Нифреди́ль

Рассказ-фэнтези о маленькой 6-летней девочке, с которой вдруг на газоне возле ее дома случилось удивительное приключение… Первая публикация.

Девочке Ане исполнилось шесть лет, когда все это произошло.

Она отпросилась у мамы погулять. Получив разрешение, Аня отправилась к большому зданию с серыми стенами. Здание звали длинным скучным именем, а предназначалось оно исключительно для взрослых. Если б Аня и отважилась туда войти, то лишь держа маму за руку. Но сегодня девочка не собиралась отваживаться, да и мама осталась дома, чтобы вымыть пол.

Аня пришла на большой газон, который зеленел перед скучным зданием. Газон был замечательный – на нем росли одуванчики и клевер. Стоило лечь на траву, слегка прижмуриться, чтобы не видеть машин, людей, бензоколонку, магазины – и легче легкого представлялось, будто это вовсе не газон, а самая настоящая лесная поляна.

Утром того дня Аня надела не слишком новое темно-синее платье в клеточку – его разрешалось немного испачкать. Поэтому Аня могла ползать по траве, лежать и даже ходить на коленках сколько душе угодно. Именно этим она и занялась.

В ту пору Аня находила, что лучшей игры, чем «Разведчица джунглей», не бывает на всем белом свете. Для начала следовало улечься животом на траву. А коснувшись земли подбородком – принять выражение лица, подходящее для решительной разведчицы джунглей, — «всегда настороже». Кто знает, из-за какого баобаба в следующий миг выскочит голодная пантера? С какой ветки бухнется на шею ядовитая змея?

Затем оставалось только ползти вперед. Стебли травы становились сочными стволами тропических деревьев. Палящее солнце джунглей припекало. Если лоб покрывался потом, значит, уже преодолен немалый путь по местам, где не ступала нога человека.

Аня нахмурилась: впереди лежала неизведанная земля, полная ядовитых питонов. И хотя в книге «Тайны джунглей» говорилось, что питоны не ядовиты, осторожная разведчица знала наверняка: про ядовитых питонов никто не слышал, потому что это – единственное место, где они водятся! И еще никто не выбирался отсюда живым.

Стоило Ане углубиться в опасные заросли, как перед глазами открылось редчайшее тропическое растение: каждая ветвь зеленого ствола оканчивалась тремя широкими опахалами. А вершину дерева венчал огромный шар из лиловых трубочек. Аня уже собиралась подумать: «Как удивительно! Это дерево напоминает мне клевер!». Но подумать так она не успела.

Дело в том, что на лиловом шаре сидела золотая куколка. Живая.

Еще неизвестно, кто из них удивился больше: Аня, увидевшая такое чудо? Или чудо, которое увидело такую Аню? Надо полагать, золотая куколка все-таки удивилась больше. Ведь не каждый день на тебя выбирается из джунглей гигантская растрепанная голова!

Куколка еще несколько мгновений поморгала, желая убедиться, что громадная голова среди зеленых зарослей – не мираж. Аня же знала это давно. Так уж вышло: миражи обычно не ходят в детский садик, у них не бывает мам, которые моют полы. А ко всему прочему миражи никогда не носят темно-синих платьев в клеточку. Поэтому у Ани были все основания полагать, что она – не мираж. Похоже, к такому же выводу пришла и куколка: опомнившись, она тотчас забралась в лиловый шар. Спряталась.

Но провести опытную разведчицу джунглей – дело непростое. Тем более, когда из-за лиловых трубочек у всех на виду торчит золотая коленка. Забыв о ядовитых питонах, Аня приподнялась на руках и заглянула в клевер.

Так и оказалось: золотая куколка была на месте. Конечно, она всячески старалась быть незаметной – даже задумчиво смотрела куда-то в сторону. Но теперь подобная маскировка никуда не годилась. Аня ее видела.

— Ах! – только и сказала девочка.

— Ой! – воскликнула золотая куколка.

Понимая, что ей уже не скрыться от пытливого взгляда, куколка села на корточки, прикрыла золотую голову золотыми руками и из этого хрупкого укрытия умоляюще протянула тоненьким голоском:

— Пожалуйста! Не обижай меня!

— Да ты что! Как я тебя обижу?!

