Ну и денек!

Жизнь за кулисами театра зачастую манит зрителя. В данной истории она полна романтики, огорчений и всеобщего ликования.

Да уж, выдался денек! Дождь. В лужах пузыри гнездятся. Грязь на проселочной дороге. Из одной ухабины в другую, в третьей буксовали минут пять … До ближайшего села километров пять, до города раз в десять больше. Никто не отваживается грязь месить под проливным дождем, чтоб за трактором до первой деревни добраться пешим. Нас тут в салоне «Мерседеса» скоморохов целая гвардия. Вдобавок, дядя Коля–бородач водитель, и Амброзия – администраторша, по вине которой торчим теперь в луже. Говорили ей: с утра, мол, облачность, перенести бы спектакль на ясный день, дороги-то сами понимаете, не лондонские.

– И вы не в Королевском театре трудитесь, даже не на Бродвее,– отчеканила усатая дама с волосатой бородавкой над левой бровью – это Амброзия наша.

– У вас, Амброзия Израильвна, прямо нюх на дыры… – с укором констатировала Елена Елагина, героиня из сказочного представления «Мышеловка». Она там должна сегодня, если доберемся благополучно, Серую Мышку в клетке изображать. А я Кота Зеленого, который в отличие от нормальных котов, мышей не ловит, не трескает. Он их заботой окружает. Понимаете, о защите природы сказочку играем. Между прочим, в сочинении Амброзии. Она и поэтесса, и драматургесса, и главный администратор, и еще в каком-то литкружке при городской газете состоит. В общем, активистка со всех сторон лепестками зелеными обмотанная. Это платье на ней такое: балахон из драпа с зеленью на желтом фоне. Артистки наши в отпаде, когда Амброзия среди серой толпы у кассы в желто-зеленых тонах объявляется:

– Господа хорошие, сегодня печальная весть. Из-за болезни главного героя спектакль перенесен на завтра.

Это она неделю назад мой запой болезнью окрестила. Меня, можно сказать, от позора публичного спасла. Публику в очередной раз ввела в заблуждение. Зрителей все равно человек пять было. Мало кого в нашем маленьком городке теперь интересует театр. На экранах телевизоров взоры вчерашней нашей публики сосредоточены. В основном скандалы по НТВ популярными стали. А мы детскими сказками в близлежащем захолустье план по зрителю выполняем. Проект, видите ли, у Амброзии гениальный по слиянию города с селом. В пятый раз за месяц в бездорожье застряли. На прошлой неделе так и не добрались до объекта, в полночь встречный трактор дотащил в обратную сторону до грейдера. Сегодня, видно, не повезет. Лес вокруг. Сосны с елями вперемежку слезами заливаются. Барабанной дробью весенний дождь по крыше «Мерса» наяривает. Поначалу вроде блюз выстукивал, потом фокстротом отдался. Сейчас симфония сплошная с мощными взрывами громовых ударов и грозового сияния. Притихли артисты. Термосы из дорожных сумок, как по команде, принялись доставать.

– Да, господа хорошие, – прощебетала вдруг нежным сопрано Амброзия: – чайком побаловаться в самый раз в ненастную погоду…

Кто ее за язык тянул?.. Минут эдак пять, сквозь запотевшие изнутри и заливаемые дождём снаружи стёкла, артисты молча "любовались" природой.

– Вы нас за скотов держите! – обрушилась на администратора Елена Елагина: – Тех, и то под проливным дождем на бойню не переправляют.

– Амброзия Израильевна артистов любит, – съязвил шкет Серега, которому предстояло сыграть папу серых Мышей, загнанных в норку Кошкой– злодейкой Алисой.

– Искусство требует жертв, – не без иронии констатировала Люба Швечкова, та самая исполнительница злодейки Кошки.

– Не хочу быть жертвой в театральном абортарии! – почти со слезой, пискляво выдавила из себя фразу Оля Смолянинова, вчерашняя выпускница местной студии при театре, а ныне исполнительница самой младшей серой Мышки, которую чуть не сожрал друг злодейки Алисы кот Еремей. Но автор пьесы во время одумался, вернее, Амброзия в своем театральном сочинении не допустила трагедии. Да и жанр обозначался как познавательно-поучительное представление для детей. Драматург искусно разрядил конфликт, выпустив в переломный момент действия на страницы доброго Зеленого Кота по кличке Мур, которого в спектакле исполнял я.

– Ни слова про аборты! Вся страна кишит недоносками и паралитиками из-за первых добрачных внутриутробных казней! Виной сему перезрелые похотливые самцы, совращающие недоразвитых особей, превращая их в шлюшек! Подталкивая тем самым молодую поросль на преступные пути! – пробасил Котяра Котофеевич, то есть Михаил Евгеньевич Удалов, заслуженный наш артист, главный герой сказки и ведущий мастер сцены, который, несмотря на пенсионный возраст, любил изрядно выпить, а в промежутках назидать молодую поросль. Его театральный пафос, граничащий с плакатными призывами, иногда производил впечатление на неискушенного зрителя, гипнотически парализовывал сознание, вызывая сиюминутный страх, ужас, благодаря громоподобному голосу артиста.

– Михаил Евгеньевич, предупреждать же надо! – словно птаха, прочирикала испуганная Лиза Бондарева, исполнительница роли Крысы-добро деятельницы, и, съежившись, обхватила ладошками низ живота.

