Я пью из хрупкого сосуда красоты

Поэтический сборник

Лирика Валентина Мельникова впервые представлена в полном объеме. Большинство стихотворений ранее не публиковалось. Сборник включен автором во второй том книги «Знак скорпиона», готовящейся к изданию

***

Уходит ночь с проснувшихся полей.
Я снова вижу журавлиный танец
И слышу клики лебедей,
И знаю, ясный день настанет.
Подарит он полет стрижей
И ласточек веселый щебет,
И море, ставшее синей,
И пируэты чаек в небе.
Я выйду в поле, где трава
Меня росою чистою омоет,
И буду подбирать и не найду слова,
Которые бы взял с собою.
И вновь как в юности былой
Прильну щекой к кудрям березы
И снова буду молодой
Как тонкий месяц на морозе.
Спасибо, милый ангел мой,
За то, что этот день так светел,
Пусть будет он на целом свете,
И буду я храним тобой.

***

Дождь рощу мимолетно окропил,
Сырой покров туманом дышит,
Ветвей переплетенных крыши
Свет солнечный насквозь пронзил.
В пространстве наискось стволов
Горят столбы алмазной пыли
И гонят тьму из всех углов,
Что кроны частые таили.
Молитве внемлет тишина,
Не пискнет птаха, дрозд не свистнет,
Лишь редкая капель с намокших листьев
Отчетливо и далеко слышна.
Прохладный воздух свежестью бодрит,
И мышцы просят напряженья,
А гордый дух в гармонии с движеньем
Над мелкой суетой парит.
По роще очарованный иду,
Распахнут весь как небо над поляной,
И с безотчетностью шальной и пьяной
Чего-то в радостной надежде жду.
И вдруг в таинственной тиши
Пропела иволга волшебной флейтой,
Как будто чистый голос чей-то
Позвать с собою поспешил.

***

По ухабам туч майским днем
Налетела гроза с бурей, с ливнем.
Зябко сникла сирень под окном,
Лепестками заплакала слива,
Ей не знать материнства теперь,
Неизбывна горечь утраты.
Не обходится жизнь без потерь,
Такова за нее наша плата.
Но не плачь, дорогая, не стой
Беззащитной девчонкой несмелой,
Все пройдет, снова майской порой
Ты покроешься кипенью белой.
От цветов твоих станет светлей,
И прольется на душу отрада.
И зачатье плодов в гуле пчел и шмелей
Будет лучшей тебе наградой.
Я войду в твой душистый шатер
И замру в неизведанной неге.
Певчих птиц упоительный хор
Околдует меня на ночлеге.

***

Дитя заоблачных снегов,
Поток стремительный и буйный,
Теснясь в оковах берегов
И в мускулы свивая струи,
Под кроны жаждущих садов,
В долину знойную несется,
И слитным эхом отдается
Его немолчный грозный рев.
Зеленым омутом пугает глубина,
В заторах пенятся буруны,
Дрожит тугая быстрина
Как тронутые пальцем струны.
Теснины некрутой изгиб,
Пропиленный потоком ярус,
Утробный стук влекомых глыб,
И талых вод полуденная ярость…
Мне здесь, вблизи мятежных вод,
Привольно так и так покойно!
Душа, открывшись, познает
Миров божественную стройность,
Премудрый ход и связь времен
И красоты таинственную силу.
И восхожу я с трепетом на трон
Ее Величества природы милой.

***

Отцвела зеленая весна.
Бабой пышнотелой манит лето,
Опадают в травах семена,
Под плодами гнутся луки веток.
А в горах уходят вверх снега,
Реки половодьем закипают,
С ревом раздвигают берега
И камнями тяжкими играют.
А на склонах запах чебреца
Кружит голову и что-то обещает –
Может, скорое свиданье молодцам,
Может, мне добавку в чае.
Ах вы мои давнишние деньки!
Еще разок на камне посидеть бы
И позабыть про все под шум реки,
Потом еще чего-то захотеть бы.
А может просто взять и окунуть
Ступни свои в текучую прохладу
И, голую подставив солнцу грудь,
Изведать долгожданную отраду.

Двое в саду

Полдневный зной, тягучий, сонный,
Висит над пустотой двора.
Горячая стена и блеск оконный,
Зайчики сбегают из ведра.
Под сливою мальчишка и девчонка,
Не наблюдая времени, сидят.
То ломаным баском, то звонко
Их голоса беспечные звучат.
Она глазами и улыбкою играет,
А он неловок и нетерпелив,
Ее поцеловать желает,
Она же захотела слив,
Да чтоб крупней и поспелее.
Что тут поделаешь, придется лезть.
Но у нее желанье есть
Самой попробовать ловчее.
Чтобы вскарабкаться повыше,
До сука только подсадить.
Держа за талию ее, он еле дышит –
Не из боязни уронить,
А потому что от волненья
В висках отчаянно стучит.
Он в неиспытанном стесненьи
Под купол платья не глядит.
Уж в мякоти и липком соке
Налитых сладостью плодов
И грудь ее, и рот, и щеки,
И даже ситцевый подол.

***

Приехали компанией большой,
На травку вещи побросали лихо,
Расположились рядышком с водой
Под рослою колючей облепихой.
Несется по камням река,
К полудню силу набирая,
А мы не пьяные пока,
Купаемся и в мяч играем.
Заботливые женщины меж тем
Пошире скатерть расстелили –
Наверно, самобранка не совсем,
Но точно с рогом изобилья.
Летят несчитано часы,
Гудит веселая пирушка,
Добрались лихачи до колбасы
И наливают водку в кружки.
А тут приспели шашлыки,
Под них тем более нельзя без тостов.
Хмелеют помаленьку мужики,
И дурь сдержать уже не просто.
Поглядывают жены, как мужья
В пылу забавы молодецкой
Палят в бутылки из ружья
И, в цель попав, орут по-детски.
В палатках ночью наконец
Компания угомонилась,
Лишь рев реки да блеянье овец
Над горным долом разносились.

