Иное измерение

Небольшой сборник рассказов нашего соотечественника, проживающего ныне в Санкт-Петербурге. Действие рассказов происходит в России и Кыргызстане, и герои их – наши современники: «афганцы» и инженеры, охотники и рыболовы, пастухи и пенсионеры. Рассказы впервые опубликованы на разных сайтах Интернета.

От автора

Друзья, я по мере своих способностей пытался рассказать Вам про увиденную мною природу, события, про людей с которыми мне приходилось встречаться. Насколько правдиво удалось мне это изложить, судить вам.

С добрыми пожеланиями, ваш Атаханов Х.М.

Зимний поход

Посвящается простому веселому человеку: другу, коллеге – Рафику Шаймагсумову

И в декабре полуденное солнце стоит высоко. Безветренно, дым от костра поднимается отвесно вверх. После городской суеты и сборов, оказаться в тишине гор, сверкающих первозданной чистотой, кажется просто раем.

Вот и закоптелый чайник запыхтел, вздувает щёки, выпуская пар из ноздрей. В горах вода вскипает быстро. С полчасика подкрепимся и в путь.

– Рафик, не забудь набрать кипятка в термос, по дороге еще пригодится.

– Думаешь, до вечера не дойдем? – неуверенно спросил напарник.

– Забыл что ли, перевал под три тысячи будет, затемно дойдем, на перевале будет холодно.

Рафик невесело посмотрел на свой рюкзак: – Да, вещей набрали многовато, тяжело будет идти. У меня килограммов под тридцать будет рюкзачок то.

– И у меня тоже не легче, только патронов на пять кило потянет. Думаю, на недельку должно хватить.

– Ладно, подкрепимся и пойдем, время уже первый час, – закрывая крышку термоса, сказал Рафик.

Дорога до охотничьего домика не близкая, отсюда километров двадцать семь будет. По ровной дороге можно часа за три пройти, здесь же дорога через перевал идет. Идти, конечно, по дороге легче, но за ночь снега навалило прилично. Руслан, водитель почтовой машины, категорически отказался ехать дальше, заявил, что это ГАЗ-53, а не вездеход. Мы заранее были готовы к такому варианту продолжения путешествия, поэтому без лишнего разговора и выгрузились.

Вокруг такая красота. Здесь нет скал, но холмы очень высокие. Они нагромождены друг на друга как детские кубики. На фоне ярко белого снега, чернеют островки кустарников. Деревьев нет, говорят их вырубили монголы, в те далекие годы. Но от этого эти места хуже не стали. С детства привык бывать в этих горах. Сначала с отцом, каждое лето вывозили пчел в горы, а позже с братьями, такими же заядлыми охотниками как я. Люблю эти горы: суровые и величавые зимой, яркие от разнотравья и полноты жизни – летом.

– Саша, кончай ворон считать, пора, – Рафик, не торопясь, прилаживал армейский рюкзак на плечах. – Ничего не забыли? Кажется, нет. Ну, с Богом, пойдем не спеша. Дорога неблизкая, – негромко разговаривая как будто про себя, Рафик пошел вперед. Человеку, идущему сзади, по протоптанной дорожке идти легче. Вообще-то моего напарника зовут Рафаил, но я не помню, что бы его звали иначе как Рафик. Не очень высокого роста, с широкими плечами, мне напоминает былинных героев. Веселый и добродушный, лучшего спутника на охоте не сыщешь.

– Здесь весной до самого мая не пройдешь, снега будет много. В низинах снега наносит очень много, человеку по пояс будет – завел разговор я. – В прошлую осень снег выпал рано, в начале ноября. Тогда еле выбрались отсюда на ГАЗ-69. Машина снег толкал буфером. Вдвоем шли впереди машины, ногами на ощупь определяли наст, проторенный машинами. Иначе машина проваливалась в снег по самое брюхо – продолжил разговор.

– Сколько же шли? – не оборачиваясь, спросил Рафик.

– Четыре часа поднимались на перевал, на спуск веселее пошли.

Снег тяжелый, под ногами гурчит. Дорога, петляя меж холмов, вверх тянет. Идет долго вверх, а потом, как бы давая передышку, малость в низ. На небе ни облачка, синее. Солнце весело пригревает. Только глазам больно, сильно ярко отсвечивает снег, глаза слезятся.

Охотникам в месте скучно не бывает. Слишком много интересных случаев случается в походах. Все не пересказать. Идем, на перебой рассказываем друг другу разные истории.

Слово за слово и не заметили, как время уже к шести часам вечера прибило. Начало темнеть.

– Привал!– завалился рюкзаком на придорожный кустарник Рафик. Хотя шли друг друга заменяя, подустали прилично. Рюкзак начал тянуть на все пятьдесят кило. Тут еще и ружье, таким тяжелым оказался.

– Минут пятнадцать можем отдохнуть, да и фонарики достанем. Скоро совсем темно станет,– подыскивая место для отдыха, согласился я. Невысокий кустарник у дороги, мне показался удобным. Такой способ отдыха очень удобен: во-первых: высоко, вставать с рюкзаком на плече легче, во-вторых: в рюкзак снега не набьется, в-третьих: мягко, кустарник пружинит под тобой.

Пятнадцать минут прошли быстро, нужно идти. Прилаживая рюкзак, почувствовал, как больно давит на плечи. Разгоряченные ходьбой, видимо, не заметили усталость. Остывшее тело, как-то сразу начало ныть.

– До вершины, километра два будет? – прикидывая на глазок, спросил Рафик.

– Да нет, больше. Еще пару лощин надо будет пройти. Перед последним подъемом родник должен пересекать дорогу, – ответил я, оборачиваясь.

– Родник снегом замело, не увидим, – заметил Рафик.

– Там приличная канава была, должно быть заметно. Место приметное, – ответил я. «Надо еще дойти», – невесело подумал про себя. Подъем стал круче. Каждый шаг давался с трудом. Через метров пятьсот поднялись на очередную вершину холма.

– Отдохнем минут пять, вспотел весь. Надо горячей воды попить, – предложил напарнику. Рафик молча опустился на ближайший кустарник. Ему тяжелей, лишний вес дает знать. Я привалился на соседний кустарник. Рафик вытащил термос, налил кипятка в крышку-стакан и протянул мне.

– Сам выпей, – отказался я.

– Надо отдышаться, с непривычки ноги гудят. Давно такой марш-бросок не делал. Последний был на Саланге, – Рафик, отрицательно качая головой, кружку вложил мне в руки.

– Афган вспомнил, – прихлебывая кипяток, улыбнулся я.

– Ну, тогда помоложе был, да и страх подгонял. Двадцать км на одном духе пробежали, пока не встретили следующую за нами колонну, – повеселел Рафик.

– Афганцы напали, что ли? – поддержал разговор я.

– Точно не знаю, как там случилось. Подорвались первые две машины, колонна была большая – машин двадцать пять или тридцать. Началась паника, все соскочили с машин, и давай назад. Как нас потом какой то командир, танкист кажется, матом крыл! Обратно на машинах привезли, часа два ехали. Сами потом удивлялись, ничего себе пробежечка, – наливая себе кипяток, смешно покачал головой.