Аня чуть не задохнулась от восхищения. К тому же она заметила, как здорово ее дыхание раскачивает цветок клевера, на котором сидит незнакомка. Девочке показалось, что это неприлично – раскачивать дыханием то место, где сидит кто-то незнакомый. Поэтому Аня решила дышать реже, и выдыхать куда-нибудь в сторону.

— Правда? – золотые пальцы чуть разошлись. Ровно на столько, чтобы приоткрыть два темно-карих любопытных глаза.

— Как же я могу тебя обидеть? Ведь ты такая красивая!

Глубоко польщенная куколка убрала пальцы от золотого лица. И спросила, будто невзначай, мимоходом:

— А у тебя случайно нет газонокосилки?

— Нету, — честно созналась Аня. – Но ведь мы можем… подружиться как-нибудь без нее?

Куколка, наконец, поднялась во весь свой крохотный рост. Раздвигая лиловые трубочки клевера, она выбралась на самую середину цветка – там было почти ровно. Села и серьезно сложила золотые руки на груди:

— Уж поверь мне, если б у тебя была газонокосилка… Да что там! Хоть колесо от газонокосилки – мы бы ни за что не подружились. – Куколка поправила волосы. – Но ты, я вижу, тоже их недолюбливаешь. Верно?

— Просто на дух не переношу! – жарко выдохнула Аня в сторону.

По правде сказать, к газонокосилкам Аня с самого рождения оставалась полностью равнодушной. Не то, чтобы они ей не нравились, но и ответственно заявить «Я обожаю газонокосилки!» девочка тоже не могла. Поэтому обычно придерживалась нейтралитета. Однако сейчас, прислушиваясь к тону золотой незнакомки, Аня решила немного приукрасить действительность. И воспользовалась любимым выражением своей бабушки, которая очень многое не переносила на дух – артрит, контролеров, сквозняки и массу других вещей. «Просто на дух не переношу газонокосилки!» — на взгляд Ани это звучало весьма убедительно.

— Что ж, прекрасно! Тогда давай поскорее начнем дружить.

— Меня зовут Аня. Мне шесть лет. Я живу с мамой и бабушкой. – Девочка из вежливости решила начать дружить первой.

— А меня зовут Лая́на, — куколка деловито приподняла брови. – Мне еще нисколько лет – я родилась весной. Живу… со всем, что здесь есть: с жуками, муравьями, со своими сестрами, с цветами, травой и со многим другим, чего никто из людей еще не видел. Ты тоже многого не видела. Но для начала я, пожалуй, расскажу тебе о скважинах.

Аня села на корточки перед клевером, чтобы лучше слышать и видеть свою новую подругу. Теперь, когда куколка не пряталась, ее можно было хорошенько разглядеть – это была крохотная золотая женщина.

— О каких скважинах? О замочных? Тех, которые бывают в дверях?

— Да, вроде того. – Лаяна задумчиво накрутила золотой волос на золотой палец. – Видишь ли, даже когда дверь заперта, в скважину можно заглянуть. А то и просунуть что-нибудь на другую сторону. В любом случае, скважина – это то, что объединяет «преддверье» и «задверье». Понимаешь?

— Да-да! — Аня закивала. – А просунуть можно соломинку, например.

— Верно. Мне очень нравится твой пример с соломинкой! – Лаяна успела намотать столько волос на палец, что тот уже походил на веретено. – Однако в нашем случае, вместо соломинки может быть что угодно или кто угодно.

— Тогда это, наверное, очень большая скважина.

— Она не большая и не маленькая. У нее вообще нет размеров. Она просто есть. – Лаяна вдруг заволновалась, наматывая волосы уже на всю кисть целиком. – Понимаешь, такие двери есть везде! Но люди их не видят! Не умеют заглядывать в скважины! Разучились! Они попросту все за-бы-ли!

— Почему? Разве такое можно забыть?

— Можно. – Куколка устало сбросила золотой моток с руки. – Теперь никто из людей этого не помнит. Хотя в далеком прошлом самих дверей не существовало – «преддверье» и «задверье» были одной общей комнатой.

Блеснув золотыми плечиками на солнце, куколка удобно улеглась в сердцевине лилового клевера. Слегка покосилась на Аню:

— Ты уверена, что у тебя нет газонокосилки? Вдруг ты припасла ее на всякий случай – оставила в каком-нибудь пыльном углу и просто забыла об этом?

— Если я тебе совру, то… — девочка призадумалась, выискивая себе наиболее ужасную кару, — то пусть меня до конца жизни кормят одними желтками из вареных яиц! И никогда больше не выпускают из дома!

— Что ж, хорошо. Теперь я верю в твою искренность.

Золотая куколка помолчала. Затем картинно подняла глаза на плывущие облака и заговорила странным голосом, явно кому-то подражая:

— Это было очень давно. В ту пору стоял великий Полдень: среди звезд вольно тек волшебный эфир. Он снисходил к нам из заоблачных высей – и так щедро изливался на землю, что мы купались в его потоках.

В ту эпоху народ нифреди́ль…

Лаяна коротко нахмурилась и обычным голосом торопливо пояснила Ане:

— Нифредили – это я и мои сестры. Так вот…

В ту эпоху народ нифредиль обитал здесь, вместе с людьми. Так же, как и другие народы: юные и древние, злые и добрые – все они были разными. Единственное, что их объединяло, так это эфир.

Одним его нужно больше, другим меньше. И только люди наделены редкой способностью – жить без него.

Золотая куколка погладила ближайшую трубочку клевера:

— Но время Полудня ушло. Наступил Закат. С каждым столетием эфира становилось меньше и меньше – он иссякал. Полуденные народы – самые чудные, самые дивные – покинули Землю и отправились в другие звездные миры, вслед за живительным потоком. У них не было другого выбора: остаться здесь – означало неизбежно погибнуть.

— Но они же вернутся? – Аня умоляюще протянула вспотевшие ладошки к лиловому клеверу. Ей очень хотелось, чтобы «самые чудные» ушли не навсегда, хотелось самой как-нибудь повстречать их.

— Конечно вернутся! – возмутилась Лаяна. – Мы все скоро вернемся – тут и думать нечего!

— А когда?

Аню охватило жгучее нетерпение: вдруг уже завтра можно будет увидеть что-то необыкновенное, замечательное?

— Погоди. Я еще не рассказала о самом главном.

Лаяна почесала золотую щиколотку и снова привольно вытянулась в сердцевине лилового цветка.

— Полуденные народы самые могущественные, и вместе с тем – самые хрупкие. Есть бесчисленное множество других народов – волшебный эфир им не столь необходим.

Когда наступили Сумерки, каждому созданию пришлось выбирать. Одни уснули, в надежде переждать всю долгую Ночь и проснуться на Рассвете. Другие спрятались в расщелинах и трещинах тонкого мира, где эфир скапливается подобно дождевой воде. Третьи укрылись в тайной пещере – там под самые своды вознесен неугасимый Светоч. Многие народы грелись в его живительных лучах.

Были и те, кто слишком привязался к людям, не пожелал покидать их. Самые стойкие из волшебных созданий остались здесь. Хотя уже миновали мириады веков, в людских сказаниях по-прежнему хранится память об отважных сердцах.

Вслед за Сумерками наступила великая Ночь. Темная, глухая, холодная. В ее объятиях всякий из нас становился узником – слепцом, умирающим на дне стылого колодца. Тогда мы еще не знали, что грядет величайшая из Ночей – долгая, как само одиночество.

Мы тщетно ждали Рассвета. Ночь текла и текла черной рекой: ей не было конца. В назначенное время Рассвет не наступил.

Лаяна села в клевере, подтянув золотые колени к груди:

— Первыми погибли те, кто остался с людьми. Им не хватило эфира. Следом опустели трещины тонкого мира.

Неугасимый Светоч в тайной пещере поддерживал силы уцелевших. Но его свет ослабевал. С каждым годом живительных лучей становилось все меньше. Волшебные народы жались к нему, не отводя взгляда от сияющих граней. Рассвет должен был вот-вот наступить! Его ждали страстно.

И в это тяжелое время свершилось нечто ужасное. То, чего нельзя было даже представить. Неугасимый Светоч померк. Ненадолго – всего на краткий миг!.. Этого было достаточно.

Тайная пещера – последний оплот волшебных народов – обратилась всеобщей усыпальницей. Там, где были многие тысячи, остались единицы. Остальные погрузились в беспробудный сон.

— Так ведь сейчас уже день! Вынесите их на солнышко – они согреются и сразу оживут! Обязательно оживут! – Аня скомкала подол в кулачках.

— Нет, сейчас им нельзя помочь. Ночь завершилась, но Рассвет только начался. – Лаяна вздохнула. — Кругом темно, и в этой темноте я едва чувствую первые лучи эфира.

