Пока душа не отлетела…

В представленный сборник включено всего лишь 200 лирических стихотворений известного поэта, барда Анэса Зарифьяна. Тех, что сам автор, подходя к своему 60-летию, счел возможным отобрать из немалого творческого архива. Тех, где нашёл наиболее концентрированное выражение его собственный незаёмный опыт, которым он готов поделиться с Вами.

Публикуется по книге: Пока душа не отлетела.– Б.: ОсОО «Алтын Тамга», 2006. – 321 с., илл. Художественное оформление Марины Табулло. Тираж 500 экз.

УДК 82/821
ББК 84 Р7–5
З–34
ISBN 9967-23-690-6
З 4702010200-06

Поверьте,
          эта книга – славная.
Не всё
         вошло в неё,
                         но – Главное,
То, что когда-нибудь,
                         быть может,
Не только мне –
                   и Вам поможет…

Анэс Зарифьян

Раздел первый. ЕСЛИ НЕ Я, ТО КТО ЖЕ?!

Весь открыт для мира

Это я, весёлый!
Это я, беспечный!
Паренёк не квёлый,
Весельчак не вечный.

Это я, тоскливый…
Это я, печальный…
Не спортсмен красивый,
Не пижон нахальный.

Это я, романтик!
Это я, влюблённый!
Слабый математик,
К рифмованью склонный.

Это я, сатирик.
Это я, задира,
Что мишенью в тире
Весь открыт для мира –

Доброго и злого!
Грязного! святого!
А вокруг, похоже,
Не найти другого…

1962 г.

***

Евгению Бебинову,
самому близкому
и верному другу

Мы – спина к спине
                          у мачты,
Против тысячи –
                        вдвоём.
Старинная пиратская песня

Караваны-караваны,
Караваны каравелл...
В чёрных брызгах океана
Смуглый воин побелел.

Рвётся паруса рубаха,
Смерти близится причал!
Не стыдись слепого страха:
Он – начало всех начал.

Пусть, дрожа, зрачки повисли,
Но, по-прежнему жива,
Выпускает стрелы мыслей
Мозга злая тетива!

И упрямо сердце бьётся,
Думы мрачные гоня.
Каравелла не сдаётся,
Всеми реями звеня.
Так что не робей, дружище!
Против тысячи вдвоём,
Даже с трещиною в днище
Мы до берега дойдём.

Ничего, что парус – в клочья,
Что слепи́т морская соль.
Где-то ждёт нас – это точно! –
Синеглазая Ассоль…

1966 г.

***

Эркину Исмаилову,
другу-однокурснику
и отважному боксёру

Так – умрём,
              ничего не успев, 
Так – уйдём,
              ничего не докончив,
Если станем
              удушливой ночью
Покаянья
              читать нараспев,

Если с мудростью
              старой совы
Променяем
              крутые ступени
На округлую нежность
              коленей,
Чтобы рухнуться лицом –
              и завыть!

Нам нельзя!
              Задуши этот стон!
Не спасёт нас
              слезливая исповедь,

Ибо рог
              завывает неистово
И охотничий
              вызрел сезон,

Ибо в схватке
              горячечных рук,
В суете
              сумасшедшего скерцо
Наш клинок
              обнажённого сердца
Описал уже
              свой полукруг!

И теперь – только ринг,
              только – в бой!
Бить с размаху,
              спокойно и молча,
Не позволив,
              чтоб всякая сволочь,
Как могла,
              помыкала тобой.

1966 г.

***

Воздух
              грозой наполнен,
Гром
              разрывает тишь,
Алые плети
              молний
Хлещут по шкурам
              крыш,

И, как глоток
              в пустыне,
Как возмужанья
              знак,
Нужен
              не собутыльник,
А настоящий
              враг.

Чтобы не знал
              пощады –
Зол,
       мускулист,
                      умён.
Пусть не отводит
              взгляда
И не боится он:

Мы не ударим
              в спину,
А перед схваткой
              с ним
Выдержим
              поединок,
Данный
              себе самим.

И в молчаливой
              драке
Будем всегда
              честны.
…Плачут во тьме
              собаки:
Снятся им
              наши сны.

Стелется
              вой тяжёлый,
Но,
      предвестив восход,
Звёзд
       золотые
                 пчёлы
Дарят
       надежды
                 мёд…

1967 г.

***

Гере Правоторову,
неисправимому
альтруисту

Разум зоркости лишая,
Прокурив седьмую ночь,
На рассвете мы решаем
Чем-то ближнему помочь.

Но вокруг – кипит работа,
Шум знамён да гром побед!
Есть счастливцы, идиоты –
Только мучеников нет.