Рафик у нас «афганец». Из числа партизан, которых собрали на скорую руку, за ночь, и отправили в Афганистан. Только, через дней двадцать узнали от родных, что наш коллега призван на службу в роту связи. Четыре месяца отслужил, пока не заменили кадровыми солдатами. Даже медаль имеет. Удостоверение выдали, ну разные льготы там.

– Не так темно, без фонаря можем идти. Снег подсвечивает, – заметил я.

– Встали что ли? – без энтузиазма спросил Рафик.

– Остынем, хуже будет, – очищая с ружья снег, ответил я.

–Ой, блин, плечи не держат, натер, кажется, – пожаловался Рафик. – Не ночевать же здесь, пойдем,– вставая, покряхтел.

На спуск пошли легче, за то в лощине снега было много. Идем по колено в снеге, приходится чаше отдыхать, прямо на ногах. Стоишь, согнувшись, что бы хот на время разгрузить ноющие плечи. Особенно тяжело дается последний подъем, на самый перевал. Отдыхаем через каждые сто метров. Стало совсем темно, луна еще не взошла. Ноги уже не держат, подгибаются. Идем молча, не до разговора. Только слышу хриплое дыхание Рафика, при свете фонаря видно как пар поднимается с головы. Вспотел сильно.

– Голову не простуди, холодно, градусов тридцать будет, – между тяжелыми вздохами проговорил я. Рафик в ответ просто махнул рукой.

– Осталось чуть-чуть, вниз легче будет,– больше для себя, прокричал я.

Наконец то, подъем кончился. Оба упали прямо на дорогу, на рюкзаки. Даже не верится, что позади наши мучения. «А звезд сколько, боже мой!», – пронеслось в голове. Вокруг тишина. Даже волки не воют. На такой высоте зимой нечем прокормиться. Вся живность забилась в глубокие норы и спят. Другие в низ к речке подались. Там прокормиться легче. На сон клонит. Спать нельзя, замерзнем, здесь ветрено. Остываем быстро. Прошло минут десять – пятнадцать наверно, плохо соображаю. Пора вставать. Только страх за товарища, который может замерзнуть на смерть, заставило меня встать на четвереньки. – Вставай Рафик, замерзнешь. Рафик приоткрыл глаза и сказал: – Полчаса отдохнем, устал сильно.

– Нельзя, уснем, больше не встанем – замерзнем,– прохрипел я. – Надо идти, вставай, – начал тормошить его. Тормошил его, пока не встал. Он сам понимал опасность. Время восемь часов, уже седьмой час идем. Плечи перестали чувствовать боль, боль переросла в тупую усталость. Хотелось только лечь и уснуть. Через метров пятьдесят лег я. Теперь настала очередь Рафика тормошить меня. В полубреду прошли этот километр ровной дороги на самой вершине перевала. И сколько раз тормошили друг друга и не вспомнит.

Наконец дорога пошла вниз. Таскать рюкзаки на плече больше нет сил. За лямки потащили, как санки. Гораздо легче стало идти, снега почти нет. Потихоньку ожили. Идем и смотрим друг на друга, смеемся. На душе было и радость, и удивление. Ошалело твердили: прошли!

Это, потом, гораздо позже осознали: были на волоске от смерти.

На полпути спуска, неожиданно, кончился снег. В долине снега не было. Пришлось, изрядно потрепанные рюкзаки, опять взвалит на плечи.

Взошла полная луна. Ее холодный свет высветил долину наших грез. Вот она: таинственная в лунном свете, покрытая арчовником – деревьями, возраст которых может быть несколько столетий, источающие тонкий аромат хвои, райский уголок. Далеко внизу серебром отливается речка – Лагланка. Душой чувствуешь: такая красота стоит наших трудов и тянет нас в эти места снова и снова словно магнитом.

Только в двенадцатом часу ночи пришли к охотничьему домику. Как в бреду помню, каким способом открыли дверь с секретом и затопили чугунную печь. Завалились спать, в чем были. Последнее что помню – это мысль промелькнула, где-то в глубине сознания: кто же погасит свечу…

Питер, 03.2012 г.

Иное измерение

Проснулся рано. Ночь проспал как младенец, без снов. Не хочется вылезать из уютного тепла спального мешка. Приятно просто полежать и слушать ровный шум речки. То ли хорошо отоспался, то ли нервы за ночь успокоились, на душе спокойно и нет никаких мыслей. Не надо никуда торопиться, ни каких проблем и суеты. Все осталось там, по ту сторону гор. Солнце, выглянувшее меж холмов, осветило бок палатки как экран. На нем проецируются тени высоких трав, разыгрывающих немую сцену природы – наперегонки колышутся от легкого дуновения ветерка.

Последние дни все отчетливее стал чувствовать, что силы на исходе. Сразу столько навалилось: неурядицы в семье, проблемы на работе. День ото дня, наслаиваясь, превратился в кошмарный клубок. Нервный срыв, или еще хуже, могу свалится от какой то болезни, точащий изнутри. Вчера, после обеда, плюнул на все и быстро собрав походный рюкзак, уехал в горы – в спасительное уединение, в другое измерение. Домашним сказал: еду в командировку. На работе ни слова.

Раздевшись до пояса, с наслаждением умылся в ручейке, Этот ручеек, как сказали геологи, течет из радонового источника, расположенного выше по ущелью. Я осмотрел это место, источника не видно. Увидел только незрелые угольные пласты, из под которых вытекает этот ручек. Так или нет, но вода приятно освежает. Только вот к употреблению сказали не пригодна. Это не проблема, так река рядом. Чистая, удивительная на вкус, течет прямо из ледников, по пути собирая воды сотен малых и больших родников. Почувствовал приятный мятный аромат, которым пропиталась одежда. Их здесь много, растут по берегам этого ручейка. У них более терпкий запах, чем садовые. Здесь и воздух особый – смесь хвои, запаха луговых цветов, запаха меда, источаемые крупными лопухами в белых цветочках. Но это почувствуешь только через пару дней, когда твои рецепторы очистятся от городской гари и пыли.

Завтрак будет особый. Вчера, еще по приезду, договорился с хозяином юрты. Он пастух, в этом урочище пасет колхозных лошадей. Имеет план по сдаче кумыса – особого напитка, изготавливаемого из кобыльего молока. Да и своих кобыл держит. Они у него стоят на привязи, недалеко от юрты. Утром пригнали из ночного выпаса. Его жена, Патма, только начала их доить. Ох, трудное это дело – дойка кобыл. Хлопотное дело. Кобылы ведь норовистые, не нравится им отдавать молоко, когда жеребенок недалеко ржет на привязи. Его подпускают на миг к соскам, чтобы задобрить кобылу. Еще и ногу подвяжут особым способом, что бы стояла на трех ногах. Лягаться не сможет, без опоры то. За раз кобыла дает четыреста – пятьсот граммов молока, а доит надо каждые два часа. Кобыл то с десяток, вот и Патма с утра до вечера этим занята. Тут и семье готовить надо, лепешек испечь, корову и коз надоить, кислого молока наготовить. Хорошо у нее в помощниках двое дочерей – подростков.

– Салам алейкум, Бог в помощь! – поздоровался с хозяином. Он уже ждал меня недалеко от юрты. Вчерашний чайный сервиз с двумя большими чайниками и десятком пиал, пришелся ему по душе. Имея опыт в таких делах, я по пути им заготовил особый подарок. Здесь вдалеке от цивилизации в таких вещах у них есть нужда. Детей много, фарфор вещь хрупкая, часто бьется.

– Ваалейкум салам, как отдохнул? – Мамат ака, так зовут хозяина, откинул полог юрты, пропуская меня во внутрь. – Проходи на верх, будь как дома. Эй дети, несите достархан, – громко начал отдавать приказы. Старшая дочка проворно вытащила скатерть из сундука, обитого цветным железом и настелила на кошму, на пол. Оттуда же достала четыре большие сдобные лепешки. Мамат ака по хозяйски сел на тушак подогнув ноги и начал ломать лепешки. Сразу запахло свежим хлебом. – Сегодня утром испекла Патма, что бы гостью свежее подать. Недельку говоришь, будешь тут. Хорошо надумал. Не хуже курорта, отдохнешь, кумыса попьешь, – между делом говорил хозяин.

Юрта большая и светлая. Свет ниспадет из большого верхнего отверстия. Пол застелен большим самодельным шерстяным войлоком. Внутренние стены юрты обвешаны расшитыми матерчатыми одеялами. Вдоль стенки стоят три сундука. На них высокой стопкой сложены ватные одеяла – тушаки. На крючках висит одежда детей, хозяйский тулуп. По кыргызскому обычаю, на видном месте висит плеть – камча, с полированной ручкой, сплетенная в тугую косу. Недалеко от входа висят два бурдюка – специальные кожаные мешки, изготовленные из целой шкуры козла или молодого бычка. Они сшиты особым способом, прокопчены и изнутри намазаны топленным жиром. В них то и наливают кобылье молоко. Из мешка торчит деревянная ручка болтушки. Каждый раз, хозяйка, наливая молоко, долго молотит напиток. Как сказал Мамат ака, в кумыс для крепости бросают куски бараньего курдючного жира. Один из бурдюков наполнен на четверть. Значит, есть отстоявшийся готовый кумыс. Поэтому и чувствуется особый запах – смесь запаха кислого молока и лошадиного пота.

В большой чашке подали топленный жир. Он коричнево – желтого цвета, вес зернистый. Прямо на скатерть побросали пышные ромбики жаренного теста – боурсак. Мед оказался очень душистым.

– Бери, не стесняйся, здесь пища сама растворяется в желудке, через пару часов опять голодный будешь, – пригласил к трапезе хозяин. Не дожидаясь повторного приглашения, я начал уминать в обе щеки. Смесь топленного жира с медом на свежем хлебе – это нечто особое. Вскоре подали горячее – курут. Это отвар измельченного высушенного кислого молока с добавлением муки. Подают с топленым жиром и черным молотым перцем. Накрошишь в нее лепешки или положишь боурсаки – и вперед. Очень сытная и полезная пища. Завершил завтрак конечно большая пиалка кумыса.

– Мамат ака, за мясом приду попозже, а за завтрак спасибо, было очень вкусно, – поблагодарил хозяев.

– Да, я скажу старшему сыну Турдали, он из отары поймает молодого барашка и притащит сюда. Я разделаю его, а дети позовут тебя, – показал в сторону арчового пролеска расположенного на склоне высокого холма.

– Для полного счастья мне нужно будет ваша большая кастрюля. В него засолю мясо и положу в воду, чтобы не протухло, – уточнил я. – На недельку мне хватит.

– Дам, конечно, ты только сверху положи тяжелый камень. А то собаки утащат твое мясо, – добродушно посмеялся Мамат ака, покачивая головой. Мне его ирония понятна: они всей семьей барана скушают за один присест, включая голову и съедобные внутренности.

Вроде житейские проблемы решены. Пойду, из палатки возьму спальный мешок и постелю в тени вон той роскошной арчи. Оттуда пойма реки видна как на ладони. Не спеша поднялся на пригорок, привалился прямо на траву и задумался. Иной мир, иные проблемы. Смотрю вот на эту семью: живут эти люди в дали от всех мелочных проблем. Живут просто, каждым днем. Ни света, ни телевизора – вываливающего на тебя проблемы всего мира, ни политики. Вот Мамат ака – ему уже под шестьдесят. На гору бегом поднимается. Главное – добрые. Ни злобы, ни зависти. А мы все вертимся, вертимся. Загнали себя в колесо, а много ли человеку нужно?..

Питер, 03.2012 г.

Ночная охота

Удобно устроился на развилине большого орешника, росшего на пригорке. Отсюда тропинка хорошо видна. С высоты и обзор хороший, и безопасно. Ночью в лесу всякое может случится. Главное, сижу под ветром. На меня несет, зверь не почует. Пока светло, надо хорошенько осмотреться. Потом ориентироваться будет легче. Проверил фонарик, прикрепленный к стволу ружья снизу. Он у меня хороший, метров сто освещает узким лучом. На такой охоте мелочей не бывает. Все должно быть надежно. Ведь решает один единственный выстрел, который сделаешь, если конечно повезет. Можно и всю ночь просидеть в засаде, а зверь не придет или пройдет другой тропой. Вроде все в порядке. Можно немножко вздремнуть. Кабаны пойдут часа через два, на подкормку. В этом году ореха много, урожайный год. Как раз за мной густой орешник. Орехов много опало, за минут пять можно небольшой рюкзак наполнить. Ну и кабаны тоже не прочь полакомиться таким деликатесом. Пища очень калорийная, быстро набирают вес. Кабаны даже зимой приходят в орешник, под снегом отыскивают орешки. Только хруст и стоит, жуют с удовольствием. Даже скорлупу переваривают.

Немножко прохладно стало. Все же осень, хотя не все листья опали с деревьев. Листья орешника большие, долго будут сохнуть. Ходить по ним мягко, скрывают шаги. Запах такой особый, чуть горьковатый. Говорят, от них исходят эфирные масла способные убивать микробов. Наверное, поэтому воздух в этом лесу особенно чистый. Ореховые леса не бывают густыми. Деревья вырастают большие, с густой кроной. Под деревьями практически нет растительности. Они растут только на полянах. Только мать и мачеха приспособилась расти в такой скудной освещенности.

Можно расслабиться. Спиной прислонился к стволу орешника. Сижу, поджав ноги, так удобно, для мягкости подстелил под себя рюкзак. Развилка дерева тройная, места много. Ружье пристроил на коленьях. В лесу темнеет быстро. И звуки притихли. По мере того как глаза перестали видеть, видимо слух начал обостряться. С далека слышны голоса галок, никак не успокоятся в своих гнездах. Вот, что-то мелкое пробежало недалеко, шурша листьями. Наверное, бурундук или мышка. Остановилась, прислушалась и дальше побежала. На зиму запасы делает., Какая-та птица, с шумом слетела с дерева. Может филин или сойка. И опять тишина. Сидишь и чувствуешь, что слился с лесом, стал частью его. Чувства обострены до предела. Потом, через некоторое время в памяти остаются именно такие моменты. С каким-то внутренним трепетом вспоминаешь эти ощущения.