***

В деревне тишина, лишь лай собак
Доносится порой с подворий.
В тени домов холодный полумрак.
Нахохлилась ворона на заборе.
Кот на крыльце облюбовал припек,
В калач свернулся и лениво дремлет.
Похож денек на запертый замок
И в скважине его застряло время.
Парнишка мается у скучного окна,
Из ветки палочку строгает.
А за окном огромная страна,
Которую малец еще не знает.
Дай Бог, дай Бог, чтоб повезло,
Чтоб оказался он при деле
И чтоб соблазны не были во зло,
И помыслы вели к высокой цели.
Будь милосердною, со злобой не вяжись,
Дай каждому, страна, глоток свободы,
И пусть он сам устраивает жизнь
В гармонии с законом и с природой.

Деревенское утро

Ах, какое нынче утро!
Блещут окна перламутром,
Зайчики на белом потолке.
А на крыше и под крышей, где-то там на чердаке,
Голуби неистово воркуют,
Распустив хвосты, токуют.
Щебет ласточек заливисто звучит,
И звенит, звенит, звенит
Отовсюду то и дело
Радостно и ошалело
Воробьев концертный хор.
Поспешим же, друг, во двор.
К бочке с солнечной водою,
К саду с нежною листвою
И к цветам, открывшим очи
Под росой от свежей ночи.
Ничего не пропусти,
Постарайся унести
Все прекрасное с собою,
Ведь такое, ведь такое,
Может статься, только раз
В жизни встретится у нас.

***

Яблоки с сочным окрасом,
Снятые с веток руками,
Ложатся в стружки рядами,
Вид их так свеж и прекрасен,
Как ранней зари румянец
В шафрановой оторочке.
Играет лучистый глянец
В нежном тепле оболочки.
Стучит молоток размеренно,
Сбивая дощечки как надо.
Гвоздям податливо дерево,
Впитавшее запахи сада.
Хозяин – мастер умелый,
Старик с бородою и гривой,
Давно уже белыми-белыми,
Подобию яблок красивый.

Сары Челек

Желтая бочка – Сары Челек.
Горы высокие, зелень и снег.
В межгорье саванна, там все через край –
Цветущий фруктово-ореховый рай.
Озеро в скалах как синий сапфир,
Пихт островерхих частый пунктир.
Вокруг величаво утесы стоят,
В воду прозрачную вольно глядят.
Желтая бочка – Сары Челек…
Теперь не узнать, кто был тот человек,
Который в пространстве меж вздыбленных скал
Подобие бочки вдруг увидал.
Я б, не колеблясь, то место назвал
Самым прекрасным из всех, что встречал.
Достойных ему нет ни красок, ни слов,
Божественный смертным не сдернуть покров.
Лелею одну золотую мечту
Снова увидеть твою красоту,
Твой очарованный мир голубой.
Он до конца да пребудет со мной.

Краснотал

Когда зима совсем наскучит,
Замучает ее холодный плен,
Я уезжаю, день улучив,
В простор полей из тесных стен.
А там уже весною пахнет,
Нежна и лучезарна даль
И по-особому распахнут
Небесный свод, блестящий как эмаль.
Пригорки лысые курятся на припеке –
Как будоражит этот дым!
Бодрит журчание потока,
Вон что-то красное над ним.
То буйным соком набухает,
Как будто выше и пышнее стал,
Побеги к солнцу направляет
Прибрежный житель – краснотал.
Глядят роженицами почки,
Отяжелев, сгибается лоза.
Ей скоро у воды в зелененьком платочке
Стоять потупивши глаза.

***

Серый полог дождя над лесом,
В темных тучах сизый отлив,
Быстрой молнией оповестив,
Ворчит раскатисто гром небесный.
На дорожках фонтанчики пыли
От увесистых первых дождин.
Оробевшие листья осин,
Трепеща, о пощаде взмолились.
Брызжут струи из вымени тучи.
Но недолго ливень шумел,
С краю неба проклюнулся лучик,
Даль в парчу золотую одел.
Будоражит дивная свежесть,
Распрямилась трава на лугу
И повсюду пахучая нежность
Как в цветочном вчерашнем стогу.

***

О, Иссык-Куль, о, пленник гор!
В согласьи с их капризным нравом
То даришь блещущий простор
В чеканной ледяной оправе,
То катишь грозные валы
И в берег бьешь с угрюмым гулом.
Твои шторма бывают злы…
И вновь погода обманула.
Была такая красота!
В минуту тучи набежали,
Слепящей молнии черта
Пронзила небо как кинжалом.
Во мгле скрываются хребты,
Под частые раскаты грома
Слетают вихри с высоты,
Предшествуя дождю косому.
И так, случается, не раз
Ненастье ясный день сменяет.
Природа радует и огорчает нас,
В разлуке манит и пленяет.

