Кыргызский орнамент нового времени

Статья впервые опубликована в сборнике: Вестник КРСУ.Т.9. №3. – Бишкек, 2009. С. 76-78.

Кыргызский орнамент в эпоху нового времени украшает большинство предметов декоративно-прикладного искусства, связанных с традиционным кочевым бытом кыргызского народа. Орнамент второй половины XIX – начала XX вв. отличается простотой, строгостью художественных форм, декоративностью цветовых сочетаний, плавностью и мягкостью линий контуров. При небольшом количестве орнаментальных мотивов узор всегда создает впечатление сложности и разнообразия, что достигается определенными приемами: цветные обводки контуров, насыщенность цвета, цветовые повторы и ритмы и т.д. От эпохи нового времени до нас дошли народные названия узоров кыргызского орнамента, которые имеют отношение к миру животных и растений, указывают на предметы хозяйства, быта и культуры, относятся к человеку и связаны с тканями. Среди них: «паук», «скорпион», «змея», «летучая мышь», «крыло», «нога» и многие другие. Однако наиболее устойчивыми орнаментальными мотивами в этот период были узоры, получившие названия «муйуз» (рога), «кыял» (фантазия) и «карга тырмак» (когти ворона). В этот период можно выделить четыре основные группы орнаментальных мотивов. Каждая из них представляет совокупность родственных по происхождению однотипных орнаментальных мотивов и связана с определенными приемами исполнения, с тем или иным кругом бытовых предметов. Каждая группа несет определенные традиции в стиле и цветовом оформлении орнамента, а также в терминологии.

Первую, наиболее многочисленную группу, составляют круги, квадраты, пересеченные квадраты, треугольники, зигзаги, овалы, восьмиугольники, крупные кресты иромбы сложного рисунка. Они встречаются обычно на ковровых изделиях, циновках из чия, предметах из дерева и отчасти в вышивке. Большая часть этих мотивов (за исключением восьмиугольников и крупных крестов) имела широкое распространение на таштыкских керамических сосудах, кожаных идеревянных предметах I – V вв.,керамике, костяных накладках колчанов, железных деталях узды и сбруи енисейских кыргызов VI – XIV вв. [2, с. 44-46, 115, рис. 23, 25; 12, с. 149-155, рис. VII, IX, XIII]. Восьмиугольники и крупные кресты вошли в кыргызский орнамент позднее: возможно, в XV – XVI вв. в период формирования кыргызской народности на Тянь-Шане.

Как известно, квадраты, треугольники, зигзаги и овалы, наряду с кругами и ромбами, являются общечеловеческими космогоническими символами, характерными для древних земледельцев и кочевников. Следует также отметить, что входящие в первую группу круги и кресты известны как кыргызские родоплеменные тамги: кушчу тамга, баарын тамга, кыпчак тамга, кош тамга и т.д..

Вторая группа включает в себя пальметты, полупальметты, крестообразные фигуры, рогообразные мотивы, «волну» с завитками и некоторые другие мотивы. Встречаются эти узоры на изделиях из кожи, дерева, металла и имеют широкое распространение. Вторую группу мы находим на металлических изделиях енисейских кыргызов IX – XII вв. [5, с. 60-61, 63, табл. XXII – XXIII, табл. XXV; 12, с. 151, 153, рис. IX, XI].

Кроме того, у кыргызов существовали тамги в виде рогообразных ответвлений: бугу тамга, багыш тамга, азык тамга и др. Как мы уже отмечали, входящие во вторую группу орнаментальные мотивы заключают в себе кыргызские тотемистические верования и представления о «мировом дереве». Необходимо особо остановиться на рогообразных узорах, имеющих названия «бугунун башы» (голова оленя), «жаш бугунун муйузу» (рог молодого оленя) и «бугунун муйузу»(рог оленя) [11, табл. XVI, 7-9]. Эти узоры, на наш взгляд, являются наглядным примером сохранения тотемизма в религиозных верованиях кыргызов. Кыргызы верили в происхождение племени бугу от оленя или от рогатой матери, считавшейся «дочерью оленя». Тотемный предок – олениха – изображался кыргызами полуживотным-получеловеком. Тотемными животными, скорее всего, были горный козел и баран, которых кыргызы называли божьим скотом [2, с. 54-57]. В связи с этим рогообразные мотивы с названиями «теке муйуз» (рог горного козла) и «кочкор муйуз» (рог барана) также могут отражать тотемистические представления кыргызов. Сами образы оленя, горного козла и барана были широко распространены еще в скифское время, в том числе в памятниках прикладного искусства тагарско-таштыкского археологического комплекса (VI в. до н.э. – V в. н.э.).