Едва уловимый шум сразу насторожил меня. Кажется именно со стороны тропы слышно. Ружье взял в руки, превратился весь в слух. Да, вот ветка хрустнула под копытами и слышу непрерывный шорох. Они, родимые и их несколько. Явно слышу даже чавканье, видимо орешки подбирают. Идут не спеша. Главное не спугнуть их. Надо подпустить поближе и выстрелить наверняка. Приладил ружье к плечу и жду. Свет включу в последний момент, яркий свет на какое-то время их ослепит. На какие-то доли секунды они станут как вкопанные, и это – время выстрела. Внутренне начал отсчет, на три выстрелю: «Раз, два…». Как гром ударила по ушам прозвучавший звук выстрела дуплетом. Секундой позже еще выстрел. От неожиданности чуть не свалился с дерева. Услышал хрюканье самки и резкий шорох убегающей стаи. Яркий свет фонаря выхватил только спину последнего убегающего кабана. Стрелять бесполезно, даже если и попадешь, кабан уйдет. Зверь мощный, даже со смертельной раной пробежит несколько сот метров.

От досады громко выругался. Надо же, пару секунд и добыча была бы в руках. Хоть одного подстрелил бы. Вот невезуха. Ну, ясно, кому-то больше повезло. Видимо и на него вышла другая стая. Делать нечего, остается ждать. Может, еще вернутся через пару часов. Хотя надежды мало, зверь нынче пуганный. Могут уйти в другую рощу. Лес большой, корма везде хватает. Так просидел часа три, ноги затекли. «Все, бесполезно, надо идти» – решил я. Скинул рюкзак на землю, ружье поставил на предохранитель и тоже бросил. В темноте спуститься с дерева тоже немалая проблема. Хорошо еще днем наметил порядок спуска. Кое-как добрался до земли. До охотничьего домика километра два будет. Ну, хоть налегке идти придется. В темноте по лесной тропе идти не легко, то и дело спотыкаешься об корни деревьев.

Когда добрался до домика, то пир в честь удачной охоты был в разгаре. Все оживленно обсуждали подробности охоты.

– Что так долго? Мы думали, не заблудился ли. Хотели уже за тобой идти, – не переставая нарезать куски мяса, громко сказал Руслан.

– Да вы мне всю стаю распугали, мне еще секунды две и уложил бы хотя бы одного. Остался ни с чем. Думал, может, вернутся через некоторое время, – с досадой ответил я.

– Ну извини, сказать кабанам погодите немножко, пока наш товарищ ваших сородичей подстрелит, не получилось. Зато взяли сразу двоих: самку и поросенка. Мяса много, всем хватит, – весело протарабанил Руслан. – Обратно сюда несколько дней не сунутся. Поэтому надо было сразу идти к нам, помочь разделать кабанов. Больше часа разделывали. Часть в рюкзаки положили, что не поместилась, на руках пришлось тащить. Вот головы не смогли унести. Пришлось бросить. Утром надо будет сходить и забрать, если конечно останется от зверья что то.

– Полтавский где, не с вами был? – спросил, осматривая комнату.

– Да он сразу за холм умотал, его же знаешь. Любит в одиночку охотиться. Позже, кажется, слышал выстрел. Может наши кабаны на него вышли, – включился в разговор Петро.

– Он без добычи ни за что не вернется, надо будет, пробежит за ними пол дня и свое возьмет, – со смехом сказал Руслан. Наш разговор прервал звук выстрела. Стреляли не далеко, даже через закрытую дверь услышали. Все сразу притихли. Молча встали и направились к выходу. Прозвучал еще выстрел. Звук исходил из низины.

– Наверное, Полтавский, надо идти к нему, – сказал я. – Ружья возьмите. Быстро взяв ружья, направились на звук выстрела. Когда уже спустились в лощину, меж деревьев увидели свет фонаря. Быстрым ходом начали к нему приближаться. Да, это был Полтавский. Но, когда увидели, как он идет, все начали хохотать. Это надо было видеть: на плече огромный рюкзак набитый мясом, в каждой руке по кабаньей голове, а еще на веревке, привязанной к поясу, тащил третью голову кабана.

– Чо ржете-то, лучше бы помогли, – со злостью выругался Полтавский. – Тут от усталости чуть не умер, а они хохотать. Чуть отдышавшись, спросил: «Какой мудак головы то побросал?»

– Это мы оставили, не смогли унести. Утром хотели забрать, – не переставая смеяться сказал Руслан.

– До утра то растащат звери, или галки по кусочку унесут. Ничего не останется, – тяжело дыша, сказал Полтавский. С такой ношей, ему конечно было тяжело. Он еще на одну ногу хромает. Однако всем известно его жадность до дичи. – Так что, одна голова моя, заслужил, – подытожил Полтавский.

– Ладно, ладно. Будет твоя, конечно заслужил, – опять расхохотался Руслан.

Пир продолжался до самого рассвета. Шашлыка из свежего кабаньего мяса наелись до отвала. И водки было выпито не мало. Под шашлык, зараза, идет хорошо и не в одном глазу.

Питер, 03. 2012 г.

Сон

Рабочий день кончается в пять вечера. Домой иду пешком, через парк. Так короче, сэкономлю минут десять – пятнадцать. Конечно, это имеет значение только утром, когда время ограничено началом рабочего дня. После работы, да еще летом, это никакого значения не имеет. Хотя, идти по парку, особенно летом, гораздо приятней. Вот и сегодня, иду не спеша, по выложенной камнем дорожке. В это время дня, в парке многолюдно. Кто-то просто решил отдохнуть в тени деревьев, кто-то с детьми или внуками проводит время. Мне больно спешит то не куда, день длинный и запереться в душной квартире особого желания нет.

Решил отдохнуть на скамейке, чуть в стороне от дорожки, на боковом проходе. Слабый ветерок освежает. Сел ближе к краю скамейки. Свою сумку – труженицу положил рядом. Она моя постоянная спутница. Удобная, со многими отсеками, в основном служит для переноски моего обеда – тормоза, как говорим на работе. Расстегнул воротник рубашки, все-таки чуть душно, влажность дает знать, удобно расположился на скамейке. Вытащил из сумки сегодняшнюю газету. После обеда удалось мне просмотреть ее, но внимательно прочесть не успел. Тут как раз ей и место. Начал читать и не помню, то ли усталость, то ли приятная прохлада подействовала, как-то не заметно для себя задремал. Должно быть, ну совсем малость, минут пять, наверное.

– Не помешаю,– тихо сказанные слова сразу же разогнали мою дремоту. Передо мной стоял пожилой мужчина, с тростью в руках. Был одет опрятно, даже по щегольски. Серый безрукавник, одетый поверх белоснежной рубашки, был вышит цветными рисунками. Черный, не широкий галстук, был завязан косо и лежал свободно вокруг расстегнутого воротника рубашки, распушенной по верх брюк.

– Да, да, милости прошу,– ответил я, почувствовав неловкость от неожиданности.

