Подстава

Реальная история о беспределе, который творится в современной Москве. Первая публикация

Раньше я любил летать из Фрунзе в Москву и делал это довольно часто, но после 2000 года столицу не посещал. Я стал её бояться. Еще в советское время увлечение нумизматикой случайно занесло меня в члены правления Всесоюзного общества коллекционеров. Дважды в год я принимал участие в заседаниях, где обсуждались насущные проблемы коллекционирования, выпуск научно-популярных изданий для собирателей всех мастей и отстаивание их прав на существование. С распадом Союза и прекращением деятельности ВОК мои полеты в Москву стали гораздо реже, но тогда я уже защитил кандидатскую диссертацию и меня начали приглашать на научные конференции. Очередная VIII Всероссийская нумизматическая конференция проходила в Подмосковье в доме отдыха рядом с деревушкой с нумизматическим названием Полушкино. В то время для приезжих в российскую столицу иностранцев действовало жесткое правило: регистрация в течение трех дней. Я пренебрег этим требованием, поскольку моя командировка заканчивалась на четвертые сутки, за что и поплатился.

В день отлета я оставил вещи в киргизском постпредстве, и попросил своего друга, ученого — востоковеда с мировым именем Владимира Ниловича Настича, сводить меня в Московское общество коллекционеров. Существовала и другая веская причина для встречи, я захватил с собой только киргизские сомы и доллары, а в Полушкино пункт обмена валют отсутствовал. Нилыч занял мне рубли и мне предстояло поменять привезенные баксы и вернуть долг.

По большому счету Нилыч меня и сдал, сам того не ведая. Когда мы выходили из метро, поднимаясь мимо вооруженных автоматами милиционеров, он указал мне на обменный пункт и негромко произнес:

— Вон, Саш, обменка. Мне с тобой пойти или здесь подождать?

Мне показалось, что милиционеры, услышав слова Настича, переглянулись, и я предложил Владимиру идти со мной. Поменяв валюту, я вернул Настичу долг, а когда мы вышли из обменки, нас уже дожидались блюстители порядка с автоматами.

— Ваши паспорта, — козырнул лейтенант, а младший сержант отступил на пару шагов, демонстративно поправил автомат на плече, и приподнял ствол горизонтально, направив его в нашу сторону. Российский паспорт Владимира Ниловича и его московская прописка лейтенанта не заинтересовали, и моя голубая книжечка вызвала у защитника правопорядка профессиональный интерес, словно при обнаружении матерого рецидивиста.

— Значит, прибыли к нам из Кыргызстана, с какой целью? — улыбнулся мне лейтенант. Я протянул приглашение на нумизматическую конференцию и обратный билет. — Так ты прилетел три дня назад, а где регистрация? – выражение лица стража порядка стало суровым и непроницаемым.

— Я сегодня вечером улетаю, задержался всего на полдня, – начал я оправдываться.

— Все правильно, с утра уже пошли четвертые сутки, а регистрации нет, так что придется тебе пройти с нами в опорный пункт.

— Зачем, ведь я сегодня улетаю, — я еще надеялся, что мое мелкое правонарушение можно простить. Но стражи закона были неумолимы.

— Давай, без разговоров, и не вздумай бежать, сразу открываем огонь на поражение.

«Пугают», — успокаивал я себя, но рот закрыл и безропотно последовал между милиционерами, взявшими меня в клещи. Нилыч молча пошел за нами.

— Тебя мы не задерживаем, можешь идти на все четыре стороны, — буркнул ему лейтенант.

— Я своего гостя не брошу, — ответствовал Настич, продолжая движение.

Опорный пункт милиции находился неподалеку в строительном вагончике, снятым с колес. Внутри он был разделен на две половины. Одна из них была зарешечена массивными железными прутьями.

— Отдыхай пока, — младший сержант подтолкнул меня к камере, где уже сидела молодая пара.  —  Ну что голубки, — обратился к ним лейтенант, — созрели, будете говорить правду или еще сутки посидите.

