Хитрый ход

Приглашение на охоту как средство улаживания конфликта студента с профессором. Увидит ли читатель в этом простом сюжете изъяны современного образования?

Из книги: Мельников В.Я. Сочинения. – Б.: Просвещение, 2003. – 598 с.

ББК 84 Р7-4
УДК 82/821
М-48
ISBN 9967-02-296-5
М 4702010202-03

    Выехали утром, не рано и не поздно — около восьми, а на место прибыли за два часа до полудня. Времени было достаточно, чтобы поохотиться себе в удовольствие. Оставив служебный «мерс» на заросшей травой поляне, Андрей Сидорович Шпилевой прошел в огороженный длинными жердями двор, в глубине которого стоял дом егеря. Позади в двух шагах следовали компаньоны по охоте — профессор университета Юрий Раймондович Паль и директор пушной зверофермы Алексей Петрович Горохов с собакой Найдой. А навстречу, заслышав шум мотора и хлопанье дверц, уже спускался с крыльца хозяин дома — молодой егерь заказника Никита в плотно облегающем коренастую фигуру камуфляже.

— Заходите, заходите, — приветствовал он с улыбкой, радушно-почтительной, но без подобострастия, с какой встречают уважаемое, давно и хорошо знакомое высокое начальство.

По-приятельски пожав Никите руку, Андрей Сидорович обернулся к своим спутникам и ступил на шаг в сторону, как бы вежливо приглашая и их поздороваться с Никитой. Приветствие Горохова было совсем дружеским — они весело обнялись и похлопали друг друга по спинам. Когда дошла очередь до третьего гостя, Андрей Сидорович счел нужным официально представить обе стороны.

— Это тот самый хранитель сего райского уголка егерь Никита, — сказал он, обращаясь к Юрию Раймондовичу, и затем, переведя взгляд на Никиту, продолжил: — а это прошу любить и жаловать — видный ученый, ведущий специалист по гражданскому праву, профессор нашего университета Юрий Раймондович Паль. Между прочим, большой любитель охоты, хотя по его же признанию, ни разу в ней не участвовал. Вот сегодня мы это упущение и поправим... с твоей помощью, дорогой Никитушка. Веди нас на самые кормные фазаньи места.

— Обустроим в лучшем виде, не беспокойтесь, — заверил Никита. — Но сначала прошу отобедать. Минут через двадцать жена накроет стол.

— Что ж, годится, — отвечал Андрей Сидорович. — Пока твоя Нюра готовит, покажи-ка гостю свое натуральное хозяйство. Ты ведь живешь тут как помещик.

Какой там помещик! Все вдвоем с женой делаем...

— Шучу, шучу. Однако не прибедняйся, вон какое раздолье вокруг, паши да сей где хочешь и сколько хочешь. Тебе бы трактор с плугом и косилкой, да пару помощников — все немереные окрест поля можно было бы засеять пшеницей и ячменем. И фазанам на подкормку и себе на пропитание и на продажу хватало бы. Ничего, поживем — разбогатеем. Поможем, обязательно поможем.

Подворье у Никиты действительно было просторное. На пустыре у входа в дом росла трава, только у крыльца были грядки с цветами и кое-какими овощными культурами. За домом располагались хлев, коровник, конюшня, крытый загон для овец и курятник. Крыши, стены, полы и стойла в постройках были грубо, примитивно, но надежно сколочены и удобны в пользовании. Сбоку к дворовым сооружениям примыкал небольшой фруктовый сад. «Сколько же нужно заботы и труда, чтобы каждодневно обихаживать это хозяйство — с коровой, лошадью, овцами, курами, утками и гусями», — с любопытством оглядываясь по сторонам, подумал Юрий Раймондович.

— А это что за звери, — удивился он, увидев плавающие в двух водоемах с чистой проточной водой существа, похожие, как ему показалось, на водяных крыс.

— Не видели раньше? — усмехнулся Андрей Сидорович. — Это нутрии. Хороший мех и мясо, не хуже крольчатины, безотходное производство.

