Ищу друга

Рассказы киргизского прозаика и драматурга Мара Байджиева посвящены духовной жизни нашего современника. Художественным миром своих произведений Мар Байджиев утверждает высокие нравственные ценности, справедливость и гуманизм.

Публикуется по книге: Байджиев Мар. Рассказы и повести. – Б.: Шам, 2005. – 432 стр.

УДК 82/821
    ББК 84 Ки 7-4
    Б 18
    ISBN 9967-22-688-9
    Б 4702300100-85

Он жил здесь вторую неделю, но за все это время не проронил ни одного слова. Три раза в день он спускался на первый этаж, где размещались палаты с лежачими больными и столовая, молча съедал все, что подавали, вставал и молча уходил в свою палату.

Маленький рост, хрупкие плечи, тонкие руки с синими прожилками, широкие глаза с колючими, дрожащими ресницами придавали ему вид первоклассника, хотя ему было тринадцать лет, и он перешел в седьмой. Его привезли из далекого аила, поэтому все решили, что он не знает русского языка, а палатный врач – миловидная Апал Торгоевна в истории его болезни записала, что угрюмость, неразговорчивость и подавленное состояние – самые характерные симптомы врожденного порока сердца. Но когда пришел профессор и начал его осматривать, пустив в ход весь запас своих познаний кыргызского языка, что впрочем, сводилось к двум словам «болит – не болит», мальчик на чистом русском языке сказал, что у него ничего не болит.

– А почему ты такой серьезный? – спросил Яков Семенович.

Мальчик поднял свои колючие ресницы, посмотрел на руки профессора и ничего не ответил.

– Твоя? – спросил профессор, чтобы как-то войти с больным в контакт, и показал на книжку. Это был «Жан-Кристоф» Ромена Роллана.

Мальчик кивнул.

– Тебе много читать нельзя, молодой человек, – сказал профессор.

Мальчик нахмурился.

– Ну, ладно, эту прочти, но с условием, что потом дашь ее мне. Хорошо?

Мальчик молча забрал книгу и спрятал под подушку.

«Ишь ты, гордый какой!» – подумал Яков Семенович и почему-то почувствовал в этом маленьком колючем человечке нечто очень близкое и знакомое.

Профессор сказал «готовить» и пошел осматривать следующего больного.

Родители мальчика прибыли в тот же день. Они долго извинялись, что не смогли приехать сразу: дома еще трое детей, началась уборка хлопка, да еще и погода, как назло, нелетная. Узнав, что сыну необходимо сделать операцию на сердце, мать заплакала, отец подошел к открытому окну и закурил. Посоветовавшись, они предложили вызвать родного отца мальчика (он живет во Фрунзе, медик, имеет новую семью, дочерей, но сына очень любит, помогает, заботиться о нем), ведь операция на сердце – это не аппендицит.

Родной отец приехал с женой и дочкой. Побеседовал с Яковом Семеновичем, ознакомился с кардиограммой, после чего обе семьи дали согласие на операцию и поселились в гостинице.

Накануне операции съехались все его братья и сестры, дяди и бабушки. Пришлось предупредить, чтобы они не отвлекали больного, хотя мальчик ни с кем не разговаривал.

– Ну, джигит, как дела? – спросил профессор.

Мальчик смотрел на него широко раскрытыми глазами и ничего не отвечал.

– Ты не бойся, и все будет хорошо… – Яков Семенович немного подумал и вдруг обнажил свою грудь – она была испещрена пулевыми и осколочными шрамами. – Шестнадцать ранений, Освенцим и прочее, но, как видишь, живу, – добавил он и быстро застегнул халат, так как за спиной послышались шаги Апал.

Мальчик сжал губы, достал из-под подушки книгу и протянул профессору.

– Прочел? – спросил яков Семенович.

– Два раза.

– Понравилась?

Мальчик не ответил, и Якову Семеновичу стало чуть неловко: когда книга не нравиться, дважды не читают.

Операция прошла удачно. В первые дни у постели больного дежурили по очереди и мать, и мачеха, и отец, и отчим. Когда ему стало лучше, мужчины уехали. Женщины поселились в одном номере, и каждый день приходили в больницу. Мальчик быстро поправлялся, но по-прежнему был угрюм и неразговорчив.

– Почему ты такой невеселый, а? – ласково спросила Апал. – Теперь, ты здоров, скоро, как и все, будешь бегать, скакать на лошади… Или это не радует тебя?

Мальчик ничего не ответил.

– У тебя две мамы, два папы, братья, сестренки, все хорошие, добрые, любят тебя…

Мальчик как-то снисходительно улыбнулся.

«Странный мальчик», – подумала молодая женщина.

– Скоро отпустим домой, уедешь к своим, – она попыталась обрадовать больного.

Но он опять ничего не ответил, словно ему было безразлично, где жить: дома или в больнице. «Какой все-таки странный мальчик», – снова подумала Апал.

Через несколько дней вновь съехались все его родичи, шумно благодарили профессора за то, что он вернул сыну жизнь. Они завалили больницу цветами, распили во дворе шампанское и увезли мальчика.

В больнице шли обычные будни: осмотры, анализы, процедуры, беседы с родителями, прием новых больных детей, операции…

В один из таких дней Яков Семенович вошел в свой кабинет, устало опустился на диван, закурил. Ноги гудели. Плечи ныли – операция длилась шесть часов, дважды наступала клиническая смерть, но девочка будет жить. Будет жить… Как тот мальчик… Перед глазами Якова Семеновича возникло не по-детски сосредоточенное, молчаливое мальчишеское лицо, на котором врожденный недуг навсегда оставил свою грустную тень. Профессор вспомнил о книжке Роллана, которую так и не успел прочитать; вызвал по телефону Апал, чтобы она узнала адрес мальчика и вернула книгу; достал ее из стола и начал листать страницы, которыми в детстве зачитывался сам. Из книги выпал маленький листок, очевидно, закладка. Яков Семенович поднял закладку и нахмурился: на ней четким детским почерком было написано: «Ищу друга».

«Какие нелепые слова, – подумал профессор. – Кто кому написал? Неужели этот маленький человечек так просто хотел найти того, которого порою ищешь всю жизнь и не находишь?»

Люди. Люди. Сколько их на свете. Порою их накапливается столько, что приходится закрывать города, чтобы больше не поселялись. В автобусах, трамваях, на улицах они толкают тебя в спину, задевают плечи, наступают на ноги. А сколько летают по воздуху, плавают по воде, ходят и ездят по земле, подчас вынуждены строить подземные дома и дороги… Мужчины. Женщины. Старые. Молодые. Родные. Близкие. Знакомые. Они всюду. Ты общаешься с ними, живешь, работаешь рядом. Спасаешь их от смерти. Слышишь их голоса. Видишь их печаль и радость, рождение и смерть. Тысячи слов и телеграмм получишь в день своего юбилея, и еще больше их будет, когда умрешь. Но где тот, которого ищешь ты? Тот, который ищет тебя всю жизнь?..» Старый профессор не заметил, как вошла Апал Торгоевна и остановилась у порога.

– Вы звали меня, профессор? – профессор повернулся и посмотрел на нее очень далекими глазами.

– Апал. – Он впервые назвал ее просто по имени.

– Да, профессор.

– У тебя есть… друг? – обратился он впервые на «ты».

– У меня очень много друзей.

– Ты имеешь в виду приятелей. А друг бывает один – единственный.

– Ну… если единственный… то, видимо, муж, – смутилась Апал. – Мы с ним дружим, – уточнила она.

– Разве так бывает? – грустно засмеялся профессор.

– Наверное… бывает.

– Жена дружит с мужем? Не правда ли, странное сочетание слов?

Женщина пожала плечами, не зная, что ответить.

– Кто сегодня дежурит ночью? – спросил Яков Семенович.

– Я.

– Идите домой, Апал Торгоевна, – приказал он. – А по пути зайдите к нам и скажите супруге, сегодня я буду дежурить.

– Вы не доверяете мне дежурство, профессор? – обиделась женщина.

– Нет, Апал, просто хочется побыть одному, – ответил старый профессор…

1971 г.

© Мар Байджиев, 1971

ОТКРЫТЬ всю книгу «Рассказы и повести» в формате PDF