Золушка à la russe. Постскриптум

(Отрывок из романа)

Роман о наших современниках, о любви и о подиуме. Умная, интеллигентная, хорошо написанная проза. «…Разве мог, по словам Ники, гадкий и подлый Макс искусно притворяться во время танго? Именно с тех минут молчаливого откровения Ольга чувствовала себя словно бы принадлежащей ему, покоренной им. А первое знакомство – какая была выгода Максу обманывать незнакомку? И, если уж говорить обо всех суевериях, то стоило учитывать не только последовательность имен, но и странный сон, приснившийся в первую ночь и подаривший потом, будто бы в насмешку, состояние дежавю. А значит, и встреча с Максом была тоже не случайной, давно запланированной небесами. Бр-р-р! Окончательно запутавшись во всей этой бесовщине, Ольга перекрестилась под одеялом. Нет, пусть она сгорит в этих чувствах, пусть будет обманутой, но ни за что без боя не отдаст Нике, Карамзину того, что у нее уже есть».

От автора

Поскольку я сама не люблю читать такие отступления, то постараюсь быть краткой. История первоначально писалась с единственной целью – закрыть детский гешталь, поскольку автор вырос на сказках. Но в процессе идея была трансформирована с намерением всё-таки создать нечто новое на основе хорошо забытого старого.

Признаться, я немного пошутила над бытующими в современной беллетристике приёмами, сознательно их используя для поворотов во всем известном сюжете. Кроме того, сказка получилась совершенно интернациональной. Здесь есть Баба Яга и Кощей, гномы и фея, почти Мерлин и т.д. Хотя, нет. Сюжет ближе к японской «Отикубо», чем к сюжету Шарля Перро. Каждую главу предваряют авторские рукотворные танка и хайку, так же более пародийного содержания, в наш век, когда увлечение японским искусством становится модным. Много ли в них от японского жанра, судить не мне.

В целом, в повести, намеренно написанной простым языком и в строгом следовании некоторым признакам сказочного жанра, есть, как я их называю, «матрёшки», сюжетные «штучки», разгадывание которых, я надеюсь, принесет удовольствие любителям головоломок. Одна из них – количество глав.

Желаю ненавязчивого и легкого прочтения. И прошу помнить, автор склонен к творческому обману, поэтому верить ему не стоит на все сто процентов.

…………………………………

Такси медленно ехало по пыльной дороге. Аномально жаркая погода плавила воздух, растительность вдоль пыльной колеи и даже воду в реках и водоемах: влага убывала на глазах, оставляя мутные теплые лужицы с кишащими в них мальками.

Вера с тоской смотрела на алтайский пейзаж, южный край России. Здесь не было запаха гари, как в Москве и в других городах, окруженных лесами, воздух был легче. Но Веру, бывавшей, в основном, в российских да европейских мегаполисах, до невозможности угнетал вид деревни с ее пылью, покосившимися заборами и любопытными бабками, мужиками нетрезвого вида на завалинках у дороги. Бесконечный музей имени Николая Гоголя, в котором, спустя две стони лет, экспонаты все так же находили особое удовольствие в созерцании прохожих, машин, развивая свой интеллект в одном направлении – кто кому и чего.

Стрэн дал поручение менеджеру вернуть на проект любыми посулами Николаеву, хотя бы ее уговорить погостить временно. После Ольгиного ухода, то есть побега, взлетевший к облакам рейтинг программы стал неумолимо падать. Пользователи интернет сайта завалили телеканал просьбами рассказать о сложившейся судьбе двух влюбленных, в студию звонили люди с просьбой сделать отдельную передачу. Что касается оставшихся участниц, все были до безобразия предсказуемы. Вслед за Масловой добровольно ушла Ника Миюсова, провокатор среди настоящих золушек, и Стрэн, положа руку на сердце, выгнал бы всех оставшихся, но решил выждать время и отправил домой пока только Рамину Султанову. На очереди стояли «проектные сиамские близнецы» Наташа и Маша. Ни одна из девушек не горела страстью к своему избранному Принцу, как это было у Николаевой: отношения были, в лучшем случае, теплыми, например, у Олеси Жвалевской, но не более того.

