори, умоляю. Тебе в самом деле угрожают?

— Да, вроде как угрожают. Но я не думаю, что это серьезно. Меня просто хотят припугнуть, чтоб пошел на поводу у адвоката.

— И чего он добивается?

— Хочет, чтобы присяжные заседатели вынесли вердикт невиновности подсудимому Баранкину. Но как признать невиновным человека, который обоснованно обвиняется в организации трех убийств, вымогательстве крупных сумм у предпринимателей, повинен в захвате в захвате нефтеперерабатывающего завода?

— Я знаю, это очень опасный человек. Но ты не один среди присяжных. Они-то как?

— Боюсь я за тебя и думаю, напрасно ты согласился быть присяжным заседателем на этом суде. Тебе и сегодня, и раньше угрожали. И мне тоже. Вот и дохлую кошку вчера на дверь повесили.

— И что ж мне делать? Отказаться, когда суд уже завтра? Я не прощу себе этой трусости, всю жизнь буду казниться.

— Но почему только ты вроде как за главного там? На тебя зубы точат, угрожают, покушение готовят, а остальные вроде и непричем, их, поди, не трогают.

— Если все станут так рассуждать, порядка не будет. Перепихивание друг на друга, оглядка друг на друга — это не для меня. Я пойду до конца против всех сволочей.

— Мне страшно... Может, в милицию сообщить об угрозах?

— Был я там. Охрану ко мне приставить не могут, да я и не просил. Обещали взять на прослушку звонки и поработать кое с кем. Судя по последнему звонку, не очень преуспели. Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее.

Автор

Федор Стрижов, опираясь на собранные следствием доказательства, убедил присяжных заседателей вынести Баранкину вердикт виновности. Суд приговорил его к длительному сроку лишения свободы.

Жена Баранкина Мария Петровна, оставшись с четырнадцатилетним сыном, вернулась к старому своему пороку – ударилась в тихое пьянство и предоставила Славику (так звали сына) полную свободу. Он был ее крест. Уже с малолетства в мальчике стали замечаться некие дегенеративные проявления, сначала нечеткие, потом всё более явные. У него была постоянно красная физиономия, глаза смотрели мутно и невыразительно, выступала верхняя губа, способности к обучению не развивались, проявлялась склонность к недекватному поведению и странным поступкам. В школе Славик постоянно отлынивал от учебы и был в числе самых неуспевающих и недисциплинированных учеников. Учителя ставили двойки, как могли, наказывали его, жаловались директору школы. Но директорское заступничество каждый раз отводило грозу от недоросля. По указанию директора ему подправляли оценки в классных журналах и, таким образом, перетаскивали из класса в класс. Всё объяснялось просто: старший Баранкин, не утруждая себя посещением родительских собраний, тем не менее, два-три раза в год захаживал к директору и наедине вручал конверт с греющими душу крупными купюрами.

Но как только защитительных конвертов не стало в связи с отправкой главы семьи на отсидку, Баранкина-младшего, дабы не портил благополучную картину успеваемости, быстро вытурили из школы.

Мария Петровна в полную мере ощутила свое бессилие и махнула рукой – будь что будет, и потихоньку в алкогольном оглушении стала забывать о существовании сына. А он отныне всё своё время проводил на городском рынке. Днем работал грузчиком на оптовом складе дяди Гриши, ночью "чистил" ларьки "чурок" – коммерсантов из центральноазиатских республик. С дядей Гришей Славика связывала общая ненависть к этим "понаехавшим" людям. У подростка собственного мнения на счет их не имелось, его заменяли наущения патрона. Зато у дяди Гриши были веские основания не любить иноземцев – больно оборотистые конкуренты, перебивают торговлю у местных продавцов, вытесняют их.

В последнее время дела у дяди Гриши совсем разладились, склад пустовал. В конце концов аренда складского помещения стала убыточной, пришлось расторгнуть договор, а грузчика уволить.

Ночные взломы ларьков в исполнении подрастающего правонарушителя не прекратились, но днем он теперь часто околачивался на пляже городского водохранилища. Однажды Славик увидел там молодых людей с красивой птицей, сидевшей отдельно на маленьком коврике. Это были Федор и Надюша с Платошей.

Славик подошел поближе и нахально уставился на птицу.

Платон паосмотрел на него одним глазом и с достоинством отвернулся. Но парень не понял намека, подошел еще ближе и протянул руку. Попугай чуть распахнул крылья и прохрипел: "Прочь! Прочь!"

– Клёво! – удивился Славик. – Гля, говорит! Я таких голубей еще не видал.

– Это не голубь, – сказали ему, – а попугай.

– Попугай… а! Ну да. А кто его трёкать научил?

– Он сам научился, – сказала Надя.

– Умный, значит. Ну, дай лапу, дай, дай!..

Рука краснорожего нахала была совсем близко, вот-вот схватит. Платон взлетел и сел на плечо Нади.

– Не трогай его, парень, – вмешался Федор.

– А что, нельзя поздороваться?

– Ты же видишь, он не хочет. Зачем пристаёшь? Смотри, клювом получишь, как бы плакать не пришлось. Так что иди, откуда пришел. Давай, давай, удаляйся, ты и мне уже надоел.

– Подумаешь, попугай! Фуфло, – прогундосил Славик.

С этого началась война. Баранкин смастерил рогатку и, хоронясь в кустах, обстрелял увесистыми голышами попугая, с которым в жаркий день снова пришли на пляж Федор и Надежда. Хулиган промахнулся, но попал в ногу стоявшей поблизости девочки.

Славик не только удрал от погони, но сумел выследить отправившихся домой супругов. Теперь у него созрел новый план мести. Как-то дядя Гриша на пьяную голову похвастался малокалиберной винтовкой, которую припас для "чурок", спрятав в своем ларьке. Заглянув в гости, Славик дождался момента, когда хозяин отлучился на минутку, стащил ее вместе с пачкой патронов.

Осталось устроить засаду и подстрелить ненавистную птицу. За что возненавидел ее, Баранкин даже себе внятно объяснить бы не мог. То ли из зависти, что у самого нет такой, то ли от злости за нерасположение к нему гордого попугая и его покровителей. Скорее, от всего вместе.

У Платоши не было клетки, он ходил и летал, куда хотел. Самым любимым местом прогулок был палисадник у дома.

В тот черный день он, как обычно, сидел на ветке яблони и предавался спокойному созерцанию. За изгородью раздался негромкий хлопок, и в тот же миг кусочек свинца пробил бок амазона. Падая, он цеплялся когтями и распахнувшимися крыльями за ветки дерева, словно хотел последним усилием удержаться на них.

Найдя под яблоней бездыханное тело, Надежда долго не могла придти в себя, плакала, всё валилось из рук. У Федора тоже было плохо на душе.

Они похоронили друга в своем саду, выложив над могилкой маленький холмик.

*  *  *

Повесть включена автором в новую книгу "Знак скорпиона" (том первый)

Скачать полный текст книги

© Мельников В.Я., 2008. Все права защищены
    Произведение публикуется с письменного разрешения автора