— Товарищ лейтенант, может, договоримся, — начал молодой человек, а девушка подхватила, — Пожалуйста, мы больше не будем.

— Зачем было врать, что вы москвичи и паспорта дома оставили, да за версту видно, что вы гастарбайторы. Давай, этих на выход, — приказал лейтенант. Молодые покинули «обезьянник», а младший сержант запер дверь на огромный замок. Я остался один, в голове крутилась жуткая мысль, анализируя услышанную фразу. Сутки, а то и двое я могу просидеть за решеткой. Надо и мне как – то договариваться с милицией, но как? Командировочные мои давно закончились, после отданного Настичу долга у меня осталось около сотни рублей и еще 1000 сом, но они вряд ли они здесь имеют какую-то цену. Я стал у решетки, уцепившись в неё руками, и мой жалкий вид, наверно соответствовал обезьянке в зоопарке.

— Откуда и когда прибыли? – повел допрос моих друзей по несчастью лейтенант, усаживаясь за стол.

— Мы из Молдавии, приехали два дня назад тетку больную навестить, — жалостливым хором запели молодые.

— Не надо сказок, — оборвал их лейтенант.  —  Я выписываю вам штраф за нарушение миграционного законодательства, в размере 5000 рублей.

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, у нас нет столько, — запричитала девушка.

— А сколько есть?

— Рублей 500, — начал торговаться парень.

— Это несерьезно, давайте три тысячи и протокол я писать не стану.

— У меня только 2500, — парень полез в карман, достал видимо приготовленные или действительно последние деньги и через пару минут молдаване вышли на свободу.

— Ну что, займемся киргизом, или сначала чайком побалуемся? — спросил лейтенант своего подчиненного.

— Конечно, чай, куда нам торопиться? – засуетился младший сержант и стал наливать воду в электрический чайник.

Я отошел от решетки, вопрос милиционера, явно задавался и мне, чтобы я попросил отпустить меня поскорее. Но во мне вдруг взыграла проснувшаяся гордость. Будь, что будет, просить я ничего не стану. Я уселся в угол, и положил голову на поджатые к подбородку колени. Ждать пришлось долго, я проигрывал в голове все варианты, конечно, они меня отпустят, если пропадет мой билет на самолет и дойдет дело до депортации им тоже придется объясняться. И тут я вспомнил о Настиче, если он еще не ушел, то сможет меня выкупить. Я поднялся и подошел к решетке.

— Ну что, проснулся, — обратился ко мне лейтенант и добавил сержанту: — Давай выводи его сюда.

— Значит, из Киргизии, что привозил наркоту или фальшивые доллары? Засучи-ка рукава, — лейтенант внимательно осмотрел мои локтевые сгибы. — Закатай штанину.

Я продемонстрировал ему свои коленки. Лейтенант прощупал мои карманы, в которых ничего не оказалось.

— Хорошо, давай посмотрим, что у тебя в папке.

Я выложил на стол тезисы нумизматической конференции и кошелек с мелочью. Лейтенант взял папку с логотипом конференции и тщательно её осмотрел и прощупал.

— Так ты, значит, нумизмат? Напомни мне, недогадливому, нумизматы — это голубые или зеленые? – лейтенант явно издевался. Я промолчал, а младший сержант вдруг расхохотался.

— Мне как раз вчера сосед про нумизмата анекдот рассказал. Одна баба говорит соседке. Мой муж онанист, он монетки собирает, а муж ей орет, сколько раз тебе повторять, не онанист, а нумизмат.

Лейтенант тоже рассмеялся.

— Ну что, нумизмат, или как тебя там, что делать будем, по закону мы имеем права задержать тебя на 24 часа за нарушение правил проживания иностранными лицами.

— Какой же я иностранец, вы паспорт посмотрите, я коренной сибиряк, а в Киргизию попал по окончанию института по Всесоюзному распределению.