Кордай

Казахстанский Кордай – степь холмистая,
По весне от тюльпанов красна.
Тишина и безлюдье, лишь ветер неистовый
Рыщет волком, не знающим сна.
Растворяется взгляд в бесконечности далей,
Каждый камень остывшую древность хранит.
Забываем здесь все: суету, от которой устали,
И с удобством налаженный быт.
Под холмом одинокая юрта номада,
Унавоженный густо овечий загон.
По пологому склону спускается стадо,
Исчезая в лощине, от нас под уклон.
Псы чабанские лаем встречают,
На гостей как на редкость хозяева юрты глядят.
Приглашают зайти, кумысом угощают,
Но с расспросов начать не спешат.
Кочевое жилье не богато, расхристанно,
Умещается скарб на верблюжьих горбах.
Неизвестно, к какой завтра пристани
Приведет нехватка в кормах.
Жизнь трудна здесь – не то, что в столице,
У хозяев морщины и черный загар,
Огрубевшие и не смотревшие в зеркало лица,
Хоть, наверное, каждый не так уж и стар.
Ради Бога, простите, что водкой поили,
Что никчемный вели разговор.
Может что-то еще натворили,
Вы и это заблудшим не ставьте в укор.

Сусамыр

Вновь уносят капризные ветры
В первозданный, особенный мир.
Убегают часы, километры,
Впереди за горой Сусамыр.
Крутит мертвые петли дорога,
Неотступен как рок серпантин.
Там фиалки у края сугроба,
Там в обрыве останки машин.
Еще чуть, и тоннельное чрево,
Забирает в свой сумрачный плен.
За порталом – чуть вправо, чуть влево,
И в долину решительный крен.
Ходят плавно зеленые волны
По низине и плоским холмам.
Дух джайлоо, шальной и привольный,
Реет в выси подобно орлам.
Гостя здесь без еды не отпустят,
Будет с мясом большой досторкон,
Будет он с кумысом и с закуской,
Уж такой тут в кочевьях закон.
Ныне в край этот некогда дикий
Вездесущий приходит прогресс.
Только жаль, что блестящие пики
Страждут в мутном дыханьи небес.

***

Что взять мне с собой, Иссык-Куль, у тебя?
Чтоб с чувством возвышенным, чтобы любя?
Может дорогу, к которой привык,
А с ней придорожный холодный родник?
(Справился б только мой бедный язык).
Но лучше, пожалуй, с ущелья начнем.
Все уже теснина, все круче подъем,
Дорога змеею вползает в Боом.
Там скалы теснятся на самом краю,
Нависшие глыбы ждут жертву свою.
Играя камнями, круша монолит,
Бурлящая Чу по ущелью стремит.
Цветной кинолентой пейзажи бегут.
Неплохо с денек задержаться бы тут.
Промчаться разок на плоту по реке
И в ближние горы сходить налегке.
Но я тороплюсь, Иссык-Куль меня ждет.
Еще немного, еще поворот,
Он синей полоской вдали предстает.
Раздвинулась вширь лучезарная даль,
Манит к себе голубая эмаль.
Сливается с небом водная гладь,
Взглядом одним ее трудно объять.
Краями серебряной чаши над ней
Возвысились к тучам Терскей и Кунгей.
С востока Хан-Тенгри гордо царит,
Древнюю мудрость кыргызов хранит.
Я слышал, что память имеет вода,
Так пусть она доброю будет всегда.
Откроем же души свои, Иссык-Куль, дорогой,
Есть о чем пошептаться с тобой.
Весь я тебя забираю с собой.

Новый Афон

Монастырские стены в подворье –
Не сравнить благолепье ни с чем!
Мандарины, солнце и море,
Буйство зелени – чем не Эдем?
В этом райском углу побережья
На слуху столько громких имен,
И поныне живущих и прежних,
Потому монастырь и Афон,
Но не греческий старый, а новый,
Места лучшего не сыскать.
Край субтропиков, климат здоровый,
Знали пращуры, что выбирать.
А еще как не вспомнить про чудо –
Анфиладу афонских пещер
И туристов поток многолюдный –
Многим, многим красотам пример.
С давних пор тут бытует поверье
Про веселый монаший обет:
Коль в любви согрешил, брат по вере,
Посади кипарис свой вослед.
Спорить с прошлым – пустая затея,
Может ложь, может правда сполна,
Только есть кипарисов аллея,
И длинна она, братцы, длинна.

Феодосия

Феодосия, Феодосия…
Детской памяти цветная акварель.
Далеко судьба меня забросила,
Вечность разделяет нас теперь.
Помню домик тетушки на взгорье,
Дворик с виноградною лозой
И внизу бушующее море,
Черною объятое грозой.
А наутро в чистой, свежей сини
Море с небом накрепко слились,
Без полутонов, без линий,
Сразу не поймешь, где низ, где высь.
Улочки горбатые теснятся
На руинах греческих камней,
Сны далекой древности им снятся,
Паруса заморских кораблей.

Север

Сочетание белого с серым
И морозный настырный скрип –
Вот и все, чем запомнится север,
Проверяющий нас на изгиб.
Но приходит пора изобилья,
Убыстряется жизненный ход
И становится тесно от крыльев
Птиц, свершающих свой перелет.
Наполняется радостным граем
Необъятный весенний простор
И повсюду от края до края
Полноводие рек и озер.
Поплескаться и вдоволь напиться
Животворной воды с полей
Прилетают сюда станицы
Лебедей, журавлей и гусей.
Сбросил лес свою снежную шубу,
На припеке зелень как пух,
И так хорошо все, так любо
И так возвышается дух.
В небе светлом встречаются зори,
Делят ночь меж собой пополам.
Глухари на поляне спорят
За вниманье сердечных дам.

Зимний этюд

Снег, белизною слепящий,
И синий в тени за домами.
Черные ветви деревьев –
Скелеты почившего лета.
Погож зимний день, но недолог.
Время едва за полдень,
А солнце уже в закате.
Дымят над крышами трубы,
Ужин в тепле обещая.
Горят на рябинах грозди,
Румянцу свежему вторя
Зари на краешке неба.
Околица, дом с палисадом,
Святая в тиши обитель.
В горнице под образами
Свеча восковая тает,
И женщина, светлая ликом,
Истово Господу молится
И просит принять покаяние –
За всех нас, заблудших и грешных.

Белая сказка

Вчера еще зелень сквозила
В желтеющих кронах садов,
А к утру зима побелила
Землю и крыши домов.
Деревья шубы надели,
Раздались вширь – не узнать.
Не гнутся под снегом лишь ели,
Им бремя нетрудно держать.
А снег, неуемный, все сыплет,
Кроет густой кисеей,
На провода и на ветки липнет,
Чаруя холодной красой.
Не внове мне белая сказка,
Давно голова седа.
Лето вернет свои краски,
Я свои никогда.

Зарайск

Городишко Зарайск – захолустье
В полтораста верстах от Москвы.
У пруда голосистые гуси
Щиплют нежные кудри травы.
А на улицах месиво грязи
После долгих и нудных дождей.
Средь окраинных пустырей
Белоцветье ромашковой вязи.
Всюду зелень – лесная, степная,
В мягких контурах низких холмов…
Проскакать бы, коня подгоняя,
И взлететь с ним к гряде облаков.
Ах российские дальние дали,
Как же тянется к вам душа!
В мире сыщешь землю едва ли,
Что была бы так хороша.
Я когда-то ходил немало
По зарайским грибным лесам,
Время мигом одним пролетало,
Неподвластное строгим часам.

***

Волги разлив, городок Конаково,
Сплошь боровые леса,
Край заповедный, нешумный, кондовый,
Щедрой России краса.
Там мои лучшие дни пролетели,
К Волге ходил и рыбачил у ГРЭС,
Нежился лежа на хвойной постели,
Слушал, как ветер, срываясь с небес,
Глухо рокочет в сосновых вершинах.
Манила опушка к себе под кусты
В приволье разросшейся густо лещины.
Здесь вместе гуляли мы, помнишь ли ты?

***

Караваны облаков неспешных,
Пышнотелых и безгрешных,
В белых ангельских одеждах,
Равнодушно смежив вежды,
С высоты не видят нас.
И плывут себе лениво,
Величаво, горделиво
И красиво напоказ.
Лишь с горами они дружат,
Над вершинами их кружат,
Пухлой грудью прижимаясь,
Растекаясь и ласкаясь,
И со снежною сливаясь
Патриаршей сединой.
Но любви к ним чужды пики,
Веют холодом их лики
Под корою ледяной.

***

День предосенний свой приход
Оповестил густым туманом.
Сокрылись рощи и поляны,
Простор полей, поверхность вод.
Течет парное молоко
И услаждает горло,
Грудь дышит вольно и легко.
А пелена все краски стерла…

***

В бесприютной степи от дорог далеко,
Где нет пищи ни уху, ни глазу,
Вдруг лазурной полоской блеснет озерко,
И вокруг все изменится сразу.
Встанет зелень кольцом, крики птиц зазвучат –
Ободряюще, радостно, вольно.
И, усталость стряхнув, очарованный взгляд
Устремится в степное раздолье.
Встретят там кулики, к мелководью с травой
Чайки криком визгливым проводят,
И стрекозы закружат над сонной волной
В бесконечном своем хороводе.
В блестках солнца пройдусь босиком по воде,
Возликую на празднике жизни
И в душе утвержусь, что милей нет нигде
Уголка на пространстве не ближнем.

***

Заполнены партер и бельэтаж,
Пестрят наряды, веера – как птицы,
Духов элитных дорогой кураж
И оживление на лицах.
Негромко струны пробуют смычки,
И дирижер уже на месте.
Прожекторов слепящие зрачки
Лучи сплетают в перекрестье.
Вступил оркестр и стройно зазвучал
Мотив начальный увертюры,
Дух гения из строчек партитуры
По дирижерской палочке стекал.
А сцена жизнью бурною кипит,
Любовь, добро, коварство и злодейство
Сшибаются в красноречивом действе,
И зритель ждет, что победит,
Давая волю скорби и слезам,
И радости, и прочим чувствам…
Придуманная жизнь – зачем она всем нам?
Не для того ли, что высокое искусство?

Вечер в Сочи

Играет музыка, прибой не слышен,
Земля и море негой дышат.
На бархатной воде недвижим блеск огней
От набережной и с кораблей
В порту на якорной стоянке.
В молочном свете фонарей полянки
В курортных парках и садах.
Под кронами деревьев как в шатрах
Укрылись парочки влюбленных,
И слышен говор приглушенный.
Меж дивных кущ и там, и тут
Тропические неженки цветут –
Магнолии и орхидеи.
А по платановой аллее
Гуляет публика беспечною толпой.
И мы за всеми вслед с тобой
Идем вдвоем, куда – не знаем,
Я молодой, ты молодая.
На талии твоей моя рука,
И ты как никогда близка.
Все так и было в самом деле…
Жаль, дни те быстро пролетели.

Бабье лето

Яркое солнце на небе
Ласкает последним теплом,
Розы, забыв о снеге,
Пышно цветут под окном.
Тонко блестят паутинки,
Растет молодая трава,
И только по лету поминки
Справляет, желтея, листва.
Светло глядит бабье лето,
Даль как сияние глаз,
Песней любви недопетой
Живет оно вечно в нас.
Незабываема каждая встреча
С тобой, золотая пора,
Злых холодов предтеча,
Кроткого солнца игра.
Осень дарит улыбку,
Я – хризантем букет.
Нет, не природы ошибка -
Ты женщина в сорок лет

***

Бывает грезится зимой пора иная.
Очарованием полна,
Природа дивно расцветает,
И ей восторженно внимая,
Весь мир любя и обнимая,
Мы, пробудившись ото сна,
Выходим из тепла наружу,
Где ослепляет снежный блеск,
Где все в уборе белых кружев,
Алмазной пылью иней кружит
И обжигает щеки стужа,
И снега скрип, и наста треск.
Прекрасен мир в любую пору,
Чего же большего желать?
Но нет, нам хочется простора,
Чтоб вместе были море, горы
И зажигались в небе зори,
И мы могли бы их встречать.
Но коль совсем уж не лукавить
И поточней определить,
То будем мы, пожалуй, вправе
Еще немножечко добавить
И с тем себя, конечно же, поздравить –
Нам просто хочется любить!

***

Смотрю я в ваши грустные глаза
И думаю, чего вам не хватает.
Свободы мыслить и дерзать,
В себе таланты открывая?
Быть может, чуть везения в делах
Для собственного интереса,
Чтоб не было блуждания впотьмах
На грани каверзного стресса?
Или заела нищета,
Проклятых денег вечно мало?
Былая увядает красота,
Поклонников не стало?
Что же еще такое есть,
Что вас как червь древесный точит?
Возможно, чья-то злая месть,
Которая исподтишка порочит?
Но, слава Богу, ничего такого нет
И жизнь вполне благополучна.
А просто вот уж много лет
Наедине с собою одиноко вам и скучно.
Неопытной любви ожог
Болит сильнее в час сомнений
И будней медленный каток
Утюжит как асфальт мгновенья.
Позвольте же совет вам предложить
От сердца и без назиданья:
Направьте все свои желанья
На то, чтобы не ждать, а жить.

***

Играет музыка, глаза сияют,
Улыбки обольщают взгляд,
Дух молодости и красоты витает,
В интимном танце парочки скользят.
Стан лебединый, бедра, ножки –
Все опьяняет и пленит.
Как птица к светлому окошку
Душа доверчиво летит.
Жжет ласковый огонь прикосновений
В невидимых объятиях двоих.
И каждый жест – как откровенье,
И слово каждое – как стих.
Пусть после нас пройдут столетья,
Но будет музыка звучать
И будут дальних поколений дети
Любимых, как и мы, встречать.

***

Долго деревья держались,
Зелень свою храня,
Но враз от студеного дня
С нарядом летним расстались.
Под снегом и от мороза
Свернулись, пожухли листы,
Уж многие ветки пусты,
Уснули под зимним наркозом.
Но чудо! Неистребимо
На липе зелень сквозит,
И холод проходит мимо,
И снег на нее не летит.
Не знаем мы расстояний –
Она под моим окном.
При встрече и расставаньи
Машет зеленым листом.
Весной на балкон свой выйду,
Цветов аромат вдохну,
Порадуюсь вешнему виду
И веткам, прильнувшим к окну.
Потом припаду к ее стану,
Родятся слова любви,
Нежность свою из души достану,
А ты позови, позови…

***

В земляных бережках, средь высокой травы
Ручеек как из сказки струится.
Наклонились головки цветов луговых
Словно просят водицы напиться.
Он заветное что-то тихонько журчит,
То ль с собою зовет, то ль баюкает,
Серебристою лентой на солнце блестит,
Притухает в тени за излукою.
В овраге ж с обрыва весь напоказ
Повисает тонкими нитями,
Блеском солнечным перевитыми,
И на дне под кустами теряется враз.
А на уклоне поодаль чуть-чуть
Вновь пробивается к свету
И отправляется в дальний путь,
Чтоб с речкою встретиться где-то.
Прозрачные струи со мной говорят,
Светлыми плача слезами,
И на меня по-женски глядят
Загадочными глазами.

***

Иные дни белым-белы
Как чистые листы бумаги.
Они не добры и не злы,
Без взлетов и зигзагов.
Их в памяти мы не храним,
Но, видимо, напрасно.
Ход времени необратим,
А жизнь всегда прекрасна.

На траверзе Пицунды

Удары волн о тонкий борт
И брызги как осколки взрывов
С вершины вала как с обрыва
Гляжу на шествие когорт.
Несокрушим их мощный строй
И нрав свиреп до исступленья,
В стремленьи диком разрушенья
Неукротимо рвутся в бой.
И в этой пенной кутерьме
Наш катер прыгает как мячик,
И я что тот – из детства мальчик
Стою в восторге на корме.
Вдыхаю водяную пыль
И свежий ветер обнимаю,
В морскую даль на много миль
Счастливым взором проникаю.
Уж весь промок, но все стою,
Хмелея на просторе,
Каюту душную свою,
Покинув ради моря.
Вернуть назад бы как в кино
Той жизни славные секунды.
А было все давным-давно,
На траверзе Пицунды.

***

Склон крутобокий, закованный в наст,
Опасен как минное поле,
Но бес искушенья, вселившийся в нас,
Требует риска и воли.
Вот и карабкаюсь – ноги дрожат,
На льду ни единого следа.
Нельзя поскользнуться, иначе назад,
Намяв бока себе, съеду.
Здраво подумать – зачем мне туда,
Наверх по коварному склону?
Прошел бы ложбинкой, не зная труда,
Без риска и без урона.
Но там меня ждут голубой простор,
Арчевник и красный шиповник,
И куропаток средь скал разговор,
И много других диковин.
Я снова как прежде бреду один
И слушаю птичье квохтанье,
И солнечный ветер со снежных вершин
Мое обжигает дыханье.

***

Стал похож я совсем на ноябрьский клен
Со снежком на упрямой макушке,
И во мгле непроглядной тревожен мой сон,
И никак не прилажусь к подушке.
Все, что было со мной, отгорит, отболит
И уйдет навсегда – не удержишь,
И надежда как птица вдаль улетит
Наказаньем последним за дерзость.
Мне бы все нипочем, если б только цена
Не была запредельной потерей.
Отдал все, что имел, без отсрочки, сполна,
С чем же сам останусь теперь я?

***

Встречает радостно народ
Застольем долгим Новый год.
В игрушки елки нарядив,
Бокалы игристым налив,
Ждем с нетерпеньем бой часов,
Собравшись под семейный кров
Или под своды светлых зал,
Где блещет шумный карнавал.
И всюду музыка, хлопушек треск,
Гирлянд цветистых дивный блеск
И свежей хвои дух лесной
Волнует терпкостью густой.
И с бодрою надеждой мы
Среди снегов, среди зимы
Желаем теплых, ясных дней,
Веселых встреч в кругу друзей
И чтоб пришел достаток в дом,
И были все здоровы в нем.
Ну и, конечно, мира всем.
И чтобы не было проблем,
Еще удачи и любви –
Желанье только назови
И исполненья захоти,
Оно придет – уже в пути.
За все хорошее мы пьем,
В пустые рюмки снова льем…
Однако есть один изъян:
Охотно верим мы в обман.

Баллада об Афродите

Все таким же море было синим,
Круто спины выгибали волны,
И ни паруса нигде над ними,
Ни какого-нибудь челна.
Безмятежны, тихи были долы,
Опустели знойные дороги,
Лишь роптали на Олимпе боги,
Весть услышав с Зевсова престола.
Но как ни были они сердиты,
Воля Громовержца победила,
Пена волн у Кипра породила
Юную богиню Афродиту.
По песку прошла она нагая,
С дивных плеч отряхивая пену,
Волны моря, часто набегая,
Нежно ластились к ее коленам.
Совершенство женское Киприды
Ослепляло небожителей и смертных,
Но копило зависть и обиды
Олимпиек, прелестью заметных.
Стрелами любовь она вселяла
И сама как женщина простая
Так же и любила, и страдала,
Часто сердца голосу внимая.
И поныне память о Киприде
Незабвенна в Греции и в мире,
Может и сейчас в своей квартире
Кто-то сон с прекраснейшею видит.

А.С.Пушкину

На рейде Гурзуфа стали с рассветом.
Море сияло и воздух был свеж.
С палубы судна взору поэта
Берег предстал в дымке тайн и надежд.
Плоские крыши хижин татарских
Как соты лепились к склону горы.
Жирные тени и сочные краски
Пленяли гармонией пестрой игры.
Здесь поселившись, плутал он в проулках,
Стараясь постичь их туземный наряд,
Делал визиты, ходил на прогулку,
В море купался и ел виноград.
Когда ж примелькались гурзуфские виды,
Он отбыл, не мешкая, в Бахчисарай
И, едучи, думал о прошлом Тавриды
И что для России отныне сей край.
Кануло в лету владычество хана,
Крым на Европу глядит.
Вот только жаль, в суете окаянной
Наша небрежность опять навредит.
Увы, по прибытьи нашлось подтвержденье.
В ханском дворце запустенье и тлен.
Реет печально призрак забвенья
Пред голой преградою стен.
Фонтан во дворе с проржавевшею трубкой
Сочится стоячей водой.
В душе огорченной осталась зарубка –
Прологом к поэме большой.
Был там и я в одно давнее лето
И у фонтана в смятеньи стоял.
Чудилось будто голос поэта
С тайною грустью меня утешал.

У памятнику Н.М.Пржевальскому

У оконечности вод иссыккульских,
Где подступает высокий Тянь-Шань,
Стоит Кара-Кол и с биением пульса
Сверяет истории ткань.

Отсюда вел караваны Пржевальский
В дикие, чуждые всем края,
Никем не изведанные мало-мальски,
Где нет ни жилья, ни воды из ручья.

Здесь волей своею он похоронен,
И прах увенчан гранитной скалой.
В парке деревьев высокие кроны
Машут приветственно пышной листвой.

С крутого обрыва – все нараспашку,
Такой открывается вид!
Северный берег как на растяжке
Над синей водою висит.

А прямо смотреть — иссыккульские дали,
Небо и водная гладь,
Крепко обнялись и вместе упали –
Взглядом одним не объять.

Душа его здесь на лазурном просторе
Чайкою вольной летит.
Сон его вечный у горного моря
Бесстрашный орел на скале сторожит.

Вокруг тишина, уединенье,
Печален безлюдный музей.
Боже, не дай привести в запустенье
Все, что копилось до нынешних дней.
Проносятся мимо лихие машины,
Сюда недосуг завернуть.
А многие ль знают великого сына,
Подвиг его, героический путь?

Что им до какого-то человека,
Есть поважнее дела.
Видно у ценностей века
Впрямь измельчала шкала.

***

Но ладно… Минутное огорченье
Взор не замутит ой.
Событий славных теченье
Уносит на берег другой.
Туда, где из чрева Боома
Сквозь балыкчинский створ,
Подумать только, — Семенов
Выходит с конем на простор.
Складки походной одежды
Сковал тянь-шаньский гранит
И даль прозревают вежды,
И путь его к другу лежит.
О, милый сердцу Пржевальский,
Сколько замыслов общих и дум!
От Смоленщины, кряжей уральских
К горам Поднебесным стремился твой ум.
Иссык-Куль, Иссык-Куль, голубое око,
Не блекнет твоя краса
И над тобою не одиноко
Великих звучат голоса.

***

Отдыхают от зноя деревья,
Контур рощи дымкой размыт.
Затухает устало деревня,
В поле окнами слепо глядит.
Я уйду в луговые травы,
Лягу в них, отходя душой,
Нынче всюду другие нравы
Да и я уж наверно другой.
Притерпелся к разным невзгодам,
Нагляделся на скорбный мир.
То ли грешных карает природа,
То ли к черту попали на пир.
А я бодр и здоров покамест,
Хорошо бы еще походить,
Дом построить своими руками
И впридачу сад посадить.
А потом воронье пусть накаркает
Седину на увядшей траве.
Я почту дорогим подарком
Серебро на моей голове.
Иссык-Куль, 27 июля 2007 г.

***

В небрежной домашней одежде,
С собачкой на поводке
Гуляешь одна, а прежде
Была при своем мужике.
Теперь настроенье иное,
Зачем, говоришь, мне такой,
Который не кормит, не поит
И на подарки скупой?
Любовь с поцелуями – мелочь,
Влюбленной не будь, а кажись.
Главное, чтобы имелось,
Вволю хватало на жизнь.
Вон сообщает подружка:
С американцем сошлась.
В Штатах жизнь как игрушка,
Все так красиво и всласть.
Маркеты там, рестораны,
Ужины на двоих,
Круизы по разным странам
И платит за все жених…
Собачка шалит, как ребенок,
Не слушает поводка.
— Куда же ты рвешься, чертенок?
Дал Бог мне озорника…

Божественная трагедия

Земля с орбиты не сошла,
Полярные льды не растаяли,
Солнце, светя, не сгорело дотла,
И звезды как надо расставлены.
Просто распят на брусчатом кресте
Человек незнатного рода,
Бунтарь – проповедник, один из тех,
Кто очень опасен народу.
Царем иудейским звали его
И сыном Бога – Мессией.
Копили ненависть против него
Книжники в злобном бессильи
За то, что открыто их обличал
В почтеньи к пирам и обрядам,
За храм, где роскошь и желтый металл
Были часто со святостью рядом.
Менял и торговцев оттуда изгнал
И, мня себя властью другою
Разрушить немедля храм призывал
И новый в три дня построить.
Многих героев знал грешный наш мир,
Делами и войнами славных,
Каждый в народе своем был кумир,
Ему же не было равных.
Он знал и провидел изнанку вещей,
Сокрытых от глаза простого.
Отчаянье смерти ужасной своей
Смирял в себе отчим словом.
Муки свои до конца претерпел –
И смерть не была потерей.
Избрал он сам свой тяжкий удел,
Иначе, знал, не поверят.

Террорист

Костюм, прическа, гладкие манеры –
Вполне культурный человек.
Средь образованных коллег
Он мог бы даже быть примером,
Когда б за благостной личиной
Не укрывался злобный дух.
Готовый фанатично, без причины,
Людей невинных убивать как мух.
Не по своему (что из того?) хотенью,
Не для разбоя, грабежа,
Не с топором и без ножа,
А с бомбою – по повеленью
Наставника и командира
И вместе с тем духовного лица.
За ним пойдет как за кумиром
Он, не колеблясь до конца.
И вот метро, вагон трясучий,
Кто дремлет, кто в пустоту глядит,
Обычный день, немного скучен,
Заботами житейскими забит.
Вон женщина склонилась над ребенком,
Мужчина к выходу идет –
Никто не спрячется в сторонке,
Всех одинаковая участь ждет.
Но есть еще до катастрофы
Сияющий как солнце миг –
Отвороти жестокой смерти лик,
Террор – не восхожденье на Голгофу.
И даже собственною смертью
Убийства грех не искупить,
Стоят за ним не ангелы, а черти,
И в рай порог не преступить.
Но зов к добру он не услышал,
Рука замкнула провода,
Взметнулось пламя выше крыши,
И мир погас для многих навсегда.
Душа его растаяла как пена
И с едким дымом улетела прочь,
А плоть размазалась по стенам.
Свет ярких ламп сменила ночь.
Преступных дел творится много,
Но хуже не бывает зла,
Чем убивать во имя Бога,
Сжигая разум и любовь дотла.

***

Все в мире зыбко и условно
И истин абсолютных нет.
Но есть одно, что мы в душе любовно
Храним на протяжении всех лет.
То кров родительский и лица дорогие
О нас тревожащихся вечно стариков.
Они живые, слава Господу, живые
И бодры для своих годов.
Но исподволь все копятся болезни,
Куда же денешься от них.
Родителям покой уже полезней
Лекарств и докторов иных.
Пройдут еще года и доля злая
Отмерит свой последний срок…
Шептала мама, умирая:
«Как ты живешь, скажи сынок?»
С утратами жестокими смиряет
Обыденности нашей череда,
Но память сердца возвращает
Нас вновь и вновь к ушедшим навсегда.

***

Где тот сад, переполненный трелями птиц,
Утопающий в солнечном свете,
И с ветвями в плодах, наклоненными ниц,
Меж которыми бегают дети?
Где тот старый родительский дом,
Средоточье тепла и уюта?
Как все было давно, словно в мире другом
Или ночью пригрезилось будто.
Благодать притекает струею живой
И бодрит онемевшую душу.
И, испив по глотку, возвращаюсь домой
Голоса дорогие послушать.
Только жаль, что наверно, потомкам моим
Не оставлю ни дома, ни сада.
Так давайте же память хотя б сохраним –
Запоздалою предкам наградой.

***

Время бодро бежит, уже лето в зените,
Отягчает сады урожай.
Потрудился недаром хозяин-рачитель,
Будет что убирать, только не опоздай.
Лишь один не ухожен – сад за низкой оградой,
Подсыхают деревья, им нужен полив.
На траву в восковом наряде
Опадает белый налив.
Тишина, запустенье и взгляду печально.
И невольно гадаешь – что же стряслось?
То ль хозяин в поездке и долгой, и дальней,
То ль другими делами заняться пришлось?
Все не так, к сожалению. Хозяин стареет,
Силы уже не те,
И грустит молчаливо, все чаще болеет
И рисует свой сад на зеленом холсте.

