Наташенька…

То, что в советское время на Иссык-Куле промышленно выращивался опийный мак — факт общеизвестный. А вот о том, что в небольших размерах его культивировали также и в Таласе, знают лишь аборигены. Посевы прекратились в 1974 году, но в небольших количествах припрятанное зелье появлялось на черном рынке еще несколько лет…

В 1983-м в Таласский городской отдел милиции, который я тогда возглавлял, поступила ориентировка из Казахстана. Совершив ряд дерзких ограблений, давно действовавшие там и вконец обнаглевшие домушники залегали на дно где-то в Таласе и, обменяв ворованное на опий, «ширялись» до одурения.

В Киргизии вели себя тихо, потому про них и не знали. Проколовшись в швах, шли восвояси, и – вновь по проклятому кругу.

Приглядевшись к старым барыгам, на залетных вышли достаточно быстро. Засекли хату, где те отлеживались. И, дождавшись удобного случая, решили брать…

Все прошло быстро и гладко. Закованные в наручники, четверо налетчиков под кайфом даже не поняли, что произошло.

Шел обыск. Нехотя ворошил груду тряпья в углу, как вдруг там что-то-то зашевелилось… От неожиданности даже вскрикнул – крыса?!

Из мусора выпросталась совершенно голая девочка лет семи-восьми, не старше.

И тут же забилась в судорогах. Пена, сукровица, рвота. Глаза закатила… «Скорую» сюда!

«Начальник, это дочка моя. Ей вмазаться надо. Иначе подохнет» — безучастно проговорил старший по виду задержанный.

Отец, мля! Папаша!

Настоящую опийную ломку я видел тогда впервые, и не забуду до самой смерти. Что было делать?

— Коли.

Взяв из вещдоков дозу, мужик проворно сварганил раствор. Замызганный, «перебинтованный» изолентой шприц… Вен нет, тупая игла, казалось, вошла прямо в пах, в самую плоть…

«Скорая» пришла минут через сорок. Девчонка уже ожила, стыдливо прикрылась платьицем.

— Как звать?

— Наташенька.

— Наташа?

— Наташенька

— Возраст?

— 15.

— Сколько?!

— Пятнадцать.

— Да ты ж и на семь не тянешь!

В ответ только взмах плечиками: «Я и родилась недоношенной, 715 граммов всего…»

Судили банду в Джамбуле. Сроки дали большие. Девушку, что с рожденья таскалась то за матерью-проституткой, то, обстирывая воров — за отцом-сидельцем, когда тот не долго гостил на свободе, определили в психушку – наркотик та принимала с девяти лет.

Как сложилась ее судьба – мне не известно.

Александр Зеличенко,
    Бишкек, май 2012