— Паспорт киргизский, значит киргиз, и нечего здесь демагогию разводить. Кто хотел уже давно в Россию переехал, так что сиди и не рыпайся, — лейтенант чеканил слова, словно по уставу, где все ясно и не допускаются варианты для компромиссов. Спорить и рассказывать этому уверенному в своей правоте и безнаказанности молодому жлобу трагическую историю, как в своей стране, миллионы советских людей в одночасье стали эмигрантами мне показалось неуместным.

— Ладно, задерживайте, — начал, как и молдаване, блефовать я. — Из денег у меня только сомы, могу их оставить как сувенир из Киргизии, курс у них примерно как у рубля.

— Ты смотри-ка, одолжение он нам делает, зачем нам твои фантики, — лейтенант был явно обескуражен. Повисла тягостная минута молчанья. Я хотел блефовать и дальше, сказать, что зарегистрировался в постпредстве Кыргызстана и меня будут искать, тем более что мой друг наверняка позвонил им, но побоялся перегнуть палку.

В этот момент в опорный пункт заглянул Владимир Нилович.

— Тебе чего? — лейтенант встал ему на встречу.

— Здесь мой коллега, ученый из Киргизии, может, я чем-то могу ему помочь, — Нилыч, специально сделал ударение на слове ученый, приостанавливаясь в дверях, но лейтенант на это не обратил внимание:

— Коллега твой нарушил правила регистрации, и потому посидит денек, подумает, впредь еще умнее будет. Впрочем, ты можешь внести за него залог.

— У меня с собой только три тысячи, — чистосердечно признался Настич, вытаскивая из кошелька ранее отданный ему долг.

— Ладно, под твою ответственность, только проводи гостя до аэропорта, а то его еще раз могут замести, — лейтенант, забрав деньги, снова козырнул Настичу, — Честь имеем.

Последние слова просто взбесили меня. «Честь имеем». Какая он все-таки скотина, меня затрясло от возмущения, захотелось влепить пощечину, этому проходимцу, но Настич, видимо, почувствовав мое состояние, обнял меня за плечи и увлек к выходу.

Мы вышли на улицу, и, отойдя от пункта метров тридцать, сели на скамейку. Я долго не мог успокоиться, руки мои дрожали. Вот в таком состоянии, наверное, и совершаются все преступления, — думал я. В общество нумизматов мы уже опоздали. Чувствуя себя шпионом, засланным в чужую страну с опасным заданием, я, стараясь не встречаться взглядами с милицейскими патрулями, добрался до Киргизского постпредства, забрал свои вещи и, соблюдая все правила конспирации, выехал в аэропорт. Только в самолете я вздохнул свободно.

С тех пор в Москву я не летал, но неожиданно меня пригласили в жюри ежегодного конкурса «Монетное созвездие», поначалу он проводился в Санкт-Петербурге, а потом переехал в российскую столицу. Старые злоключения уже выветрились из головы, и я снова полетел в Первопрестольную.

Было прохладно и ветрено. По Старому Арбату пробегали редкие прохожие, возле стендов с картинами и книжными развалами скучали продавцы. Мне хотелось посмотреть новые памятники, появившиеся на Арбате в последнее время, — красавицу Наталью Гончарову, рядом с который Пушкин выглядит скучным провинциалом и выходящего из арки Булата Окуджаву. Двери многочисленных антикварных лавочек, распахнутые настежь, приглашали войти. До начала торжественных мероприятий — вручения призов победителям конкурса оставалось еще пара часов и, убивая время, я заглядывал в каждый магазинчик, чтобы полюбоваться старинными шедеврами и посмотреть уровень цен. И то, и другое производило на меня сильное впечатление, русские иконы в серебряных и золотых окладах, серебряные сервизы в старинных футлярах с фирменным знаком самого Фаберже, старинная бронза, ювелирные украшения с рубинами и бриллиантами. В сравнении с этим великолепием антикварные салоны Бишкека представлялись деревенскими лавочками.