Все это богатство досталось Никите пять лет назад, благодаря содействию Шпилевого, работавшего в то время главой районной администрации. Среди многих дел по службе, которыми занимался Андрей Сидорович, немаловажное место отводилось поддержанию в должном виде местного заказника, расположенного в восьмидесяти километрах от областного центра на обширной территории с протекающей рекой, озерами, болотцами, высокотравными лугами и полями, перелесками, тростниковыми и камышовыми зарослями в два человеческих роста. В этих диких, охраняемых егерями местах в изобилии водились непуганые фазаны, перелетные и зимующие утки, встречались кабаны и косули.

Охота была едва ли не главной душевной отрадой Юрия Сидоровича. И, став впоследствии вице-губернатором, он не упускал случая съездить в заказник. Останавливался всегда у одного и того же старого егеря, который обеспечивал охоту на лучших угодьях своего немалого участка, и Андрей Сидорович в каждый свой приезд, запросто и не жадничая, добывал по пятку фазанов и уток. Но случилась беда — егерь скоропостижно умер от сердечного приступа. Глава администрации лично озаботился подысканием хорошей замены. Подходящая кандидатура вскоре нашлась. Андрей Сидорович обратил внимание на расторопного водителя в одном из отделов районной администрации — Никиту Бочарова. Так и стал он доверенным егерем и переехал на жительство в казенный дом умершего егеря. Он быстро освоился со своими нелегкими обязанностями, в которые входили ежедневные многокилометровые обходы участка для охраны от браконьеров, подкормка фазанов и еще многое другое.

...Завершив ознакомление с егерским подворьем, Андрей Сидорович предложил немного поупражняться в стрельбе по летящим тарелочкам. На пустыре захлопали выстрелы. У Юрия Раймондовича результат получился плохой.

— Ничего, дело поправимое, — утешил Андрей Сидорович. — Пару раз побываете на охоте и научитесь быстро и метко стрелять.

Надо сказать, Андрей Сидорович загодя был уверен, что охотник из далеко не молодого профессора никудышный. И все-таки пригласил, да не просто так, а весьма настойчиво и убедительно. Дескать, надо же и отдыхать когда-нибудь на свежем воздухе. Причем ни одним словом не упомянул, что его сын Максим — студент того самого университета, в котором Паль преподает гражданское право. В этом, казалось бы, мелком факте (ну учится и что тут такого?) как раз и заключалась серьезная интрига, двигавшая всеми связанными с нею поступками Андрея Сидоровича. А дело было в том, что, поступив на юридический факультет, Максим сразу же не поладил с Палем. Профессор педантично требовал от своих студентов строжайшего выполнения всех установлений, касающихся предмета и программы учебного процесса, и никогда, никому не делал снисхождений. С другими преподавателями все было проще: студенты, скинувшись на определенную сумму, отряжали «разводящего», который и вручал ее экзаменатору и все получали желаемые оценки. Юрий Раймондович на такую наживку не клевал. Студенты хорошо знали, что любые обращения к нему с сомнительными предложениями бесполезны, более того не безопасны и учили гражданское право с гораздо большим усердием, нежели другие предметы.

Но Максим, видимо, понадеявшись на могущественного родителя, проявлял небрежение и к посещению лекций профессора и к самостоятельным занятиям дома. «Срезавшись» на нескольких зачетах и экзаменах, он подошел к черте, за которой маячило исключение из университета, и с этим ни ректорат, ни кафедральное начальство, как ни нажимали на строптивого профессора, ничего не могли поделать. Андрей Сидорович пригрозил ректору, что ежели не осадит преследователя его сына, то сам разберется с руководством университета. Но угроза не возымела действия. Паля опасались трогать, потому что он был широко известен в отечественных и зарубежных научных кругах как выдающийся ученый, автор многих научных трудов по цивилистике. Да и как к преподавателю, к нему трудно было придраться. Требования к учебной документации соблюдались им неукоснительно, лекции его слушали с интересом. Правда, его авторитет серьезного ученого несколько страдал из-за того, что он слыл в общественном мнении человеком как бы не от мира сего, эдаким чудаком. Студенты безнаказанно подшучивали над его рассеянностью и близорукостью. Некоторые шалуны по три раза кряду с вежливой демонстративностью здоровались с ним в коридоре, и он отвечал, не видя, что это одни и те же лица.