Большинство исследователей считают, что эти животные являлись тотемами далеких предков иранских племени в искусстве скифо-сибирского «звериного стиля» были связаны с тотемистическими пережитками[5, с. 86-88, 91]. В частности, олень принадлежал к числу ведущих тотемов, что отразилось в имени саков: «сак» в переводе означает «олень». Это животное, по мнению А.И. Мартынова, у носителей тагарской культуры было основным общетагарским божеством, связанным с солнцем[10, с. 140].Схожую семантическую нагрузку, вероятно, несли образы горного козла и барана, которые, как и образ оленя, в скифское время были широко представлены в наскальных изображениях и бронзовых изделиях Южной Сибири, Алтая, Монголии, Ордоса и Забайкалья [10].

Для третьей группы характерны цветочно-растительные мотивы и сложные розетки (вышивка). Эти орнаментальные мотивы свидетельствуют о взаимодействии кыргызов с искусством оседлого населения Средней Азии. В кыргызском орнаменте эти мотивы, очевидно, формировались на протяжении XVI – XIX вв.

Принимая во внимание тесные культурно-исторические связи кыргызов со среднеазиатским земледельческим населением, особенно с узбеками и таджиками, можно предположить, что вместе с растительными мотивами кыргызы восприняли и тот символический смысл, который вкладывали в эти узоры оседло-земледельческие народы. Цветочно-растительные мотивы, сложные розетки, мотив миндаля у земледельцев СреднейАзии в эпоху нового времени были связаны с праздником нового года — Науруза, и являлись олицетворениями пробуждающихся сил природы. [8, с. 157-158]. В пользу высказанного нами предположения свидетельствует тот факт, что и для кыргызов в новое время был характерен праздник встречи нового года — Нооруз, возникший под влиянием среднеазиатских земледельцев [1, с. 290].

В четвертую группу вошли некоторые центрально и восточно-азиатские знаки, меандр и облаковидные узоры. Эти мотивы распространились в кыргызском искусстве в результате взаимодействия кыргызов с оседло-земледельческим населением Средней Азии, монголами и китайцами, вероятно, в XV – XVI вв. [6, с. 6].

В эпоху нового времени восходящий к глубокой древности узор плода граната у земледельцев Средней Азии олицетворял собой плодородие, богатство и счастье. Примечательно, что в такой же символической трактовке плод граната был уже известен в древнем Шумере, культах Ассирии и Финикии. Гранатовый узор ассирийцев позаимствовали и в дальнейшем распространяли арабы, евреи, греки. На фресках центральноазиатских буддийских пещерных храмов он выступал символом богатства и изобилия. Значительную роль плод граната играл в среднеазиатских суевериях и фольклоре средневековья и нового времени. Помимо этого, данный вид декора, как и цветочно-растительные мотивы, символически выражал религиозные верования, проявлявшиеся в весеннем празднике Нооруз [8, с.157-158].

Более сложно определить семантику таких мотивов кыргызского орнамента, как вихревая розетка, меандр и облаковидные узоры. В данном случае некоторую помощь могут оказать народные названия рассматриваемых мотивов. Вихревая розетка, заимствованная кыргызами у оседло-земледельческих народов Средней Азии, известна под названием «кун» — «солнце». А.Н. Бернштам склонен был видеть в этом кыргызском узоре воплощение солярной символики, обосновывая свою версию тем, что в орнаментальных композициях вихревая розетка занимает обособленное места, а другие элементы декора обычно группируются вокруг нее [11, с. 20-21 табл. XIV, 1]. Аналогичную интерпретацию данному мотиву дают К. В. Тревер и И. В. Яценко[24, с. 46-47].

Мотив вихревой розетки имеет глубокие исторические корни, уходящие в первые века до н.э. Как считают исследователи, розетка с изогнутыми лепестками берет свое начало из комплексов скифо-сарматского времени [12, с.46-47]. Особой популярностью этот мотив пользовался в Средней Азии на протяжении Х – ХII вв., получив распространение в декоре глазурованной керамики. Исключительным разнообразием отличаются вихревые розетки, изображенные на глазурованной посуде Чуйской долины эпохи развитого средневековья [9, с.153-158].

Облаковидные узоры и меандр, известные в Китае с эпохи неолита, отражают китайские анимистические верования. Мотивы, напоминающие облака, соединяют в себе представления о дожде и влаге, а меандр символизирует извилистое течение реки [4, с. 39-40]. Небезынтересно, что одним из названий меандра в кыргызском орнаменте является «айлампа» — «водоворот» [11, табл. XXXV, рис. 13.]. В этом названии, очевидно, следует видеть первоначальное значение меандра в орнаменте кыргызов, которое сопоставимо с китайскими анимистическими представлениями.

Как показало сравнительное изучение кыргызского орнамента, наиболее древними являются орнаментальные мотивы первой группы, многие из которых зафиксированы на изделиях таштыкской культуры I — Vвв. Однако к эпохе нового времени первая группа обогатилась новыми орнаментальными мотивами (восьмиугольники и крупные кресты). Начало этого процесса, скорее всего, относится к концу XV – началу XVI вв., когда слияние кыргызских, древнетюркских и могольских племен привело к образованию кыргызской народности на Тянь — Шане.

Вторая орнаментальная группа сложилась в эпоху средневековья у енисейских кыргызов не позднее IX – XII вв. Входящие в эту группу рогообразные мотивы могли широко распространиться у земледельческого населения Средней Азии в результате интенсивных контактов с представителями кыргызской народности.

Третья и четвертая группы имеют более позднее происхождение и, вероятно, начали формироваться в XV – XVI вв. Аналогии, приведенные этнографами, указывают на то, что третья группа развивалась под влиянием оседло-земледельческих народов Средней Азии – узбеков и таджиков, а четвертая группа, кроме среднеазиатских земледельцев, испытала влияние монгольского и китайского искусства [7, с. 62; 6, с. 5-6].

Использование отдельных мотивов орнамента из первой и второй групп в качестве родоплеменных тамг подчеркивает важное значение, которое имели для кыргызов рогообразные мотивы, круги и кресты. Тамги подобной формы, по нашему мнению, могли содержать архаические пласты религиозно-мифологических представлений кыргызского народа.

Подводя итоги, отметим, что кыргызский орнамент нового времени стал отличается богатством и разнообразием: он пополнился цветочно-растительными мотивами и новыми геометрическими формами. Сохранились в кыргызском орнаменте и многие мотивы, распространенные в древности и средние века. Но теперь большинство этих элементов декора усложняется по форме и отличается многовариантностью исполнения. Часто это достигается за счет сочетания нескольких элементов: от ромба отходят рогообразные ответвления, ромб вписывают в круг, в треугольнике изображен треугольник, ромб служит обрамлением крестообразной фигуры и т.д. В концеXIX в. На орнамент кыргызов некоторое влияние оказало русское народное искусство: появились новые растительные мотивы (орус кочот, «турецкий огурец») и изображения петухов. Значительными признаками кыргызского орнамента этого времени являются симметрия, наличие центрального поля и бордюров, зеркальное отражение узоров и превращение фоновых частей в самостоятельный узор.

Список литературы:

1. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Фрунзе: Кыргызстан, 1990. – 480 с.
    2. Акмолдоева Б.Б. Традиции, верования и обрядыкиргизов, связанные с коневодством // Актуальные вопросы этнографии и археологии Киргизии. – Фрунзе:Изд-во КГУ, 1989. – С. 53-59. 
    3. Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. – СПб.: Петербургское востоковедение, 1999. – 502 с.
    4. Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. – М.: Наука, 1970. – 484 с.
    5. Грач А.Д., Савинов Д.Г., Длужневская Г.В. Енисейские кыргызы в центре Тувы (Эйлиг-Хем III как источник по средневековой истории Тувы). – М.: Фундамента-Пресс, 1998. – 84 с.
    6. Иванов С.В., Махова Е.И. Декоративно-прикладное искусство киргизского народа. – М.: Изд-во вост. лит., 1960. – 8 с.
    7. Иванов С.В. Киргизский орнамент как этногенетическийисточник //ТКАЭЭ. – М.: Изд-во АН Кирг. ССР, 1959, т. III. – С. 59-73.
    8. Исмаилова-Мамедова Э. Ковры уйгуров // Материалы по истории и культуре уйгурского народа. – Алма-Ата: Наука, 1978. – С. 139-179.
    9. Мальчик А.Ю. Об одном орнаментальном мотиве на глазурованной посуде Чуйской долины X-XII вв. // Диалог цивилизаций на Великом шелковом пути: Материалы международной научной конференции. – Бишкек: Изд-во БГУ, 2002, ч. II. – С. 153-158.
    10. Мартынов А.И. Лесостепная тагарская культура. – Новосибирск: Наука, 1979. – 208 с.
    11. Рындин М.В. Киргизский национальныйузор / Вступ. статья А. Н. Бернштама. – Л.-Фрунзе, 1948. – 39 с. 
    12. Худяков Ю.С. Кыргызы на просторах Азии. – Бишкек: Фонд «Сорос-Кыргызстан», 1995. – 188 с.
    13. Яценко И.В. Реннее сарматское погребение в бассейне Северного Донца // КСИА. – М., 1962. – Вып. 89. – С. 42-50.

© Мальчик А.Ю., 2009