И тогда
           в наплыве нежном
Добротворческих идей
Мы выискиваем
                   спешно 
Неприкаянных людей,

Привечаем их
                  и лечим,
Бережём – в обмен на лесть,
От которой
              наши плечи 
Шире кажутся, чем есть.
И, уверовав
                на время 
В романтический
                       почин, 
К своему –
              чужое бремя
Добавляем
             и влачим
По чернеющим
                  ухабам, 
По извилинам
                  дорог…

Помогают
            только 
                    слабым. 
Кто бы
         сильному 
                    помог?!

1967 г.

***

Виктору Фроленко,
непутёвому и славному
спутнику юности моей

С чего в глазах твоих тревога?
А ну, вруби весенний свист!
Уж если мы – творенья Бога,
То Бог – редчайший юморист!

Он тонкий розыгрыш придумал,
Трудясь в надзвёздной вышине,
И воплотил свой светлый юмор
В тебе, приятель, и во мне.

Гуляй же вольно по планете!
Поверь, что век не так уж плох! –
В любой из тысячи трагедий
Найдёшь комический подвох.

Ценой потерь
                 и развенчаний 
Когда-нибудь познаешь ты,
Что в мире нет людей
                           печальней, 
Чем остроумные шуты.

Им подыхать на тюфяке, 
Когда скрипит пустая рама…
Какая липовая драма
Сосредоточена в смешке!

И сгустком крови
                      хриплый стон 
В аорте бьётся
                    и клокочет...

Пусть Хомо Сапиенс хохочет.
Да полно! – сапиенс ли он,
Сменивший грубую дубину
На мощь чудовищных ракет?

Влача к ночному магазину
Свой жизнерадостный скелет,
Возьмёшь бутылку «Саперави»,
Закусишь плавленым сырком
И, как бы ум твой ни лукавил,
Особый юмор видишь в том,
Что ты всего лишь
Был – и не был…

А звёзды, вечно далеки,
Ползут по бархатному небу,
Косматые, как пауки…

1968 г.

***

Благо – жить
               подходящим моментом,
И подруг заводить,
                и друзей…
Слава Богу,
                не вождь я, не ментор,
Претендующий
                на Мавзолей!

Догорю –
                так никто не заметит.
А исчезну –
                не станут искать.
Будет месяц,
                мучительно светел,
Слушать
          сонную
                     песню
                               песка…

Будут звёзды,
                надежды,
                            удачи,
Будут судьбы,
                сложней виража,
Будут люди
                отстраивать дачи,
Умирать,
            торговаться,
                             рожать…

Принимая
              судьбы неизбежность,
Уходя навсегда –
                не в бега,
Что оставлю я им? –
                   только нежность,
Ту, что сам
               среди них
                            постигал.

1968 г.

Не дайте сердцу умереть!

Гроза! Гроза!
Глаза – в глаза!
Срывайте,
             люди,
                   тормоза!
Крушите
            рёберную
                         клеть!
Не дайте
             сердцу
                        умереть!

Глоток любви… глоток вина…
А жизнь проходит, старина!
Как в астме, корчится душа!
Живём – почти что не дыша;
Язвим, выдавливая смех.

Желанья, скрытые от всех,
Прорыва так и не найдут!
Осточертели сотни пут
И обветшалые
                    слова –
Призывы,
          лозунги,
                   «ать-два!»,
И ощущенье
                шутовства
В парадном марше
                        большинства.

…А где-то там
                 растёт трава –
Зелёная, она жива…
А где-то там –
                    стремглав ручьи!
Прохладные, они ничьи…

А где-то там…
                 а где-то там…

Ах, бедный
              праведник Адам,
Не лезет яблоко
                     в твой рот –
Оставь другим
                  запретный плод.

1970-71 гг.

***

«Жизнелюбы-жизнелюбы»,
«Душегубы-душегубы» –
Что ни слово – молоток.
Лучше так: «любитель жизни».
Хоть беспечней и капризней,
Но правдивее зато!

Да, согласен: я – любитель.
В этом мире, в этом быте
Разбираюсь кое-как.
Лесть и подлость не усвоил.
И на всё смотрю порою
Как на шуточный пустяк.

То, что числится важнейшим,
Полагаю я скучнейшим.
Вы – при жёнах, я – ничей.
И, любителем гуляя,
Каждый день благословляю
Мир прекрасных мелочей.

Стороной обходит слава? –
Что ж, она имеет право.
Гнев на сердце не держу.
Я на славу не в обиде.
Кто такой? – поэт-любитель:
От влюблённости пишу.

Пусть спешат войти в анналы
Барды-профессионалы.
А любитель проживёт,
По-любительски вздыхая,
Возмущаясь и порхая,
Бог пока не призовёт.

По-любительски мы пляшем,
Кулачками грозно машем,
Равнодушных теребя.
По-любительски ликуем,
Горожанку дорогую
По-любительски любя.

