О Горе мне!

Рассказ повествует о реальной и правдивой нелегкой жизни парня, родители которого в свое время не дали ему то, что должны были – заботу, внимание и любовь. Также с нелегкой судьбой переплетаются нити Кармы и то, что чтобы мы ни делали – оно обязательно вернется…

Глава 1

Я размял пальцы. Успокоился, глубоко вздохнул и оглядел маршрутку. Она была практически забита — это мне нравилось. Я взглянул на парня напротив меня, кивнул ему. Он начал продвигаться вперед, заслоняя меня от ненужных взглядов. Я оглядел стоящего мужчину впереди меня, он о чем-то думал, летал в своих проблемах, заботах. На нем кашемировое пальто, хорошие брюки и лакированные туфли. Я следил за ним уже минут десять. И как только он в очередной раз задумался и положил телефон не туда, куда ему стоило, я двинулся. Наклонившись и посмотрев, где мы едем, я нарочно слегка толкнул его. Он взглянул на меня, а потом вновь отправился в свои раздумья, а я тем временем нащупал его телефон и ловко вытащил.

 — Байке, на остановке можно, — сказал я, кивнув напарнику…

Встретившись с пацанами в конце дня, мы поделили выручку, а остальное ушло в общак. Получив немного денег, я отправился домой.

— Апа, я дома! Я кое-что тебе принес, — я вошел в ее комнату, она спала. Оставив лекарства на тумбочке, я прошел в свою комнату. Но стоило оказаться дома, в знакомой и родной обстановке, мою голову самовольно посетили воспоминания:

«Холод, проникающий в душу, колкий холод заставляющий выстраивать стену вокруг меня. Я помню их лица – холодные, безразличные, а порой злые. Мне казалось порой, что я не их сын, казалось, я просто здесь живу. Мне больно. И хоть мне было всего пятнадцать лет, кажется я уже долго жил с этой болью. С давних пор, я начал воспитывать в себе волка. Они мне нравились – сильные и стойкие. И я все реже называл их папой или мамой…»

— Внучок, откуда столько лекарств?— я услышал бабушкин голос.

—  Апа, …эм, друг работает в аптеке и по старой дружбе в долг дал, не беспокойся! – прокричал я в ответ. И если честно, я уже привык называть ее мамой. Снова чиркнула боль в душе, и я услышал в ответ волчье рычание.

— Какой у тебя друг прелестный! Я обязательно отдам.

— Апа не надо. Я сам потом отдам!

— Как?! – она вошла в комнату с удивленным лицом, покрытыми старческими морщинками. На голове был синеватый платок, на плечах ее любимая вязаная кофта до пояса, с кыргызскими узорами.

— Ты же весь день учишься. Ты что, нашел работу?

— Да, небольшую. Все хорошо, апа, отдыхай и поправляйся, — я улыбнулся.

— Ой, спасибо балам. Но мне еще нужно больше лекарств. Сегодня ходила к доктору, он такой заботливый. Посоветовал самые качественные лекарства, — начала она снова. Бабушка была очень наивной. «Ага, заботливый о своем кошельке. Самые качественные и самые дорогие!» — возмутился я про себя.

— Вот теперь придется пенсию откладывать, — сказала она уже себе и вышла из комнаты. А я остался с колючим осадком на душе, что я не могу купить ей столько лекарств, сколько ей нужно. Я разозлился сам на себя, сжимая кулаки, внимая чувству, что я не могу встать на ноги и ухаживать за ней. Я лег на кровать и попытался успокоиться…

— Как ты посмела?! Да еще и не скрывая этого?!

— Что?

— Не придуривайся! Смотри! – отец кинул к ее ногам сотовый телефон. Она ничего не понимала, хотя я видел страх на ее лице. Точно такой же, какой я вижу, смотря на свое отражение, ожидая, когда я буду наказан за свои повинности. Также видел злость и обиду на отцовском лице, такую же, когда кто-то осмеливался взять то, что принадлежит мне и испортить это.

— Ах, ты еще строишь себя дурочку?! Ты с кем т********?! Я не могу поверить в это! Вот только посмей оправдываться тут!

— Прекратите! – я не стерпел и вмешался.

— Пошел вон отсюда! Мы сами разберемся! Я сказал, иди в свою комнату!

— Не кричи на сына сволочь! Он еще ребенок! – крикнула мама, а отец чуть ли не выпнув меня из зала, замахнулся на свою жену. Я испугался и в слезах побежал в комнату, где я все ровно мог слышать их крики, зажимая уши руками. И я зарычал, как маленький, дикий волчонок, пытаясь побороть безотчетный страх и боль, пытаясь заглушить их крики. Мне было всего шесть лет, и я не понимал, что происходит:

— Как ты посмела?!

— Замолчи! Это все ты виноват!

— Неужели?!

— Ты давно не говоришь никаких теплых слов, ты давно не уделял мне внимания! Не говоря уже о поцелуях и объятиях. Я про постель уже молчу! Я ведь твоя жена, не толстая, не уродливая и не старая! Так что с тобой? Ты мне уже не любишь да?! Так какого ты черта закатываешь сцены ревности?! – взорвалась мама.

— Дура! Я тебе не изменял и не собираюсь! Я тебя не бил и не лгал! Что тебе еще нужно? Я пашу, чтобы прокормить нашу семью, а тебе захотелось тут ласки и постели и при первой возможности, ты сразу к другому?! Я в шоке! – в ответ на это я услышал лишь тишину…»

Я проснулся с обжигающей и в то же время бодрящей яростью. Даже во снах, я видел ту жизнь, от которой я не могу избавиться. Со злости вскочил с кровати и снес рукой вещи со стола. Я был неумолимо зол на родителей, которых сейчас нет рядом! Успокоившись, дабы не разбудить бабушку, я собрал вещи и начал готовится к еще одному дню.

Вновь я встретился с коллегами по моей «работе» и мы распредели маршруты. Мне пришлось соврать бабушке, и кажется дважды. Университет я уже забросил, а этим промыслом я занимаюсь уже некоторое время. И как раз, в самый час пик, я сел в маршрутку. Как обычно оглядел пассажиров, забившихся как килька в банке, выискивая подходящую жертву. Людей было много и мне пришлось ждать…

— Да слушай, сегодня тусанем. Да, найду. У меня есть, чтоб набухаться, — парень засмеялся, — Ну ну, ладно давай, до связи.