Не добившись желаемого от университетского руководства, Андрей Сидорович сгоряча хотел вызвать к себе в кабинет этого самого Паля и устроить головомойку. Но вовремя одумался — кто знает, как повел бы себя в таком случае профессор. Он же юрист и знает, куда и как жаловаться. Ныне ведь демократия, газетные волки замучают, да и по суду, чего доброго, могут затаскать. Нет, тут нужен какой-то особый, хитрый ход. Лучше попробовать добром уладить дела сына. «А не взять ли с собой на охоту ? — подумалось вдруг. — Там-то и познакомимся, а за ужином поговорим о делах. А что? Почему бы не оказать внимание преподавателю, если сын учится у него? Лучшего предлога и места для задушевной мужской беседы, пожалуй, не сыскать. Значит, решено».

Выбрав подходящий момент, Андрей Сидорович самолично прибыл на кафедру гражданского права, где и состоялась первая встреча с неподкупным профессором. Андрей Сидорович по-родительски, нижайше расспросил об учебе и поведении сына, горестно посетовал на ветреность молодого поколения. Потом неспешно, очень тонко, перевел разговор на любовь к природе, свое увлечение охотой и как-то особенно добродушно, ненавязчиво и скромно попросил в ближайшее воскресенье присоединиться к маленькой компании охотников, выезжающих в заказник. Предложение явно смутило Юрия Раймондовича, он стал отказываться, ссылаясь на занятость, отсутствие ружья и тому подобное, но доводы об экзотической красоте заказника, обилии дичи были столь убедительны, а мотивы приглашения казались такими искренними и бескорыстными, что сопротивление в конце концов было сильно поколеблено.

— Заодно и о моем паршивце поговорим, — закрепил победу Андрей Сидорович. – Ума не приложу, что с ним делать. А вдвоем на природе, глядишь, обязательно что-нибудь придумаем. Будьте любезны, уважьте родительскую просьбу.

Подозрения Юрия Раймондовича в том, что его хотят подкупить, заманив на банальную пьянку, улетучились без следа.

— А что касаемо ружья и патронов – не сомневайтесь, найдем, — прощаясь с профессором, заверил Андрей Сидорович.

…Охотники, покушав мясное рагу с овощами, двинулись по просеке в глубь рощи со старыми высокими деревьями, которые скоро сменились кустарниками, перемежаемыми молодым подростом из ольхи и вяза.

Андрей Сидорович с профессором шли впереди, держась левее Горохова и Бочарова. В сырой лощинке с кустами облепихи раздался громкий шум, заставивший Юрия Раймондовича испуганно вздрогнуть и пригнуться. В ту же секунду еще громче бабахнуло ружье. Пока профессор, ничего не понимая, оглядывался вокруг, Найда принесла в зубах убитого фазана с бессильно распластанными, скребущими землю крыльями.

— А вы что ж не стреляли? — спросил смущенного профессора Андрей Сидорович, довольно приторачивая к поясу тяжелого петуха, в неправдоподобно красивом оперении.

Не успел, все произошло так неожиданно...

— Фазан взлетает вертикально и сильно хлопает крыльями, в этот момент его надо бить. И не пугаться шума, — наставительно заметил Андрей Сидорович. — Следующий выстрел за вами... не теряйтесь.

Пошли дальше, и минут через десять снова захлопали крылья, на этот раз целой стаи фазанов.

— Стреляйте! — крикнул Андрей Сидорович. Юрий Раймондович, промедлив, нашел взглядом одну из птиц, навел стволы и резко нажал на спусковой крючок. Заряд прошел ниже и лишь чуть подбросил фазана воздушной струей.

Сзади тоже раздалось хлопанье крыльев, прерванное хлестким выстрелом Горохова.

Через час лесной массив был прочесан до края. Фазаны взлетали с неизменным постоянством. Паль с таким же постоянством промахивался. Шпилевой и Горохов добыли по пять птиц, егерь не стрелял, неся ружье на плече.

За опушкой леса охотники согнали две стайки фазанов, одного достал Алексей Петрович, другого зацепил Андрей Сидорович. Подранок косо нырнул в камыши. Найда, вконец измучившись в непроходимых зарослях, так и не нашла его.