Так и будем жить
                       скандально,
Антипрофессионально,
Бестолково
               и не впрок.
Но зато –
              без редактуры
И прозекторской
                      цензуры
Жизни,
        мыслей, 
                  чувств
                          и строк.

1979 г.

***

Не дай мне, Бог, покоя
И сытости души!
Взыскующей рукою
Соблазны сокруши.
Не дай мне, Бог, желанья,
Коль в чём-то преуспел,
Заняться любованьем
Своих удачных дел.

Не дай мне, Бог, привычки
Пред сильным спину гнуть,
Брать истину в кавычки,
К надменной власти льнуть.
Не дай мне восхожденья
По лесенке земной
Ценою униженья,
Предательства ценой!

Не дай мне, Бог, фальшиво
Прожить свои года,
Вовек не знать ошибок
И правым быть всегда.
Не дай аплодисментам
Уныло грохотать.
Холодным монументом
Не дай мне, Боже, стать!

Не дай мне обучиться
Придворной клевете
И подленько глумиться
Над тонущим в беде.
И, что б там ни грозило
В безвестности слепой,
Не дай утратить силы
Смеяться над собой!

Не дай мне в одиночку
Сражаться против Зла.
Не дай, чтоб эта строчка
Последнею была.
Не дай мне оправдаться,
Коль разменяю честь.
И дай мне, Бог, остаться
Таким, какой уж есть!

1979 г.

***

Мама, мама, это я
                       дежурю.
Я дежурный по апрелю.

Булат Окуджава

Не огорчайся, друг!
Давай закурим.
Хоть прошлых лет
                         счастливых 
                                      не вернём, 
Клянусь, что мы ещё
                           набедокурим 
И за столом
              студенческим 
                               гульнём!

По-молодецки
                 прозвенят бокалы! 
И нежность душ
                 прольётся через край. 
А та, что всех девчонок
                            затмевала,
Попросит:
                  «Окуджавскую сыграй».

Она подаст мне
                  грустную гитару,
В которой дремлют
                  семь озябших струн,
И зазвучит во тьме
                  мотивчик старый,
Что тоже был, как мы,
                  беспечно юн.

И мотылёк
                  забьётся в абажуре,
И лист зелёный
                  выпорхнет в метель…
Ах, «мама, мама,
                  это я дежурю…»
А на дворе - 
                  семнадцатый апрель.

И мы поймём,
                  что мало постарели,
Что нам грешно
                  друг друга забывать,
Что и сейчас
                  дежурим по апрелю
И можем мамам
                  руки целовать.

1979 г.

***

Жить хочу!
Но если грянет срок,
Об одном взмолюсь
                  перед Всевышним:
Ниспослать мне смерть
                  не в тягость ближним,
Всех вокруг
                  избавив от морок:

За моим
                  прокуренным столом,
Чтобы сердце –
                  разом на осколки!
Чтоб уход был
                  лёгким и недолгим,
Без врачей
               с их древним ремеслом;

На ходу,
            а лучше – на бегу;
На заре,
            а можно – под луною;
От любви
            с её тоской земною,
Ненависти –
                к лютому врагу;

От шальной,
                нелепой и обидной
Пули,
         заблудившейся с войны…
Лишь бы
          не на койке инвалидной,
Не в тисках
               больничной тишины.

1980 г.

***

Не спеши
            прибегать к укоризне,
Что люблю,
            как романтик слепой. 
Я хочу,
          чтобы подлинность жизни 
Мы всегда
          ощущали с тобой.

Я хочу
        только искренних писем,
Только истинных
                   бед и побед;
Чтоб глаза
           не юлили по-лисьи
И куплет был
           без фальши пропет;

Чтобы гордыми
                были парады,
Чтобы хлеб
               оставался ржаным;
А служить - 
               только верой и правдой.
Грош цена
               побужденьям иным!

Чтоб на стуле чужом
                       не рассесться,
Не менять золотой
                       на гроши;
Чтобы каждое слово - 
                         от сердца,
Каждый промах -
                         от грешной души;

Чтоб не строить
                   свой мир на обмане:
Никого ещё
               ложь не спасла.
Чтоб от славы
               до дырки в кармане
Наша жизнь
               неподдельной была.

1980 г.

ПРЕД ЯСНОЮ СВЕЧОЙ

А мы с тобой
                найдём отраду в грусти
На старой кухне,
                где томится плов…
Коль Бог далёк,
                тогда грехи отпустим
Самим себе,
                под пение стихов.

Пусть в полутьме,
                  воистину целебной,
Щадя соседский сон
                  и острый слух,
Взамен пустых
                  стенаний и молебнов
Спасает нас
                  крамолы дерзкий дух.