– Сворачивать надо эту лавочку, но сделать красиво, – мечтал продюсер и спрашивал у Веры и Карины совета, как можно воплотить идею в жизнь.

В результате длительных раздумий, Стрэн купил Вере билет на самолет до Барнаула, и теперь менеджер пыталась разыскать в этой самой Усть Лосихе Ольгу.

– Мальчики, скажите, где живет Оля Николаева? – Вера высунулась через опущенное стекло на улицу.

– Не, мы не знаем, – пацаны деловито с удочками шли с рыбалки, неся в руках пластиковые бутылки с болтающимися рыбешками.

Вера подумала и спросила:

– Вы телевизор смотрите?

– Ну да, иногда.

– Я имею в виду золушку, она где-то здесь живет…

Рыбаки даже не дослушали, сразу закивали головами и показали дорогу.

– Вот так и живем, – вздохнула Вера, – имен друг друга не знаем.

Она так и стала дальше спрашивать: где дом золушки. Еще один встречный мужичок почесал щетину на бороде:

– Вона дом ее отца. Тока ее там нет. Повертайте направо, на ту улицу, спросите Людмилу – там и поживат золушка.

Вера была рада мысли, что близка к цели и скоро увидит знакомое лицо. Стрэн хотел было послать и Виктора с камерой, но Вера напомнила о нелюбви Ольги к суете и показухе.

Женщина лет пятидесяти, худая, с умными глазами, узнала Веру и заулыбалась:

– А мы каждый день смотрим вашу передачу. Лелька уходит на речку, злится, но мы смотрим: интересно, чем все закончится.

– А где она сама?

– Дома: жара стоит, так мы стараемся управлять утром и вечером.

– Здравствуй, Оля! – Вера вошла в аккуратный домик, прошла в комнату за хозяйкой, которая сразу засуетилась, собралась готовить на стол, кормить приезжую и таксиста.

Девушка обнялась с Верой, представила мальчику, лежавшему на кровати, знаменитую гостью

– Лелька, ты разговаривай, а я сама все сделаю, – тетя Люда ушла на кухню.

– Как поживаешь? – Вера рассматривала девушку, – похудела или мне так кажется?

Ольга пожала плечами. Что она могла рассказать Вере? Как тянула возвращение домой? После больницы, она отправилась в Муром. Деньги на дорогу, к счастью, были заработаны у Маргариты Павловны дома, но и от них, как от неприятных воспоминаний, девушка желала избавиться быстрее. После молитвы и благословения священника в Троицком храме (заодно купила новый оберег, образы Муромских святых, такой же, какой оставила Максу) и потом долго ехала до родного Барнаула. На одной из станций пришлось купить дешевые черные солнцезащитные очки, чтобы маскироваться от узнававших ее и иногда просивших автографы людей. В самом Барнауле к очкам пришлось добавить надвинутую на глаза кепку: невозможно было не пройти мимо киоска с газетами, чтобы не зацепить глазом газету или журнал со своей фотографией на обложке. А в самом центре города, неподалеку от родного института, над дорогой висел рекламный баннер с фотографией, сделанной в Большом Театре: она и Макс, оба красивые, счастливые и внизу – телефон какого-то находчивого свадебного салона.

Не удержалась и купила на память несколько журналов с фотографиями Макса, девчонок с проекта. Присела у института полистать – и не смогла, так больно давались воспоминания, еще совсем свежие. Хотела остаться в общежитии, но передумала, едва пожилая тетя Катя закричала на весь вестибюль, что, дескать, золушка вернулась: так и вышла, не оборачиваясь на оклики.

В деревне встретили и того хуже. Каждый почему-то считал, что теперь, вернувшись и став миллионершей, она должна была каждому денег. Отец, встретивший ее сидя за столом, в той же самой позе, в какой его оставила уезжая дочь, сразу стал плакаться на тяжелую жизнь, боли в печени и намекнул, что было бы неплохо купить хоть какую машину для хозяйства. А мачеха язвительно, и никак иначе, называла падчерицу «прынцэсса наша».

В своей комнате, кроме толстого слоя пыли на любимой книжной полке, Ольга увидела на письменном столе новых хозяев – самогонный аппарат и банки, которых и без того было много на полу. А кровати лежал не разувшись пьяный сосед.

И тогда девушка пришла к крестной: «Мне жить больше негде, теть Люд». Вася так обрадовался, что запретил названной сестре вообще ходить в отчий дом, разве только для того, чтобы забрать книги и одежду.

А потом к ним в деревню зачастили журналисты – первая неделя была особенно тяжелой. Ольга гнала их, не соглашаясь на интервью ни за какие суммы. Зато деревенские не оплошали. Пронюхав, в чем дело, сами пошли к газетчикам, предлагая за деньги ответить на любой вопрос вместо гордой золушки…

Надо ли все это знать Вере, наверняка, так же приехавшей неспроста? Ольга коротко ответила:

– Все нормально, только по улице без черных очков ходить не могу: папарацци замучили, через два-три дня налетают, как вороны.

– Ты расскажи, как ты последних обманула, – засмеялся Вася.

– Да ну их! – поморщилась брезгливо Ольга, – а вы зачем приехали, Вера Александровна?

– Просто Вера, если не забыла. Я привезла тебе должок, – она выложила из своей сумочки большой конверт с известным логотипом: – Здесь твоя зарплата за шесть недель, плюс бонус за высокий рейтинг. И пластиковая карта: на твое имя был открыт банковский счет. В той части контракта, которую вы, все девушки, подписали вслепую, был пункт, касающийся особого статуса. Дело в том, что смски на счет каждой участницы были платными, и, по условию контракта, треть твоей суммы ушла на благотворительность, разумеется, также некоторая часть осталась на проекте, а остальное – твое, но сумма, поверь мне, очень большая. Поэтому мы даже не стали ее озвучивать в эфире.

– Спасибо. Еще кто-нибудь получил такую же? – Ольга повертела в руках запечатанный конверт, но не вскрыла, а отложила в сторону.

– Разве ты не смотришь?.. Ах да, извини, мне Людмила сказала, что нет. Нет, никто пока не смог угнаться за тобой, и поэтому их суммы, почти полностью, остались в проекте.

Ольга запустила руки в гладкие волосы:

– У вас как обычно: гонка за рейтингом.

– Шоубизнес, ничего не поделаешь, – Вера пожала плечами. – Ты даже не хочешь узнать, сколько заработала?

– Приблизительно представляю. Честно говоря, я рада этой сумме. Да и Василиску, то есть Васе, нужно заменить коляску: старая пришла в негодность. Плюс, не буду висеть на шее у крестной. Подозреваю, что работать в первое время не получится: не смогу психологически, будут тыкать в глаза вашим проектом, – девушка еще собиралась что-то сказать, но замолчала.

– Понятно.

Вера оценивала ситуацию и уже заранее знала наверняка, какой даст ответ Ольга, но попытаться стоило, хотя бы ради того, чтобы честно посмотреть в глаза разочарованному Стрэну.

– Я хочу тебе сделать одно предложение. Нашим телезрителям интересно, как сложилась жизнь героев после пребывания на проекте. Мы планируем сделать документальный фильм, взять интервью у каждого участника.

Девушка отвела взгляд в сторону, закрыла рот кулаком, потом встала и отошла к окну:

– Как у меня сложилась жизнь? Хорошо… Я здорова, все мои близкие тоже не при смерти. Деньги есть, – она махнула на конверт, – что еще нужно для счастливой жизни? Рассказывать особо нечего.

– Тогда, может, вернешься со мной, на пару дней? Просто побудешь у нас в Доме, с девочками повидаешься…

– Нет. Дважды в одну реку не войдешь. Я вообще хочу про все это забыть.

– Но почему? Разве тебе было плохо? Разве это плохие воспоминания?

– Я была там счастлива – это правда. Но и потрясений мне хватило. Дело не в этом. Вы мне сами с Никой много раз говорили, намекали, что я все ломаю, разрушаю чужие планы, иду против системы. Слишком строптива и упряма. Для рейтинга это, наверное, хорошо. Но не для близких мне людей. Я не хочу больше никому, ни прямо, ни косвенно нанести вред. Я дала себе слово. И кое-кому еще… Извините, – девушка вышла из комнаты, чтобы скрыть волнение.

– Понятно, – Вера встала, осмотрела рассеянно интерьер, – ну что ж, если все понятно, то пора назад.

– Подождите, мама же обед готовит, – Вася давно сел на кровати, следил за разговором. Когда Ольга ушла, он переполз в инвалидное кресло, которое стояло рядом.

– Да нет, я, пожалуй, поеду. Пообедаю в аэропорте, пока буду самолет ждать. Ну а вообще, как у вас дела? – Вера с сумкой в руках прошлась по комнате, потрогала цветы на подоконниках.

Вася подъехал к письменному столу, стоящему у одного из окон, выдвинул ящик и показал Вере журнал, на обложке которого улыбался Макс-Артур:

– Вот такие у нас дела. Каждый вечер, когда думает, что мы спим, достает и плачет, – заслышав шаги, подросток торопливо засунул журнал назад и откатил кресло.

– У меня все готово! – тетя Люда несла в руках тарелки.

– Вы меня извините, мне время не позволяет. Спасибо за гостеприимство, – Вера погладила женщину по плечу и махнула рукой мальчику, – до свидания, Василий. До свидания и вам.

Вернулась Ольга. Она не стала уговаривать гостью остаться, пошла провожать и вдруг вспомнила:

– Вера, можно я вас кое о чем попрошу?

– Да, конечно.

– Я сейчас, – девушка сбегала в дом, вернувшись, протянула Вере лист бумаги, – это наш почтовый адрес. Не могли бы вы выслать бандеролью одну вещь, которую я забыла. Это тетрадка с Васиными стихами, она мне дорога.

– Без проблем, я сделаю. А где ты ее оставила?

– Она у Максима. Просто попросите у него тетрадь и отправьте мне, – девушка порозовела.

– У Артура, в смысле?

– Ну да, я по привычке.

– Кстати, ты о нем ничего не спросила: не хочешь узнать, как он? – Вера полезла в сумку убрать записку, но краем глаза следила за реакцией Ольги.

– Не хочу. Я знаю, что с ним все в порядке. Я не спросила, потому что вы все равно потом передали бы ему мой вопрос, что я спрашивала, говорила… Поэтому не буду.

Вера засмеялась обескуражено:

– Узнаю свою золушку, вы всегда умели смотреть вперед. Тогда я тоже, безо всякого вопроса, просто так говорю, потому что мне хочется: с ним, действительно, все в порядке, кажется, осложнений нет. Его выпишут на днях… Чуть не забыла. Тебе Ника передавала привет.

Ольга улыбнулась довольно:

– Спасибо. Ей тоже от меня. Как у нее дела с … Игорем?

– Сама удивляюсь: после того случая как-то помирились, Ника часто ночует у него.

– И вы как мама не против?

– А откуда ты знаешь, что Ника – моя дочь? – Вера удивилась.

– Догадалась, – девушка снова улыбалась и напоминала прежнюю жизнерадостную Ольгу Николаеву, – вы очень похожи внешне, и всегда как-то по-родственному переглядывались. Но если по правде, я все узнала, когда Ника оговорилась и назвала вас мамой.

– Это когда же, я не помню? – Вера даже дверь такси приоткрыла, словно собираясь выйти.

– Когда вы меня пьяную из клуба везли.

– Так ты же ничего не помнила!

– А я и пьяной-то не была. Просто очень хотела уйти с проекта, вот и полицедействовала чуть-чуть.

– С ума сойти! – Вера смеялась, – но мы действительно думали, что ты набралась до чертиков. Мы недавно вспоминали этот случай: несколько дней назад привезли из клуба твою микроволновку. Кстати, я про нее совсем забыла.

– Ну, пару-то глотков пришлось сделать, чтобы пахло. А Максим мне не поверил, так что не такая уж я и хорошая актриса, – случайно упомянув имя, Ольга вновь посерьезнела. – Вам, наверное, ехать уже надо. Передавайте всем привет, – она сделала прощальный жест и отступила к калитке, давая понять, что разговор закончен.

Вера уехала.

– Ну что, молодой человек, – вернувшись в дом к Васе, Ольга взъерошила ему волосы, – поеду завтра в город искать тебе новый автомобиль! А заодно купим тебе ноутбук, подключим к интернету – и будешь ты завоевывать себе пространство во всемирной паутине, чувак!

***

Тетя Люда стояла в дверях, бледная и немного растрепанная. Даже не подойдя к ней вплотную, Ольга уже почувствовала устойчивый запах лекарства.

– Теть Люд, я все знаю, – лучшей защитой было сразу признать свою вину, – не говорите мне ничего…

– Вася мне хотел скорую вызывать! – прыгающими губами выговорила обиду крестная, – ты почему не позвонила, что приедешь так поздно?

– Куда бы я позвонила? Бабе Клаве ни одного секрета нельзя доверить, – девушка разулась и потащила все пакеты в комнату, – через пять минут вся деревня бы знала. Василиск! Давай сюда, гений хокку и танков!

Мальчик тоже не спал, сидел полураздетый в кресле и, скрестив руки, сердито поддержал слова матери.

– Так, тут, теть Люд, всякие мелочи, а это... – Ольга расчехлила ноутбук, – а это, Васька, твой подарок. В смысле тебе подарок, от меня… Ну, долго будешь дуться? Идите сюда, обещаю, больно не будет… Включаем… Ждем…

– Правда, что ли? – мальчик сдался и подъехал к столу.

– Ой, новая игрушка появилась, – с сарказмом сказала мать, присаживаясь робко рядом на стул.

– Потому что в новом доме должны быть новые игрушки! – глаза у девушки блестели как никогда, – пока я покупала ноутбук, попросила продавцов поискать хороший дом…Сейчас подключимся к интернету, и я вам его покажу…

– Ты купила дом? – догадался Вася, во все глаза глядя то на технику, то на сестру.

– Да, я почти уже потратила все деньги, – она набирала адрес и пароль в электронной почте, – и не жалею. Мечты надо исполнять, если есть возможность. Иначе больше их не будет…

– С ума сошла! – тетя Люда приложила ладонь к щеке и качала головой, – сколько же у тебя было денег?

– Не скажу: вам станет плохо… Вот как выглядит наше пристанище, – Ольга повернула к крестной и Васе ноутбук, – Вам нравится? Я уже созвонилась с хозяином, и мне даже уступили вполне ощутимую цифру.

– Красотища! – мальчик-инвалид заразился гордостью Ольги, – ты теперь будешь там жить?

– Не я – мы! Зачем мне одной такой огромный дом? Теть Люд, вы только не переживайте, но я планирую переехать в новый дом через неделю Коляску, кстати, новую туда доставят, чтобы нам меньше было возни.

– Где он хоть находится-то? – слабым голосом спросила женщина.

– А вот этого не скажу. И не просите.

– Хоть намекни, – Вася сделал жалобное лицо.

– Очень далеко отсюда, – Ольга встала, выложила из кармана джинсов на стол новенький мобильный телефон, потянулась и запела, – далеко, далеко, на лугу пасутся кони… Никто не догадается там меня искать: где угодно будут рыть носом землю, и не найдут! Нет, я, конечно, буду иногда приезжать проведать отца, могилу матери… Теть Люд, там Васе будет лучше во сто раз: там хорошая больница рядом, детский садик есть, школа – все по-человечески. Я переведусь в институт в том городе…

– А кого ты будешь в детский садик водить? – крестная вытаскивала из волос шпильки, – от кого рожать будешь? От Степки?

– Типун вам на язык! Я усыновлю кого-нибудь…

– Ой, размечталась… Куда ты бежишь и от кого? Поехала бы вместе с этой женщиной – и то правда, – навестила бы своего раненого: знаешь ведь, что сохнет по тебе… А она тут чемоданы готовит!

– Давайте, хотите поругаться и испортить мне настроение – пожалуйста, можете продолжать, – девушка обиделась, стала выкладывать из других пакетов содержимое.

– А разве я неправа?

– Ой, уже первый час ночи, а мы не спим! – Ольга закрыла ноутбук и щелкнула по носу подростка, прильнувшего к подарку, – иди спать, Василиск! Завтра наиграешься!

***

 Вечерело. На небе молодой месяц желтел тонкой полоской, а Ольга все возилась на огороде, выкапывала молодую картошку.

– Оля!.. Лелька! – чей-то мужской голос позвал ее.

Тонко тявкнула собака, и девушка выронила из рук лопату, прислушалась, приложив руку к груди.

– Лелька! Ну, подойди, поговорим, – голос звучал со стороны невысоко забора.

– Напугал, блин! – Ольга воткнула в землю лопату, подняла ведро, поставила его на аллею и, похлопав руками, стряхнула пыль с рук, – Степан, сколько можно, а? Я же просила…

– А я не могу, – возле забора, сложив на штакетник руки, стоял парень с закатанными до локтя рукавами, в белой рубашке, выделявшейся на темнеющем фоне.

– Сразу предупреждаю, будешь приставать – получишь лопатой в лоб, – девушка вышла за забор и присела на скамью. – Что-то я сегодня устала.

– Надеюсь, не от меня.

– Говори, что хотел, или уходи.

Из дома послышался голос крестной:

– Оля, пошли ужинать!

– Меня пригласишь? – молодой человек сел рядом на скамейку.

– Степан, ну сколько можно? Я же просила: не мучай ты меня, не буду я с тобой.

– От меня уезжаешь?

– Уже вся деревня знает… Вот народ! – Ольга вытерла лицо тыльной стороной руки, – какая вам разница? Давай так, начистоту. Скажи, за что ты меня любишь?

– Ну как? – Степан растерялся, – ты симпатичная, деловая такая вся, не похожа на наших девчонок. Дети тебя любят…

– Птицы прилетают ко мне по утрам песни петь... А еще я могу разговаривать с животными… И вообще у меня над головой нимб, как вокруг луны…

– Издеваешься…– он сорвал сухую травинку и пожевал стебель, – я же про тебя все знаю: телевизор смотрю.

– Тьфу ты! Ну зачем я тебе нужна? Допустим, выйду я за тебя замуж, и что? Я же не смогу тебя полюбить, даже привыкнуть, понимаешь? Это только так говорят: стерпится – слюбится. Ерунда это все. Нет, наверное, возможно, но только если кто-то из пары не влюблен в кого-то другого… И представляешь, я буду изо дня в день вздыхать, сравнивать тебя с другим – ты, даже если этого не увидишь, все равно почувствуешь. Начнешь выпивать каждый день, будешь жаловаться своим друзьям, что жена у тебя стерва. Может, поколотишь меня, если получится…

– Да ты что? – Степан возмущенно выплюнул травинку изо рта, – я тебя пальцем не трону!

– Но счастливее-то я от этого не стану. Нельзя без обоюдной любви строить брак, понимаешь? Вылезет это когда-нибудь наружу, и будем друг друга попрекать… Господь благословляет, когда дает и мужу, и жене любовь, – Ольга вздохнула и задумалась.

– Что вы все с этой любовью носитесь? Вон, живут люди несколько лет, – и где эта любовь потом? Детей навалом и скандалы каждый день.

– Умница! Степан, ты умница! Жене твоей повезет, если задаваться не будешь. Ты говоришь про любовь, а думаешь про телесные удовольствия. Переспят друг с другом, думают потом: «О! Нам было хорошо, значит стоит пожениться…» А чем я физиологически отличаюсь от той же Лариски, которая на тебя молится? Ну и получай ты с ней удовольствие.

– Что же в сексе плохого?

– А что в нем такого хорошего, что его непременно нужно ставить во главу угла? Есть понимание, уважение, восхищение человеком, наконец. Можно забыть человека, которым восхищаешься? Ась? За мной почему ходишь? Я для тебя как небожитель, потому что меня по телевизору показали, да?

– Что ты так резко?

– Когда? Ты мне так все точно расписал, почему меня любишь, а я, понимаешь, не могу этого объяснить. Я знаю, что восхищаюсь Максом, потому что он талант, я хочу видеть, как он растет, помогать, носить ему кофе к компьютеру, когда он работает. Но я никак не могу объяснить, за что я его люблю. Ты знаешь, как я соскучилась по его заиканию?.. – Ольга задумалась, – да, наверное, ты прав, можно объяснить, но не так, как ты, сходу, быстро… Не обижайся на меня, пожалуйста, я сама себе не принадлежу.

– Морочишь ты мне голову, все понятно, – Степан поднялся, поправил ремень на брюках.

– Я? Я хочу, чтобы ты мне был хорошим, настоящим другом, который все понимает, а ты обижаешься, – Ольга тоже встала.

– Когда уезжаешь?

– Сейчас тебе скажу – завтра вся деревня ко мне придет.

– Понятно. Друг, говоришь, хороший нужен? – Степан сделал глубокий вдох и повернулся уйти.

– Ну да, проще обидеться, чем попытаться понять. Машина придет через дня три. Тогда и уеду. Только не спрашивай, куда. Все равно не скажу. Даже тетя Люда не знает.

– Ладно, партизанка, я приду проститься. Пока, спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – с облегчением попрощалась девушка. – Степан!

– Что? – молодой человек с готовностью повернулся.

– Мне всегда везло на друзей!

***

Тетя Люда доела суп и отставила тарелку в сторону. Вася до сих пор ковырялся, откладывая вареную морковку, лук на край тарелки.

– Ну и чего ты сегодня все перебираешь? – мать неодобрительно наблюдала за процессом, – правильно люди говорят, что ваши компутеры портят аппетит.

– Ма, правда, невкусно. Ты вообще последнее время готовишь как-то не так. Дай соль, пожалуйста. Как ты сама это ела?

– Я вообще вкуса еды не чувствую, волнительно мне, и кошки на сердце скребут. Как мы туда поедем, когда везде пожары? Приедем, а дома-то нету – сгорел.

– Мам! Не говори глупостей! – Вася посолил суп, попробовал и отодвинул тарелку. – Все равно не вкусно.

– Картошечки будешь?

– Давай. А я хочу уехать: дом классный, там даже бассейн есть. Знать бы только, где это.

– Узнает Лелька, что ты разболтал все репортерам, вот получишь! – мать погрозила мальчику ложкой, – будет тебе бассейн.

– Ничего, пусть этот придурок знает…

– Василий! – тетя Люда стукнула по столу, – следи за языком!

– Все равно он придурок: я бы не отпустил Олю.

– Так в больнице же он, что ты возводишь поклеп на бедного парня? Тебе же Лелька сказала, что раньше, чем через две недели его не выпишут.

– Уже третья неделя пошла, сентябрь на носу, чего он не чешется? Уедем – никогда не найдет, пока очухается.

– Тихо! – мать стала собирать ненужные тарелки со стола, – чай принесу.

В дом вошла Ольга, поправляя мокрые после умывания пряди волос:

– Еле выпроводила. Женился бы уже на своей Лариске…

– Степан-то? – тетя Люда поставила чайник на стол, – видный парень, сейчас таких в деревне мало – все в город уехали.

– Я же сказал, что невкусно, – Вася кивнул матери на отставленный девушкой суп, пододвинул к Ольге тарелку с молодой вареной картошкой, – бери.

– Не хочу я ничего: душно, – Ольга вздохнула и взялась за чай.

– О чем вы там со Степаном говорили? – полюбопытствовала женщина.

– О браке. Кстати, – Ольга достала из письменного стола тетрадь, подсела ближе к мальчику, – посмотри, что я нашла, когда перебирала бумаги.

– Что это?

– Библия для народа. Шучу, конечно. Так одна моя однокурсница обозвала мою тетрадку. Ты мне одну подарил, а я тебе взамен – свою даю. Я записывала сюда понравившиеся мысли, стихотворения. Вот послушай: «Женятся не для того, чтобы думать только друг о друге, но чтобы совместно выполнять обязанности, налагаемые жизнью общества, умело и разумно вести хозяйство, хорошо воспитывать детей. Влюбленные думают только друг о друге, непрестанно занятые лишь собою и умеют только одно – любить. Супруги должны выполнять столько обязанностей, что этого недостаточно. Ни одна страсть так не обольщает нас, как обольщает любовь, – ее неистовую силу принимаешь за признак ее долговечности…» Как тебе? Это Жан-Жак Руссо. Эх, если бы люди внимательно его читали…

– Что ж теперь, браки нужно создавать по расчету, а не по любви? – тетя Люда прислушалась к цитате.

– Нет, нужно умело сочетать любовь и расчет, – Ольга перевернула страницу назад. – Вот, еще: «…Стоит любви проститься с честью, и она лишается самой большей своей прелести; дабы чувствовать всю цену любви, сердцу надобно восхищаться ею и возвышать нас самих, возвышая предмет нашего чувства. Лишите ее идеи совершенства, и вы ее лишите способности восторгаться; лишите уважения, и от любви ничего не останется…»

– Непонятно, но красиво, – заметил Вася, – дай, посмотрю, что еще есть.

– Мал еще все понимать, – Ольга взлохматила волосы на голове подростка.

– Действительно, «библия»: чего тут только нет. Это лучше, чем моя тетрадь.

– Сравнил тоже! Я же воровала чужие мысли, а ты создавал.

– Мам, послушай:

Я слышал ночь: как шлейф ее шуршал

По мрамору дворца.

И свет небесных стен ее мерцал

На платье, как пыльца…

Генри Лонгфелло. Супер, мне бы так научиться…

– Научишься. Чего бросил-то читать? – тетя Люда, подперев голову, внимательно слушала сына.

– Сейчас, а вот еще:

В святыне сердца сокровенной

Чем я живу,

Я ни за что во всей вселенной

Не назову…

– Зачем вам имя? – продолжила Ольга. – Прозвучит вам,

В нем звук пустой;

Но этот звук моим молитвам

Огонь святой…

Но я люблю, любовь скрывая,

Пока живу.

И это имя, умирая,

Не назову.

Альфред де Мюссе, перевод Курочкина. Мое любимое, когда-то было…

Весь вечер они читали стихи, афоризмы, войдя в азарт и соревнуясь в искусстве выразительного воспроизведения мыслей автора...

(ВНИМАНИЕ! Выше приведен отрывок из книги)

© Юлия Фертес, 2012