– Лизок, че, описалась от рева?.. Удалов звездит в ударе. Успокойся, трюк провинциальный... – в мелодраматичном шепоте прохрипел Миша Зайцев, – крысенок по имени Тролль и как-то ехидно подхихикнул.

– Вонизм от тебя, Миша, как от деревенского сортира на сто метров продувает, – все еще держась ладошками за низ живота, укоряла в открытую соседа исполнительница заезжей Крысы-добро деятельницы.

– Артист горд! – допив из термоса то ли чай, то ли самогонку, продекламировал заслуженный артист, и тут же, уронив термос с сухопарых колен, пустился в дрему с храпом.

Пассажиры в неловком молчании переглянулись. Дождь не переставая барабанил по крыше, нагнетая пасмурностью скандальную ситуацию в салоне.

– Милые мои, фантастически талантливые артисты, исполнители замечательной сказки, в этот весенний непогожий день в невзрачном салоне нашего авто представьте себе, что Вы сидите в солнечном зале Олимпии… – упираясь вьющимися волосами в поржавевшую вмятину
неотремонтированного «Мерса», перекрыв зеленовато-желтым балахоном, будто шторой, водителя, водрузилась в проходе Амброзия: – Максимум фантазии – минимум – быта. И мы счастливо переждем стихию. Только послушайте меня со вниманием. Итак, дорогие мои таланты, Вы не в зале. Вы на сцене Кремлевского Дворца. Нет, Королевского Шекспировского театра. Ты, Лиза – Джульетта. Ты, Миша – Ромео. Тибальт – Костенька (это ко мне). Сережа – Парис, Лена – няня, Люба – мама со стороны Мантекки, Михаил Евгеньевич – священник…

И тут раздался храп. Все притихли…

– А я от автора, – как-то стеснительно в улыбке произнесла после храпа Амброзия: – Итак, Вильям Шекспир: «Ромео и Джульетта» в театре «Глобус»...

– «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» – сквозь дрему продекламировал заслуженный артист.

– Ну что Вы, Михаил Евгеньевич, с финала начинаете? – Оторвав ладошки от живота, выпрямила спину Лиза, и мечтательно продолжила: – Амброзия Израильевна, а платье для Джульетты, надеюсь, не наши уроды пошивочники кроить будут?..

– Нет, Лизонька, нет. Все костюмы закажем в Париже. Все от Кордена.

– И мужские? – поинтересовался Миша.

– Все до единого. А декорации – в Лондоне.

– А реквизит – в Говнодрищинке, – с дерзкой иронии произнес Серега-шкет.

– Замолчи, шкет. Если ролью не доволен, так и скажи прямо, а не юли. До Ромео еще не дорос. С твоей фактурой и Париса не потянешь. – очень категорично отбрила партнера Лиза-Джульетта.

– Лиза, а ты уверена, что Джульетта – это твое амплуа?.. – тактично вмешалась героиня из сказочного представления «Мышеловка» Елена Елагина.

– Лена, честно говоря, ты Серую Мышку-маму посредственно сыграла, так что Джульеттку не потянешь, как дважды два и четыре отнять… – вступился за соседку Миша-Ромео.

– Хорэ, люди, хорэ! – попытался разрядить обстановку я: – Дайте мечте превратиться в явь.

– Филлини со смеху подохнет, а Шекспир в гробу перевернется от Вашего распределения, Амброзия Израильевна! – не унималась Елена Елагина.

– Приказ о распределении на доске, так что, молодежь, приступим к работе! – озираясь в похмельной истоме, бурчал сквозь зубы заслуженный артист в поисках под сидениями своего термоса.

– А музыку?! Музыку напишет Шнитке! Его мелодии точно прочтутся в сценах боя! Особенно в дуэте Ромео и Тибальт!

– Чья бы мычала! Ты вооще без ролей осталась. Так и проторчишь младшей Мышкой до искончания, – вмешалась в спор разгневанная Люба Швечкова.

– Лучше уж дождаться своего режиссера, чем в няньках по подмосткам габаритами публику смешить.

– Успокойся, я сыграю так, что у тебя челюсть отвиснет от зависти.

– Девочки, милые мои исполнительницы, без переходов на личные взаимоотношения. Сцена – все личностное оставляет за кулисами. На сцене только герои, наши персонажи…А ты, Оленька, во втором составе будешь у меня играть Джульетту…

– В «Глобусе» нет понятий "второй состав", – прокашливаясь, вставил сурово реплику Серега-шкет.

– Репетируем-то мы не в «Глобусе», – кокетливо заметила Оля Смолянинова, входя в образ Джульетты.

– Золотые мои, талантливые вы мои соработники, Театр, в какой бы части земли не находился, всегда остается Театром с большой буквы, и начинается он с вешалки… – продолжала делиться своими взглядами на театральное искусство Амброзия Израильевна.

– Господа артисты, приехали! – раздался из-за драповой занавески писклявый тенорок дяди Коли-водителя: – Станция Юрюзань. Детишки к автобусу гурьбой мчатся. С цветами бегут. Надо же! Любят вас, артистов…

И впрямь приехали. И солнце за окнами. И дети с цветами к автобусу бегут…

Ну и денек, скажу я вам!

Пурпур с гламуром… и без дождя уже.

Отчего такая радость на сердце не пойму?.. То ли от не доигранного действа по Шекспиру в протухшем салоне «Мерседеса», то ли…

А, какая разница! Все одно по дырам захолустным представляем…

Одно утешение: детский смех, наивные восторги… и солнце взошло.

© Балбекин А.Р., 2012