Тут больше делать нечего, — сказал егерь. — Пошли на поля, туда скоро все фазаны слетятся на кормежку.

На часах было около четырех, но жары не чувствовалось, предосеннее солнце грело уже не сильно. Воздух был прозрачен, дали сияли, мягко очерчивая курчавые кроны деревьев.

Засматриваясь на окружающее великолепие, Юрий Раймондович все больше отставал от охотников, а те, увлекшись поиском дичи, не замечали этого. На кочковатом, зарастающем камышом лужке он потерял их из виду. Ему показалось, что товарищи никуда не сворачивали и ушли прямо по ходу движения. Он пошел в том же направлении, но путь преградила длинная стена камыша. Он решил не терять времени и пробиться через нее (не бесконечны же эти камыши) и выйти на открытое место, а там, глядишь, и товарищи отыщутся. Но, едва ступив два шага, напрочь застрял среди толстых густых стеблей и счел за лучшее отправиться в обход камышовой ловушки. Вскоре вышел к берегу реки, поросшему негустым, с просветами кустарником. За ним открылся широкий красивый плес. В воде играла рыба, от шумных всплесков расходились круги. В тени кустов у противоположного берега плавали утки. Спрятавшись за кустом, Юрий Раймондович стал наблюдать — вдруг подплывут на выстрел. Прошел час, а утки плавали на том же месте. Ждать надоело, он выстрелил на удачу. Дробь не долетев, подняла рябь на воде. Оставаться здесь больше не имело смысла, и Юрий Раймондович пошел дальше, удаляясь от реки. Над ним много раз пролетали утки, но он опаздывал с выстрелами. Выйдя к заросшей протоке, которая показалась знакомой, Юрий Раймондович с облегчением зашагал вдоль нее. И опять его заставило вздрогнуть и похолодеть громкое хлопанье крыльев и крик взлетающего фазана, и опять он как последний простак растерялся. Однако огорчение тут же сменилось радостью — откуда-то издали донеслись слабые хлопки выстрелов. Юрий Раймондович поспешил в направлении к ним и через полчаса оказался на опушке небольшого леса. И тут — какая удача! — увидел стаю беспечно разгуливающих фазанов. Стоило шагов на тридцать подобраться к ним, и он тоже был бы с добычей. С проснувшимся азартом охотника он пополз, вжимаясь в траву. Но птицы вдруг исчезли, будто растаяли. Юрий Раймондович обыскал все вокруг, но никаких следов присутствия фазанов не обнаружил. Уходя, оглянулся и снова увидел их на том же месте. Стрелять было далековато, и он во второй раз пополз. Все повторилось. «Они умнее меня и хорошо умеют прятаться», — понял Юрий Раймондович и прекратил глупые попытки подкрасться к птицам.

А солнце клонилось к закату, надвигались сумерки. Юрий Раймондович окончательно осознал, что заблудился и до темна отчаянно брел то в одну, то в другую сторону в надежде найти какую-нибудь тропинку или тележную колею, которые вывели бы к егерскому жилью. Но тщетно. Пора было подумать о ночлеге. Профессор наломал веток, нарвал травы и, предпочтя открытое место, устроил себе лежбище. Ночью он смотрел на усыпанное яркими звездами небо и в страхе прислушивался к таинственным звукам пустынной ночи. Потом, чуть притерпевшись и успокоившись, стал вспоминать свое детство в лесной латвийской деревушке, своих родителей. Они были не бедными крестьянами, прочно впитавшими в себя дух британско-немецкого протестантизма, замешанный на инициативе, трудолюбии, почтении к аккуратности и порядку во всем, даже в мелочах. На этих фундаментальных понятиях сложился и характер Юриса, так звали его по-латышски, что в зрелом возрасте стало ключом к успеху на педагогическим и научном поприще. Он закончил десятилетку и университет в Риге, без перерыва поступил в аспирантуру Ленинградского университета. Там женился на симпатичной аспирантке. После окончания аспирантуры молодым предложили работу по специальности в университете крупного областного города. Он так и остался там и не уехал в родную Латвию после падения великой советской державы.