Ему, похоже, не было даже и восемнадцати лет, а в руках он держал последнюю модель сотового телефона и вел себя слишком вычурно и неподобающе в общественном транспорте. Он продвинулся ближе к выходу. Куртка нараспашку, широкие джинсы и повсюду провода. Кажется, мальчишка был невнимателен, неуклюж и болтлив, а также некультурен и совсем еще салага. Когда толпа начала двигаться и он тоже, я решил действовать. Мне не составила труда в этой толкотне, просунуть пальцы во внутренний карман, нащупать что-то кожаное. В следующую секунду, он уже выходил из маршрутки, а я прятал его портмоне в потайном кармане. Пройдя глубже в салон, я сменил своего друга и о чем-то задумался. Было такое чувство, что воспоминание ломилось в закрытую дверь моего разума и хотело вот-вот вырваться. И у него это получилось:

«Школа. Она пока не дала ничего кроме горького осознания, что я не волную своих родителей. Я видел, как родители приходят вместе с детьми и забирают их. Я помню все это. Как маленький мальчик сжался, огляделся своими глубокими глазами в поисках внимания, тепла и заботы. Он сделал пару шагов, но тут же холод сотряс его Мир, кажется, он испугался, попятился назад. Его бледные руки задрожали, он неуклюже и взволнованно уходил в тень, сжимался от боли и страха. И на его защиту выступил огромный пепельно-серый волк со светлыми глазами. Его шерсть отливала серым блеском, мокрый нос тревожно вдыхал воздух, принюхивался, нет ли поблизости опасности, криков, того шума, от которого мальчик уже устал. А ребенок прятался за зверем, обнимая его теплую шерсть и прижимаясь к нему. Но холод все ровно проникал в его душу. Мальчик прятался в темноту все дальше, наблюдая за миром из тени, там, где его не будет видно, а этот волк не подпустил никого бы ближе. Мальчик начал водить пальцами по земле, пытаясь что-то нарисовать, но только во мраке тонул его палец…и его слезы…»

Я почувствовал, как кто-то меня толкнул. Вернувшись из воспоминаний, я понял, что это мои ребята – нам была пора выходить. И так по кругу проходили дни, как все остальные и будущие – мы за день меняли около десяти маршруток и уходили всегда с непустыми руками. Но я в тот день, думал о девятилетнем мальчике и о волке, который в тот день пришел на его защиту, вместо родителей и дал ему чуточку защиты и покоя, в чем он и нуждался…

Глава 2

Я начал понимать, что если я продолжу так жить, я не смогу никогда встать на ноги. Никогда не прокормлю бабушку. Да и деньги, что мы получаем лишь гроши от того, что идет в общий котел. А меня такой расклад не устраивал. Даже если пацаны заменили мне братьев. Мне нужно было уходить от них, хотя это сделать не так уж просто.

Пока я продолжил воровать и радоваться хоть каким-то деньгам.

Воровать? В этом я не вижу ничего плохого. Меня не угрызает совесть. Я лишь пытаюсь прокормить семью. А если пораскинуть мозгами, все мы воруем! Кто-то ворует деньги, кто-то землю, кто-то доверие и жизни. Все мы не чисты друг перед другом, перед самими собой!

Я видел этих людей, лживых, лицемерных и равнодушных и я воровал то, что они не заслуживали! А кто я такой, чтобы разделять, что люди заслужили, а что нет? А кто они такие, чтобы иметь то, что им не принадлежит, что они не ценят и к чему они сами приходят не чистым путем?

«Черная, как бездонное ночное небо шерсть, могучее тело и его светло-пепельные глаза. Волк придавал силы, защищал и закрывал слабого мальчика, с которым никто не хотел дружить, над которым некоторые то и время, что подшучивали. Это лишь злило волка, делало ожесточеннее и агрессивнее. И так класс за классом, маленький мальчик жил бок обок с диким волком…»

Я вернулся обратно, в реальный мир. Хотя в душе я носил обезумевшего, ожесточенного и жестокого зверя и я боюсь, что он может скоро вырваться. Не знаю, что тогда сделаю и на что я буду способен. А пока я старался не провоцировать зверя, ведь он давно уже не тот, каким я впервые его увидел. Люди вокруг сами затравили и зажали его в угол. И я уже давно не чувствую и не вижу того мальчика, который мог прижаться к его пушистой шкуре, помочь ему, залечить раны зверя…

— Зама! Ты готов? Что встал? Погнали!

— Ага… — я кивнул, направившись к остановке.

— Ты что такой кислый?

— Да так, кое о чем задумался, — вздохнул я.

— Слушай, есть одна схема действенная. Но нам нужно, чтоб она обходила общак. Короче, у нас на районе ходит женщина каждый месяц с пенсией. Она ходит по соседним домам и раздает тем, кто не может прийти. Я могу пробить, сколько таких ходит по городу и мы их за несколько дней, можем грабануть. В целом деньги приличные. Главное все делать слажено и быстро, — сказал он, без малейшего страха или сомнения. Его глаза горели алчностью.

— Ты что спятил?! – я возмутился, не веря, что он предлагает это с такой расчетливостью и хладнокровностью.

— А что? Мне деньги нужны! А бабки пусть просят свои внуков и детей, позаботится о них!

— А если у них никого нет? Ты хоть об этом подумал? У тебя у самого есть старики? – во мне начала бушевать злость и недоумение.

 — Нет, я же с детдома… — он осекся всего на секунду, а потом снова окунулся в «гениальность» своей идеи и я видел, как он что-то замышляет, продолжает раздумывать о чем-то своем. Снова я услышал, как волк зарычал. Жар прокатился по всему телу. Но сзади раздался свист. Мы обернулись. К нам приближались четыре пацана. Один из них был на одних понтах. Они были младше, на два или три года. Сопляки!

 — Эу, прикурит есть? Пару сигарет стрельните! – обратился первый и, по-видимому, главный.

 — Нет, — грубо ответил мой друг.

 — А если найдем, — и вот эта фраза меня просто разозлила. Я чувствовал, как во мне просыпается дикий зверь:

 — Так, послушай. Проблемы вам не нужны. Серого знаете? – спросил друг, пытаясь уладить все «по крыше».

