Камень преткновения

Грустная история о средневековой святыне – надгробном камне с могилы известного баласагунского шейха Тадж ад-Дина, который в наши дни оказался в Кыргызстане никому не нужен, даже музею… Первая публикация.

Эту историю следовало начинать с былинного 1195 года. Тогда, в 591 году по мусульманскому летоисчислению, на могилу всеми уважаемого баласагунского шейха Тадж ад-Дина, положили камень с эпитафией, выполненной умелой рукой мастера Бади. Арабская вязь, исполненная каллиграфическим почерком насх, в назидание потомкам перечисляла заслуги и деяния праведника, возглавившего мусульманскую общину Востока и Китая в тяжелую годину захвата Баласагуна неверными кара-киданями. Но недолго могила имама служила местом поклонения правоверных мусульман. В начале XIII века в Среднюю Азию хлынули полчища монголов, и на месте цветущего города останется лишь одинокий минарет среди руин и развалин. Спустя двести лет никто уже не вспомнит не только имя шейха — знатока основ и ответвлений законоведения, но и название былой столицы, а историк Мирза Мухаммад Хайдар в своей знаменитой работе «Та'рих-и Рашиди» запишет: «В Моголистане имеются следы большого города. В нескольких местах сохранились минареты, купола и медресе. Поскольку никто не знает его названия, то монголы называют его Минара». Видимо, от неправильного произношения слова «минара» произошло современное название городища «Бурана».

В другом варианте за точку отсчета повествования планировалось принять 1965 год, запомнившейся ученикам Фрунзенской школы №46 удачной находкой на Буранинском городище камня с арабской надписью. Представляю, какая радость и гордость переполняли сердца ребят, наблюдавших, как именитые ученые торжественно и бережно перевозили их находку в Исторический музей — главное хранилище республики. Прочтя арабскую надпись на могильном камне – кайраке, молодой археолог Борис Кочнев сделал научное открытие, обнаружив в ней дополнительные сведения о месте локализации Баласагуна — столицы династии Караханидов, а затем и кара-киданей. Актуальная тема о месте расположения Баласагуна в те времена еще являлась поводом для жарких научных дискуссий.

Однако мы начнем рассказ с событий двухгодичной давности, когда сын моего бывшего сослуживца Максат, заглянул в наш антикварный салон за консультацией. Молодой перспективный переводчик, после пяти лет работы в престижной английской фирме недавно вернулся в родной Бишкек, где купил себе неподалеку от центра старенький дом, а точнее участок под строительство. Рассказав о своих командировках в Африку и Индию, Максат перешел к сути визита:

— Заезжаю я вчера домой проверить, как идет ремонт, и вижу, мои строители подозрительно суетятся около какого-то камня, моют его и фотографируют. Оказалось, что это плоский валун, который лежал перед крыльцом дома, почти полностью вросший в землю. При планировке площадки рабочие его выкопали, перевернули, а там надпись, вот посмотрите, — и он протянул мне цветной снимок плоского камня длиной около метра, на котором красивым подчерком в несколько строк была выбита арабская надпись. — Не могли бы вы прочесть, что здесь написано и посоветовать, куда мне его пристроить?

Арабские надписи я не читаю, но изящно написанный текст показался мне знакомым, порывшись в археологической литературе, я нашел фото кайрака.

— Это известный баласагунский камень с могилы шейха Тадж ад-Дина, его уже публиковал Борис Кочнев, а позже фото помещала в своих научных статьях и монографии археолог Валентина Горячева, — сообщал я Максату. — Вот здесь напечатан и его перевод. — И я прочел вслух: «Это могила шейха имама славнейшего, отшельника Тадж ад-Дина, главы ислама и мусульман, муфтия Востока и Китая, гордости паломников обоих священных городов (Мекки и Медины), победителя соперников (в религиозных дискуссиях), сын Ахмада, сына Масуд Нуруллаха. Скончался он в пятьсот девяносто первом году. Написал это Бади, да простит Аллах его родителей». Безусловно, его необходимо вернуть в музей. Интересно было бы узнать, как он попал к тебе во двор?

— Вряд ли мы сможем теперь это выяснить. Хозяева дома давно умерли, его я покупал у их наследницы, вроде бы племянницы, живущей в Красноярске. О передаче находки в музей я тоже думал, но почему-то не доверяю я нашим хранителям древностей, постоянно читаю в прессе, как у нас, так и в России артефакты из музеев уходят в частные руки. Узнайте, пожалуйста, в Историческом музее, если действительно этот камень украден из их фондов, то я обязательно верну им пропажу.

В музее мою информацию встретили без энтузиазма. Признаюсь, моя привычка совать нос во все дела, особенно, куда не просят, снискала мне нелестную славу. Однажды я написал статью в «Вечерку» о тюркских каменных изваяниях балбалах, которые музейщики десятилетиями складировали на газончике рядом со старым зданием Исторического музея. Меня всегда возмущала безответственность и бесхозяйственность. Целое поколение советских археологов собирало тюркские скульптурные памятники по всей Киргизии, а в наши дни они, никому ненужные, валялись ничком в заросшем травой скверике. Особое неприятие музейных работников вызвало мое предположение, что, судя по желтым вмятинам на траве, кое-что из скверика уже успели позаимствовать бизнесмены для украшений фасадов своих особняков и офисов. На публикацию музейщики отреагировали, хотя и не сразу. Примерно через год балбалы поставили рядом с новым зданием исторического музея. Сложно согласиться, что летний зной и зимняя стужа, самые оптимальные условия для хранения древних памятников
и что они находятся под надежной охраной, но сейчас не об этом. После скандальной статьи хранители древностей, видимо, затаили на меня обиду. Когда я переадресовал музейщикам вопрос Максата, они с раздражением заверили меня, что у них ничего не пропадает, все экспонаты находятся на своих местах, а данный кайрак никогда в их в фондах не числился.

Я сообщил полученные сведения Максату, при этом поинтересовавшись, что он собирается делать со своей находкой.

— Сосед у меня его попросил, он крутой бизнесмен, хочет подарить мусульманскую святыню в мечеть, предлагает пару сотен долларов. Деньги, конечно, небольшие, но как отказать соседу.

Прошло около года, неожиданно ко мне на работу заглянул Юра Круглов, мой хорошо знакомый геолог, шебутная и разностороннее увлекающаяся личность, о приключениях которого можно писать романы.

— Михайлыч, посмотри, — и он протянул мне фото уже знакомого кайрака, — что это за камень такой?

На этот раз я был во всеоружии, под рукой у меня лежала статья Кочнева с переводом эпитафии и брошюра Горячевой с изображением кайрака. Обстоятельно, как на экзамене, я стал рассказывать историю могильного камня. Круглов не скрывал восхищение от моих энциклопедических познаний. Ну что бы уж совсем сразить своего старого друга я, взяв в руки фото и шевеля губами, словно читаю арабский текст, пересказал по памяти его содержание. Юра смотрел на меня, как на всезнающего эрудита. Не выдержав, я рассмеялся и поведал другу о случайной находке Максата, и почему мне так хорошо знакома история баласагунского кайрака.

— А к тебе-то как он попал? – задал я резонный вопрос.

— О, это длинная история! Камень пытались вывести за рубеж на многотонной фуре. Груз закрыли брезентом, а по углам положили большие камни, в том числе и этот. Один любопытный пограничник, перевернул камень, но и, естественно поднял шум. Дошло до драки, и чуть ли не до смертоубийства, камень конфисковали и увезли в таможенный терминал.

— Понятно, а у тебя как он оказался? — мне не терпелось узнать окончание этой запутанной истории.

— Вот я и рассказываю, — продолжил старый геолог. — Я сейчас работаю садовником у дяди одного депутата, он мечтает оформить у себя перед особняком ландшафт в японском стиле, ну и собирает разные вычурные по форме валуны. Я ему их вожу с Чаткала и Нарына. Кто-то из знакомых предложил ему этот камень, только сказали, что он вроде бы с могилы Юсуфа Баласагунского. Теперь мой шеф загорелся новой идеей создать фонд имени Баласагуни для привлечения средств, а на вырученные деньги планирует выкупить этот камень и построить мавзолей на Иссык-Куле, неподалеку от своей гостиницы. Он уже и бизнес-план подготовил, твоя информация его, конечно, очень расстроит, хотя сложно предугадать, что придет ему в голову.

Вот такую роковую роль сыграл я в судьбе средневекового кайрака с могилы шейха Тадж ад-Дина, который так и не стал объектом поклонения в почитаемом месте и, возможно, до сих пор валяется в пыли во дворе таможенного терминала.

© Камышев А.М., 2012