В одном из магазинов я пялился на старинные вещи около получаса и видел, с каким неудовольствием наблюдает за мной габаритный продавец, вынужденный вместо просмотра фильма по IPad следить за зашедшим погреться ротозеем. Среди мелких вещичек я заметил совсем недорогую подвеску, и хотя она мне была не нужна, но просто так распрощаться после получасовой экскурсии мне казалось неудобным. Я попросил продать мне изящную безделушку и протянул стодолларовую купюру. Продавец взял деньги, но вместо сдачи стал выдавать мне радужные бумажки.

— Что это? – удивился я.

— Это наши призовые купоны, на них вы в любое время сможете купить наш товар с 20% скидкой, — улыбался мне громила.

— Вы знаете, я через три дня улетаю и вряд ли смогу воспользоваться Вашим заманчивым предложением, — мне было жалко моей сотни тем более, что она была у меня последняя.

— У нас такие правила, иностранцам мы на сдачу даем наши купоны, и не надо устанавливать здесь свои правила и лезть со своим уставом в чужой монастырь, — продавец уже не улыбался.

Я начал громко возмущаться, тем более, что появились слушатели, зашедшие случайно три женщины.

— Подожди, я сейчас позову директора, — продавец удалился, а я продолжал высказывать свое возмущение бессловесным слушательницам.

Из подсобного помещения вышли две молодые девушки в одинаковых ярко-красных костюмах и белоснежных кофточках. Та, что постарше подошла ко мне с вопросом:

— Что случилось?

Я начал подробно объяснять, что прибыл из Кыргызстана на монетный конкурс, что я тоже антиквар, и что мне совсем не нужны их подарочные купоны.

— Хорошо, — улыбнулась мне директриса, подойдя к кассе, она отсчитала мне пачку мелких долларов. Тогда я еще ничего не заподозрил и, не проверяя, стал складывать валюту в портмоне, где у меня лежали киргизские сомы. Чтобы замять инцидент, я достал три хрустящие купюры с изображениями Касыма Тыныстанова, Тоголока Молдо и Курманжан Датки и протянул их красивой директрисе. Она опять премило улыбнулась, положила мой презент в стол и достала из него металлическую пластинку в виде американской купюры: – Это сувенирный доллар, — пояснила она, протягивая мне металлический прямоугольник.

Не глядя, я положил его в карман, директриса улыбнулась, но уже как-то странно, ехидная ухмылка сползала с её лица. Я повернулся к выходу, и навстречу мне от дверей возникли два милиционера. И тут я догадался, доллары мне вручили фальшивые, а пластинка — это клише для печатания поддельных купюр.

Я понял, что снова влип, но уже по-крупному. В магазине, вероятно, все схвачено, и эти милиционеры здесь явно на довольствии. Мозг работал четко и ясно. Не стоит шуметь, трепыхаться и что-то доказывать, надо говорить спокойно и внятно. Сейчас со мной нет друга и выкручиваться придется самому.

— Это подстава, — я старался говорить негромко, но уверено. — Фальшивые доллары и клише мне сейчас подсунули. Пожалуйста, изымите диски с камер видеонаблюдения, а то завтра окажется, что запись с них не велась. Второе; допросите девушку, она вероятно подчиненная и из-за страха увольнения станет покрывать свою начальницу, но такая юная красавица не сможет врать уверенно и запутается в своих показаниях. И наконец, пожалуйста, посмотрите в столе у директрисы лежат подаренные мной сомы, это свидетельство того что произошел обмен.

Милиционер направился к столу, а директриса вдруг оттолкнув меня, бросилась к нему наперерез, пытаясь помешать досмотру. Она себя выдала, мой план сработал, — облегчено подумал я, видя, как милиционер открывает ящик стола, в котором лежат сомы, — доказательство моей невиновности.

Молодая сотрудница подошла поздравить меня с удачным завершением недоразумения и, взяв за руку, начала её энергично трясти.

— Просыпайтесь, наш самолет пошел на посадку в аэропорт Шереметьево. Приведите спинки кресел в горизонтальное положение.

Я открыл глаза, передо мной стояла улыбчивая стюардесса в ярко красной униформе.

© Александр Камышев, 2013