Не пир мечты,
                  но разве это мало,
Чтоб на устах –
                  ни грамма сургуча
И чтоб в ночи
                  отчаянно пылала,
Как еретичка,
                  чистая свеча;

Иметь друзей,
                  не чуждых вольнодумства,
О вечном петь
                  и спорить горячо
И отвечать
               за все свои безумства,
За все грехи –
               пред ясною свечой!

1980 г.

***

Давайте о главном,
                       о сущем 
С собою
           вести разговор. 
«Дорогу
           осилит 
                  идущий!» –
Звучит
         с незапамятных пор.

Не мчащийся
                в автомобиле 
И даже не тот,
                   кто в седле, –
Идущий
           дорогу 
                   осилит, 
Идущий
          по голой земле.

Помолимся ж
               мысленно Богу,
Покинув
           отеческий кров,

Чтоб Он
         даровал нам 
                          дорогу, 
Достойную
            трудных шагов,
Чтоб волей своей
                      всемогущей 
Поддерживал слабых
                           в пути.
Дорогу
         осилит 
                идущий.
А стало быть,
                надо идти.

1980 г.

Может, не так уж я стар?

МОЛЬБА

Грохнуть об пол
                    телеящик!
Заглушить
             радиоточку!
Оголтелые
             газеты,
Не читая,
             изорвать!

Скройся с глаз моих,
                         курящий
Гражданин!
               Хотя бы ночку
Зачарованным
                  поэтом
Дай мне снова
                  побывать!

1991 г.

***

Радуйся отпущенному дню!
Хорошо, что всё-таки настал он!
Говоришь, душа твоя устала?
Так взгляни на добрую возню
Меньших братьев – пташек ли, собак…
Подивись их жизнеощущенью,
Их, от Бога данному, уменью
Петь, дышать и радоваться так!

Сколько помню, с первого «агу»
Нас учили жить одним грядущим
И нестись к хвалёным райским кущам,
Развернув знамёна на бегу.
Затянув потуже пояса
И себе отказывая в малом,
Вся страна чего-то ожидала,
По старинке веря в чудеса.

Но, увы, надежда не сбылась,
И теперь-то, братцы, слава Богу,
Прозревать мы стали понемногу,
Перестав надеяться на Власть.
Верь в себя – и ты не пропадёшь!
Каждый день Природе благодарствуй!
Не клади поклоны Государству –
Только горб пораньше наживёшь.

Радуйся счастливым мелочам:
Жив, здоров и дети не хворают…
Пусть в своё политики играют –
Веры нет паническим речам.
«Кризис… мрак… голодная зима…» –
Нарастают волны истерии.
День и ночь стараются витии
Поскорей народ свести с ума.

Чему быть – того не миновать...
Кто рожден сгореть – тот не утонет.
Проку что в непреходящем стоне?
Двум смертям уж точно не бывать!
Наплевать на скудное меню,
На психоз, свирепствующий ныне!
Худший грех, по Библии, – унынье.
Радуйся отпущенному дню!

1991 г.

***

Чего прикажешь
                     опасаться?
Безжалостной стихии
                           рынка?
Собою только бы
                       остаться –
Хоть в самых стоптанных
                                 ботинках!

Пусть
        горечь нищенства позна́ю,
Пусть
       впереди одна чернуха,
Я всё равно
             не променяю
Свет Духа
             на услады брюха.

1991 г.

***

Всё к тому –
             чтоб обозлиться,
Всё к тому –
             чтоб озвереть.
Вот и надо –
             веселиться,
И шутить,
             и песни петь;
Не впадать
             в экстаз наживы,
Примеряясь
             к временам,
А любить,
             покуда живы
Мы и те,
             кто дорог нам!

1991 г.

НАШЕ ВРЕМЯ

Всё неопределённо…
Всё, в сущности, неясно…
Мозги гудят бессонно,
Но это и прекрасно,
И, в принципе, полезно:
Душа не увядает, –
Поскольку интересно:
А чтó нас ожидает?..

Останемся ли с носом,
Заложники азарта,
Измаявшись прогнозом:
А чтó случится завтра?
Ах, братья-менестрели,
В башку такóе лезет!
…Когó из нас пристрелят?
…Когó из нас повесят?

Когó, совсем напротив,
«Калач ржаной поманит»?
Ктó в поредевшей роте
Петь вовсе перестанет
И гордо выйдет в люди
С тугими кошельками?
Ва-ще, чтó с нами будет
И с нашими стишками?
Гдé встретимся мы снова?
И встретимся ли, впрочем?..
Плыть в сумерках – хреново,
Но и не так, чтоб очень,
Но и не так, чтоб сдаться,
Но и не так, чтоб смыться…
О чём вы это, братцы?!
Какáя заграница?!

В какúх краях тáк сложно,
Тáк всё не по Природе?!
В какúх краях возможно
Жить начеку, на взводе,
Быть яростной пружиной
(Расслабиться – ох, трудно!)
И умереть мужчиной,
Пускай и безрассудно?!

