Одни

(философская притча)

Рассказ об относительности нашего понимания мира

Первая публикация в журнале "Литературный Кыргызстан" №2 за 2008 год

    Где-то далеко-далеко, в центре огромной пустыни жило маленькое племя. Ничего примечательного в нём не было, особой воинственностью оно не отличалось, существовало тихо, мирно и, в общем, незаметно для самих себя. Дни проходили за днями, века за веками, но это никак не влияло на уклад жизни племени.

Разместилось оно в крошечном оазисе у мутного водоёма, окруженного рощей пропылённых пальм. Несколько десятков глинобитных мазанок и тростниковых хижин образовывали кривые и грязные улочки, на единственной площади убогого селения днём паслись верблюды, а вечером из верблюжьего помёта разводили костёр, на котором готовили чай для аксакалов, – этим, собственно, и исчерпывался весь мирок забытых богом людей. Почти сразу за крайними домами начинались пески, и пески уходили до горизонта, и считалось, что нет им конца, и никто никогда не слышал о землях, где пустыня отступает.

Время тянулось в этом селении очень медленно. В часы, когда спадала дневная жара, мужчины собирались на площади, чтобы обменяться парой слов, а чаще – помолчать, потому что и говорить было особенно не о чём. Они возлежали на рваных одеялах и облезлой кошме вокруг огня – старики поближе, молодёжь подальше, по старшинству, слушали песнь окружающего безмолвия, тихий лепет песков, вдыхали запах дыма и звёзд и долго-долго глядели в стреляющие искорками языки пламени. Впрочем, иногда нет-нет, да и пробивался разговор между старейшими и мудрейшими о тайнах мироздания, и, напившись чаю с верблюжьим молоком, довольные аксакалы позволяли себе ответить на робкие вопросы молодых джигитов, если, конечно, последние осмеливались их задать.

Юный Эне-Бене всегда интересовался этим миром. Он мог долго перебирать песчинки, внимательно изучал структуру стволов пальм, бросал камешки в воду и гладил верблюдов, извлекая из их шерсти паразитов. И ещё он долго смотрел туда, куда садилось солнце, и туда, откуда оно вставало, и ему мучительно хотелось узнать, есть ли там, в тех далёких краях люди, подобные народу селения.

– Ты не первый, Эне-Бене, кто хочет разгадать загадку природы, – говорил ему умудрённый опытом старейшина племени. – Но, увы, разгадка скрыта от простых смертных. Много тысячелетий наши лучшие умы размышляли над вопросом, что есть там, за горизонтом, и имеется ли у пустыни конец. Никогда за всю историю к нам никто оттуда – из-за линии песков – не приходил. Ни одна живая душа ни разу не пересекала этот раскалённый ад и ни разу мы не видели тех, кого могли бы с полным правом назвать «чужеземцами». Закономерно спросить: если сия пустыня нигде не кончается и если она не родила на свет ничего, кроме нашего маленького оазиса, то может ли существовать явление жизни, по крайней мере, разумной где-либо ещё, в других местах?.. Увы, Эне-Бене, мы одни в этом негостеприимном, суровом пространстве; так считает большинство стариков и, поверь, в их воззрениях заложен глубокий, часто выстраданный душой и сердцем, смысл.

– Однако, о мудрейший, – не сдавался Эне-Бене, – неужели Великий и Всемогущий не посчитал возможным создать иные миры и иные народы где-либо за пределами нашего оазиса? Почему он ограничился только нами?..

– Пути Господни неисповедимы! – нахмурился старейшина. – Не нам с тобой обсуждать высшие решения, но принимать их как должное есть наш священный долг.

– Если снарядить экспедицию – караван из нескольких верблюдов, снабдить их водою, сколько смогут увезти, да финиками, да лепёшками, то они смогут рано или поздно найти таких же, как мы, и вступить с ними в контакт, – размышлял вслух непокорный Эне-Бене к неудовольствию стариков.

– Почему ты думаешь, что такие действия не предпринимались до тебя? – вопрошал наиболее почтенный из племени. – Пустыню невозможно пройти, она теряется в бесконечности, и не раз бывало, что посланные нами на разведку караваны так и пропадали в песках либо вынуждены были, не солоно хлебавши, возвращаться обратно. Пойми, Эне-Бене, мы не против юношеских дерзаний, но нужно всегда отдавать себе отчёт, где кончается здравый смысл и начинаются несбыточные мечты.

– В конце концов задумайся о том, что означает название нашего народа: настоящие люди, точнее, единственные люди на Земле, – подытожил старейшина. – Мы понимаем твои побуждения: если бы существовало братское племя, то у нас на двоих было бы вдвое больше верблюдов и вдвое больше еды, и появилась бы возможность совместного решения кое-каких вопросов. Но одного желания мало. Мир создан так, как создан, и факт остаётся фактом – сегодня мы одни разделяем ответственность за его судьбу.

На этом разговор завершался, и мужчины молча переваривали услышанное, размышляя о том, о чём можно только размышлять…

Однажды ночью, ещё до восхода солнца, Эне-Бене вышел из дому и принялся нагружать вьючных животных, недовольно фыркающих со сна. Накануне им давали много воды. Эне-Бене помогали братья, которые закрепляли поклажу на верблюдах, и вскоре маленький караван в сопровождении старушки-матери, проводившей сыновей до околицы, отправился в путь.

Шли долго и неторопливо, взвешивая силы и расстояние. Направление определяли по звёздам и солнцу (чаще по звёздам, поскольку старались не истязать себя в полуденный зной). Нередко приходилось пережидать песчаные бури, сбившись с верблюдами в общую кучу; порой досаждали миражи, и требовалось много времени и нервов, чтобы разобраться в этом удивительном коварстве природы. Пересекали могучие дюны и барханы. Умывались горячим песком. Ловили ящериц и змей, и молча провожали взглядом вездесущих стервятников, которые следовали за караваном, но, впрочем, попадались со временем всё реже и реже.

Так прошёл месяц, потом другой. От людей остались кожа и кости, верблюды едва переставляли ноги. Пить хотелось нестерпимо, и Эне-Бене проявлял максимум изобретательности, собирая капли влаги, концентрировавшейся на камнях после холодных ночей, и отыскивая мутные, пропитанные глиной лужицы в руслах высохших рек. В конце концов Эне-Бене принял решение остановиться и, плача, всю ночь молился Великому и Всемогущему, задавая ему вопрос, который, к сожалению, так и оставался без ответа.

Как они добрались домой, никто не помнил. Людей поразило беспамятство, многие бредили; часть верблюдов издохла в пути, и лишь белые их кости служили единственным ориентиром в необозримом океане песков, видимые на многие и многие мили. Когда остатки каравана готовились умирать, пошёл дождь – тот редкий и стремительный дождь, который иногда по счастливому недоразумению пересекает пустыню. Губы, лопнувшие и потрескавшиеся, болели при прикосновении воды, тяжёлый хрип вырывался из обезумевших глоток. Но короткая, призрачная влага сделала своё дело: участники экспедиции выжили, если, конечно, можно было назвать жизнью их убийственно тяжкое физическое существование.

Всё селение собралось посмотреть на нескольких чёрных, осунувшихся, полуголых призраков, бредущих к своему дому, как в каком-то свинцовом тумане. Было всё: и слёзы матери, и вздохи старейшин, и остекленевшие взгляды спасшихся и своим примером доказавших всю бессмысленность поисков того уникального, что не повторяется дважды.

…Когда Эне-Бене подлечился и пришёл в себя, выяснилось, что он очень постарел. Он стал неразговорчив, замкнут и больше не рвался спорить с аксакалами, отстаивая собственную правоту. Мало того, он сделался в селении уважаемым человеком, и ему часто оставляли место непосредственно возле костра на центральной площади, где готовили чай для мудрейших в вечерние, прохладные часы. Эне-Бене устраивался на драной кошме, принимал величественным движением чашку с горячим напитком и неторопливо прихлёбывал его. Мужчины глядели в огонь, и молодые джигиты, набравшись смелости, робко расспрашивали старых и почтенных об устройстве мира, и Эне-Бене слушал ответы знающих, согласно кивая головой. Иногда он и сам позволял себе вставить одно-два слова, но в целом это было для него не характерно. Понимание и осознание не нуждаются в речи, и Эне-Бене чувствовал это как никто другой.

Иногда беседы затягивались за полночь. Иногда костёр догорал, и тьма обволакивала собравшихся. Все замолкали и смотрели во мрак пустыни – их мира, который им было доверено представлять. Смотрел невидящими глазами и Эне-Бене. Он размышлял о песках, об одиночестве и о странной штуке – жизнь, которую их народ, единственный во Вселенной, был обязан донести до грядущих веков.

     * * *

Доктор Энн Б.Н. очень торопилась. Её выступление было запланировано сразу на двух конгрессах, которые проходили с небольшим разрывом в разных местах Земли, и она делала всё возможное, чтобы не выбиться из графика. Строгая, высокая, подтянутая, в роговых очках она была весьма заметной фигурой в научном мире, и её доклады неизменно привлекали внимание и сторонников и оппонентов.