– Прошу прошения за беспокойство, кажется помешал вашему отдыху,– незнакомец учтиво извинился, присаживаясь на скамейку.

– Да, вот решил немножко отдохнуть, газетку почитать. Тут и не заметил, как заморило меня, – сказал я чуть сконфуженно. В ответ мужчина одобрительно кивнул головой.

– С работы идете?– осведомился мужчина.

– Да, с работы, – с готовностью ответил я. Отдыхать с приятным собеседником двойное удовольствие. – Отдохну немножко, газетку почитаю. На работе просмотрел, вот интересная статья – про НЛО пишут. Хочу внимательно почитать, – сказал, что бы поддержать беседу.

– И Вы верите в эти чудеса? – с улыбкой спросил собеседник.

– В чудеса не верю, но в летающие тарелки верю, – ответил я. – Это дело времени, в ближайшее время люди найдут способ преодоления действия притяжения земли, гравитации то есть, – уточнил я. – И полетим на таких тарелках или на чем нибудь подобном.

– Извините молодой человек, кто вы будете по профессии?

– Инженер, электронщик, – ответил, хотя меня чуть смутило слово «Молодой человек».

Выгляжу не так молодо, седина в висках, да и лицо не первой свежести.

– Не удивляйтесь моим словам, я гораздо старше вас, – как бы угадывая мои мысли, продолжил разговор собеседник. – Тогда понятно ваше отношение к этой теме. Хотя вы не очень правильно представляете техническую сторону этого процесса.

«Наверное, академик, какой то», – подумалось сразу же. Его образованность, вернее будет определение – интеллигентность, чувствовалась в его манерах, в одежде и что-то такое, которое выразить в словах трудно, но почувствуешь сразу в двух словах разговора.

– Вернее сказать, вообще не правильно представляете это, хотя не только вы, но ваши специалисты то же имеют неправильное представление о способе передвижения этих аппаратов.

Меня как-то насторожили его слова: «Ваши специалисты». «Иностранец» – подумал я. Теперь понятно, откуда у него такая изысканная манера разговора, учтивость. Из русских иммигрантов, наверное.

– Конечно, я не специалист в этой отрасли и мне трудно представить техническую сторону этого процесса. Хотя об этом читал много. Меня всегда удивляла способность НЛО к маневрам, то есть безинерционность. Лететь в одну сторону с огромной скоростью и тут же менять направления движения и продолжать полет с такой же скоростью. Как же им удается погасить инерцию? – все же я решил продолжит беседу на эту тему.

– Вот видите, сами противоречите себе. Здесь не уместно слово полет. Здесь имеет место явление перемещения в пространстве. То есть, исчезает здесь, появляется чуть дальше и так повторяется множество раз,– ответил он, изображая руками этот процесс.

– Хотите сказать перенос материи с одной точки в другую? – неуверенно спросил я.

– Вернее будет сказать изменение пространственной координаты энергетической системы. Вам понятен смысл сказанного? – спросил меня.

– В общих чертах, хотя я не понял смысл слова «Энергетической системы», – ответил я, более теряясь в догадках.

– В этом и заключено решение проблемы. Ваши ученые рассматривают предметы как статическую субстанцию, состоящих из мельчайших частиц: атомов и их составляющих, отличающихся друг от друга по структуре и по свойствам. На самом же деле все предметы: органические и неорганические, не что иное, как сгусток энергии – энергетическая система, сконцентрированная по определенным параметрам. Это единое начало всего. Энергетическая система имеет более десятка первичных и множество вторичных параметров. Все энергетические системы находятся в едином энергетическом поле. Соответственно имеют свою координату в этом поле. Перемещение энергетической системы происходит в результате изменения этого параметра, – все это было им сказано в таком легком юмористическом тоне, которым мы рассказываем сказки свом детям перед сном. Конечно, я допускаю наличие различных научных теорий, поэтому и этот ученый имеет право на свое мнение. Хотя он объясняет свою теорию очень убедительно.

– Как же происходит изменение координаты? Это не повлияет на свойства этой энергетической системы, то есть, не разрушится ли эта система? – увлеченный этой теорией, спросил я.

– Изменение координаты системы невозможно без изоляции его от общего энергетического поля. Для этого и служат специальные изолирующие генераторы поля. Они как бы вырезают конкретную энергетическую систему из единого поля. Система может перемещаться только в пределах этого поля. Так как генератор входит в состав этой энергетической системы, соответственно и он перемещается вместе с системой. В следующем цикле еще шаг. Соответственно, меняя частоту и направление перемещения, можно оказаться в нужном месте.

– Наверное, для этого потребуется колоссальная энергия, откуда же берется энергия?

– Во-первых, для выполнения этой операции не требуется расхода большой энергии, так как, находясь в энергетическом поле, достаточно небольшого возмущение поля, для изменения его определенного параметра. Во вторых, находясь в энергетическом поле, мы его черпаем из этого поля в неограниченном количестве

– Да, довольно доходчиво объяснили вы мне. Но, как же этот объект неподвижно зависает на одном месте. Действует же на него притяжение земли? – не унимался я.

– Законы притяжения действуют неизменно, но, как Вы выразились «Объект», меняет свою координату со скоростью (или частотой, как Вам будет удобно понять) равной скорости его падения под воздействием притяжения Земли, вот и все. Думаю, я удовлетворил Ваше любопытство, – сказал ученый. При этом был заметен его интерес на мою реакцию на услышанное. Конечно, меня трудно удивить чем то, таким сверх естественным. Столько начитался этих фантастических произведений. Все же это теория меня увлекла своей новизной, поэтому решил продолжить разговор на эту тему.

– Извините, я в пылу разговора забыл представиться. Меня зовут Александр. Разрешите узнать ваше имя, отчество.

– Эндрю Войтич, а по вашему, можно просто Андрей, рад знакомству молодой человек, – добродушно пожал мою руку.

– Извините мое любопытство, конечно. Вы, наверное, ученый и опубликовали свою теорию. Что-то делается в этом направлении? – спросил не унывая.

– Ученый говорите? Ну, в каком то смысле, да. Я изучаю. То, что вам сказал, это не теория, а закономерность, которая не требует доказательств. Хотя вы и другие люди не раз воочию были свидетелями использования этой закономерности на практике.

– Вы хотите сказать, что мы видели полет, или вернее перемещение летающих тарелок? И вы причастны к этому?– со смутным сомнением в душе спросил его.

– Смешное название придумали люди к этим аппаратам, хотя конструктивно они чем-то напоминают накрытые друг на друга тарелки. Что касается меня, то я их не строю, а чаще приходится находится в них в качестве пассажира, – весело сказал он.

– Хотите сказать вы инопланетянин? Один из них? – спросил я, большим пальцем указав вверх.

– Да, один из них, – спокойно ответил он.

– Вы не очень-то похожи на зеленых человечков с большими глазами, которых часто показывают нам по телевизору? – спросил с сомнением в душе.

– Изменить конструктивные параметры системы не сложно, молодой человек. Я могу выглядеть как угодно. А, те зеленые человечки, это очень экономичные энергетические формы, достаточные для функционирования личности, то есть души или разума, если хотите.