Нет слов – опасна воля,
Когда дичает племя.
Но это – нáша Доля!
Но это – нáше Время!
Ни компасов, ни ГОСТов,
Ни шансов, если честно.
Короче, жить непросто,
Но – жутко интересно!

Июль 1992 г.
(После поездки на XIX Грушинский фестиваль)

МОЙ ГОРОСКОП

Я – жертва раздвоенья,
Возникшего не зря.
Увы, мой день рожденья –
Две двойки ноября.

Измучен вечным гоном,
Кручусь, востёр лицом,
Меж чёрным Скорпионом
И яростным Стрельцом.

Два знака дали в сумме
Негатопозитив:
Тщеславен, остроумен,
Придирчив и строптив;

Характерец суровый,
Но бабами любим.
Счастливый цвет – вишнёвый,
А амулет – рубин.

Мне с амулетом этим –
Завидная стезя!
Его быкам и детям
Показывать нельзя:

Пугаются детишки,
Шалеет бык дурной.
Зато тычки и шишки
Обходят стороной.
Сей камень улучшает
Обмен и кровоток,
Печали осушает,
Отваживает рок,

Излечивает разом
Не сердце, так живот;
И от дурного сглаза
Всегда убережёт.

…Всё это мне поведал
Газетный гороскоп.
Теперь, встречая беды,
Не стану морщить лоб.

Понятна их причина:
Семь бед – один ответ!
Какой же я дубина,
Что так вот, без рубина,
Прошляпил столько лет,
Не знав про амулет!

1992 г.

***

Может, не так уж я стар,
Да и надежда жива,
Раз ещё держит удар
Горестная голова?!

Может, не так уж я плох
(Пусть и не агнец ничуть),
Если даруется вдох
И продолжается путь?

Может, не так уж я глуп
(Хоть романтизмом грешу),
Если на зов медных труб
Больше уже не спешу?

Может, не так уж я слаб
(Зря себе ставлю в укор),
Если, срываясь в ухаб,
Снова ползу на бугор?

Может, не так уж я нищ
И не напрасен мой труд,
Коль из былых пепелищ
Новые песни растут?..

22 ноября 1992 г.

***

«Если не я, то кто же?!» –
В дни, когда был моложе
И относился строже
К миру, к себе, к другим,
Эти слова запали
В сердце,
           девизом стали,
Спину прямой держали,
Стеблем взойдя тугим.

«Если не я, то кто же?!»
Нравилось лезть из кожи
Ради того, чтоб всё же
Цели святой достичь;
Ради друзей, любимых,
Истинных или мнимых,
Каменных иль ранимых…
Часто звенел сей клич!

«Если не я, то кто же?!»
В мире гусиной кожи,
В мире крысиной дрожи
Славно
          героем слыть.
Правда – острей, чем шпага.
Искренность – ярче флага.
Жертвенность – как присяга.
Да молодая прыть!
«Если не я, то кто же?!»
Век сумасшедший прожит,
Новый – уже не сможет
Чем-нибудь обмануть.
Но и сегодня гложет:
Если не ты, то кто же?!
И не могу, о Боже,
С прежней тропы свернуть.

2002 г.

***

Пока душа не отлетела,
Служи ей, дряхнущее тело!
Покуда в теле кровь – не ржа,
Не покидай его, душа!

2002 г.

Раздел второй. ИСКУССТВО УДИВЛЯТЬСЯ

На самом краешке души

Стремительно меняются зрачки. 
Их беглый пульс
                     не подлежит подсчёту,
Он лихорадит часто…
                               И порой
Они, мгновенно сжавшись от обиды,
Уходят в глубь, на дно озёрных глаз.
Но через миг
                  пружина любопытства 
Заставит их раскрыться беззащитно –
Так широко, что чернота глубин
Вдруг станет голубой
                             и удивлений 
Круги
        пройдут по ней, как по воде…

Искусство удивляться! -
                            в нём одном
Весь человек,
                    доверчивый и нежный.

1975 г.

***

Сквозь окно автобуса –
                              город фиолетовый…
Звёзды тянут щупальца
                              к пыльному стеклу.
Фонари проносятся
                           жёлтыми кометами,
И Земля вращается
                           в ожерелье лун…

Скáжете – фантазия
                        на башку нетрезвую?
Бред?
        Галлюцинации?
                             Безыдейный вздор?
…Над уснувшей Азией
                        я бегу по лезвию,
Ледяному лезвию
                        серебристых гор,

Под дождем сияющим
                        запрокинув голову,
Благосклонен к вымыслу
                        и к иным грехам…
Жаль, что у меня ещё
                        арфы нет Эоловой, –
Подобрал бы светлую
                        музыку к стихам.

1967 г.

***

Той ночью
             вылунило кроны, 
Прожилки
             улиц и дорог.

Мёл снег,
             породистый, ядрёный, 
Что году прошлому итог
Подвёл,
          навеки погребая.

Лучам небесным уступая,
Не затевая мельтешни,
Померкли прочие огни.

Привычное
              вдруг стало странным. 
И стен слепящие экраны
До предрассветного тумана
Сводили зрителей с ума!

В театре грёз,
                 в театре теней 
Шло лучшее из представлений,
Редчайшее из представлений,
Что дарит городу Зима!

1968 г.

НАШ ТОПОЛЬ

Сестре Наире

Наш тополь стал ещё добрей…
Он слишком часто удивлялся
И, как мальчишка, растерялся
В горящей чаще фонарей.

Его околдовала Осень,
Его постигло безголосье
В тот самый час,
В тот самый вечер,
Когда (тоски не утаить!)
Он был почти очеловечен
И порывался говорить!
Да не с кем было говорить…

Весь город спал.
В плену покоя,
Не чуя за собой вины,
Припал асфальтовой щекою
К сырой подушке тишины
И видел сны,
Благие сны…

У ног его молчали горы,
Не в силах тополю помочь.
Они близки, когда на город,
Как занавес, сползает ночь.
Их лик отшельнически строг
В морщинах каменно-суровых.
Уста – не выдадут ни слова,
Держа молчания зарок.
И вековая седина
С бессонницей обручена.

А дальше – высь, черным черна!
Прощальной птицей тишина
Вершит тугие полукрýги,
Крылом прохладным и упругим
Касаясь снежного плеча…

Там забывается печаль,
Там ночью звёзды цепенеют,
Высокий воздух пламенеет
Над дымной юртой кочевой…

И старый пёс сторожевой,
Заметив пьяную луну,
Тревожно шевелит бровями…

Наш тополь строгими ветвями
Стремглав уходит в вышину…

1968 г.

***

Надоело
           робко прятаться в тени. 
Вспыхни, небо!
Молодецки подмигни
Яркой молнией,
                   праматерью огня,
Спесь сбивая
                  с разленившегося дня!

В духоте
           картавым громом
                                  огрызнись! 
Над Землёй
              остолбенелой
                                наклонись,
А мгновение-другое
                          погодя,
Дай нам щедрого
                       державного
                                      дождя!

1975 г.

***

У порога
            спящего вокзала, 
После бега жаркого
                            устав, 
Улица, как гончая,
                          лежала, 
Свой язык
             бессильно распластав.

Светофор
             нахохлившейся птицей 
Исподлобья
              брызгал желтизной.
На домов
              причудливые лица
Падал снег…

И в пустоши ночной,
Вдоль притихших
              выснеженных линий
Прогуляться вздумав
                            до зари,
В этот миг
              хвосты свои павлиньи
Распустили дружно
              фонари!
Всё вокруг
              казалось незнакомым,
Словно здесь я
              прежде не бывал.
Зимней ночью
              в двух шагах от дома
Город мой
              меня
                    околдовал…

1975 г.

***

Есть
      в раздумье 
                   одиноком 
Неподвластность
                   суете...

Ночь
      пасьянс 
               горящих 
                         окон
Разложила
             в темноте...

1976 г.

ТУМАН

Туман –
            и ослепшие фары по городу ползают сонно.
Туман –
            и поблёкли бульвары,
                                      и люди бредут отчуждённо.
Туман –
            и тревожными стали
                                    доселе привычные звуки.
Туман –
            и размыты детали,
                                    и все, как один, близоруки.
Туман –
            и забытые страхи
                                    в момент вытесняют всю удаль.
Туман –
            и угрюмые птахи
                                     рождаются из ниоткуда.
Туман –
            и язвительный разум
                                    стоит над душой конвоиром.
Туман –
            и тоскуем мы сразу
                                    по некогда ясному миру.

1976 г.

НАТЮРМОРТ

Весёлая,
            смешливая гвоздика.
Тяжёлый,
            недоверчивый тюльпан.
Гвоздика с ним
            заигрывает дико!
Тюльпан невозмутим,
                        как истукан.

А роза,
            залетевшая с мороза,
Поникла
            от жары и духоты,
Вдруг ощутив,
            как женщина,
                             угрозу
Потери
            первозданной
                             красоты.

1976 г.

***

Дразнит ноздри запах мая!
Воздух светел и высок.
Жирный шмель, цветок ломая,
Жадно пьёт весенний сок…

1977 г.

***

Какой простор!
Какие ливни света!
Под их напором
                    сгинул снег-беглец.
Земля
        лучами щедрыми прогрета.
Пора и мне
              оттаять, наконец,
Лечь на траву,
              присесть на тёплый камень
И ощутить,
              как зёрна доброты
В душе восходят
              звонкими ростками,
Чтоб к лету дать
              желанные плоды.

1977 г.

СТАРЫЙ ФРУНЗЕ

Чем этот город
                 нас прельщает? 
Он тайнами
              не обольщает,
Не искушает стариной.
Нигде не встретишь
                        минаретов, 
Дворцов
           иль строгих парапетов, 
Отполированных волной.

Чем этот город
                   нас прельщает? 
Он шпилями
                 не восхищает,
Здесь величавой нет реки.
Но приглядитесь:
                    над долиной 
Клубится воздух
                    тополиный 
И горы сказочно близки!

Чем этот город
                  нас прельщает? 
Он ничего
             не обещает,
Но всё, что можно, подарил:
Поляны детства,
                    зелень сквера, 
Где ты
        неловким кавалером 
Ждал, целовался и курил.

Чем этот город
                   нас прельщает? 
Да тем, что снова
                     возвращает 
К неповторимым временам,
Когда в душе
                шумели грозы 
И в каждой девочке
                          раскосой 
Надежда улыбалась нам.

1980 г.

***

Урожайная нынче
                        зима!
Столько выпало
                    спелого снега –
Хоть бери и свози
                      в закрома
На все зимы
               грядущего века.

1980 г.

***

Тускнеет природы убранство –
И страсть моя терпит урон.

Кромсают картину пространства
Корявые клювы ворон.

Стволы тополей коченеют,
Но холод не знает границ.

И голые ветки чернеют
Под гроздьями пасмурных птиц.

Наверное, – сущие враки,
Что завтра повеет теплом.

Ворон похоронные фраки,
Увы, говорят о другом.

Под вечер над городом белым
Невидимый колокол бьёт.

Картавая птичья капелла
Свой реквием мрачный поёт.

1980 г.

***

Благодари,
            благодари 
Дома,
        деревья,
                   фонари, 
Асфальта
          каждый 
                  сантиметр, 
Неугомонный
                  шум людской –
Все эти
          милые приметы 
Привычной жизни
                       городской.

Благодари
            афиш фанеру,
Скворешник, 
              милиционера,
Разноголосицу
                 машин,
Их перебранку
                 поршневую –
Всё то,
        что рядом существует,
На самом
            краешке
                         души.
Благодари
             почтовый ящик
И телефон
             неговорящий,
Остатки
           звёздной шелухи,
Троллейбуса
                ночную тушу –
Всё то,
         что молча 
                      входит в душу
И превращается
                      в стихи.

1980 г.

Меж землей и небом

Шофёр «баранку» 
                       вертит расторопно
И болтовнёй уже
                       не донимает. 
Дорога вверх ползёт
                           змееподобно -
То расправляет кольца,
                           то сжимает…

Отроги гор,
               притихшие, овечьи, 
Навстречу ей,
               по древнему закону, 
В дар посылают
               трепетные речки, 
Как самых юных девушек - 
                               Дракону.

***

Бараны
          жирною походкой 
Бредут по тракту
          мимо сёл. 
Зловещей
          дьявольской бородкой 
Трясёт
          седеющий козёл.

Он презирает
          слитность стада, 
Он судьбы знает
          наперёд. 
Так Сатана
          к воронке ада 
Унылых грешников
           ведёт.

***

С этих круч
            сорвался б даже Демон!
Но глухие скалы
            не мертвы:
Дым над юртой –
            как султан над шлемом,
Павшим с чьей-то
            буйной
                       головы.

***

Померкли
            гордые вершины.
Но – дивный свет
            в твоих очах!
И много ль надо
            для души нам,
Когда вблизи
            горит очаг?

Поленья кроткие
                  редеют, 
Свою доверчивость
                  кляня, 
А щёки печки
                  ярко рдеют 
Под поцелуями
                  огня.

***

Ударило утро
            в сто тысяч литавр!
Чабан на коне –
            всемогущий кентавр!
Он гонит отару
            к струе родника.
В глазах у отары –
            слепая тоска,
Глубокая жажда
            и трепетный страх…
Как жёлтая струйка
            в песочных часах,
Посыпались овцы –
            дробятся следы...
В глотке кислорода,
            травы и воды
Их тихое счастье,
            их жертвенный труд.
Отару
            свирепые псы стерегут.
Надёжною стражей
            довольна она,
И воля невольная
             ей не нужна.

***

За веком век
            проходят чередой…
Гора сияет
            юной красотой
В холодных
            вспышках
                         звёздного распада.

И лишь одна
            внезапная черта,
Как тайну,
             выдаёт её года - 
Седая прядь
            речного водопада.

***

В сухой тиши
            топорщится трава…
Настало время
            эпосов и сказок.
Ах эта осень!
Сколь она права,
Смирив мятеж и жгучесть
            летних красок.
Ущелья гор
            безмолвны и пусты,
Холмы чисты –
            и никуда не деться.
Одни лишь
            медно-красные кусты
На склонах притаились,
            как индейцы.

***

Кичимся, лжём, транжирим годы,
Играем на фальшивых струнах…
А тут, гранича с небосводом,
Лежат два озера подлунных.

Пред чистотою глаз озёрных
Вся наша суетность нелепа.
И звёзды зреют, словно зёрна,
В глубоком чернозёме неба…

1975 г.

Поющий парус

Поворотов 
            укрощенье!
Не ворчи, шофёр, –
                        гони!
По Боомскому
            ущелью
Мчатся
           жёлтые
                      огни…

Ржёт «Москвич»,
            как лошадь в мыле,
Шпоры дать ему
             пришлось!
Он накручивает
                      мили
На разболтанную
                      ось.
А дорога
            от загара
Ослепительно
            черна.
Круче,
          чем рога архара,
Извивается
          она.

Но конец её
            найдётся –
Исчерпав
            свою длину,
Ручейком она
                 вольётся
В иссык-кульскую
                 волну.

1975 г.

КАКОЕ СИНЕЕ!

Какое синее! –
Как грусть…
Хоть целый год
            вращайте глобус,
Такую синь
            чистейшей пробы
Вы не отыщете,
Клянусь!

Какое синее! –
Смеюсь!
Ведь эту свежесть,
Эту радость
Ни в днях,
            ни в метрах,
                        ни в каратах
Вы не оцените.
Горжусь!

Какое синее! -
До дна
         аквамарин сплошной 
                                    пирует.
В глазах,
            в улыбке,
                        в поцелуе
Бушует синяя волна!
Какое синее оно!
Как будто всё
            в себя впитало:
И синь небес,
            и синь металла,
И лёд,
         и вены заодно.

Какое синее!
Воспрянь!
Да смоет
            все твои сомненья,
Тревоги,
            страхи,
                        опасенья
Волна
        в предутреннюю рань!

Какое синее! –
Мечта!
Крылом огромной
Синей Птицы
Оно рискнуло
                 появиться.
А вдруг исчезнет?
Что тогда?!

Какое синее!
Смогу ль
Забыть
          святые эти воды? –
Во все
          отпущенные годы
Мне будет сниться
Иссык-Куль…

1975 г.

***

Душа порой не замечает,
Как в ней рождается печаль…
Волна-разлучница качает
Полузатопленный причал.

Своя у каждого планида,
Никто пред нами не в долгу.
…Застыл рыбак, как тёмный идол,
На опустевшем берегу.

Не вышел статью он и ростом,
Но величав в ночи сырой.
Уди́лище взмывает к звёздам,
Встревожив их осиный рой.

Ликует идол и смеётся –
Нет, от него не жди добра!
И на крючке коварном бьётся
Тяжёлый сгусток серебра…

1975 г.

***

Всё первородно
                 в тьме ночной:
Волна,
        ревущая с азартом,
Причал,
        угрюмым динозавром
Спустившийся
        на водопой…

Всё первородно
               в тьме ночной:
Как чудище морское –
                          лодка,
Ущелья
          каменная глотка, 
Где свищет
             ветер ледяной…

Всё первородно
                   в тьме ночной:
В утробе неба
                 месяц сонный,
Повисший
           жёлтым эмбрионом,
Дрожащий,
            крошечный,
                          смешной…
Всё первородно
                     в тьме ночной:
Пустые
          гулкие дороги,
Снегов
          чистейшие пороги
Над синей
           кромкой водяной…

Всё первородно
                   в тьме ночной.
И лишь одно
               напоминает
О том, что время
                       оставляет
Пласты столетий
                    за спиной:

Рассудок,
            гибкий этой ночью,
Как ящерицы
                позвоночник
В траве,
          объятой тишиной…
Всё первородно
                     в тьме ночной…

1975 г.

***

Когда сердцам
                  грозит коррозия
И маяться
           невмоготу,
Давай умчим с тобой
                           на Озеро,
Подальше,
            за Чолпон-Ату,
Где быстро
            город забывается,
Вся дребедень его
                        и чушь,
И мигом
          ржавчина смывается
С разоружённых
                      наших душ.

2002 г.

***

Удача всё-таки бывает! –
Преодолён гористый ярус.
Вечерний ветер раздувает
Моей мечты поющий парус!

Зрачок напрягся, карауля
Тот миг (секунды не длиннее),
Когда улыбка Иссык-Куля
За поворотом засинеет.

И я ему отвечу жестом,
Который всех признаний краше,
И сразу вспомнится фиеста
Безумной молодости нашей!..

2002 г.

(ВНИМАНИЕ! Выше приведено начало книги)

Скачать полный текст книги в формате Word

© Зарифьян А.Г., 2006