Андрей Сидорович в пылу охоты заметил отсутствие профессора, когда, по-видимому, уже разошлись на большое расстояние. Несколько раз останавливались, поджидая отставшего, поворачивали назад, звали и стреляли в воздух. К вечеру беспокойство и волнение Андрея Сидоровича перешли в тревогу, перемежаемую приступами ярости. Но свое негодование по поводу профессорского ребячества и беспомощности до времени вслух не высказывал.

Уже давно пора было уезжать домой, а они все кружили по заказнику, то расширяя, то сужая поиск. Прекратили его только когда совсем стемнело. Делать было нечего, решили заночевать и с утра пораньше продолжить поиск. Нюра, жена Никиты, постелила гостям в зале, а сам хозяин оседлал коня и на рысях поскакал на соседние егерские участки для вызова подмоги.

Едва забрезжила заря, профессор снова зашагал, наобум выбирая направление. По пути попался родничок, из которого он напился и умылся. Другой полезной находкой были посадки лоха — деревцев с мелкими серебристыми листьями и съедобными плодами. Несколько горстей этих плодов — мучнистых и сладковатых — немного утолили голод. А к полудню опять повезло: удалось подстрелить ворону. Ощипав и выпотрошив ее перочинным ножичком, Юрий Раймондович разделил тушку на части, нанизал их на веточку и поджарил над костром. Обуглившиеся по краям кусочки воронятины были жестки и невкусны, но голод победил.

Подкрепившись, он вышел на поле со свежей стерней и там хорошенько огляделся по сторонам. Ни с одной горизонт далеко не просматривался — мешали древостой и кустарники. Всюду были видны следы труда: явно не товарного вида, клочковатые посевы каких-то злаков, ирригационные канавы и протоки с мостками из жердей через них, лесные полосы...

Юрий Раймондович пришел к ободряющему выводу, что его непременно и, может быть, очень скоро найдут. И будет, наверное, лучше самому никуда не ходить, а оставаться на открытом месте и стрелять из ружья через равные промежутки времени.

…Его нашли, когда в стволах ружья остались последние два патрона.

    Нюра вынесла из дому кринку молока и ломоть домашнего хлеба. Но он попросил сначала дать соли.

— Зачем вам соль? — удивилась женщина.

— Видите ли, я убил ворону, зажарил и съел без соли. Это вредно для организма.

Юрий Раймондович проглотил пол-ложечки мелкой соли и только потом принялся за хлеб и молоко.

«Надо ж, какой правильный, — думал с закипающей злостью Андрей Сидорович. — Боже мой, и этот придурок учит студентов?»

— Как же это вас угораздило заблудиться? — не сдержав досады, спросил он.

Профессор виновато забормотал извинения. Андрей Сидорович резко прервал его:

— Не оправдывайтесь! Прямо детство какое-то. Нельзя же быть таким растяпой.

Больше они за весь обратный путь не обмолвились ни словом. Юрий Раймондович всячески корил себя, но грубые слова обидели его. Однако вступать в перепалку не хотелось — давила страшная усталость и клонило ко сну.

Андрей Сидорович, тоже не выспавшийся и усталый, пытался подремать, но сон не шел, распирала злость на профессора. «Испортил все дело и чуть под монастырь не подвел, — думал он. — Хорошо, хоть совсем не пропал, а то бы отвечать пришлось». Его авторитет без пяти минут губернатора чуть не попал под удар. А ведь сколько сил да и денег потрачено, чтобы ублажить нужных людей и создать хорошее мнение о себе в аппарате президента. Нет, зря связался с этим профессоришкой. Корчит из себя праведника, скрытничает, а сам, поди, берет как и все. Пусть катится к чертовой матери, обойдусь без него. Пошлю сына учиться в Германию или в Англию. Там и учебная база, и порядки, и преподаватели другие. Да и студенты не о дипломных корочках, а о знаниях думают, потому как заранее готовят себя к престижной работе. Глядючи на них, Бог даст, и Максимка подтянется…

Вернувшись в город, они сухо попрощались и больше никогда не виделись.

Рассказ включен автором в новую книгу "Знак скорпиона" (том первый)

Скачать полный текст книги

© Мельников В.Я., 2008. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора