Корона

В пьесе «Корона» автор обращается к теме «царствующих лиц» с их трагедией и непониманием общества, теме ответственности и глубоких душевных переживаний.

Публикуется по книге: Султан Раев. Корона: сборник драматических и прозаических произведений. — М.: Перо (изд. Российского авторского общества), 2012.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЧЕЛОВЕК – АДАМ
СИЛУЭТЫ
СТАРУХИ
ДЕВА-ВООБРАЖЕНИЕ
ДЕВЫ-ПЕРИ
БАХШИ

События проходят в полумраке. По мере развития событий освещение то усиливается, то угасает, проявляясь в разных формах. Мир на сцене – рожденный творческой фантазией, не совместимый ни с какой реальностью – абстрактный мир, представляющий собой – то жилище, то могилу, то тюрьму, то голую сухую степь, то улицу, то кладбище, то площадь. Он окружен едва видимой издалека оградой. Но это не простая ограда, она из людей, обнаженных людей… Но по ходу развития событий на них появляются то белые, то черные платья…

Явление первое

Сцена во мраке. В центре сцены сидят, опустив головы к земле, одетые в белое, словно пери, девушки. Одежды на них белоснежные, и видом они как настоящие пери… Их семеро. Они сидят в полном безмолвии, низко опустив головы. Вдруг из темной глубины сцены появляется СИЛУЭТ человека. Он держит в руках огонь. Огонь едва мерцает. Человек выходит на середину сцены и судорожно оглядывается, словно потерял что-то, он беспокойно что-то ищет. Это Адам. Он выходит на середину сцены и пристально, с тоской смотрит на далекую луну, а затем, словно умываясь в лунных лучах, подставляет ей лицо и словно погружается в какую-то свою мечту, в сладкий зовущий мир мечты. Сидевшие с опущенными головами семь девушек-пери оживают, поднимают головы, берут в руки скрипки и начинают играть, словно на струнах сердца, такую пронзительную, такую нежную и чистую мелодию, которая, кажется, освобождает всё лучшее и светлое в душе. Луч луны освещает теперь только Адама, и семь ангельских девушек скрываются во тьме. Вместе с ними постепенно замирает и очаровательная музыка скрипок. В этой вселенной Адам остается один… Исчезновение музыки, рожденной его мечтой, заметно и по его лицу. Он тут же вспоминает о потерянной вещи, которую до этого так усердно и беспокойно искал… И он принимается опять её искать… Он бродит по сцене с мерцающим огоньком в руках и, выйдя на передний план, спотыкается обо что-то и падает. Упав, он какое-то время лежит неподвижно и молча… Затем, шевельнувшись, медленно приподнимается, опершись на локти, и разглядывает вещь в ногах, о которую только что споткнулся… Разглядывая ее, он начинает улыбаться, как не вполне нормальный, улыбка его становится всё шире и вдруг превращается в грохочущий, сотрясающий всё вокруг, смех… Адам берет вещь, обтирает ее рукавами, полами одежды, поплевывая на нее, натирает ее до блеска. Эта вещь – не простая вещь, это – золотая королевская корона. Адам прижимает корону к себе и крепко ее целует. Начинает весело хихикать. Примеривает ее себе на голову. И не просто примеривает ее, а надевает на голову с радостью, ёрничая, с нарочитой гордостью. Но корона ему мала. Он вертит её на голове и так и эдак, стараясь получше пристроить ее, натягивает ее так, что корона рвет ему кожу на голове. Рана кровоточит. Испугавшись, он слюнявит край одежды и обтирает рану. Потом, встав на ноги и кое-как пристроив корону на макушку, он начинает ходить по сцене взад-вперед с таким видом, будто весь мир склонился перед ним до земли и стал на колени. Никто его не видит. Он ходит взад-вперед, как король этой Неизвестности. Никто его не видит…

Адам выходит на середину сцены и, словно бы стараясь, чтобы его никто не услышал, украдкой, сдавленным шепотом тихо шепчет:

АДАМ: Эй, вы знаете, кто я?.. А?.. Знаете?.. (Замирает, словно ожидая ответа). Не слышу… Говорите чуть громче… громче… Кто я, а? (ни откуда не слышно ни звука). Я… Я? (Разглядывает свои руки, себя с удивлением. Начинает, как сумасшедший, хохотать, потом, подавив свой смех, хихикая, оглядывается по сторонам, словно прячется от кого-то, тихо шепчет:) Я… я… ведь король… Король, да-а… Ко-роль! Хоть нет у меня ни власти в руках, ни богатства в карманах, ни слуг на посылках… Верите?.. Всё, что есть, – вот эта золотая корона. Да и золотая ли она… или медная… я и сам хорошо не знаю… Сказали мне: «Надевай, ты король», – и надели. А надел – видите, какая тесная, мала оказалась… Вчера, не помню где, уронил ее с головы… Вот, только сейчас нашел… Как надену её, эта корона всегда мне на голову давит… На моей голове золотая корона (С недоверием разглядывая корону). Да золотая ли… или медная? (Пробует корону на зуб) Фу-у!!.. А так посмотришь – вроде золото… А куснешь – привкус меди… Чего это я болтаю… А-а… вспомнил. На голове у меня золотая корона, а ноги босиком… Вы, наверное, думаете, как это ты стал королем?.. Да я и не думал быть королем… Меня спрашивают, если королем станешь, что делать будешь?.. Я и ответил, что отвезу всех вас в рай, сниму все ваши грехи, мне вдруг все сразу и поверили… Все хотят чистыми умереть, и мне тоже хочется умереть очищенным от грехов, святым… Ни одного из тех, кто обещал золотые дожди, каждый день полные столы, – не выбрали королем… Я говорил людям: «О, народ, я такой же, как и вы, – простой бедняк, грехи мои в меня не вмещаются, зачем мне быть вашим королем?» Но все навалились на меня скопом и насильно вот эту тесную корону мне на голову напялили. И тогда тоже она, тесная, в кровь мне голову разодрала… Теперь, видите, то спотыкаюсь о нее, а надену – так обязательно поранюсь… Много у меня грехов… (Он вырывает волосок из головы). Даже у этого моего волоска есть грех… А грязный-то, грязный… (Он сдувает волосок в небо). Посмотри-ка на луну – прозрачней и чище луны ничего нет… О, Господи! Луна, как заново родилась, обновилась!.. (Адам пристально смотрит на луну. В круге луны появляется Дева-Воображение со скрипкой. Она играет нежную мелодию, в которой чувствуется прозрачная чистая гармония мира. Адам замер, охваченный этой чистотой. Появляются семь Девушек-Пери, которые разносят, расстилают по сцене молочно-белую легкую, как дым, ткань. Они превращают сцену в белоснежную, словно омытую молоком, вселенную. И садясь вокруг, по краям этой белоснежной вселенной, семь Дев-Пери берут в руки скрипки, и их музыка соединяется с печальной музыкой Девы-Воображение. Скрипки стонут и плачут, постепенно сливаясь с нарастающим издалека шумом ветра. Затем семь Дев-Пери берут белоснежную ткань и вскидывают ее вверх, встряхивают – и на сцене начинаются суровые, даже устрашающие изменения. Свет постепенно меняется, мерцает, шум ветра усиливается, превращаясь в грозный рёв. Бывший молочно-белым, чистым и гармоничным островок превращается в сухую, жесткую пустыню).

Явление второе

АДАМ: Ветер!.. Откуда ты летишь, куда ты несешься? Ну-ка, подними всю эту вселенную, переверни, смешай с пылью!.. Ну-ка, если ты такой сильный, смети весь этот мир метлой, унеси прочь…Ну-ка, ну-ка, посмотрю-ка я на твою силу! Эй, сумасшедший ветер, подними в воздух своей бешенной силой всю эту землю, чтоб всё в этой вселенной смешалось, перевернулось, перемололось!.. Ну-ка!.. Ну-ка!.. (Ветер всё усиливается). Давай!.. (Бешеный ветер срывает с головы Адама корону и отбрасывает ее. Корона улетает куда-то. Потерявший корону Адам бежит за ней до края сцены, но не может поймать. Уставший Адам наконец падает на землю). Эй ты, дурной ветер! Остановись!.. Остановись, даже если ты создан для движения… Не хочешь? (Адам вскакивает) Тогда, если ты такой сильный, бери и меня, и неси, как листочек с дерева!.. Видели мою корону? Кто видел?.. Хватит ли у тебя сил меня поднять? Ну-ка, сдуревший ветер, тащи меня, как листочек, прямо в небо!.. Поднимай, тащи!.. (Адам, ругаясь с ветром, снова падает на землю).

Ветер и не думает стихать. По сухой долине он проносится, играя и бесясь, словно хочет забрать с собой всю землю. Иногда – подобно не умеющему играть на ооз-комузе – ветер рождает такие странные, удивительные мелодичные звуки, которые переполняют сердца печалью, разбивая их. Полную тьму вселенной беспорядочно взрезают вспышки света. Из тьмы выходит Силуэт, неся на спине свою маленькую, сухонькую мать. Время от времени подбрасывая на спине сползающую мать, он судорожно оглядывается по сторонам, словно бежит и прячется от каких-то врагов. Ветер, утихая понемногу, уж не так сильно рвет полы его одежды. Видно, что Силуэт от своей ноши порядочно устал. Он бережно опускает ее на землю и с беспокойством оглядывается. Вокруг безмолвие. Озираясь по сторонам, Силуэт замечает лежащего без движения Адама.

СИЛУЭТ: Эй, кто ты?

АДАМ (Подняв голову): …Я?.. Я – король…

СИЛУЭТ: Ко-о-роль?! Это ты-то?!..

АДАМ: Что, не похож, что ли? Или ты не веришь?

СИЛУЭТ: Э-эх, человече!.. Если каждый лежащий на земле человек заявит, что он король – как тут поверишь?! Ладно, пусть ты король, тогда где же твоя корона, мой господин?!..

АДАМ: Знаешь… Только вот – ветер утащил… Сколько ни гонялся – зря!.. Видел, какой ветер был?

СИЛУЭТ: Я ветер и без тебя видел. А теперь – мозги мне не засоряй, проваливай отсюда. Если не исчезнешь – я устрою тебе ураган!..

АДАМ: Ты чего это?.. Презренный раб! Не можешь увидеть – кто король, а кто не король?!

СИЛУЭТ: Бог ты мой! Послушайте-ка этого голоногого «короля»! Тебе дай волю – ты заявишь сейчас: «Я – Бог! Я – Моисей! Я – Гавриил, берущий души!» Если сейчас не провалишь отсюда, тебя вывернут наизнанку! Сейчас, вот-вот сюда сам король явится, чтоб всех этих старух в рай отвезти!.. (Слушавшая их спор маленькая старушка, сидевшая до этого поодаль, тоже вмешалась.)

СТАРУХА: Сынок, скоро рай будет?

СИЛУЭТ: Скоро… Потерпи немного… Пусть король подойдет…

АДАМ: Да я король… Я же… Не узнаешь разве?..

СТАРУХА: И правда – голос похож, вроде…

На голове у маленькой старушки белый элечек, в руках у ней веточка. Силуэт, подозрительно оглядевшись по сторонам, мочится, отойдя в темноту.

СИЛУЭТ (Мочась): Король он, видишь ли… Вот загнул, черт… И короны у него нет… Как такой вот вас в рай-то отведет?..

СТАРУХА: А скоро будет рай?.. Мне бы только до рая дотерпеть, а там и душу Богу отдам, сынок…

Силуэт, убедившись, что в этой пустыне нет ни души, подошел и сел возле Адама.

СИЛУЭТ: Рай!.. Рай!.. Какой там рай?!.. Не то что в раю, тут не знаешь – где этих старух похоронить, а они – Рай! Это когда короля нашего выбирали, он пообещал, оказывается, что всех в Рай отведет… И после этого все старухи хотят умереть только в Раю, а не здесь! Чем в раю святой смертью умирать, лучше бы они здесь спокойно пожили и легли бы в землю, чтоб гнить… Надавал каких-то обещаний наш король, будто мало нам было других забот … (Силуэт говорит это тихо Адаму, чтоб Старуха не услышала).

АДАМ: Так я тот король… А ты мне не веришь… Это я пообещал всех в Мекку отвести… Я обещал…

СИЛУЭТ: Лучше б и правда ты обещал, чем король, тогда б я эту старушку-сморчка вручил бы тебе в руки, да и пошел бы отсюда… Я… (Он посмотрел на Адама). Сейчас приду… (Поняв, что в этой пустыне нет ни души, Силуэт, поглядывая искоса на мать, которая всё выспрашивала – далеко ли до рая, торопливо отошел и исчез во тьме. В то время как первый Силуэт исчез в темноте, из тьмы появляется второй Силуэт. Он тоже несет за плечами старушку-мать. Усадив ее возле той, которую только что бросил сынок, он также быстро исчезает. За ним появляются третий, четвертый, пятый Силуэты, которые, оставив своих матерей в пустыне, сбегают).

На сцене оставленные детьми старухи:

– Сынок?..
– Сынок?!..
– Сынок?..
– Где ты, сынок?..
– Сынок…

Слышатся вопли, стенания и жалобы старух, которые, перебивая друг друга, сливаясь голосами, беспорядочно и вразнобой, плача и негодуя, создают свою какофонию, которая наполняет пустыню. Старухи одна за другой хватаются за Адама, гладят ему руки, ноги, но никто из них не может опознать в нем своего сына.

ПЕРВАЯ СТАРУХА: Ноги короткие… Ступня… ступня мягкая… Этот богохульник не похож на моего сына! (Старуха брезгливо отталкивает Адама) Иди отсюда…

ВТОРАЯ СТАРУХА: Ну-ка, – ноги короткие и ступня мягкая – уж не мой ли это сынок?.. (Старуха подзывает Адама к себе и осторожно щупает ему ноги). Дай-ка левую ногу, у моего сына на левой ноге родинка у ногтя… Вот… вот… нога… ступня… Это у тебя левая? Не-ет… Это и не мой тоже… У него родинка была… у ногтя…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Дай-ка, где он? Уж я-то узнаю точно. Ближе подойди, поближе… (Старуха ощупывает у Адама ноги, руки, лицо, шею и, испуганно оттолкнув его, восклицает) Кто ты?.. Ты кто?..

ПЕРВАЯ СТАРУХА: Он тут хвастался, что он король… Что тут делать королю, в этой дикой пустыне?

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Король?.. О, Господи!.. Не верю своим рукам!.. У тебя ж на голове рана была?.. (Старуха щупает руками его голову). Вот, чувствую пальцами… Эти шрамы мне знакомы… Когда тебя королем избрали и народ навалился, чтоб корону надеть… Тесная корона тебе тогда голову поранила… Ты же сам мне об этом рассказывал, мой господин?!.. Ты и вправду король, я тебя еще тогда по голосу узнала…

АДАМ: Извините… А я вас совсем не узнал…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Король и не должен всех своих подданных рабов знать…

АДАМ: Я и не хотел быть королем. Об этом все знают! Сболтнул впустую… Наобещал всех вас в Рай отвести… Избавить вас всех от грехов… Откуда ж я знал, что в этом мире так много грешников… И вот эти мои слова стали для всех как мед с ядом. И меня выгнали из дворца… Теперь эта голая степь… Сухая пустыня… Повязали мне глаза черной тряпкой, привезли сюда и бросили… И здесь песок, и там песок… Кроме падальщиков здесь и нет никого… Удивляюсь только – как корону-то при мне оставили… Когда там, в небе, стая падальщиков начинает надо мной кружиться, я быстро корону на голову надеваю… Оказывается, перед золотой короной даже падальщики склоняются – меня не тронули… Теперь вот этот ветер утащил куда-то мою корону… Где она сейчас, не знаю…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА (Гладя ладонями голову стоящего перед ней на коленях Адама): Ну вот… Пальцами чувствую… эти вот шрамы от тесной короны остались… Еще когда ты в первый раз надел корону, и она тебя поранила, мы все испугались… Это плохая примета…

АДАМ: Ты меня так хорошо знаешь. Кто ты сама?..

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Я?.. (Она встает со своего места. Словно почувствовав неожиданный прилив мужества, она встрепенулась, взбодрилась. Эта Старуха была когда-то непревзойденной знаменитой актрисой. В ее памяти оживает короткий отрывок из «Ромео и Джульетты»).

ДЖУЛЬЕТТА (ТРЕТЬЯ СТАРУХА): Кто тайны мои в сумраке подслушал?.. (Старуха замирает, глядя на Адама, словно ожидая от него ответа).

РОМЕО (АДАМ):

Я не могу назваться для тебя.
В груди лишь ты, я рву в клочки бумагу,
Увидев имя – в нем узнав себя,
Проклясть себя – нашел в душе отвагу.

ДЖУЛЬЕТТА:

С десяток слов услышав – трепещу,
Знаком ваш голос, и так сердцу нежен,
Ромео, вы? Монтекки? Кто вы? Жду.

РОМЕО:

Нет имени – замок на нем надежен.

ДЖУЛЬЕТТА:

Зачем, зачем, рискуя, ты пришел?
Как через стражу грозную прошел?
Когда узнают мать, отец – тогда…
Погибнешь ты!.. Беги, любовь моя!

РОМЕО:

Любовь к тебе мне спутником была,
Она через ограду провела.
А что мне до родителей твоих?
Любовь к тебе их гнев испепелит.

ДЖУЛЬЕТТА:

Они, тебя увидев здесь, – убьют.

РОМЕО:

Страшней ножей – когда глаза поют,
Склонись-ка над балконом и взгляни,
Нет выше счастья, чем глаза твои…

Удивленный Адам, выйдя из образа Ромео, опять становится собой.

АДАМ: Прости… Прости… Теперь узнал… Сколько мы ролей с тобой сыграли в театре… Прости… Поселившись в королевском дворце, человек о многом забывает, оказывается… Работа!.. Работа!.. Работа!.. Ее больше, чем волос на голове… Я и не знал, что народ такой доверчивый. Я только и сказал: «Отведу вас всех в Рай, очищу, избавлю от грехов», так они меня сразу взяли и королем избрали… Народ доверчив… или глуп… не понимаю. Дали трон, рабами окружили… Я вначале этому не верил, казалось – всё это не явь, а сон, всё – театр! Казалось, я играю роль свихнувшегося короля, а иначе разве нормальный станет обещать всем – я вас от всех грехов избавлю?!.. Лучше уж обещать всем благ на земле, что все будут жить в достатке, и деньги, и богатство, и бабы, и весь мир – всё дам бесплатно! Деньги вообще упраздню, уберу… Тогда бы я пообещал, что все люди станут любить друг друга, уважать, никто не станет никого унижать, не будет ни знатных, ни безродных, все мы – как Господь Бог любит нас, так и мы будем любить друг друга!.. Я бы так обещал!.. Но не-ет!.. Я этого не сделал… Я прямо обманул людей… Избавлю всех от грехов – и ведь все поверили!.. Все поверили… Какой из меня король, я такой же, как этот народ, бедолага… Беда моя и в том, что своего бессменного партнера в театре, любимую актрису – и ту начал забывать… Не-ет, не подумай только, что я вообще забыл… Я вспоминал… А больше я ничего не мог… Ведь у тебя и слава была, и звания… Мне говорили, что ты играешь такие-то роли… Ты же знаешь артистов… Только приблизишь кого к себе, ласково поговоришь, начинается: «Дайте мне звание, дайте мне квартиру, дайте мне орден!..» Может поэтому свой театр, которому отдал полжизни, старался поменьше вспоминать…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Кто тебя принес сюда?..

АДАМ: Кто же мог… Ветер…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Ветер?

АДАМ: Да… Ветер… Сильный ветер, подхватив меня как былинку, поднял и принес сюда. Господи, помилуй! Этот ветер вначале сорвал с меня корону и унес… Я за ней погнался… Открываю глаза – вокруг дикая пустота… Лежу в пустыне…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Как зовется это место?

АДАМ: Ты не читала надпись над входом?

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Нет… И что там написано?

АДАМ: Написано: «Морг великих людей».

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: О Боже! Фу на тебя!

АДАМ (деланно смеется): Ха-ха-ха! Испугалась?

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Неприятно звучит…

АДАМ: Кажется, решили, что с моим великим обещанием мне только в морге и работать, и сюда вот, вместе с моими коронами-паронами, доставили…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: У тебя и тот король, которого ты играл в театре, был сумасшедшим, и в жизни ты, кажется, такой же?

АДАМ: Ну ладно… Пусть короли остаются королями, а как я как любовник, а?

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Плохой человек не сможет быть хорошим любовником. Как любовнику тебе не было равных. Однажды даже за это разбирали меня на большом собрании, а я сказала им тогда… Хотите – руководите мной, наказывайте меня, критикуйте… Но моими чувствами не командуйте…

АДАМ: Помню… Ты была та еще штучка…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: О том, что я была любовницей короля, даже в одной газете писали… (Старуха смотрит на Адама) Что ты здесь делаешь? Там же за твой трон идет резьба-война…

АДАМ: Пусть дерутся. Они там дерутся, а корона-то у меня… Спрашиваешь, что я здесь делаю? Промываю мозги тем, кто в морг попал… Пора и твои мозги промыть…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Если я заявлю, что мои мозги промывал сам король, – сразу же место в раю дадут, наверное?

АДАМ: В том, что дадут, – я не сомневаюсь… Как это я так ошибся, наобещал всего… Я так соскучился по свободе, простору… Хочется встать ранним утром и по утренней росе босиком пробежаться… Хоть и король я, да мой мир тесен, даже корона тесная, всё тесно… Оказывается, в тесном мире большое сердце не помещается… Бедный Шекспир, не зря он говорил: «Весь мир – театр». Все мы – и я, и ты, есть корона, нет ее, все артисты – и короли – артисты, и все люди – артисты… Все мы участники спектакля «Жизнь – вечная игра»… Только этот мир не стал театром. Тогда бы все мы играли выбранные нами роли…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Тогда бы я себя играла…

АДАМ: В театре бы я так не рехнулся… Во власти не рехнуться – нельзя… Ха-ха! Все великие актеры во дворе у власти!.. Я крашу стены этого двора в белое, а они, тайком, ночью перекрасят их в черный цвет. А знаешь, что они говорят? Никто, как вы, не давал обещаний, ваши обещания и не нужны совсем, всего-то нужно – не обещайте ничего… Хватит и того, если скажете народу – прощаю вам все ваши грехи. С этой стороной дела мы и сами справимся, говорят они.

Из темноты появляется Первый Силуэт. Он без единого звука достает из мешка, который принес с собой, куски тухлого мяса, разбрасывает их возле старух и молча уходит опять. Чувствуется вонь от тухлятины.

ПЕРВАЯ СТАРУХА: Слышите запах? Тухлое мясо…

ВТОРАЯ СТАРУХА: Это мясо так протухло?

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Откуда это?..

— Вонючее мясо!..
— Как всё надоело!..
— Сынок!..
— Сынок!..
— Это, кажется, падальщики летят, слышите?

С неба слышится шум и клекот падальщиков-стервятников.

ПЕРВАЯ СТАРУХА: Что это? Падальщики?.. Откуда они?..

ВТОРАЯ СТАРУХА: Ненаглядный мой, куда ушел? Прогони падальщиков!

Шум падальщиков усиливается. Они садятся к протухшему мясу. Сцена наполняется шумом и криками падальщиков. Адам криками прогоняет грифов, садящихся на тухлятину. Но падальщики не обращают на него внимания.

АДАМ: Смотрите-ка, им всё равно. Эй, падальщики-грифы, и вы тоже меня не хотите слушать?.. Я вам не пугало, охраняющее огород… Я – король!... (Падальщик с криком клюет Адама.) Вот тебе! Тебе, падальщик! (Адам подвернувшимся прутиком начинает гнать падальщиков. Постепенно сцена наполняется криками падальщиков). Нет разницы между этими грифами и моими визирями, смотрите-ка, хоть и падальщик, а прямо как мой визирь меня клюет!..

ПЕРВАЯ СТАРУХА (Прогоняя птиц прутом.): Кыш! Кыш! (Падальщики начинают нападать на старух).

АДАМ: Кыш! Кыш, говорю! Прилипли к вонючему мясу, как к меду, падальщики! Кыш! Кыш!... (Рассвирепевший Адам впадает в свое прежнее состояние. Теперь он превращается в безумного короля Лира, входит в его образ).

АДАМ – КОРОЛЬ ЛИР:

Бей, ветер, бей, не жалея, рви!
Пурга – бесись! Метель – мети!
Круши вокруг – ни на что не смотри!
Град, лёд – в глаза им, чтоб ослепли они!
Залей всё дождем, – весь мир затопи,
Чтоб грязью твоей захлебнулись они!
Все церкви, дворцы утопи навсегда,
Чтоб мир весь залила святая вода!
Пусть громы грохочут, пусть молнии бьют,
Пусть в щепы деревья везде разнесут!
Пусть бороду спалят, лицо мне сожгут,
Всю голову старую мне обожгут!
Под грохот чтоб треснули все небеса,
Чтоб мир весь накрыла безмолвная тьма!
Потомков бессовестных всех истреби,
Сожги – и над морем их пепел пусти!..
Крути всё, мешай, и яростно бей!
Ты, молния, сжечь всё живое успей!
Весь мир пусть завалит лавина камней,
Земли красоту навсегда ты – убей!..

АДАМ (Впав в экстаз, падает): Зем-ли… кра-соту… на-всегда… ты… убей…

Мир, словно наступил конец света, в мгновенье замер – тишина царит везде. Где-то, там и тут, валяются тела старух, исклеванные падальщиками. Царит мертвая тишина…

Вдруг слышится откуда-то издалека легкая музыка.

В белоснежном платье Дева танцует танец чистоты и света. Балетный танец Девы как бы воспевает красоту мира. Танцующая Дева, словно собирая цветы, поднимает разбросанные элечеки (головные уборы) старух, разматывает их и становится похожа на Деву-Воображение, танцующую с длинными белыми бинтами.

Вдруг вместе с силуэтом танцующей Девы исчезает музыка.

На сцену выходят, оставленные сыновьями в дикой степи, в пустыне, старухи. Волосы их распущены. На шеях у них портреты какого-то человека. Этот портрет лицом похож на Адама. Старухи окружают Адама. В центре круга Адам, у него в руках зеркало. Зеркало на свету вспыхивает, отражая свет. Ко рту каждой подошедшей к нему старухи Адам подносит зеркало. К зеркалу подходит Третья Старуха.

АДАМ: Дохни… (Старуха вытягивает губы). Дохни…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Нет дыхания… Моя душа давно улетела… Лучше похороните меня в землю…

АДАМ: В землю… И правда… Нет дыхания… (Он протирает ладонью зеркало). Зеркало сухо… Ты была всю жизнь моим партнером в театре… Какие хорошие роли мы с тобой играли… Я все до сих пор помню, а ты?.. Может, помнишь, правда?.. Что ты молчишь, а?.. (Он ощупывает ладонями лицо старухи). Еще не сошли следы твоей былой красоты… Какие у тебя глаза… волосы… брови… Всё это я опять вижу… Скольких ты с ума сводила своими ногами… Теперь всего этого нет! Не-е-ет!.. Ты смеялась, когда я говорил тебе, что я здесь, в морге, обмываю тела великих людей. И кто теперь я, а?.. Рано ты, оказывается, смеялась… Теперь я должен обмыть твое тело… Ох, Великая Актриса, твои почитатели, облепившие, как паутина, каждый твой волосок, влюбленные в тебя, раскидывали перед тобой цветы, лежали ковром под твоими ногами, о, Великая Актриса! Кому ты всё оставила?.. Хоть и отлетела давно твоя душа, а тело твое обмыть некому!.. Только недавно обсмеянный тобой король, теперь я собираюсь обмыть твое тело. Рай, говоришь?.. А где он?.. Даже я больше стал верить, что его нет… Если бы я тебя не узнал, тебя бы не узнал никто из местных… И тела твоего никто бы не искал… Мы ищем правду в этом лживом мире… Где правда? Где? Ищем, да найти не можем… Верно… Не найдем… Правда только в наших словах – что мы ищем правду. И нет, оказывается, ни одного человека, кто бы видел, знал, чувствовал ее… Нет, оказывается, никакой разницы между человеком и половой тряпкой… Вот, я – король! Кто меня ищет? Кто обо мне спрашивает?! Никто… никто… Не короля ищут, а его золотую корону… И тебя никто не искал. То, что ты бродила, бродяжничала – для кого-то было хорошо, как масло, подлитое в светильник, а слава твоя кому-то спать не давала, кого-то без ножа резала… О, Великая Актриса, когда-то ты отказалась от удивительной роли трупа, который никто не ищет, никто не спрашивает… А теперь… Глубокая тишина царит во вселенной…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА (Тихим шепотом поет песню со светлой, чистой мелодией):

Я видела сон – на склоне горы
Вдвоем мы, под сенью высокой травы, –
Лежим мы, обнявшись, – любимцы Судьбы,
И тонем в безумии страстной любви…
На нас опрокинулись своды небес,
Накрыв покрывалом из звёздных чудес,
Лучами играя, звёзды, смеясь,
Вокруг нас кружили, светили для нас.
Вдруг кто-то подходит – весь в черном, один.
Конец человека всегда был един…
…А звёзды испугались, разлетелись…Звёзды…Звёзды…

(На последних двух строчках голос Старухи крепнет, становится громче. После последних печальных слов Старуха смолкает, падает, сжав голову ладонями.)

СТАРУХА: Звёзды!.. Звёзды!..

СТАРУХИ (Все вместе): Плачьте, милосердные люди… Плачьте, отца родного потеряли… Что теперь будет с нами?.. Плачьте!.. Плачьте…

АДАМ (Пораженный): Кого?.. Кого потеряли?!.. (Увидев на шеях у старух свой портрет, пугается). Да это же я?!.. Я?!.. Свихнувшиеся сумасшедшие старухи, меня не узнаёте? Я же на этом портрете!.. Не узнаёте?!.. А ты?! Моя Великая Актриса… И ты тоже нацепила на шею мой портрет…

Старухи без звука начинают кружиться в центре сцены, словно на мельнице жернова. Среди них появляются Силуэты, которые оставили Старух в пустыне. Из гущи Старух выныривает Силуэт, который тут же превращается в черного бесноватого Бахши. Этот Бахши начинает свой танец, полный резких, неестественных движений. Он бьет своей палкой, увешанной безделушками, о землю, падает, приникая к земле ухом, слушая, создавая вид, что ждет от кого-то особую весть. Он выкрикивает имена своих духов, созывает своих джиннов.

Первый план

На авансцену выходят Адам и Третья Старуха. Выходит Силуэт и завязывает Адаму и Третьей старухе глаза черной тряпкой.

АДАМ: О, Господи, я жить хочу! Пожалей беднягу… пожалей… Зажги свет… Зачем глаза мне тряпкой завязали, ответь?..

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: Развяжи тряпку, сними с глаз, покажи мне солнечные лучи, я так жить хочу. Если есть что спросить – спрашивай, если я совершила ошибку – я готова просить прощения… Знаю, знаю, не напоминай…

АДАМ: Я тоже старался быть справедливым, быть человеком, но… но… сил у меня не хватило… Да, человек – это не Бог, но Богом так заведено, что свое величие он проявляет в человеке… Есть ли у меня величие Бога?!.. Что от тебя скрывать? Ошибся я, обещая, что всех очищу, всех избавлю от грехов… Ведь только Бог может прощать грехи… За то, что взял на себя права Бога, моя же власть меня выкинула, теперь вот сижу в пустыне один… Ни короны нет, ни трона… Ни в театре, ни в жизни не смог сыграть роль короля… Теперь я понял, что и в театре – ненастоящий король, и в жизни – ненастоящий король… Эта пустыня никому из людей не нужна. (Набрав в ладонь песок, ссыпает его опять). Посмотри-ка, прах скольких здесь людей, и каждая песчинка здесь, как никому не нужный человек… Среди песка что-то поблескивает, как золотые крупицы, а дунешь – как с одуванчика, всё улетает и исчезает… Каждая песчинка – судьба человека… Став песчинкой, его судьба в общем потоке других судеб, как капля в реке, – падает на раскаленную землю пустыни и исчезает… А, может, и я такой же человек, как упавшая в песок капля… и меня… даже короля, никто и искать не будет…

ТРЕТЬЯ СТАРУХА: …Помню случай… Шла я по улице… В руках у меня доверенная мне в последний раз пьеса…Это была пьеса о Великой Актрисе… Мне она вся понравилась… Только вот финал не очень… То, что тело бедной Актрисы десять дней лежало в морге… То, что ее никто не узнал… И еще – возле нее лежит необмытое тело любимого. Но не только… Они вдвоем на сцене… И в жизни они друг друга любили… Он от любви к Великой Актрисе с ума сошел, в психбольнице лежал… воображал всегда себя королем…надевал иногда старые тарелки себе на голову как короны… Если один от любви с ума сошел, другая в морге осталась… Какой печальный финал… Мне он не понравился… Да и не только – и название пьесы: «Морг великих людей»?.. Ну что это за название?..

АДАМ: Разве может так быть – только что был на вершине власти – и тут же оказался брошенный всеми, никому не нужный, в пустыне? Это всё – сон… сон…

Второй план

БАХШИ: Плачьте!.. Плачьте!.. Потеряли родного человека! Суф!.. (Бахши кладет свою палку на землю, раздувает костер и, вызвав огонь, сам принимается танцевать танец огня. Обессиленный бешеным танцем, он падает на землю, но затем, тихо поднявшись, шепчет).

БАХШИ: Умер Святой Мисир! Плачьте!.. Умер Святой Мисир!.. (Бахши становится на колени и смотрит на далекую луну с видом человека, слушающего большую долгую повесть).

БАХШИ: Умер Святой Мисир! После смерти Святого Мисира Зулайка всё свое имущество истратила, чтобы встретиться с Великим Жусупом, оставшись сама в бедности. Но сколько ни искала потом – не смогла увидеть Великого Жусупа. От тоски по Великому Жусупу оба ее глаза вытекли… И всегда, когда оставалась голодной, она шептала: «Ах, Жусуп!..» Когда пить хотела, когда уставала, страдала – она всегда шептала: «Ах, Жусуп!..» Однажды ехал Жусуп на большую охоту. Зулайка, жившая в этих местах, узнала топот его коня. У нее был лишь один слуга. Она сказала ему:

ГОЛОС ЗУЛАЙКИ: Отведи меня на дорогу Великого Жусупа…

БАХШИ: Слуга взял ее под руку, и оба отправились к тем тропам, где должен был проехать Великий Жусуп. Когда приблизился Великий Жусуп, слуга дал ей знак. И Зулайка, опершись на палку, сказала слабым голосом:

ГОЛОС ЗУЛАЙКИ: Дай тебе Господь величия и уважения! Господь чистого душой раба возносит на высокий престол и делает королем, а жестоких и жадных королей – лишает трона, делает рабами…

БАХШИ: …сказала она… Но из-за лошадиного топота и ржанья Великий Жусуп не расслышал ее слов. Но Господь Бог приказал ветру: «Донеси до ушей Великого Жусупа слова Зулайки», и тут же слова долетели, и Великий Жусуп, натянув поводья, остановил коня.

ГОЛОС ВЕЛИКОГО ЖУСУПА: Зулайка…

БАХШИ: …сказал он. Зулайка, услышав призыв Великого Жусупа, с криком: «Ах!» повалилась на землю. Великий Жусуп, увидев ее, пожалел ее и сказал:

ГОЛОС ВЕЛИКОГО ЖУСУПА: Где твоя цветущая молодость? Где красота, привлекательность, нежность?..

БАХШИ: Зулайка ответила…

ГОЛОС ЗУЛАЙКИ: От горячей любви к тебе я всё это потеряла.

БАХШИ: Великий Жусуп сказал…

ГОЛОС ВЕЛИКОГО ЖУСУПА: Где твои глаза, чтоб видеть?

БАХШИ: …Сказал Великий Жусуп….

ГОЛОС ВЕЛИКОГО ЖУСУПА: Чего ты сейчас хочешь?

БАХШИ: Зулайка ответила…

ГОЛОС ЗУЛАЙКИ: Видеть твоё лицо.

БАХШИ: Великий Жусуп сказал…

ГОЛОС ВЕЛИКОГО ЖУСУПА: Всё свое богатство ты раскидала из-за меня, глаза свои ты из-за меня выплакала, высушила, ослепила себя. Твоя любовь ко мне высушила все твои чувства, что еще я могу взять у тебя?.. Сердце я твое растоптал, разорвал, а ты еще обо мне помнишь?!.. Что еще за ценность у тебя есть, до которой я не добрался через твои страдания? Почему же ты имя мое не можешь стереть совсем у себя в душе?..

БАХШИ: Зулайка сказала…

ГОЛОС ЗУЛАЙКИ: Если напишу твое имя на земле, выдержит ли земля? Если напишу на небе – хватит ли краски? Ты – в моей памяти, в душе, в мозгу. Ни одному человеку, ни какой власти не дано право влезать в человеческий мозг и копаться там.

БАХШИ: Сказал тогда Великий Жусуп…

ГОЛОС ВЕЛИКОГО ЖУСУПА: Единственная вина Господа Бога… что он сделал человеческую душу бессмертным… Поэтому актриса и отдала душу.

БАХШИ: Плачьте!.. Плачьте!.. Мы потеряли человека нашей души! Суф!..

Бахши, притоптывая, продолжает свой дикий танец.

Старухи, с портретами Адама на шее, продолжают кричать: «Плачьте!.. Плачьте!..»

Общий план

Две Старухи и два Силуэта проходят вглубь сцены там рассаживаются.

На сцене глубокая тишина. Появляется снова Дева-Воображение. В руках у нее скрипка. Она играет пронзительно-нежную мелодию. Обмотанные вокруг пояса Девы-Воображения белые бинты (дорожки) от элечеков старух Бахши раздает концами каждому из четырех Старух и Силуэтов, идущих по кругу вокруг Девы-Воображения. Музыка продолжает нежно играть. Сцена становится похожей на огромную мировую мельницу-жернов, которая вертится, и на которой стоят и Бахши, и Черт, и безвинные старухи. Подол платья Девы-Воображения превращается в огромную мировую мельницу-жернов. Музыка продолжает играть… Здесь же, на мельнице, стоят и Великая Актриса, и Король. Мельница продолжает крутиться… В центре мельницы-жернова – двое: Актриса и Король.

АКТРИСА: У всех людей один путь. Я сегодня готовлюсь отправиться в далекий путь… Всё, что можно увидеть в мире, – я видела… Теперь я готова к вечному… Только бы тело мое обмыли близкие, друзья, родные…Тело отсюда вынесете… Скажите народу: «Эй, люди, люди, далекие и близкие! Слушайте, слушайте! Великая Актриса умерла!.. Не плачьте! А лучше Великой Актрисе, сыгравшей великую трагедию жизни, – рукоплещите с криками: «Браво!»… Рассыпьте мне под ноги розы! Теперь моим ногам не страшны даже шипы роз… Не закрывайте мне лицо бархатом – Актриса хочет видеть ваши пламенные глаза, слышать ваши голоса… И вы тоже, мои враги и завистники, сплетники, ненавидевшие меня всегда, – смотрите вы тоже мне прямо в глаза, в глаза моей смерти. Вы победили меня, но славу мою вам не победить!.. Моё маленькое сердце в груди – посмотрите, как бьется настырно, не хочет прощаться с миром, который уже сам с ним попрощался. Я ухожу в другой мир, приготовившись… Сообщите всей вселенной – Великая Актриса умерла. С каждым словом «умерла» я буду возрождаться, моё бессмертие в этом великом слове… Не ищите после смерти могилу мою в земле – ищите ее в сердцах людей… Всем сообщите, что Актриса умерла…

АДАМ (Стоя на крутящейся мельнице, на последнем дыхании):

Жизнь человека – вечная борьба,
За трон, за деньги и за власть,
Вся правда мира лишь одна – борьба,
За женщин и за жизнь, на смерть борьба…
И вот на трон борьбы той, веселясь,
Вскочил сам Сатана, танцуя и смеясь…
Потому что у борьбы той – нет ни начала, нет конца!..

Мельница-карусель крутится. Вдруг Адам громко кричит:

АДАМ: Нашел!

Он высоко поднял над головой корону. Все пристально смотрят на корону. Струна скрипки Девы-Воображения рвется, скрипка ломается пополам. Все устремляются к центру и вальяжно укладываются на полотна мельницы, как на расстеленные покрывала. Их позы такие, как будто на сцене царит летний зной. На середину авансцены вылетает выброшенная корона. Луч света освещает корону на авансцене.

Конец

© Раев С.А., 2010