Этим откровением я окончательно был выбит из своей тарелки. Понадобилось некоторое время, что бы все это переварить. С одной стороны мне было трудно поверить в слова этого человека. Если слово «Человек» уместно в этом случае. С другой стороны, он говорил очень убедительно, и я внутренне чувствовал правдивость его слов.

– Мне понятны ваши сомнения, думаю, у вас вопросов стало не меньше, чем в начале нашей беседы, – спокойно продолжил он наш разговор.

– Сколько вам лет? – спросил наконец, преодолев внутреннее волнение.

– По вашим земным меркам, более тысяча лет.

– И вы не стареете?

– Старение это результат неправильного функционирования энергетической оболочки. Обновить оболочку несложное дело. Поэтому для нас это не проблема. Но, бывает случаи, когда под воздействием внешних непреодолимых сил, это оболочка разрушается. То есть, мы погибаем. Это печально, но иногда такое случается.

– Значит и люди могут стать бессмертными? – спросил с надеждой я.

– Если ваши ученые смогут решит задачу управления энергией, то видимо, да. Только воспроизводство вашего вида рассчитано на короткий цикл жизни. Придется вам во многом изменится.

– Почему же вам не поделится с нами своими знаниями? – задал ему авантюрный вопрос.

– Мы считаем, что вам еще рано владеть такими познаниями. Люди слишком агрессивны. В первую очередь по отношению к своему виду, – сказал он эти слова с грустью.

– И вы считаете, что, овладев этими знаниями, мы можем представлять угрозу другим существам, например как вы? – спросил я, с искренним удивлением.

– Нам вряд ли, но вот себе и своей планете можете нанести непоправимый вред. Как вам сказал, весь мир это единое энергетическое поле. Любое возмущение этого поля на одном месте, сказывается на все поле. И так вы люди, владея не очень высокой технологией, умудряетесь постоянно беспокоить всех своими неадекватными действиями. По этой же причине нам приходится постоянно следить за вами, – после этих слов я почувствовал себя как нашкодивший ученик.

– И в какой-то момент, если понадобится, вы можете вмешаться?

– Не думаю, что дойдет до этого, хотя, допустить самоуничтожения вашей расы мы не можем. Ваша планета, это уникальная экосистема. Да и вы сами не осознаете свою ценность, как разумное мыслящее существо. Вы можете поверить мне на слово, космос огромен, но таких, как мы с вами, очень мало. И мы должны сохранить эту ценность любой ценой.

– Может быть, это и глупый вопрос, но мне хотелось бы знать: зачем вы все это мне рассказали?

– В том, что вам рассказал, ничего экстраординарного нет, это простое общение, моя работа, если хотите знать. Вы не специалист, и вряд ли сможете извлечь пользу от поверхностной информации, полученной от меня. Даже, если вы сильно захотите поделиться этой информацией со своими специалистами, то вас всерьез не примут. Поверьте моему опыту, я психологию людей изучаю давно. Ну, что же, разрешите откланяться, мне было приятно побеседовать с вами, – с неизменным элегантным поклоном, мой странный собеседник направился к выходу. Я нашелся только сказать вдогонку: – До свидания, – и продолжал смотреть на удаляющийся его силуэт.

Потом еще долго сидел, раздумывая об услышанном. Недалеко от меня двое мальчишек бегали и громко шумели. В это время в парке людей много, все чем-то заняты. Взрослые разговаривают, дети шумят. Стоп, а почему во время нашего разговора было совершенно тихо? Или я так увлекся разговором и ничего не слышал. Во время разговора у меня было какое-то странное ощущение – то ли это сон, то ли наяву. А была ли сама эта беседа, или мне приснилось? Но, все так отчетливо помню: его слова, его внешность. Надо пойти домой и прилечь, что-то себя неважно чувствую…

Петро

Машина, наконец, преодолела последний лесной перевал и легко побежала на спуск.

Дети заворожено смотрели на раскинувшийся вдоль дороги густой лес. Создавалась ощущение – будто мы стоим на месте, а вокруг нас близко подступившие к дороге стройные сосны странно кружились. За последним поворотом показался во всей красе Белорецк, конечный пункт нашего путешествия. Этот городок, стоящий на склоне двух холмов в окружении густого леса, действительно выглядел прекрасно. Вообще то, Южный Урал славится своей красотой и богатством. Невысокие горы сплошь покрыты лесами. Но климат суровый, зимой не редки морозы до сороков градусов. Здесь люди с Петровских времен добывали руду и плавили металл. До сих пор работают заводы основанные промышленниками Строгоновыми и Демидовыми в XVIII веке. Конечно, с тех пор они сильно выросли, стали современными предприятиями. Народ здесь крепкий, заводской закалки. Люди простые и доброжелательные, с широкой открытой натурой.

Снятая мною двухкомнатная квартира оказалась на первом этаже девятиэтажного дома, не далеко от центра города. Белорецк – городок небольшой, расположен на берегу реки Белая, которая, оказывается, протекает как раз в ста метрах от нашего дома. Это приятная неожиданность меня обрадовала: люблю посидеть с удочкой на берегу и порыбачить. Человек остается сам с собой и наедине с природой. Можно спокойно подумать, насладиться природой. Для меня это больше чем отдых.

Наш переезд стал событием для старожилов этого дома. Вещей и мебели не много, но внимание соседей привлекло, наверное, многочисленность нашей семьи: трое взрослых и трое детей. Они с любопытством следили за нашим переездом, хотя эта сцена заняла не более 15 минут. Соседи оказались в основном людьми пожилого возраста, видимо молодежь была занята своими делами. Одни просто смотрели, другие помогали, как могли, – то поддержать мебель, то просто советом. От сердечного участия совершенно незнакомых людей, у меня на душе стало приятно. Как будто после долгой поездки, вернулся в свой старый дом. Соседка с восьмого этажа, Зоя Васильевна, оказалась женщиной добрейшей души. Она с первого дня нашего переезда всячески помогала нам обустроиться. И в дальнейшем, мы просто по-дружески ходили, друг другу в гости, обменивались угощениями, совместно отмечали праздники. Дети звали её просто: «Тетя Зоя». Мужчинам проще, за пару дней перезнакомился со всеми мужиками в этом доме. А когда узнали мою страсть к рыбалке, то сразу нашлось несколько единомышленников, которые наперебой стали предлагать свои услуги гида. Благо, моя семиместная «Японка» была идеальным транспортным средством для коллективных поездок. Особенно радовался сосед с пятого этажа – Петро, так на болгарский манер, представился он на крылечке при первой встрече у входа в дом. Семидесятилетний Петро ходил, согнувшись, но шустро. Правда, у него руки тряслись, болезнь «Паркинсона» давала о себе знать.

– Несколько лет не был на рыбалке. Места знаю рыбные, могу показать. Удочки и другая снасть наготове. Вот проблема с машиной, своей нет и никогда не было. А молодежь не хочет возиться с больным стариком, – сокрушался Петро.

– Не проблема Петро, транспорт есть, вот соберемся несколько человек и махнем куда-нибудь с ночевкой, – приободрил я его. Надо было видеть радость этого человека – заулыбался беззубым ртом, глаза прищурились, даже руки перестали трястись.

– Пойдем ко мне, угощу сардинками. Купил недавно, – Петро от радости решил нас угостить. Павел Артемич, наш домком, составил нам компанию.

– Только вот закусывать в сухомятку как-то неудобно, надо бы прихватить с собой чекушку, что ли, – лукаво посмотрел на меня. Намек, конечно понятный, надо поставиться. И случай удобный для знакомства с соседями поближе.

– Вы идите, я мигом организую,– поторопился я в магазин. Идти-то, недалеко, прямо в нашем доме со стороны улицы есть большой гастроном.

Постучался в дверь квартиры Петро. Дверь старенькая, с дыркой от старого замка, открыл сам хозяин.

– Что-то много набрал, – указывая на пакет, заулыбался от радости. Видимо до сих пор он ходит под впечатлением от будущей поездки или же радуется гостью, скрасившее его одиночество. Я знал, что он живет один. Но обстановка в квартире была действительно спартанская. Железная кровать и старенький платяной шкаф красили его однокомнатную квартиру, да столик с двумя стульями в маленькой кухне, дополняли общую картину.

– Мне то что, даже и не готовлю. Вот сардины вскипячу и с хлебушком съем. Мне беззубому только такая еда и нужна, – как бы оправдываясь, сказал Петро.

– А дети есть? – спросил я его.

– Сын, живет в Тирляне. Приезжает иногда к получке моей пенсии. Но я ему, ни шиша не дам. Пусть сам зарабатывает. Говорит работы нет, перебивается случайными заработками. На шее у жены сидит, только она и работает, – пробурчал Петро. Видимо, об этом говорить ему было неприятно, поэтому эту тему отложили. Да и приятный вечер не хотелось портить семейными неурядицами.

– Юру со второго этажа, что не пригласил? – спросил я Петро.

– С ним не связывайся, алкаш законченный, потом не отвяжется. Еще успеешь познакомиться, – ответил за Петро Павел Артемич.

– Все пропил, даже жена ушла от него. Дети у него прилично живут, не уживается с ними. Пару дней побудет у них, опять бежит сюда, к собутыльникам. У него здесь своя компания, – продолжил Павел Артемич знакомить меня с Юрой. – Если что из вещей предложит купить, не бери, скандалу не оберешься.

Как бы подтверждая слова Павла Артемича, Петро кивал головой. Вскоре закипели сардины, источая колбасный запах. Лук, нарезанный кольцами, дополнил оформление блюда. Быстро разложили содержимое пакета на стол. Стаканов у Петро как раз хватило на троих.

– Вообще то, я пить бросил, но с вами грамм сто выпью, – улыбаясь своей беззубой улыбкой, сказал Петро. – Не могу пить, руки трясутся, все расплескаю.

– Не беда, ты только рот открой, мы и нальем туда. Тебе останется только проглотить, – сказал Павел Артемич. – Ну, давайте мужики, за знакомство выпьем. Вроде Саша мужик свойский, а дальше жизнь покажет.

Как сказано, так и сделано – и выпили и закусили. Допоздна засиделись за разговором. Вспомнили былые года, когда на заводах по пятнадцать-семнадцать тысяч человек работали, город процветал, всего было вдоволь. Крупных металлургических заводов то в городе три, не считая других, что поменьше. Оказывается, Павел Артемич проработал в одном из них почти сорок лет. У печи стоял, варил сталь.

— Теперь настали другие времена, заводы скупили, какие-то олигархи, держат на голодном пайке. Работают в этих заводах от силы две или три тысячи человек, лишь для того, чтобы завод совсем не стал, чтобы считался действующим. Хозяева закладывают их в банки, берут миллиардные кредиты. На эти деньги строят супермаркеты в Москве, в Питере, делают большие деньги. А мы здесь выживаем, народ только на пенсии стариков держится. Работы нет, молодежь спивается, на наркотики садится. Кто отучился, уезжает в крупные города, на заработки, – сокрушался чуть охмелевший Павел Артемич.

– Во, вечером глянь, молодые парни и девушки сидят толпой и сосут эти тоники что ли, – вставил Петро. – Напьются, накурятся и передерутся. А сколько их умерло от этих-то наркотиков, никто и не считает.

– Ну, соседи, давайте по последней, пора и честь знать, засиделись долго, внуки потеряли меня, наверное, – подытожил я.

Сентябрьское утро было ясным. Этот год выдался на редкость жарким. Дождя практически не было все лето. В шесть утра был на ногах. Быстрый завтрак и пора, Петро уж минут пятнадцать мается на крылечке дома.

– Привет! Где остальные? – поздоровался с Петро.

– Жена Артемича сказала, что ему нездоровится, давление подскочило. Женя с пятого этажа решил ехать в другое место. Так, что мы с тобой только вдвоем. Отложим что ли поездку? – ответил он. По его виду было нетрудно определить его состояние. На тебе, целую неделю готовился к этой долгожданной поездке. Такой поворот событий и для меня была неожиданностью. Женя с вечера мог бы меня предупредить. Теперь-то, что. Смотрю на Петро, как он трясущимися руками закуривает сигарету, на его уныние, стало его жалко. В какие годы раз собрался человек на рыбалку и то срывается.

– Бог с ними Петро, не маленькие, сами поедем.

– А как с бензином, ехать-то далеко, – неуверенно спросил он.

– Машину заправил с вечера, не бери в голову. Спокойно хватит на нашу поездку.

– Так, грузится что ли? – на веря своему счастью, переспросил Петро.

– Раз ждать не кого, грузимся. Пораньше приедем на место, больше рыб поймаем. Уху-то сварим? – шутя, спросил я.

– А как же, и уху сварим и запечем на углях. Я приправу разную набрал. Будет знатная ушица, – ответил сразу повеселевший Петро.

– Ты мне скажи, куда поедем. А, то я и не спросил тебя об этом. Все на тебя понадеялся.

– На Урал поедем, там места хорошие есть. И заночевать можно, и машину где ставить есть, – с готовностью ответил Петро. Погрузка не заняла много времени. Через пятнадцать минут мы уже были за чертой города.

На место приехали рано, дорога заняла не более двух часов. Только вот столкнулись с неожиданной проблемой отсутствия воды. Да-да, на речке Урал не было воды. Не совсем высох, конечно, но вместо приличной речки, мы увидели небольшой ручеек, который мог бы вброд пройти пятилетний ребенок. В этом году стояла небывалая засуха. Река Белая, которая затапливала весной часть домов Белорецка, то же сильно обмелела. Поэтому и не удивительно, что и река Урал в таком состоянии.

– Рыба вся ушла, наверное,– задумчиво спросил я, глядя на обмелевшую речку.

– Если и осталась, то в заводях, где поглубже будет, – почесывая голову, ответил Петро.

– Тогда показывай эти заводи, а то хвастался, что знаешь эти места хорошо.

– Лет десять тому назад был здесь, тогда рыбы было много. Нынче реки считай нет, одни лужи остались, – невесело ответил он. Вскоре, на повороте реки, нашли приличное место. Тут река образовала небольшой рукав, приличной глубины. На самом берегу росла большая раскидистая береза. Сразу видно, место облюбована рыбаками, тут и пепелище костра и остатки дров. Решили остановиться здесь. Петро, взяв снасти, быстро поковылял вдоль речки, видимо ему не терпелось поймать рыбку. Я же занялся обустройством нашего бивака. Охотничья привычка – пока светло, надо думать о ночи. Натаскал дров, приладил котелок на рогатках, постелил одежду, что бы было удобно сидеть. Теперь можно и порыбачить.

Не успел закинуть крючок в воду, так сразу начался клев. Первая вытащенная рыбка оказалась ершом. Скользкая и колючая, эта рыба не в почете у рыбаков. Но, здесь выбирать– то особенно не из чего, будем довольствоваться, чем Бог послал. Рыбачили весь день. Только в полдень, прервались на обед. К вечеру, уже подуставшие, мы собрались готовить ужин. Петро, весь озабоченный небольшим уловом, не мог усидеть на месте. Все порывался проверить свою браконьерскую снасть – удочку в конце с треугольной проволочной рамкой, на которую натянута тонкая сеть.

– С этой штукой я всегда удачно ловил рыбу. Если рыба есть, то обязательно попадется, – не унимался он.

– Да сядь, успокойся. Рыбы на ужин хватит, завтра еще наловим. Вот я уже рыбу почистил.

– Шщась, я тебе такую уху сварю, ты только воду на огонь поставь, – засуетился Петро, доставая свои припасы из рюкзака.

– Двойную сделаем: сначала ерша отварим до костей, а потом положим другую рыбу.

– Ладно, уговорил. Пока чистил этих рыб, всю руку себе исколол, – со смехом ответил я.

– В рукавичках надо хватать ерша, она паразит, вся скользкая и больно колется, – засмеялся Петро. Вскоре густой запах ухи витал над нашим биваком.

– Петро, под ушицу то грамм по сто водочки пойдет? – передразнивая его, спросил я.

– А как же, уха без водки, что сало без соли, – с готовностью ответил напарник. Уже по привычке пришлось ему помочь выпить – влил содержимое стакана ему в рот. С удовольствием покряхтел Петро и начал хлебать с ложки уху, половину расплескивая обратно в чашку. Действительно уха удалась: чеснок, лавровые листья, черный перец горошком, еще какие-то приправы, добавленные Петро, ухе придали божественный аромат. Как говорится: уминали в обе щеки и с ушей не оторвать. Месяц сентябрь, ночной прохладой дает о себе знать. Развели костер, благо дров напаслись достаточно. Два бревна, подожженные посередине, долго горели, освещая нас бликами огня. Ночь безлунная, видимо поздно всходит. Поэтому контраст резкий, свет обрывается как бы стеной темноты.

Петро с удовольствием курил и рассказывал про эти места, как они раньше рыбачили. Разговорились допоздна. Ночевать решили в машине. Места много, как раз в салоне два ряда сидений образуют два спальных мест, где можно вполне комфортно отдохнуть. Но Петро заявил, что спать лежа не может. Будет спать сидя. Ну, вольному воля. Я же залез в спальный мешок и вскоре уснул.

Среди ночи меня разбудил какой-то звук. То ли стон, то ли храп, непонятно. Включил плафон над головой. Тут я понял, оказывается, стонал Петро. Трясся как банный лист. Замерз сильно. Видимо оделся легко, не рассчитал. Пришлось завести машину и прогреть салон. У меня в машине был тулуп, накрыл с головой Петро. Вскоре он согрелся и начал посапывать. Спокойной ночи охотник. Спать больше не хотелось. Вышел из машины и сел возле костра. Костер еще горел, подбросил дров. Вскоре весело заиграли языки пламени. Тепло приятно согревало, разливаясь истомой по телу. И млечный путь широкой рекой среди миллиардов звезд, навивала в душе спокойствие.

Сыночек

Мария Васильевна присела на краешек скамеечки. «Устала, уже силы не те, как – ни как восьмой десяток разменяла. Вроде и не далеко ходила за покупками, вот набрала десяток яичек, манки, куриную ножку, хлебушка полкирпичика. Да еще и пакетик молока прихватила. Половину сумочки еле наберется. Передохну чуточек», – подумала.

Время подходило к одиннадцати часам. В летний день детвору дома не удержишь. Все дети дома высыпали во двор. Бегают, кричат. Им весело. «Дети, детишки» – горестно подумала. «Пока маленькие – такие милые, хорошие. А как вырастут, как будто их подменили. Становятся оболтусами, как мой Виктор. Весь день дрыхнет. К вечеру просыпается. Весь помятый, обросший. Перегаром несет, Боже, задохнуться можно. В кого он такой уродился. Покойный муж был интеллигентным, образованным человеком. Всю жизнь работал, получку до копейки домой приносил. Пил только по праздникам. А вот единственный наш сыночек стал бездельником. Когда не доглядели, не пойму. Сами толком не одевались, все ему. Покойный Рома, царство ему небесное, каждый Божий день ему какую-нибудь игрушку приносил. В его комнате игрушек класть некуда было. Как в школу пошел, так ему каждый день деньги давал на обед, на мороженное. Ни в чем не нуждался», – как бы оправдывая себя, размышляла она. Днем она могла себе позволить такой отдых, пока Виктор отсыпается. Всю ночь где-то шатается, приходит под утро. Соседи уже привыкли к его ночным приходам: стучит, орет благим матом, что бы ему открыли дверь. Долго еще не может успокоиться, ходит по квартире: то в холодильник заглянет, то в кухонном шкафу пороется, выискивает что-то. А Мария Васильевна в уголочек кровати забьется, с головой накроется одеялом и ждет, пока сыночек уляжется. Не дай Бог попасться ему на глаза – начнет требовать, что бы она отдала припрятанную бутылку водки, а то может и прибить. Покойный муж не выдержал такой пытки, сердце отказало. Теперь ему хорошо, наверно там, ни семейных проблем, ни тревог. Да вот только иногда он снится Марии Васильевне грустным, видимо беспокоится все же. Только стоит молча и качает головой. Выходит, от этой беды и на тот свет не убежишь. Она сама деревенская. Выросла в большой семье, семеро детей было. Трое братьев и отец в войну погибли. Один вернулся инвалидом. Отец был строгим, хозяйственным мужиком. Все дети при деле были. По хозяйству помогали. Она самая младшая в семье, под стол пешком ходила. И то в ее обязанности входила кормежка курей. Вот выходит все беды от безделья. В городе детей чем займешь? Только учеба. Поздний ребенок. Единственного сыночка баловали, оберегали от забот. Ей вспомнился случай в метро, Виктору тогда было лет шесть, в садик ходил. В вагоне посадила его на сиденье, а сама стояла рядом. На соседнем сиденье сидел мужчина, лет пятидесяти.

– Женщина, – обратился он ко мне с кавказским акцентом. – Зачем портишь своего ребенка, ты садись, а он пусть постоит. Если с детства не научится уважать женщину, тем более маму, кем вырастет?

Тогда меня возмутили его слова, что-то нагрубила я ему. Он покачал головой и больше ничего не сказал. Выходит, прав был этот мужчина. Теперь уже поздно.

© Атаханов Х.М., 2012