Доктор Энн Б.Н. заведовала кафедрой в N-ском университете и являлась автором более трёхсот научных работ по проблемам общинного сознания, психологии малых групп, этнической прогностики и когнитивной антропологии. Помимо этого, она руководила проектом «Тишина в пустыне» и в её обязанности входило изучение крошечного племени, затерявшегося в необъятных песках одного из заповедных участков планеты. Проект предполагал моделирование поведения членов первичных общин в экстремальных природных условиях, с одной стороны, и сохранение данного конкретного племени, с другой, – поскольку существовала опасность его полного вырождения при столкновении с современной цивилизацией вследствие разрушения привычного уклада жизни. Согласно проекту, университет располагал собственным спутником, который постоянно кружил на высоте 180-300 километров над селением, где сконцентрировалось указанное племя. Данные собирались регулярно, передавались в специально созданный научно-исследовательский центр и обрабатывались аналитической группой, сделавшей много для подготовки нынешних докладов.

– Уважаемые коллеги! – говорила доктор Энн Б.Н. в своем выступлении на первом из конгрессов. – В розданных вам материалах вы можете ознакомиться с результатами проделанной нами работы. Нам приходится тщательно оберегать народ А – назовём его так – от разрушающего воздействия технотронных культур. Причём делать это особо деликатно, не ущемляя его самолюбия и сохраняя его уникальный, сложившийся столетиями этнический облик. Данные этого эксперимента очень важны; ведь от них зависит вопрос создания этносферных заповедников по аналогичной схеме в различных частях земного шара.

На нас возложена тяжёлая задача. Мы ни при каких обстоятельствах не имеем права активно вмешиваться в естественные процессы развития племени А, по крайней мере наше вмешательство не должно видимо проявляться со стороны. Вместе с тем, мы не можем и бросить племя на произвол судьбы, поскольку наступление пустыни убьёт его в течение нескольких лет. Для нас очень важно сохранить хрупкое равновесие между природным – внешним, окружающим и внутренним, сугубо человеческим – так, чтобы дать людям возможность задействовать свой потенциал. Ведь мы знаем законы самоорганизации живых систем, тем более в неблагоприятной среде, и помним главный принцип всякого разумного совершенствования: если хочешь помочь человеку, то не решай за него его проблемы, а сделай его способным решить их самостоятельно.

На практике локальной протоэтнической системе А угрожает множество опасностей. Прежде всего, они исходят от пустыни. Мы постоянно берём пробы воздуха, проводим анализ миграции песков, изучаем изменение розы ветров. При необходимости мы «корректируем» ситуацию, – например, можем отрегулировать влажность в сторону увеличения или сторону уменьшения, сдерживаем или провоцируем самум (сухой знойный ветер пустыни) и даже изменяем отражательную способность кварцевого песка путём особого рода наслоений. Но проблемы приходят не только извне. Корни многих из них – во внутреннем саморазвитии племени. Естественно, что законы познания не чужды этому маленькому народу, и в принципе это здорово, но иногда не укладывается в стратегию проведения эксперимента. Так, много неприятных минут нам доставил самочинный караванный поход Эне-Бене, который едва не привёл к рассекречиванию проекта для той, другой стороны. Ведь мы не могли позволить людям погибнуть в пустыне, но так же не могли и объявить себя без того, чтобы сделать дальнейшее возвращение Эне-Бене домой невозможным. В конце концов всё благополучно завершилось, и вовремя направленный нами дождь помог героям достичь своего селения почти без потерь (акт о гибели установленного числа верблюдов в ходе проведения эксперимента представлен нами в соответствующие органы и прилагается отдельно).

Далее доктор Энн Б.Н. рассказала о сложившихся моделях мышления участников похода и об оценке мероприятия соплеменниками в контексте их внутренних взаимоотношений с позиций когнитивного анализа. Доклад вызвал ожесточённые споры, и докладчик вынуждена была ответить на множество вопросов, после чего был объявлен перерыв в секционной работе. Во время кофе-брейка доктор Энн Б.Н. принимала поздравления от коллег по случаю блестящей постановки эксперимента.

Не меньший интерес вызвал ход реализации проекта и на втором конгрессе, посвящённом проблемам жизни и жизненных структур, с биофизической, биохимической и молекулярной (генной) точки зрения. Доктор Энн Б.Н. прибыла туда на вертолёте с незначительным опозданием – с согласия оргкомитета. Ею были представлены собравшимся новые доказательства закономерности организации жизненного процесса в условиях активизации противодействующих факторов, с сохранением информации на генном уровне.

После обсуждения доклада слово было предоставлено следующему участнику – профессору Н.Б., давнему знакомому нашей исследовательницы, работы которого вызывали у неё неподдельное восхищение. Профессор специализировался в вопросах самозарождения жизни во внеземной среде и волей-неволей затрагивал проблемы инопланетного разума. Присутствующие слушали его выступление с огромным интересом.

– Следует отметить, – говорил профессор, – что нами был проанализирован огромный массив данных, позволяющий сделать предположение о невозможности существования разумных культур за пределами Земли и соответственно Солнечной системы. Я был бы рад обрадовать любителей фантастических романов, но приходится считаться с фактами. Сегодняшнее моё сообщение является плодом многолетней работы объединённой группы научно-исследовательских центров, специализирующихся в этом направлении (с их перечнем можно ознакомиться в материалах конгресса). Наши сведения во многом пересекаются с информацией НАСА, поэтому можно в какой-то степени поставить точку в затянувшемся споре учёных разных стран по данному вопросу. Достоверно установлены принципы зарождения жизни и определён ряд условий, при которых становится реальностью синтез белков. Мало того, полностью раскрыта закономерность чередования пар нуклеотидов в цепочке молекулы ДНК, что, в свою очередь, позволяет сделать вывод о случайности возникновения первичного хромосомного набора. Иными словами, жизнь появилась только на планете Земля и только потому, что нам, её обитателям, повезло необычайно.

– Можно, конечно, возразить, – продолжал профессор, – что наши выводы преждевременны и субъективны, что нами движет, в первую очередь, своего рода земной эгоцентризм, «превращающий» нас якобы в единственных обитателей Вселенной. Эта точка зрения часто встречается в научном мире, и её нельзя сбрасывать со счетов. Однако на всякие доводы найдутся контрдоводы, – и здесь я выражаю не своё личное мнение, а мнение специалистов, которые не по слухам сталкиваются с существом проблемы. По нашему запросу наши коллеги историки, антропологи и археологи, этнопсихологи, а также палеосоциологи провели собственные исследования с использованием возможностей компьютерного моделирования и компьютерной обработки данных. Фактически было доказано, что ни одно из существовавших на Земле обществ ни разу не вступало в коммуникацию ни с одной из так называемых внеземных цивилизаций, а те случаи, которые могут быть выданы за контакт, имеют в действительности весьма прозаическое объяснение, как бы ни хотелось их кому-то видеть в мистическом свете.

Нравится нам или не нравится, но пришельцев в истории Земли не обнаружено. Где они, инопланетные космические корабли, летающие тарелки и проч.? Если есть – прилетайте, мы вас ждём! Почему же вы не летите?.. Увы, друзья, увы, коллеги, наука слишком часто разбивает надежды мечтателей и романтически настроенных чудаков…

Выступление профессора имело потрясающий успех. Во время перерыва на ланч профессор не успевал общаться с многочисленными желающими. Доктор Энн Б.Н. с трудом пробралась к коллеге, чтобы засвидетельствовать ему своё почтение.

– О Энн, дорогая! – воскликнул её давний друг. – Я очарован Вашим сегодняшним докладом. Могу ли я, воспользовавшись ситуацией, пригласить Вас нынче поужинать в прелестном французском ресторанчике – после того, как кончится весь этот «кошмар»? Мне было бы крайне важно узнать Ваше мнение по ряду научных вопросов.

Согласие было получено, и учёные разошлись по секциям, готовясь с новыми силами броситься в бой.

…Доктор Энн Б.Н. ехала в такси по ночному городу. Она соответствующим образом подготовилась к встрече с коллегой, и у неё ещё оставалось пятнадцать минут до назначенного времени. Доктор Энн Б.Н. думала о прошедшем дне и прослушанных докладах, о выполненной работе и о том, как всё-таки чертовски хороша жизнь – рабочая, плодотворная, насыщенная событиями жизнь. Жизнь, и тем более разумная, – тонкое, хрупкое образование, отличающее человека и выделяющее его из всех неповторимых объектов Вселенной… Доктор Энн Б.Н. посмотрела в окно машины. Она увидела множество звёзд – ярких, разноцветных, холодных, украшающих собою неизмеримо далёкий купол мироздания. На какой-то миг учёная почувствовала себя безмерно одинокой, затерянной в космосе песчинкой, но тут же встрепенулась. Не нужно жалеть о том, что мир устроен именно так, как он устроен, решила она. Не нужно. Хотя, с другой стороны, всё-таки жаль, что с наукой не поспоришь и что из всех неисчислимых планет, звёзд, галактик, скоплений мы, увы, – одни.

30 декабря 2003 года
г.Бишкек, Киргизия

© Бондаренко О.Я., 2003. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора