Поклон подвигу

Поэма

Опубликована в областной газете «Эхо Оша» в 2005 году, по случаю 60-летия Победы.

Первоисточник: http://echoosha.narod.ru/March05/poklon.htm

Посвящается памяти Героя Советского Союза Самата Садыкова, погибшего 1 мая 1945 года при взятии Берлина

1

Восемь дней оставалось до падения Берлина,
Так близок был мир и возвращенье домой.
Сладкая мечта окрыляет Самата ныне,
Встреча с родными и с ней, с любимой.

«О если вернусь… Все ко мне поскачут,
Выбежит навстречу красавица одна.
«Суюнчу! Вернулся сын Садыка»! -скажут,
И выпьют земляки за Победу до дна.

Все это пока заветная моя мечта,
А сейчас – вперед, покорять этот Берлин.
С мигом победы не сравнимо ничто,
Летим, мой конь, вперед, быстрей летим!

Нечего тут лежать, палаты долой!
Где ты сейчас, славный мой эскадрон?
Где ты, мой «Максим», в атаку со мной!
Пойдем на Берлин, крушить Гитлера трон!

Зачем же валяюсь, в постели нежусь,
Сохну здесь как осенние травы.
Неужто, домой из палаты вернусь,
Что скажу людям? Сошлюсь на раны?

Но что сказать врачам, как их обмануть,
Как выбраться отсюда и догнать эскадрон?
Как найти предлог, как мне их надуть,
Просто попросить? Но это пустой звон.

А может, поможет доктор Наринский,
Все-таки, Сан-Саныч мне он как земляк.
Говорил как-то здесь, что он– нарынский,
 Да и на других врачей он может повлиять.

* * *

«Нет! – отрезал доктор. – Надо подождать,
Теперь леченье начнется с нуля.
Не меньше месяца ты должен полежать
Кажется, где-то в тебе застряла пуля.

– Не верю вашим словам, не верю,
Здоров я как бык, как скаковой конь.
Вы меня приговорили к безделью,
Да я вас… Но не позволит закон…

Да разве это ранение для солдата,
Шальная пуля задела тогда чуть-чуть,
Пожалейте меня как земляка-брата,
Наступил мой чай. Отправьте в путь.

Этот день я ждал четыре года,
Месть к фашистам не дает мне покоя.
Прикончить хочу Гитлера – гада,
В берлине покажу фашистам такое...

Осталось до Берлина как рукой подать,
Хочу войти в Рейхстаг верхом на коне.
Победе великой свой салют отдать,
Об этом мечтал и днем и во сне.

Сан-Саныч, главврач, с Нарына он родом,
Любил Самата как сына родного
Утешал он солдата, садясь с ним рядом,
Кыргызстан вспоминал особенно много.

А сегодня был он рассеян и суров,
Кажется, Самата и не слышит он.
Наговорил доктор много жестких слов,
Самату казалось, что видит страшный сон.

– Саматик мой, разве тебе не знаком,
У военных медиков суровый закон.
Нет у нас поблажек раненным бойцам,
Ты парень умный, сделай же вывод сам.

И понял Самат: не вырваться в бой,
Вернулся в палату мрачнее тучи.
И задумал он гениальный план свой,
Сказал про себя: «Зря ты их не мучай».

«Кажется, разведка закончилась ничем,
И землячество здесь не помогло.
Ну что ж, воспользуюсь случаем,
Другого пути у меня и быть не могло.

Подожду ночи, пока все уснут,
И выйду на крыльцо цигарку курнуть.
«Прости и прощай» скажу я им потом,
Бой за Берлин заслужил я своим потом».

И лежал Самат, свой путь вспоминая,
Боевые дни – словно кинокадры.
Вспоминал он Лейлек, и картина иная,
Родители, недостроенный дом, адыры…

2

Вспомнил Самат октябрь сорокового,
Весь лейлек провожал в армию парней.
Мать, обнявшую его нежно и сурово,
Как она говорила, волнуясь все сильней.

Вспомнил он и отца, шагавшего рядом,
Говорил он неспешно, весомые слова.
Он был самой мудрости бесценным кладом,
«Не подведи!» – наставлял он снова снова.

Провожала его и девушка-красавица,
От Самата не отрывая карих г лаз.
Улыбалась она, но слезы лились по лицам,
Все ближе и ближе к нему она кралась.

Впились они друг в друга глазами,
И оба так счастливо улыбнулись.
Про себя что-то тайное сказали,
От чего-так как-то странно смутились.

А тут заиграл оркестр, запела молодежь,
Но понять где веселье, а где грусть.
У одних льются слезы, словно дождь,
У других – непонятное смятение чувств.

Духом проводов охвачен и млад, и стар,
На всех блестит праздничный наряд.
Звучат комуз, баян, гитара и дутар.
Песней прощанья потрясен весь народ.

Кто же тогда думал, что совсем скоро,
Вместо песен услышшит горестный плач.
Что в страну великую однажды утром,
Придет с мечом фашистский палач.

Как они веселились, смеялись ребята,
Резвились, танцуя джигиты-молодцы.
«Станут скакунами горные жеребята
Послужат и вернутся», – говорили отцы.

Лишь матерей охватила неясная тревога,
Но они бодрились, утирая тихо слезы.
А девушки молча молились Богу,
У них своя забота, свои грезы.

Как чутки сердца матерей, они не ошиблись,
Однажды утром пришла вдруг война.
На поле боя свет и мрак сшиблись,
Всюду шла страшная кровавая бойня.

Эти четыре года равнялись четырем векам,
Весь мир проверяя на прочность и честь.
Настоящим адом стали для человека,
Печаль и горе людей вовсе не счесть.

Все увидел Самат за четыре года:
И горечь поражения, и время отступлений.
Но в победе не сомневался никогда,
Ждал желанный час наступлений.

Четвертая дивизия стояла как скала,
Сердце Союза Москву она берегла.
Живым щитом столицы она стала,
Каждую пядь родной земли стерегла.

Мощный пульс Москвы слишит вся страна,
Веру и вдохновенье придает людям она.
С новой силой рвется в бой каждый наш,
За победой великой начался славный марш.

Неудержим в бою саматов эскадрон
Гонит фашистов все дальше и дальше.
Вот перешел он советский кордон,
Впереди – израненная, стонущая Польша.

О как тяжело вспоминать Самату о ней,
Здесь он лишился своих лучших друзей.
Погиб Василий, был парень мировой.
Погиб Аккула, верный конь боевой.

Отважный Василий, донской казак родом,
Лихой наездник, метким был стрелком.
Все страженья был он с ним рядом,
Делились хлебом, махоркой и котелком.

Аккулой зван Самат своего коня,
В честь скакуна Манас-батыра.
Акулой войны прозвал его эскадрон,
Летел он в бой, услышав клич «Ура!»

Вспомнил он Влодаву, городок польский,
Молнией понесся в бой наш эскадрон.
Побежали фашисты по дороге скользкой,
Дружно звучит «ура-а», как весенний гром.

«Тра-та-та-та… Тра-та-та-та…Тра-та-та-та…»
Шлют «Максимы» гитлеровцам «привет».
Как ураган обрушилась конная атака,
Эскадрон в азарте, он все дальше идет.

Казалось, еще чуть-чуть – и победа у нас,
Но вот снова идет колонна «тигров».
Стреляя залпом, вступили в бой тотчас,
Кровавая битва начинается вновь.

Прячась за танками, пехота идет,
Рвутся снаряды, автоматы трещат.
Батальон врага упорно вперед прет,
Занять вновь город фашисты спешат.

Командир конницы отдает приказ:
– Прямой наводкой дайте залп по танкам!
Устроим фашистам кошмар, ад и ужас,
Поставим фрицам фирменный капкан.

Самат и Василий – неразлучных два брата,
Шлют «шквальный привет» гитлеровцам.
Тра-та-та-та… Тра-та-та-та… Тра-та-та-та…
И фашисты отправляются к праотцам.

Летят к танкам снаряды, а также – гранаты,
Летят к фашистам пули, словно град.
Порой под танки бросаются солдаты,
Как скошенная трава падает враг.

В разгаре боя увидел друга Самат,
Лежит Василий с разбитой головой.
За Польшу отдал свою жизнь солдат,
Теперь уж солдат не вернется домой.

– Это вам за Васю, получайте, гады!
А это за коня моего Аккула!
Вам место теперь только в аду,
Отправляйтесь, фрицы, скорей туда.

Жажда мести за друга в сердце горит,
Яростно стреляет из «Максима» Самат.
Поворяя клятку, про себя говорит:
«Подарю этим гадам пулевой салат».
Обрушил кавполк ураганный огонь,
Полегли фашисты, повсюду горят «Тигры».
Жалкие остатки ушли отсюда вон,
Вот так закончились «влодавские игры».

Построен кавполк для врученья наград,
Днеем славы героев стал этот день.
Самат Садыков был и грустен, и рад,
С рук комдива он получил орден.

А утром начался наш н овый марш-бросок,
Гонит дивизия врага все дальше и дальше.
На польской земле – борьба за каждый клочок,
Все упорнее бои, все дольше и дольше.

Но фронт Жукова неудержим и резок,
Победа над Гитлеров – все мысли о ней.
Он молнией проходит каждый отрезок,
Рвутся полки вперед – в Берлин скорей!

…Все вспомнилось Самату в этот час,
Бои, победы, потери, мечты и грезы.
С грустью посмотрел на больничный матрац,
И от обиды по лицу потекли слезы.

3

Вот город Быдгощ. Он весь в руинах лежит.
Суета у фашистов, паника и ералаш.
Сюда весь остаток войск в страхе бежит,
Хотят у маршала Жукова взять они реванш.

Здесь фашисты зализывают раны -
Сокрушительным был вчерашний удар.
Разрушены гитлеровские планы,
Не спас их и фюрерский «гениальный дар».

Не знает сна фашистский генерал,
Охвачен он реваншистской жаждой.
Собрал здесь весь свой арсенал,
Создает крепости на улице каждой.

Вот и войска Жукова двинулись вперед,
Их помыслы высоки и благородны.
Сломать фашистским зверям– хребет,
Вернуть свободу польскому народу.

Снежной облавой надвигается фронт,
Идут танки, пехота, артиллеристы.
Летят «Яки» – над армией живой зонт,
Замыкают колонны кавалеристы.
С тревогой и в стране ожидают поляки:
«Не погибнем ли в битве гигантов?
Не разбомбят ли город грозные «Яки»,
Как когда-то немцы бомбили Краков?

А маршал Жуков строго приказал:
«Воздушную атаку города отменить»
И с горечью и досадой тихо сказал:
«Первичный план боя придется изменить».

Вернулись «Яки» на свой аэродром,
В дело вступают танки и пехота.
Будет бой за каждую улицу и дом,
Будет нынче «королевская охота».

Решили в город разведчиков послать,
«Ахиллесову пяту» противника узнать.
Велено захватить главную площадь,
В самом сердце врага панику созать.

В одну группу вошел и Самат,
Он был рад, что пробил его час
Глубокой ночью тихонько ушел отряд,
Чуть позже продолжим о нем рассказ.

* * *

Пошли в бой танки. Они наводят ужас,
Идет в атаку первй стрелковый полк.
Приближается наш решающий час -
Перед Родиной выполнить свой долг.

Танкисты ведут за собой пехоту,
Паника у фашистов, в коленках дрожь.
Снайперы ведут свою «охоту»,
«Максимы» сыплют врагу пулевой дождь.

Пришел приказ из штаба вермахта:
«Любой ценой удержаться здесь.
Повернуть ход войны с этого тракта,
Потому на жертвы все основанья есть».

Вот и до центра города лишь рукой подать,
Здесь фашисты все силы собрали.
Теперь уж нет пути назад,
Предстоит жестокий бой: или-или.

Лежат и воют фашисты, как раненые волки,
Впились в траншеи как тараканы.
А сзади стоят эсэсовскиее матерые полки,
«Расстреливать отступивших» – приказы даны.

«Что-то спал темп атак русских,
Быть может, у Жукова не хватает сил.
– Да, видимо, нет и резервов у них,
По нашим данным, он помощи просил».

Потирают руки немецкие генералы:
«Надо сейчас же выступить, красных сразить.
Пока они всех своих не собрали,
Мощной атакой надо их разбить».

– Тра-та-та-та… Тра-та-та-та… Тра-та-та-та…
В тылу у фашистов «заговорили» «Максимы».
– Стреляют по штабу. Откуда взялось это?!
Найдите диверсантов. Возьмите их живыми!»

Это были наши, разведчики боевые,
Добрались-таки до намеченных мест.
Они заняли свои точки огневые,
Решимость и воля в их глазах есть.

С разных сторон пулеметы «поют»,
Стригут как траву немецких солдат.
Они в окопах как волчата воют,
В ожидании атак коленки дрожат.

Группа Самата – в самом центре города,
Взят под прицел немецкий штаб.
Дождь пуль сыплется – в огне нет брода,
Работают ребята, у пулеметов встав.

Разведгруппы стали занозой в сердце немцев,
Отвлекают их от основного удара.
Наступает дивизия, опасность презрев,
Из всех видов оружия ударяя.

С третьего этажа стреляет Самат,
Внизу – четверо бойцов защищают дом.
То там, то здесь фашисты лежат,
Теперь уж спят они вечным сном.

Стреляет Самат из своего «Максима»,
Стрелят метко по огневым точкам.
Торопит друга «Подай ленту, Сима,Ю
Сейчас я фрицам прикурить дам».

Но как бывает на фронте порой,
Самат Садыков был ранен в голову.
Перевязав рану, продолжил он бой,
Заряжая «Максим» снова и снова.

– Посмотри, Сима, – говорит, – вон за те ворота,
За танками ползет никак не меньше роты.
Но надо, ребята, держаться любой ценой,
Видимо, предстоит нам смертельный бой.

Устроим «гостям» самый изящный канкан,
Наше искусство немцы должны узнать.
Перейдем к плану под названьем «Капкан»,
Сообщи ребятам наш условный знак.

***

Четвертая дивизия обрушилась как сель,
Идет, сметая все на своем пути.
Спешат наши – в центре много дел.
Надо же на помощь к своим прийти.

Фашисты в панике. В окопах дрожат,
Их командиры вовсю о помощи кричат.
Солдаты готовы в любую минуту бежать,
Они как стельные коровы мычат.

Четвертая дивизия рвется вперед,
Вот центр города стал нашим.
А тут стрекочет один пулемет,
По звуку – это, вроде, наш «Максим».

Это был наш друг Садыков Самат,
Поднял над домом Красное Знамя.
Увидев рядом своих братьев-солдат,
Сказав «Победа», упал без сознанья.

Подвиг Самата стал известен в Ставке,
О том. как он был смел, в армии служа.
Сказал маршал Жуков: – Представьте,
На звание Героя Советского Союза!

4

Все бои помнит Самат, все важные даты,
И о своей сокровенной мечте думает.
С завистью смотрит на проходящих солдат,
К их задорным песням внимаеет.

«Спешат, спешат наши на штурм Берлина»,
Уж скоро там будет победный пир.
Великий подвиг совершат солдаты Сталина,
С восторгом будет смотреть весь мир».

Его раздумья нарушила медсестра:
– Танцуйте! Вам письмо, – говорит она.
О, какая радость пришла с утра,
Зажглись огоньком его черные глаза.

Это милая Канышай прислала весть,
Разукрасив узором листочки края.
«Какое чудо, твое письмо, какая прелесть,
В нем я вижу цветущие сады рая».

«Пишу тебе из далекого Лейлека,
Ну как ты там на фронте, жив-здоров?
А у нас… Жить без тебя нелегко,
Чтобы передать все, не нахожу слов.

Днем и ночью молю Бога, тоскую по тебе,
Вернись скорей, любимый, же устала ждать.
Такое красивое платье сшила себе.
В нем скоро тебя буду встречать.

Ты не молчи, напиши ответ скорей,
Напиши, как гадов-фашистов бьешь.
Вернись, мой милый, мое сердце согрей,
Напиши о том, как к Берлину идешь».

В глубоком раздумье лежит Самат,
Вспомнил Лейлек, речушку Козу-Баглан.
Вспомнил мудрого отца, нежную мать.
Вспомнил Канышай, красивую как лань.

А тут черт шепчет на ухо ему:
«Хватит, не ходи на берлинский бой.
И так война кончится. Тебе-то к чему,
Ты лучше живым возвращайся домой.

Полмира прошагал в этой войне,
Сколько раз висела жизнь на волоске.
А ведь ждут тебя отец и мать на Р одине,
Ждет красавица Канышай в чудном лоске».

Вздрогнул он от этих гадких слов,
Вскочил как ужаленныйво гневе.
Вспомнил мечту о взятии Берлина снова,
И бранил черта, как одержимый, не в себе.

«Нет, сатана! Ты не свернешь меня с пути,
Я выполню клятву во что бы то ни стало.
Мне надо на штурм Берлина идти,
Для Родины я сделал еще так мало».

И лежал Самат в тоске и раздумье,
Тут главврач Сан-Саныч его вызвал.
«Может, разрешит!» – пронеслось в голове,
И вошел он легко в просторный зал.

Сан-Саныч, как всегда был краток:
– Тебе разрешили. Готовься к отправке.
Только прошу тебя, береги себя, браток,
Всякое может случиться в этой давке…

– Я – младший сержант Самат Садыков,
Вернулся на службу после леченья!
– Займите свое место в центре вновь,
Вернулись в эскадрон как раз вовремя.

Садыков в эскадроне. Он безмерно рад,
Так близка мечта – покорить столицу Рейха.
В атаку готовится родной отряд,
От цели их разделяет лишь одна река.

И вот начался штурм, вперед, эскадрон,
Едет Садыков со своей тачанкой.
Крики «Ура-а» звучат как гром,
Все увлечены решительной атакой.

Эскадрон захватил безымянную высоту,
И тут от штаба поступил приказ:
«Любой ценой держать вершину эту,
Сейчас нет важнее задачи для вас».

Десять бойцов с Саматом остались здесь,
Все ворчат: -В чем мы провинились?
Разве мы пришли под солнцем греться,
Разве для этого с фашистами бились?

Но война никому не даст скучать,
Часто бывает так: обманчива тишина.
И здесь птицы с тревогой кричат,
Что же таит за собой безымянная вышина?

Скоро узнали причину остановки,
Эскадрон фашистами был окружен.
С каждым часом ухудшалась обстановка,
Враг до самых зубов вооружен.

Фашисты, как змеи извиваясь,
Пошли на приступ важной высоты.
Предвкушают победу, приближаясь,
Ведь за ними строчили ДЗОТы.

– Мы окружены! – сказал Самат здесь.
Но верю: придет к нам подмога.
Быть может, и погибнем мы все,
Но останемся верны воинскому долгу.

Друзья! Лишь мужество победит в этом бою.
Гвардия не сдается. Встретим врага!
За нами – Родина, соберите всю волю,
Не Боги горшки жгут. Возьмем быка за рога!

Изрыгает огонь садыковский «Максим»,
Залегли фашисты, не могут голову поднять.
Еще девять орлов дерутся рядом с ним,
Только воин может их порыв понять.

Снова и снова в атаку идет враг,
Кровью дается немцам каждый их шаг.
Встречает их ураганный огонь,
И катятся фашисты под самый уклон.

«Пятая атака немцев отражена,
Хватит ли пуль на шестой бой?
Удастся ли нам выиграть сраженье,
И устроить в Берлине победный той?»

В раздумье Самат. На друзей посмотрел,
Увидел он решимость в каждом бойце.
Как же фашист напасть на них посмел,
Неужто не думал, бедный,о своем конце?

«Герои. В боях закалены как сталь.
Готовы за победу не колеблясь умереть.
Застрять у самого Берлина… Как жаль…
На крах фашизма хотелось бы посмотреть.

Так хочется теперь вернуться живым домой.
Увидеть родные горы, отца и мать.
Обняться крепко с девушкой любимой.
Вдыхать ее запах, ласкать и целовать.

Хотелось бы землю пахать, детей растить,
Как и все, радостей жизни познать.
С друзьями дома бутылочку распить,
Ходить в гости и самому гостей созвать.

Полшага оставалось до Берлина…
Как хотелось у Рейхстага подраться…
Что это? Попала пуля… Горит спина…
Ну, тогда слово «Максиму». Тра-та-та-та…

Осталось десять патронов, граната одна,
Живым не сдамся, не жди ты, фашист…
Прощайте все, прощай, мой Родина,
Живым не сдастся лихой кавалерист…»

Случилось это в день Первомая,
Восемь дней оставалось до победы.
Послала мать письмо с родного края,
Словно чувствуя какую-то беду.

«О мой Самат! Все ли вы здоровы?
Хочу привет от всех наших передать.
Все жду, глаз не отрывая с дороги,
Знаешь ты , как трудно сына ждать?

Обещал вернуться, отправляясь в даль.
Написал оттуда: все сомненья долой!
Но все сроки вышли, а ты опоздал.
Давно уж пора возвращаться домой.

Ты уехал тогда, свадьбу отложив,
Не дописав письмо к девушке той.
Говорят, умер Гитлер или он полужив,
Когда же кончится этот кровавый бой?

Жду с нетерпеньем, весь наш род ждет тебя,
Поседели мои волосы, не счесть моих болей.
Уж е не лезь ты под пулю, береги себя,
Прошу тебя, мой сын, возвращайся скорей…»

Опоздало письмо, а Самат погиб утром,
Не дошло до сына материнское слово.
Слушал письмо, построившись эскадрон,
Читал письмо командир снова и снова.

Такова судьба героя: за народ жизнь отдать,
Оценит его подвиг наследники потом.
Твоя гибель стала горем для всех, Самат,
Низкий поклон тебе, вечный тебе поклон!

© Урбаев А., 1984