— Но они уже есть?

— Есть. Именно поэтому мы с тобой и разговариваем, — куколка улыбнулась. – Нынешняя беда в другом: люди о нас забыли. Не верят в волшебные народы. Из этого отрицания и созданы двери, о которых я говорила. Люди сами их сделали и сами закрыли. Только поэтому мы пока не можем вернуться.

— Ты же смогла! И вообще: я вот, например, в тебя верю.

— Мне очень приятно это слышать, — Лаяна польщено опустила глаза. – Да, я вернулась. Пробралась в скважину. Но сейчас нас видят только дети.

— Почему?

— Потому что дети держат глаза широко раскрытыми. Вот и весь секрет!

Аня широко раскрыла глаза. Потом даже растянула их пальцами. Но никого кроме Лаяны на газоне не увидела. Возможно, там никого и не было.

— Откуда ты столько всего знаешь?

Куколка снова принялась накручивать волосы на палец:

— Мама рассказала. Она у меня жрица.

— А у меня мама менеджер.

— Это как? – Лаяна бросила свое занятие.

— Ну, это когда надо со всеми разговаривать и раскладывать пасьянс.

Обе собеседницы не знали, что такое пасьянс, но сделали вид, будто знают.

— Лаяна, а ты… не хотела бы подружиться еще и с моей мамой? Она очень хорошая и добрая – никогда никого не обижает. Я так ее люблю! – Видя испуганные глаза золотой куколки, Аня поторопилась добавить. – И у нее совершенно нет газонокосилки! Она даже слышать о них не желает!

— Аня, ни в коем случае не рассказывай своей маме обо мне. Это очень важно! – Золотая куколка даже поднялась на ноги. – Твоя мама меня просто не увидит. А если ей обо всем рассказать, она сделает так, что и ты больше никогда не сможешь меня увидеть. Понимаешь?

— Хорошо, я ни словечком не обмолвлюсь. Если проговорюсь, то…

— Пусть тебя кормят яичными желтками, верно? – Лаяна улыбнулась.

— Да. До самой пенсии. Кстати, моя бабушка получает пенсию…

Наступил теплый летний вечер. Аня все сидела перед лиловым клевером и слушала, слушала. Лаяна рассказывала удивительные вещи – настолько удивительные, что ничего другого не оставалось, кроме как поверить в них.

К тому же она пообещала на следующий день познакомить Аню со своими сестрами, и даже научить заглядывать в скважины.

Ане пришло время возвращаться домой. С большим сожалением девочка попрощалась с золотой куколкой и с газона направилась прямиком на соседнюю улицу, где в зарослях белой сирени уже светилось желтым кухонное окно – бабушка плохо видела, поэтому всегда включала свет еще до наступления темноты.

За ужином Аня сидела совсем притихшая: не капризничая, послушно ела голубцы со сметаной и разглядывала белую скатерть в цветочек. Ей так хотелось рассказать маме о золотой куколке! Всякий раз, когда слова уже готовы были выпорхнуть изо рта, Аня щипала себя за ногу, представляла бабушкино фарфоровое блюдо, на котором желтеет целая гора вареных желтков. Если это не помогало, то девочка откусывала от голубца большой кусок: разговаривать с набитым ртом – некрасиво. Потом Аня долго чистила зубы. Это тоже способствовало хранению секретов – щетка мешала говорить.

В конце концов, пришла пора спать. Вспоминая необыкновенное знакомство, девочка никак не могла уснуть. Ворочалась, ей было жарко. Переворачивала подушку, чтобы хоть с минуту полежать головой на прохладной наволочке. Особенно жарко было шее и рукам. Сначала Аня не обращала на это внимания, но вскоре поняла: это не рукам и шее жарко – это они сами очень горячие. Повозившись, измученная Аня беззвучно заплакала, выбралась из постели и тихонько пошла в мамину комнату. Там в темноте пахло кремом, таинственно блестел лакированными дверцами шкаф.

Мама проснулась, включила лампу – вся комната стала желтой из-за желтого абажура. Только Анины руки и шея желтыми не стали. Они были красными и нестерпимо горячими.

— Анютка, да ты же на солнце обгорела! Я ведь говорила, чтобы ты в тенек пряталась. И панамку тебе купила. Почему ты ее не носишь?

— Мама… больно!

Мама сразу пошла на кухню. Принесла из холодильника запотевшую литровую банку и стала аккуратно намазывать заплаканную Аню простоквашей. От каждого прикосновения покрасневшую кожу легонько щипало, затем покалывало ледяными иголочками. А следом жар пропадал.

— Где же ты так обгорела?

— Я на газоне была. Там… — стоя спиной, Аня уже не плакала, только вздрагивала от каждой порции холодной простокваши.

— А что ты там делала? Расскажи мне.

— Я играла, потом увидела клевер и…

И тут Аня все рассказала. О золотой куколке в клевере, о газонокосилках и невидимых дверях, о Неугасимом Светоче в тайной пещере – обо всем.

Уже заканчивая намазывать Аню простоквашей, мама рассмеялась:

— Анютка, ну ты у меня и выдумщица!

— Я не выдумываю! Это все – правда!

— Тише, тише. А то мы бабушку разбудим. – Мама закрыла банку. – Та золотая куколка, о которой ты говоришь… — это была просто пчелка. Она села на клевер, чтобы мед собирать, а ты приняла ее за что-то другое.

— Да? А откуда тогда я знаю про волшебные народы?

— Погоди, я сейчас.

Мама отнесла банку на кухню и вернулась. Села на постели:

— Ты просто вспомнила какую-то историю из детской книжки и представила, как будто все это – наяву. У тебя же полный шкаф с книжками, раскрасками. А хочешь, вслух почитаю, чтобы ты уснула? Только сама выберу, что читать: деткам твоего возраста не надо слушать про всякие трещины в мире и усыпальницы. Давай сказку о Золушке – она же тебе нравится?

Несколько дней Аня не выходила за калитку – играла только во дворе под старой яблоней, в самой тени. То мама, то бабушка мазали девочку простоквашей. Никто не заставлял ее есть вареные желтки, однако Аню все-таки немножко скребло нарушенное обещание.

Ясным воскресным утром Аня стояла во дворе, а мама сидела позади нее на корточках и щекотно прикасалась ногтями к шее.

— Мама, ну покажи! Покажи скорей!

— Погоди, сниму кусочек побольше…

Аня изнывала от нетерпения. Но тут прямо перед лицом появилась мамина ладонь – она заслонила собой весь двор, зато показывала тоненькую бледную пленку. Воздушную, будто кружевную. Восторженно улыбаясь, Аня взяла ее из маминых рук, поднесла к глазам:

— А кожа у всех так облазит, если на солнце обгореть?

— У всех. Особенно у тех, кто не слушает мамы и не носит панамку.

— Здорово! Я сбросила кожу – совсем как змея в тропических джунглях! Мама, а ты знаешь, что змеи сбрасывают кожу?

— Да, как-то слышала об этом. – Ногти продолжали щекотать Анину шею. – Змейки сбрасывают ее, когда вырастают.

— Значит, я тоже выросла?

— Конечно! — мама за спиной рассмеялась и поцеловала Аню в макушку.

— Мам, а сегодня мне уже можно пойти гулять?

— Можно-можно. Но без панамки я тебя не выпущу.

Поминутно поправляя белую панамку, Аня первым делом отправилась к скучному зданию. На зеленом газоне она сразу отыскала тот самый цветок клевера. Однако никакой золотой куколки в нем не было. Девочка решила, что ошиблась в цветке – стала заглядывать в те, что росли по соседству…

Стоя в тени высокого каштана, Аня едва не плакала. Она обежала все клеверные цветки на газоне! Не только лиловые – даже белые. Вдруг Лаяна перебралась в новый домик? Вдруг отправилась в гости к одной из своих сестер? Но кругом попадались только пчелы и бабочки. Тогда Аня стала заглядывать в солнечно-желтые одуванчики. То была непосильная для шестилетней девочки задача, ведь одуванчиков на газоне было целое море…

Аня вернулась домой. Шмыгая носом, медленно разулась. Стянула белую панамку с головы и побрела в свою комнату – искать утешения у любимой куклы. Конечно, та не умела говорить как Лаяна, но всегда молчаливо поддерживала свою хозяйку.

Девочка еще не раз приходила к серому зданию. Звала золотую куколку, заглядывала в лиловые шарики клевера.

Однажды утром, вновь явившись на поиски, Аня увидела, что вся трава ровно подстрижена. Безжалостная газонокосилка сделала свое дело. Протарахтела на рассвете, не оставив за собой ни одного цветочка.

© Артем Хегай, 2012