 — Такого не знаю! И ты мне тут не слушкай! – в его голосе я услышал столько гонора, а он был всего лишь салагой! И в этот момент, я уже не мог себя сдерживать; не мог сдержать в себе этого зверя. Ярость ворвалась с диким рычанием в мое тело. Я с криком, чуть ли не с ревом, сшиб его ногой. Друг лишь вздрогнул, а я кинулся на второго. Ударил в челюсть, затем по печени и сшиб плечом в солнечное сплетение. Остальные очнулись и кинулись на меня с криками и матами! Я успел лишь закрыться. Казалось меня лупят со всех сторон, но я не чувствовал боли, лишь ярость сжималась обжигающим комком в груди. И как я только я услышал среди этих криков и гула смачный шлепок по лицу, я отскочил в сторону и ответил первому попавшемуся. К счастью, это был не мой друг. Затем еще один удар! Я почувствовал, как мой кулак с хрустом ломает нос салаге. За этот миг я успел оглянуться – друг боролся с одним из них и помощь, ему была не нужна. Напротив меня приходящий в чувства мальчуган. Позади него еще одни, собирался силами. Но на этом
зверь не успокоился, внутри меня что-то взревело и я вновь кинулся сокрушать ударами, не щадя его лицо. Повалив его на землю, я продолжал вбивать его лицо в землю, чувствуя на кулаках его горячую кровь.

 — Зама! Зама! Хватит! Дергаем! Хватит! – я с трудом услышал его слова. Он оттягивал меня от этих ничтожеств! Мы свалили и в тот день, я долго не мог отмыть кровь с рук, одежды. И кажется с того дня, во мне что-то изменилось. Я стал другим. Казалось будто волк, вкусив теплую кровь, полностью овладел мной, а тот мальчик куда-то пропал…

***

Из-за дня в день я питался лишь гневом и яростью. Они не проходили, а лишь заползали глубже, растекаясь по всей душе, пропитывая ее. Все больше я чувствовал зверя внутри себя. Я засыпал с раскаленным свинцом в груди, я просыпался с этой жгучей тяжестью. И так день за днем я отмерял свою жизнь. Нехватка денег все больше и больше ощущалось, я по всяческим причинам избегал парней с района и карманичество. Оно вряд ли могло мне помочь. Да и они переходят границы! Я прибрался по дому, хоть как-то помогая бабушке, а она что-то в последнее время приболела. Злость подстегивала меня еще сильнее, я понимал, что я обязан ей помочь!

Выйдя на улицу проветриться, я попытался втянуть этот прохладный вечерний воздух, остудить бурлящую кровь волка. Но он погнал меня вперед, на поиски того, чем я мог заработать. Я шел по знакомым улицам и размышлял. Злость копошилась в моем разуме, перелистывая, разбрасывая все мои листки воспоминаний. Я кое-что вспомнил и это, болью вонзилось в душу. Волк зарычал! Я вряд ли когда забуду мать, что предала нашу семью! Да и отец не хуже; уехал из страны при первой возможности заработать, оставив свою же мать и сына одних, без каких либо денег! И весточки от него уже не было слишком давно, чтобы еще надеется, что и он нас не бросил. « К черту их всех!» — плюнул я и, сжимая кулаки, рычал в своем разуме. Да, как они посмели оставить своего сына! Ярость, глубокая ненависть, обида и боль все это вихрем сталкивалось друг с другом, гремя и полыхая, закручиваясь в нечто ужасное. Мое тело вся тряслось, я не мог соображать. Все что мне нужно – высвободить это хаос! Мне захотелось зареветь подобно зверю, но впереди идущий
человек мне в этом помешал. Его укрывала тень, а в этом переулке уже давно не работали фонари. Перед глазами промелькнули картины:

«Зима. Холод немного сковывал зверя во мне. Он был таким послушным когда-то, преданным и благородным. А сейчас он отстраненный, холодный и не реагирует на мои прикосновения. Да и шерсть стала жесткой, колючей. Когда я подхожу к нему, он больше не смотрит на меня ласковыми глазами и я не чувствую его тепло. Я шел по знакомой дороге, после скучных уроков в школе. Еще два года и я покину ненавистное мне место. Впереди я увидел таких же школьников как я, несколько мужчин и женщин. Мальчик внутри меня сжался от мороза, дискомфорта. Он и вправду не чувствовал заботы зверя. Кто-то вскрикнул. Я вздрогнул и услышал сдержанный смех. Впереди женщина пыталась подняться на раскатанном льду. Я поспешил к ней, а школьники, шепчась и хихикая, прошли мимо. Лишь один проходящий мужчина и я помогли женщине подняться. Она осыпала нас благодарностями, а я, взглянув на уходящих школьников, почувствовал злость и презрение…»

Я сжал кулаки от нахлынувшей злости, пытаясь успокаивать свирепого зверя. Но тот проходящий парень совершил огромную ошибку, вызывающе харкнув прямо передо мной, чуть ли не в мои ноги. Хищник заревел!

Я остановился и взглянул на него, а он также невозмутимо прошел мимо. Я молниеносно подскочил к нему, потянул за капюшон и со всей силы дал ему по печени. Он вскрикнул, попытался развернуться, но следующий удар пришелся ему по почке. Он согнулся, пытаясь что-то сказать. Он задыхался, а всю его невозмутимость как ветром сдуло. А я со всей своей яростью пнул его по лицу. Он упал и ударился головой о землю. Я бы кинулся на него и превратил бы его лицо в месиво, если бы не заметил, что он уже не двигался. Кровь растекалась по земле. И первым, что мне пришло в голову – обчистить его карманы. Найдя денег, я поспешил убраться отсюда…

На следующий день, я не чувствовал ни раскаяния, ни жалости. Мной контролировал лишь дикий зверь. Я чувствовал его злость, радость, что он, наконец, вырвался и, скалясь, он был готов рвать и загрызать. В последующие дни я продолжил грабить людей без малейшего сомнения или угрызения совести. Я лишь добывал деньги. Волк в это же время растерзывал в клочья мои последние принципы, мою мораль и не дай Бог того мальчика! Я не мог остановиться! Казалось, это уже стало моим наркотиком. Я оказался затянутым в трясину гнева, злости и ненависти, выплескивая все это на простых людей, избивая и грабя их. Я знал, что скоро меня могут найти, но волк внутри меня – требовал крови! И самым моим ужасным деянием в один из таких дней было кое-что незапланированное. Но все было куда сложнее, страшнее и безумнее…

Я шел по улице, как обычно в кепке и в капюшоне. Стояла ночь. Если честно, я просто гулял, не планировал ничего подобного. Но я услышал женский голос позади. Она разговаривала по телефону.

— Спасибо, тебе за вечер! Я давно так не развлекалась! А что ты вытворял там со мной. Ммм… — она игриво промурлыкала. – Да, конечно. Буду рада только. Скоро муж уезжает в командировку, а дочка чуть ли не весь день на учебе. Приходи! – страстно выпалила она. В ее голосе я услышал похоть, соблазн и звериную страсть. Но эти слова вновь вызвали всю боль, всю ненависть, что я испытывал, когда осознал что мама изменяла отцу. Изменяла Мне! Волк вмиг рассвирепел. Мое тело вспыхнуло обжигающим огнем. И когда она положила трубку, я сбавил шаг и позволил ей обогнать меня. В следующую секунду я схватил ее сумку и попытался рвануть. Но женщина начала сопротивляться и бить меня свободной рукой. На это зверь лишь оскалился и выплеснул всю свою копившуюся ярость. Я ударил ее по лицу, а затем, толкнув, я вырвал сумку и пустился наутек. И последним, что я увидел, она упала спиной на бордюр…

Очнувшись в своей квартире, я смутно вспоминал то, что я сделал. Я никогда не бил и не грабил женщин, но она заслужила это! «Она изменяла мужу, изменяла своей дочери! Причем еще не один раз, она делала это как нечто обыденное и в порядке вещей. Возможно, она теперь одумается!» — так я себя успокаивал.

Глава 3

Я начал скрываться и на время завязал с грабежами. Бабушка не поправлялась, а купленные лекарства не помогали. Ярость, злость смешивались с мерзким отчаянием. Я чувствовал, как оно пропитывает меня, отравляет все тело и душу. И даже волк обратился против меня. Я чувствовал его дыхание, чувствовал его острые клыки. В любой момент он мог кинуться и на меня. Впервые в жизни, я почувствовал себя так невыносимо, что невозможно было описать. Казалось, я просто сойду с ума или умру, сгорев дотла. И в какой-то мере я хотел этого…

Следующим днем, когда я хоть немного приструнил волка и успокоил хаос внутри себя, находясь и ухаживая рядом с бабушкой, я вышел на улицу, прикупить немного фруктов. На улице было сыро, серо и сонливо. Я шлепал по лужам, вдыхая осенний запах воздуха после дождя, сырых листьев. Я пытался проветрить легкие от едкого дыма, что возник из-за пожара, разгоревшегося в душе. Я все еще чувствовал это скручивающее жжение. Но на мгновение все стихло, когда я увидел Ее. Она медленно шла по аллее, несся в руках по несколько распухших пакетов, то и время, останавливаясь, отдыхая по дороге. Она выглядела уставшей, такой слабой, такой хрупкой. Я замедлил шаг, не сводил с нее глаз. Что-то при этом во мне замерло. Я глядел ей в спину и чувствовал ее усталость. Один из пакетов лопнул и все содержимое не щадя хозяйку злорадно падает и раскатывается в разные стороны. Я, услышав ее тонкий беспомощный всхлип, ринулся ей помочь. Собрав пару овощей, я протянул их ей. И я увидел ее лицо, ее теплую удивленную улыбку и такие грустные глаза. Было просто невозможно не заметить боль, грусть и тяжелую усталость, словно глаза были созданы лишь с одной целью — вмещать все это.

— Спасибо вам, огромное, — сказала она, уложив продукты по другим пакетам. Теплая улыбка, свет с ее лица сошли, когда она взглянула на ужасно полные пакеты и кое-что разбитое на земле. Она нахмурилась. Ее тонкие брови стали острее.

— Давай помогу, — сказал я и взял пару пакетов на руки, не дожидаясь ответа.

— … — она не знала, что сказать, как себя повести, лишь покраснела, опустив взгляд.

— Пойдем, показывай дорогу, — настоял я, улыбаясь.

— Спасибо, — она произнесла это еще смущеннее и тише. Но через несколько секунд она вновь нахмурилась и взяла себя и пакеты в руки.

— Здесь недалеко, — сказала она, все еще не поднимая взгляда, будто она считала каждый опавший листочек на сырой земле. Затянулась тишина. Я слышал, как ее шаркающие шаги разлетались по двору.

— А… ты часто с такими тяжестями одна ходишь? – спросил я, разбавив атмосферу.

— Да, приходится. Но не часто. С утра до вечера на учебе. А так, наверное, раз в неделю хожу на базар…, — она запнулась, о чем-то промолчала.

— А где учишься?

— В Кыргызско — Турецком университете Манас. А вы? Работаете? – она всего на мгновение подняла на меня глаза.

— Я не доучился в универе, бросил. В семье были кое-какие проблемы, — сказал я, тяжело вздохнув от пролетевших мигом воспоминаний. Она при этом в первый раз внимательно взглянула на меня. Казалось, будто она услышала что-то до боли знакомое. Маленькое родимое пятно украшало левую щечку. Ее темные волосы до плеч обрамляли ее овальное лицо.

— И да, работал. Уволился только. Вот в поисках другой работы. Трудно порой найти подходящую, — ответил я, как-то не подумав. И что самое главное, я рассказывал ей о своей Жизни! Так легко, что я был удивлен.

 — Я Замир, кстати! – опомнился я.

 — Айпери, — она слегка улыбнулась и вновь взглянула на миг в мои глаза. Вновь что-то замерло. Я почувствовал, как весь хаос просто прекратил существовать, как волк, принюхиваясь, прижал острые уши, двинулся к ней.

 — Рад знакомству, — она лишь смущенно улыбнулась.

 — Мы дошли. Вот мой подъезд, — сказала она, то поднимая глаза, то отводя взгляд в сторону.

 — Сможешь до двери донести?

 — Да, спасибо, я справлюсь, — ответила она уже бодрее. Я кивнул и передал пакеты, провожая ее взглядом. Где-то в глубине души, я услышал, как волк жалобно заскулил. Она скрылась в подъезде, а я улыбнулся, застегнув плотнее куртку, чтобы тепло и покой, который она успела оставить, подольше остались в душе…

И как-то не заметно, мы начали общаться. Поначалу мы встречались случайно, она стеснялась и мило улыбалась сквозь печальную пелену в глазах. Общались практически не о чем. Было тяжело вести разговор, когда она отвечала односложными предложениями. Мне было трудно. Но я не мог оторваться от нее, даже когда мы молчали. Ощущение покоя, что она вызывала в моей душе, с каждой встречей усиливалось. Необъяснимо! Далее, встречи становились «случайно» спланированными. Я ждал после ее учебы в уже знакомом нам дворе. При виде меня она улыбалась еще издалека, и я видел, как он делала вдох, будто собиралась силами. Вновь «случайно» я узнал, когда она обычно возвращается домой и ходит за покупками. И я предложил свою помощь, сказав, что мне тоже нужно было что-то купить, дабы не быть таким настойчивым.

 — Ой, не стоит. Спасибо Вам за предложение, — вновь я почувствовал ее неуверенность и стеснение. Но также в голосе я услышал усталость и измученность. Она нуждалась в помощи!

 — Нет, я серьезно, тем более нам в принципе по пути. Я буду только рад помочь тебе.

 — В принципе?  — она взглянула на меня и редко улыбнулась. Я засмеялся.

 — Хорошо, нам ПО ПУТИ! – утвердил я, оглядывая мрачные тона затянувшейся осени. Она лишь опустила взгляд, и мы продолжили идти в прохладной тишине. Ветер доносил запах собирающегося дождя и тонкий ее аромат. Это не были духи, она ими не пользовалась. Аромат, смешанный с запахом ее замшевого пальто, с запахом ее волос и ее собственным, что принадлежал только ей — сладко-ванильный, дурманил мне разум. Я незаметно втянул его, еле заметно улыбнулся.

 — Я ценю… — прошептала она.

 — А?

 — Я ценю твое желание помочь, — сказала чуть громче, не поднимая глаз. Я, наконец, улыбнулся по-настоящему…

Я наслаждался такими короткими встречами, ловил ее редкие улыбки, сохранял в памяти ее светлые образы. И порой, я не узнавал себя! Она делала меня совсем другим человеком. Или… я был им всю свою жизнь, но именно она — Жизнь, люди, что окружали меня пробудили во мне Волка, который со временем вытеснил того Мальчика. Хотя в начале он его защищал. Он был добр и верен ему. А стеснительная и хрупкая девочка Айпери смогла усмирить дикого зверя и вывести мальчика из тьмы и холода. Он бледен, пуглив и измучен, как и девочка. Возможно, она единственная кто могла понять его. Все изменилось так быстро, казалось у меня больше не было того мрачного прошлого.

Вернувшись домой с этим осознанием, я опечалился, увидев свою бабушку. Ей становилось хуже и хуже. Я не знал, что делать. Боль еще ранимее вонзилась в сердце. А денег на лекарства и вовсе не было. Завязать с моим прошлым было моим окончательным решением. И мне было нужно найти настоящую работу! В этот момент, когда бабушка закашляла и застонала, волк вновь зарычал. Ему больно, как и мне. Я почувствовал себя таким уязвимым и слабым. Волк больше не давал мне сил, да и вообще я не понимал, что происходит с нами. Каждый начал свою отдельную жизнь. В следующую секунду перед глазами всплыло лицо Айпери. На мгновение, на душе стало тепло. Я улыбнулся, расслабился и почувствовал себя сильнее, что я все смогу! С этого дня я начал представлять ее лицо, образ и вспоминать ее запах. Даже лишь мысль о ней придавала мне силы, и я этому был рад.

 — Балам! Принеси мне воды! – я услышал бабушкин голос, оторвался от раздумий и отправился на кухню. Я решил во, чтобы это ни стало, получить работу и начать зарабатывать деньги легальным путем. Я должен был что-то делать!

Айпери быстро шагала по улице, глядя как обычно под ноги, перешла дорогу. Но что-то в ней изменилось. Я увидел ее уверенную походку, ее нахмуренный и задумчивый взгляд. Она меня не заметила, прошла мимо, а я, последовав за ней, уловил ее запах. Мне стало так приятно, так тепло на душе. Кажется, это единственный запах, который я хочу внимать всю свою жизнь! Сумасшествие? Да, так оно и есть. Она зашла в магазин Народный, что совсем им не был, прошлась по рядам и остановилась у сладостей. Я не сводил с нее глаз. Она нахмурилась вдвойне, когда ее рука потянулась и замерла у шоколадных батончиков. Она поджала губки, то и дело, что смотрела то на один, то на второй. Вздохнув, она схватила один из них, и, зажмурившись, поспешно покинула соблазнительное место десятков видов разного шоколада. Я скрылся в другом ряду…

И когда она вышла из магазина и откусила кусочек, ее лицо вмиг изменилось. Я увидел радостную, теплую улыбку, увидел, как она закрыла глаза от удовольствия, как ее тонкие бровки расправились. Я улыбнулся. Она была такая красивая, совсем другая. И открыв глаза, она удивилась застать меня наблюдающим. Она покраснела, чуть ли не подавилась.

 — Привет, прости. Я любовался, ты была такой счастливой, — сказал я, чуть ли не смеясь. Она, улыбаясь, опустила глаза, промолчав.

 — Я еще увидел тебя, когда ты проходила дорогу. Ты так стремительно и целеустремленно прошла, даже не заметила меня.

 — Ой, прости, — она вновь покраснела, взглянув на меня. Черт подери! Ее глаза сияли! Я никогда не полагал, что человеческие глаза могут быть настолько красивыми! Черные, вроде обычные, как и у всех глаза, но что-то в них было совсем иное! А ее тонкие брови! Я мог любоваться ее контурами лица часами. Но потом сообразил, что мне полагалась что-то ответить:

 — И ты чуть ли ни прибежала сюда только за шоколадкой? – она засмеялась, смех разбавил краску на ее лице.

 — … да! — ответила она звонко, вновь всего на секунду став такой теплой, яркой и открытой, — ну очень я его захотела! Что поделать?

 — И часто у тебя так? Часто ты так прибегаешь в магазин? – спросил я, направившись по знакомой дороге.

 — Бывает, — она вновь так мило улыбнулась, что на душе потеплело. Я мог часами смотреть на ее улыбки. Каждый раз ее лицо оживает при этом. Тонкие брови припрыгивают, глаза начинают светиться так, словно кристально чистый снег на солнце, а ее щечки багроветь так, будто она трехлетняя провинившаяся в чем-то девочка и причем такая же милая.

 — Учту! – улыбнулся я, и мы направились домой.

 — А… ты как здесь оказался? – с каждой нашей встречей она становилась увереннее, общительнее, как мне казалось.

 — Да, вот следил за тобой, — ответил я, не показав ни одной эмоции. Она удивленно и слегка испуганно подняла глаза. Я со всей серьезностью продолжил на нее смотреть. В ее глазах появлялся настоящий страх, неверие, но я рассмеялся, и она вновь стала прежней! «Боже, какая же она наивная и милая!» — подумал я. И это мне нравилось.

 — Как у тебя на учебе?

 — Визы недавно прошли, это было ужас, — она выдохнула, казалось, что-то самое сложное было позади, даже выражения ее бровей, глаз стало мягче.

 — Прости, визы?

 — Ой, экзамены, — она улыбнулась, — у нас они так называются.

 — А-а, — вот теперь не связанные картины самолетов, виз и шума ожидающих пассажиров сменилось смутно знакомой картиной снующих студентов во время экзаменов. Но они развеялись. На их место пришел сковывающий страх и волнение. Я не мог не узнать Его – черная кепка, любимая кожанка и заостренные туфли. Я вновь увидел его глаза полные алчности и неутолимой жажды большего.

 — Ну, ты понял? – спросила она неуверенно. Я лишь кивнул. Единственное, что меня беспокоило это мое прошлое. Всего лишь один человек, наблюдающий за мной, расплываясь в ядовитой улыбке. От него – бесхребетного, аморального существа, можно было ожидать всего что угодно. Страх подло подбирался ближе, страх того, что «друг» может в любой момент разрушить мир, который я начал потихоньку строить, то настоящее, в котором я больше уверен и счастлив, чем в прошлой жизни. Я ускорил шаг.

 — А… ты спешишь? Все хорошо? – она заметила мое странное поведение. Я забоялся вдвойне, что Айпери может узнать, кем я был раньше, что я могу потерять ее в любой момент, а что еще хуже, «друг» может сделать и с ней, что ему взбредет в голову! Боже!

 — Да, да. Я кое о чем вспомнил. Все нормально, просто бабушке нужно помочь, — я сглотнул ртутную, ядовитую тяжесть в горле и молился, чтобы Азат, так его звали, просто отстал и забыл меня. Но как я говорил раньше, от того, что я делал раньше и с теми людьми, с которыми я был знаком очень трудно уйти…

Глава 4

Бабушке не становилось лучше. Время проходило быстро. Все мои попытки найти нормально оплачиваемую работу разрушались одна за другой. Волк внутри меня вновь рычал, точил когти, а в глазах возникал огонь отчаяния. Он мог мной овладеть, как тогда раньше и я могу вновь натворить те страшные вещи, которых сейчас я стыжусь. И стоило мне об этом подумать, как я представил все испуганные лица, крики тех людей, которых я грабил. И я не мог не вспомнить лицо женщины, которую я ударил и толкнул. Меня передернуло, мне стало плохо. Сжав кулаки и заскрипев зубами, я подумал о Айпери! Словно долинный ветер, несший свежую прохладу с гор, ворвался в мою душу и остудил волка, дал ему вздохнуть и почувствовать себя свободным от плена ярости и отчаяния. Мне так было хорошо с ней, я был настоящим, живым человеком, который хотел изменить ход истории своей жизни, как бы это невозможно не звучало.

Радовало то, что Айпери все больше участвовала в моей жизни. Она знала практически все, что происходит со мной, все мои переживания, эмоции и желания, знала мое настоящее, кроме моего прошлого, которое я хочу забыть любым способом! И что самое невероятное, только при одной мысли о ней, весь мой мир теплел, я чувствовал себя сильным, хотел защищать ее, хотел ей помочь и хотел узнать ее настоящее, которое она не могла мне рассказать. Я помню тот день:

 — Можно тебя спросить, что такого произошло в твоей жизни, отчего я вижу эту печаль, боль в твоей душе? – она взглянула на меня и за секунды глаза ее наполнились слезами. Она вновь стала такой хрупкой, уставшей.

 — Прости, — осекся я, опустив голову.

 — Я расскажу это, как будут силы во мне, — она сглотнула горечь, втянула прохладный воздух, вытерла слезы. Но всего через секунду, они полились снова. Внутри меня все стянуло, трудно было дышать. Я не выдержал и, притянув, обнял ее. Она не стерпела и зарыдала, уткнувшись мне в грудь. Мне было больно это слышать, чувствовать, как она вздрагивает и сжимается от боли. Я тяжело вздохнул и почувствовал ее запах теперь же смешанный с легким соленым запахом ее слез…

Я до сих пор помню это, помню ее тепло, первые прикосновения. Она стала так близка мне, и я не хочу ее терять, не хочу, чтобы она мучилась и страдала. Я должен был ей помочь! Поэтому я все еще ждал, когда мне позвонят с какой либо работы, где я оставлял свое скудное резюме. Дома продуктов становилось все меньше и меньше, позади Азат что-то собирался предпринять, я чувствовал это и вдобавок, бабушке не становилось лучше. Она уже не могла вставать сама с постели. Все так давило на меня ужасно, что я не мог успокоиться. Голова раскалывалась, а в душе гремели звон наковальней и гул молотов. Я прилег и постарался уснуть, надеясь на то, что новый день принесет что-нибудь полезное…

Я ждал ее во дворе, греясь последними лучами осеннего солнца. Мне нужно было ей что-то рассказать. Это не могло ждать и я, не мог держать это в себе. Я немного волновался. Но стоило мне увидеть Айпери, ее неуверенную походку, стройную фигуру, волосы, убранные в хвостик, родимое пятно на левой щечке и ее живые глаза, как я забыл обо всем. Она улыбалась, светилась от радости.

 — Привет! Как ты?

 — Получше, — протянула она, пожав плечами.

 — Кстати, я должен кое-что тебе рассказать, — я собрался с силами, а Айпери насторожилась

 — Я… получил работу! – она не веря, вскрикнула и кинулась в объятия. Черт подери, как же она вкусно пахла! Я обнял ее, прижал сильнее, зарылся носом в ее воротник, вдыхая ее аромат и чувствуя ее горячую шею. Я не хотел ее отпускать. Казалось, что мы становились одним целым, казалось, что и наши души дотронулись друг до друга. Это не передать словами. Весь мир, проблемы, сложности перестали существовать, будто мы оказались в пустом мире, который можно было создать заново без всего этого.

 — Поздравляю, — протянула она нежно, подняв глаза. Она уже не стеснялась смотреть прямо в глаза. Она взяла мою руку. Ее пальчики были холодны, но так приятны. И в следующий момент я потянулся к ее губам. Все произошло так быстро. Я опомнился только тогда, когда сладость поцелуя согрела все мое тело и душу. Ее губы были нежны как крем бисквита, сладки как медовый нектар и опьяняющие как ароматное вино. Оторвавшись от губ, она еще крепче обняла меня, а я поцеловал ее в лобик, вдыхая запах ее волос, осознавая лишь одну вещь – я ее люблю!

Вот так и изменилась моя жизнь! Я нашел свою любовь, девушку, которая понимает меня, поддерживает и любит меня, о ком я в свою очередь буду заботиться, защищать и помогать. Я стал другим человеком только благодаря Ей! И теперь я, как обычный счастливый человек жду окончания рабочего дня, чтобы поспешить в ее нежные объятия! Медленно, но верно я забывал о своем прошлом и кем я был раньше. Я действительно хотел измениться и стереть свое прошлое, уйти, отречься и никогда больше к нему не возвращаться! И у меня это получалось…

 — До встречи, байке! – попрощавшись, я вышел с работы, чувствуя усталость в руках. Оглядев мебельный магазин, в котором проработал практически неделю, я направился домой. Ко всему этому, Айпери хотела мне что-то рассказать на этих днях, что-то очень важное и я чувствовал, что это связанное с ее жизнью и то, что она, наконец, впустит меня целиком и полностью. И я был этому просто счастлив!

 — Оу! – я отвлекся от мыслей. То ли мне послышалось, то ли кто-то кого-то окликнул, но я продолжил идти, думая лишь о предстоящих днях.

 — Зама! – и тут я остановился. Страх и волнение сразу же подкатилось к горлу. Я узнал голос, интонацию. Я так желал, чтобы он больше не появлялся в моей жизни. Я обернулся, все еще надеясь никого не застать или просто ошибиться в предположениях. Но, к горькому сожалению, это был Азат:

 — Да, я смотрю, ты стал деловым человеком да?

 — Чего тебе, Аза? – спросил я холодно.

 — Мне, если честно ничего! А вот кое-кому не нравится, что ты взял и просто кинул нас. Ничего не сказав, не объяснившись. Он недоволен, — прошипел язвительно он, подобно жалкой шестеркой, какой он и всегда был.

 — Я не должен ни перед кем отчитываться. Я слишком долго на него работал, отдавал почти все деньги, я теперь просто так уйти не могу? Вроде я ему ничего не должен! – во мне начал просыпаться волк, которого я давно уже не чувствовал.

 — Смотри ты как заговорил! А кто тебя крышевал? Кто тебе дал хоть что-то? Забыл да? Я посмотрю на тебя, как ты заговоришь пред ним! — воскликнул Аза.

 — Я не вернусь. Можешь передать ему мои слова. Я уже все это отработал!

 — Ты пойдешь со мной, — сказал Азат, менее уверенно. Я сделал паузу, понимая, что босс делает мне одолжение, посылая мне «бывшего друга», а если он захочет, то и спрашивать не будет и меня доставят еле живым к его ногам совсем другие люди. Но я не мог вернуться обратно, не мог продолжить жить своим прошлым! Я устал от этого!

 — Тебе придется меня заставить,  — сказал я твердо. Азат помедлил. Я знал, что он не рискнет против меня пойти лично, да ему просто не хватит сил и духа. Я заметил в его глазах сначала злость и беспомощность, но затем этот безумно — злорадный блеск в глазах и довольную ядовитую улыбку.

 — Хм, а жаль. У нее такое милое личико, — и как только эти слова сорвались с его уст, как только я представил мою любимую, волк взревел, выпуская когти и скалясь, кинулся на Азата. В следующую секунду я сбил его с ног и, накинувшись на него начал лупить его по лицу, разбивая кулаки в кровь. Я заревел! Еще быстрее нанося бесчисленные удары по его окровавленному лицу.

 — Не смей даже ее имя произносить! Не смей появляться больше здесь! И передай, кто пальцем хоть тронет ее, я всех вас перемочу! – взревел я, отходя от дикой ярости. Не знаю, слышал Азат меня или нет, я поспешно удрал…

На следующий день, я просидел весь дома, был выходной. Айпери волновалась, а я сказал, что я просто заболел, отмывая кулаки от крови и бинтуя их. Хотя это было бесполезно, она все поймет. Я не хочу ей врать, но я не могу рассказать, кем я был и что вообще происходит. Я боюсь ее потерять. Впервые в жизни, мне так страшно! Вновь я почувствовал Волка, но теперь он защищал Айпери, не меня. Кажется, он вырастил, воспитал меня, и я смогу справится с собою сам. Я надеюсь на это! Взяв в себя в руки, я вошел в комнату бабушки, она спала.

 — Апам, — прошептал я тяжело, — мне так тяжело, я не знаю, что делать. Подскажите. Я боюсь потерять мою любимую, боюсь рассказать, кто я есть. Боюсь, что с ней случится что-нибудь плохое. И я не знаю, как ее защитить.

Бабушка, лежала, молча, казалось, она просто выслушивала меня, а на лице застыла грусть за своего внука и отчаяние, что она ничем не может помочь. Я поцеловал ее, укрыл одеялом и направился в свою комнату, бороться со своими демонами…

Я наделялся лишь на следующий день…

 — Привет, — она с облегчением вздохнула, когда сжала меня в объятиях. Я нежно поцеловал ее в лобик, втянув с наслаждением и трепетом ее запах.

 — Как ты милая?

 — Все хорошо, а ты как? Выздоровел? – протянула она печально. Я не мог врать.

 — Айпери, прости. Я… мне пришлось сказать это, чтобы ты не видела мои кулаки. Все в порядке, я просто подрался. Бывает. Долгая история, — ответил я виновато. Она загрустила, но потом улыбнулась и снова уткнулась мне в грудь. Я погладил ее темные струистые волосы, прижал ее голову к себе, обнимая мою девочку.

 — Главное, что все в порядке, — пробубнила она.

 — Да-а, — протянул я, моля всех существующих и не существующих Богов, чтоб это было так.

 — У меня есть для тебя новости, — она подняла взгляд, — ты только не волнуйся, все будет хорошо.

 — Не помогло, я уже начал, — она улыбнулась, ее глаза засверкали.

 — Сегодня, я познакомлю тебя с мамой и со всем, что происходит в моей жизни, — она сказала это величественно, но в то же время печально. Она взяла мою руку, провела ей по своей щеке. Я поцеловал ее, наслаждаясь этим горячим, приятным прикосновением душ, радуясь и волнуясь в ее глубине этой неожиданной новостью.

Живот слегка скручивало волнение. Несмотря на осеннюю прохладу, серые перистые тучи, черт возьми, мне было жарко. Мы шли к ее дому. Я держал в руке букет гвоздик и прокручивал в голове варианты предстоящего диалога. Но Айпери не поднимала глаз. Ее что-то беспокоило.

 — Пери, что-то случилось? Постой, — я коснулся ее нежной щеки, почувствовал родное тепло. Она прижала мою руку, закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она сжала кулачки и нахмурила острые бровки.

 — Прошу, скажи…

 — Знаешь, помнишь, ты когда-то спросил у меня, что же такого случилось в жизни, отчего я такая печальная. У меня мама больна, она с трудом разговаривает. Не пугайся, она добрая, — Айпери улыбнулась сквозь нахлынувшие слезы и печаль. Я не знал, что и сказать. Ей было так тяжело даже сейчас мне все рассказывать. Мне стало дико больно. Показалось, что осень сменилась удушливым знойным летом.

 — Но все хорошо, она поправляется! – звонко заявила она, разбавив эту грусть. Я крепко ее обнял.

Ступенька за ступенькой, этаж за этажом мое сердце билось быстрее. Я судорожно сжимал ее руку.

 — Не беспокойся ты так, радость моя, — протянула Айпери. И вот мы уже на пороге, Айпери проводила меня в гостиную, а я слышал, как стук сердца отдается от стен. Я никогда так еще не волновался.

 — Мам, познакомимся это Замир, Замир это моя мама Чинара, — познакомила нас Айпери. Я увидел женщину средних лет, прикованную к инвалидному креслу. В сердце кольнула боль и сочувствие. Затем я увидел ее лицо. По ее щеке текла слеза, а в глазах я заметил знакомое выражение страха. Цветы упали на пол, я попятился назад.

 — Замир? – Айпери не понимала, что происходит, а я не мог поверить своим глазам. Мое сердце готово было разорваться, а вся эта боль стремительно сдавливала мое тело. Я не мог ничего произнести и все что я сделал – выбежал из квартиры.

Эпилог

Я шел по улице, задыхаясь и заплетаясь в собственных ногах. Острая, раздирающая боль разрывала душу на части. Ярость и отчаяние на самого себя скручивали до истошного крика. И я закричал, как и завыл волк в моей душе. Перед глазами промелькнули картины того дня, этой женщины. Я вновь пережил те воспоминания, как я потянул ее сумку, как ударил и толкнул ее, как она упала спиной на бордюр! Я не мог поверить, что это мама Айпери! И представив ее грустное лицо, задумчивый взгляд, родимое пятнышко на щеке, я почувствовал отвратительную, обжигающую вину, что разъедала мне сердце и душу. Я никогда не испытывал такие муки. Я все замедлял шаг, сил не было вообще. По щекам текли слезы, а в разуме гремел такой шум, что и своих мыслей я не мог разобрать! Боже! Каким монстром я был! Я остановился. Боль, вина, отчаяние с новой силы вонзились в грудь, и казалось, будто они словно стрела вырвали из меня душу, сердце, да и все органы. Я вздрогнул, сжался. Я захотел вернуться, чего бы мне это ни стоило, кинуться этой женщине в ноги и просить прощения, которое я вряд ли заслужу, ведь я разрушил семью, разрушил жизнь Айпери, моей любимой! Я вновь закричал. Обернулся, ее дом был так близко. Я незамедлительно направился туда, сжимая кулаки и ранняя горькие слезы, пытаясь проглотить тошнотворный ком, успокоить этот Ад в душе. Но через этот шум я услышал легкий визг тормозов, хлопок двери, тяжелые шаги. Но черт подери, я не придал этому никакого значения, ведь все что мне было нужно – Прощение! Даже когда я почувствовал краткую, но жгучую боль в спине, затем в боку, затем вновь в спине. Мне перебило дыхание, я закашлял. Вмиг ноги ослабели, и я рухнул на колени. Обернувшись, я увидел человека, хладнокровно глядевшего на меня из машины и двоих людей в капюшонах, вытирающие ножи от моей собственной крови. В следующий миг машина уехала, а я остался один на узкой улице, где был лишь Я один. Я с трудом хватал ртом воздух, бесполезно прижимая раны руками. Я повалился на бок, чувствуя, как из меня вытекает Жизнь. И последним, что пришло в голову это пару мыслей то, что растекающаяся кровь по земле была то ли моей расплатой за содеянное, то ли то, что Прошлое никогда не забыть, не оторвать, не оставить позади и оно всегда ударит в спину. Или просто то, что все это глупое стечение обстоятельств. Единственное, что я желал – прощение, возможно, они меня когда-нибудь простят и у них все наладится.

— Простите меня, — прохрипел я. Слабость овладевала всем телом, но я все еще чувствовал стекающую кровь по моему телу. Я пролистывал картины: печальное лицо Айпери, ее мамы, моей родной бабушки. Неподалеку, я увидел огромного черного волка, а рядом с ним печального, бледного мальчика, который все еще прятался за массивными лапами зверя. Но затем они стали медленно уходить, а я кажется, засыпал…

Январь 2013

© Азыков Руслан, 2013