На сельском погосте

На сельском погосте простые надгробья –
Ни статуй, ни мраморных плит;
Кресты и оградки, дорожки в сугробах;
Снег в тишине под ногами скрипит.
Воздух так чист и дали прозрачны,
Звуки летят далеко-далеко.
И забывает душа о мрачном,
Ей как у Бога светло и легко.
Очарованье, увы, быстротечно.
У новой могилы стенанья и плач,
Еще одного отрывает навечно
От нас беспощадный, безглазый палач.
Как на вокзале здесь кратки прощанья,
Очерчен предел и словам, и слезам.
Последние взгляды, глины шуршанье,
На холмик ложатся венки по бокам.
Обитель смиренная душ отошедших,
Родных стариков юдоль.
Но сколько ж средь них тут до срока ушедших,
Тех, по ком наша вечная боль.
Скорбя, соболезнуя, взор обратим свой на лица,
Тех, чьи живые глаза с фотографий глядят;
Тех, кому не было даже за тридцать
И наших совсем малолетних ребят.
Жизнь ли такая у нас в самом деле,
Или вина только в нас самих,
Не сберегли, не доглядели…
Не дай же нам Бог хоронить молодых.

***

Когда свирепый пьяный ветер,
Сорвавшись, налетает враз
И в упоении проказ
Бьет в окна и ломает ветви,
И хаос разрушенья, торжествуя,
На черных крыльях с ним летит,
Нам мнится — эту силу злую
Уже никто не победит.
Но устоят, не рухнут стены,
Крепки кирпичные дома,
Природа не сойдет с ума.
Лишь листья станут жертвой тлена.
Встопорщит их и перекрутит
В своих объятиях поток,
Заломит ветви крон как руки
И бросит зелень в пыль дорог.
Тогда слетят воспоминанья
Ко мне тревожной чередой,
Припомнятся разлуки и страданья,
И гордые мечты, и увлечений рой…
Но явится благое отрезвленье
И снимет ржавчину невзгод
И мудрое настанет примиренье
Со всем, что жизнь скупая нам дает.

***

Полноводна, быстра и слышна далеко,
Была речка зимой, летом стала рекой.
По камням в узком русле, взъерошась, бежит,
Левый берег грызет и кусты шевелит,
А по самой глубокой средине
Выгибает загривок стремнина,
И как зверь разъяренный грозит
И коню, и пловцу лихому.
А с небес позади ледяные глядят исполины,
Провожают реку на равнину
Как родное дитя из дома.
Жизнь моя – не по той ли стремнине летит?
Но не знаю, куда путь лежит.
Хорошо б, пробежав на просторе,
Наконец стать частицею моря.
Но превыше всего забота –
Не пролиться б в гнилое болото,
Средоточье вселенского горя.

***
Июльский надоевший зной
С застойной липкой духотой,
С до срока увядающей листвой,
С пожухлой желтою травой
Стал, наконец-то, отступать.
Ожили улицы опять,
Кипят базары суетой
И на прилавках тесно от даров,
Доставленных с полей и из садов.
Уже прохладны вечера.
Влюбленные гуляют до утра.
Арычная вода журчит,
При свете фонарей блестит.
Идет пора – началу осени сестра.

* * *

Осенний лист, иссохший и печальный,
Под веткою родной лежал
И с тихим шелестом прощальным
Весну и лето вспоминал.
Каким тогда он был зеленым!
От сока клейкого блестел,
Служил защитою влюбленным
И лучшей доли не хотел.
Как быстро время пролетело,
Как изменилось все вокруг,
Где крона пышно зеленела,
Там выпирает голый сук.
Враждебный вихрь как мусор гонит
Никчемной ставшую листву,
То вознесет, то вдруг уронит,
Не подчиняясь естеству.
Однажды лист, гонимый отовсюду,
К сединам путника припал.
«Брат мой, и я таким же буду», -
Со скорбью тихой тот сказал.

***

Наш парус – небо, наш корабль – Земля,
Уравновешена планетная орбита,
Летим через магнитные поля,
Сквозь пыль космического сита.
А я, малюсенький, мечтаю, глядя в высь:
Вот бы по Млечному пути, как по проспекту,
Туда-сюда немножечко пройтись
В сияньи галактического спектра.
А там еще попутно и в чертог
К Всевышнему с почтением явиться
И в отведенный этикетом срок
Смиренно кой о чем договориться.
Дай, Боже, мне, сказал бы я Ему,
Жить столько, сколько пожелаю,
И чтобы миновала доля злая,
А остальное сам возьму.
Еще хочу, сказал бы я Ему,
Чтобы любимые меня любили,
И чтоб со мною, не старея, жили,
А остальное сам возьму.

***

Море в объятиях неба,
Девственная синева.
Нет места другого, где бы
Кружилась так голова.
Нет музыки лучше, чем рокот
Прибоя в подножиях скал,
В нем слышится голос пророка,
Который с колен восстал.
Ничто так не будит желаний,
Как дующий с моря бриз,
Он как любимой дыханье,
Как милый ее каприз.
О, волны, склоняюсь пред вами,
Безмолвно в любви признаюсь,
Не в силах излить словами
Поющую душу свою.
Солнце ли в блестки играет,
Ветер мятежный свистит –
Море от края до края
Являет божественный вид.

***

(ВНИМАНИЕ! На сайте представлена только часть поэтического сборника)

Скачать полный текст – книга "Знак скорпиона", том второй

© Мельников В.Я., 2008. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора