Срочность

Действие этой истории происходит в наши дни в Канаде. Примечательно, что автор её — наш соотечественник, ныне живущий в этой стране.

Багровый шрам пролегал широкой полосой по центру его черепной коробки. Видимый сквозь пряди вороных волос он невольно заставлял задуматься – откуда такой шрам у обычного офисного работника? Радж внимательно изучал распечатку.

– Сколько лет опыта у вас работы с базами данных? – спросил он не отводя взгляда от бумаги.

– Семь-восемь, – ответил я.

Аккуратно подстриженная бородка, как и водится у молодых преуспевающих канадцев панджабского происхождения, и идеально выглаженный костюм откуда-нибудь из Moor’s или Tip Top резко контрастировали с моей недельной щетиной, мешковатыми штанами и старым свитером, привезенным еще из России. Я посмотрел в окно. Вид был совсем неплохим с десятого этажа этой высотки прямо в сердце даунтауна. Глядя вниз можно было почти физически чувствовать вибрации делового центра этого совсем уже не дикого Запада с бесконечными вереницами пешеходов, автомобильной суетой и уличными вендорами, торгующих питу с мясом и хот-доги. Я вновь скользнул глазами по суровой отметине на его голове. Может авария какая или несчастный случай?

Сидя в кресле в кабинете этого менеджера по персоналу на десятом этаже, я был уверен, что сейчас начнется технический или логический тест. К ним я уже привык, равно как и равнодушному отношению сотрудников отдела кадров к кандидатам. Равнодушие это было вполне оправдано, если, как говорят англичане, побыть в его, менеджерской, обуви. Приходят к тебе толпы страждущих, одетых небрежно типа как я сейчас, но чаще в костюмах и галстуках, и четким натренированным голосом начинают рассказывать как они где-то далеко в Индии, России, Иране или где-нибудь еще писали программы для запуска спутников на орбиту или для чего-то подобного и соизмеримо уникального. Ну как отсеять зерна от плевел? Логические тесты наиболее логичный способ, пардон за каламбур. Иногда предлагают тесты технические, что тоже вполне логично.

Радж еще раз пробежал глазами мой послужной список и, отложив его в сторону, глубокомысленно скрестил пальцы рук и внимательно посмотрел на меня. Никакого теста, впрочем, после этого не последовало.

– У нас тут несколько необычная ситуация, – сказал он очень серьезно, – и нам нужен сотрудник, который в состоянии работать самостоятельно.

– Ну, так это нормально, – ответил я, – почти всегда приходится самостоятельно.

Он посмотрел на меня снова с такой серьезностью во взгляде, что мне стало не по себе. Казалось, его шрам на голове стал больше от повисшего в воздухе напряжения. Заурчал мобильник и он, извинившись, ответил на звонок. После односложных «Да, да...», он завершил разговор и протянул мне руку.

– Спасибо, что пришли. Мы, возможно, с вами еще свяжемся.

Озадаченный, я вышел из кабинета и направился к лифту.

Аромат уличного вендора, поставившего свой ярко раскрашенный трак прямо перед выходом из этой офисной многоэтажки, заставил почувствовать себя голодным.

– Баранина у вас есть? – спросил я девчонку на кассе, симпатичную брюнетку с пирсингом на обеих бровях.

– Конечно, есть! Вам с цацики?*

(*Цацики – греческий соус из козьего йогурта, огурцов и чеснока)

– Давай с цацики и лука побольше.

Я заплатил девчонке и встал в сторонке от траке, ожидая когда здоровенный детина с разноцветными наколками на бицепсах сварганит мою питу.

День приближался к полудню, времени ланчей, и народ стал оживленно подтягиваться к траку. На противоположной стороне улицы парни в спецовках пытались развернуть на торце офисной высотки рекламное полотно. Было пока неясно что именно рекламировалось поскольку развернули его только на половину. Похоже это было нижняя часть изображения, на которой были видны только длиннющие женские ноги, обутые в туфли с высоченным каблуком.

Проходящий мимо седовласый дед в смешной цилиндрической шляпе встретился со мной взглядом и игриво показал большим пальцем на разворачиваемое полотно. Потом подмигнул. Мне стало смешно и я улыбнулся.

– Ваша пита с бараниной, мистер, – детина из трака протянул мне сверток с моим заказом, – лука побольше положил, как и просили.

– Спасибо, – сказал я ему и взял еду.

Я неторопливо зашагал в сторону набережной. Толстые чайки истерично горланили, паря над даунтауном. Пита была замечательной.

Следующим утром меня разбудил телефонный звонок. Несмотря на выходные, звонил Радж из той компании, где у меня было интервью накануне.

– Мы приняли решение. Мы хотим, чтобы вы начали работать прямо в понедельник. Это вас устраивает?

Я почесал репу спросонья и несколько секунд пытался осознать сказанное.

– Да, конечно. А что по зарплате?

– Мы считаем, что названная вами цифра вполне резонная.

Я продолжал чесать репу и пыхтеть. Чтобы ответственно дать согласие, мне надо было выпить чашку чая. На мгновение в эфире повисла немного напряженная тишина. И вдруг Радж сказал:

– Но наш босс выразил мнение, что дополнительные семь тысяч в год будут уместны, если вы сможете принять наше предложение.

«Хитрый малый», — подумал я и сказал как можно более равнодушно:

– Я согласен. Когда открывается офис?

– В девять утра. Я очень рад, что вы согласились. Уверен, что работа в нашей компании вам понравится. Джим, наш ведущий программист, введет вас в курс дела.

– Хорошо, я буду ровно в девять в офисе.

– Отлично! Сара, начальник отдела кадров, подготовит все нужные бумаги. Не забудьте захватить с собой SIN* и медицинскую карту. У меня только одна просьба...

(*SIN – Social Insurance Number, персональный номер, присваевымый государством для социальных и налоговый целей гражданам Канады и резидентам со статусом Landed Immigrant)

Он вдруг с бойкого, почти кричащего голоса, перешел на полушепот.

– ...Помните, мы с вами обсуждали способность работать самостоятельно? Ну так вот, я искренне надеюсь, что у вас получится. Но если сразу не будет получаться, вы, я надеюсь, проявите настойчивость.

«Чего он привязался с этим? Всю жизнь так работаю!», — подумал я.

– Да, конечно, все будет в порядке. До понедельника.

– До понедельника, и еще раз спасибо.

Я бросил свой мобильник на пол, повернулся на другой бок в надежде поспать еще немного. Но только я начал дремать и бриллиантовый дым неожиданно свалившихся семи тысяч уже почти что сомкнулся надо мной мутной дремой, как прозвенел будильник. Через полчаса у ребенка начиналась тренировка по футболу. Я встал и потер виски пытаясь привести себя в чувство. С кухни доносились голоса и запах овсяной каши. «Ну вот, с понедельника начну работать», — подумал я и потопал умываться.

Утром в понедельник жена протянула мне завернутый в полиэтилен бутерброд с сыром и колбасой.

– Забутовку сделала, – сказала она, – ни пуха тебе ни пера в первый день.

Я улыбнулся: давненько не слышал я от нее этого сибирского словечка, обозначающего взятый на работу ланч.

– К черту! – ответил я и, сунув бутерброд в сумку, поцеловал жену.

Зонтик, как всегда, был забыт дома и поэтому из метро до офиса мне пришлось довольно резво пробежаться, чтобы не промокнуть до нитки. «Дождик на дорогу – хорошая примета», — успокаивал я себя, заполняя бумаги выданные мне начальницей отдела Human Resources Сарой. Кое-где на листы бумаги капнула вода, оставив расплывчатые разводы чернил принтера и моей шариковой ручки. Сара внимательно изучила мою писанину в разводах, похмурилась, но ничего не сказала.

Джим, программист с которым мне предстояло работать, оказался высоким и очень худым парнем в очках с сильными диоптриями. Его печальные серые глаза казались еще больше и печальнее, чем на самом деле, будучи увеличенными сквозь эти линзы. Всю первую половину дня мы готовили мой компьютер к работе, устанавливая на него бесчисленные пакеты программ для баз данных, среду для непосредственного написания кода и многочисленные апдейты для них. Джим был очень приветлив и внимателен, но не особо разговорчив. Единственное, что я понял, что у него есть собака, которую он очень любит и girlfriend, которую он любит не меньше. Иногда, когда инсталляция какого-нибудь апдейта была особенно долгой, в воздухе вдруг висла напряженность, создающая неловкость для нас обоих. «Пройдет наверное, все таки первый день», думал я, пялясь в медленно ползущий столбик на дисплее, показывающий прогресс по установке. В установке следующего пакета мне надо было ввести несколько команд, прежде чем все запустить. Я быстро напечатал то, что было  нужно, но, после звучного пыхтения, компьютер выплюнул сообщение, что в командах допущены синтаксические ошибки. Джим улыбнулся и показал мне карандашом на мониторе на набитые мною строчки. Посмотрев внимательно, я понял, что вместо list я написал lust, а вместо live – lice.

(*List по английски «список», lust – «вожделение». Live – «живой», lice – «вши»)

– Вожделение и вши вряд тут помогут, – сказал Джим и засмеялся.

Я был вначале сконфужен своими опечатками, но смех Джима был так заразителен, что я тоже начал хохотать. С полминуты мы смеялись почти что до слез. «Ну вот, вроде контакт налаживается», подумал я, как вдруг большая красная капля плюхнулась на мою клавиатуру, измазав две или три буквы. Я с удивлением поднял глаза и понял, что у Джима пошла из носа кровь. Он сконфуженно и неуклюже поднес ладонь к носу, лихорадочно шарясь в карманах другой рукой видимо в поисках салфетки или платка. Потом он встал о быстро удалился, капнув по дороге еще раз, но уже на пол. Я не знал что сказать и растерянно смотрел на его удаляющуюся фигуру. Откуда ни возьмись появилась Сара с большим количеством салфеток, как простых бумажных, так и дезинфицирующих в пластиковом цилинтрическом контейнере. Она по хозяйски протерла пятна крови и, глядя на меня, натужно растянула губы в улыбке.

Минут через пятнадцать Джим вернулся. Извинившись, он протянул мне очередной инсталляционный диск. Мы продолжили. В час дня Джим предложил прерваться на ланч и быстро ушел. Я взял свою сумку и решил прогуляться до ближайшего молла.

Дождь, зарядивший с утра, кончился к полудню и на улице было чисто и свежо как и всегда бывает после продолжительных ванкуверских дождей. Я, не особо торопясь, зашагал к торговому центру, где можно было спокойно перекусить в одном из фуд-кортов. Ту рекламу, что парни в спецовках растягивали на торце высотки, уже установили и стало ясно, что это была реклама водки «Абсолют Оранж» – длинноногая рыжая девица в экстремально короткой юбке томно улыбалась с полотна, опираясь на исполинских размеров бутылку с этой водкой, игриво держа в одной из рук полуочищенный апельсин. «Здесь было бы уместно перепутать list и lust», усмехнулся я заходя в молл.

Взяв в «Старбаксе» кофе, я стал искать куда бы присесть. Было время ланчей и народу в фуд-корте было довольно много. Свободных столиков не было вовсе, но за столиком в дальнем углу маячила одинокая фигура и я направился туда, лавируя между жующими гражданами как в крокодиловых ботинках, так и в грязной одежде строителей. Сладковатый запах жареной свинины в кисло-сладком соусе наполнял этот уголок фуд-корта – китайская забегаловка бойко торговала шанхайской лапшой и этой самой свининой неподалеку.

– К вам можно? – спросил я.

– Да конечно, присаживайся, сынок.

Я бросил взгляд на соседа по ланчу. Им был старик с глубокими морщинами, изрезающими его смуглое лицо словно Гранд Каньон просторы Аризоны. Он рассеянно листал одну из тех бесплатных газет, что раздают у входа в метро по утрам. С мгновение я силился вспомнить где я видел это лицо; старик, прочитав мои тщетные потуги, задорно сказал:

– Видел ту девчонку-то на рекламе? Я не думал, что она рыжей окажется.

Старик заразительно засмеялся. Я вспомнил, что это был именно тот дед в странной цилиндрической шляпе, который мне подмигнул тогда, показывая на полуразвернутый рекламный рулон, где блистали ноги этой «абсолютной» модели. Когда я ждал свою питу. Я улыбнулся и вытащил свой бутерброд.

– Красивая дама, ничего не скажешь, – дипломатично сказал я, отхлебывая кофе.

– Как моя жена пол-века назад, – сказал дед, – только она у меня не рыжая. Вороная. Была когда то.

Дед сосредоточенно посмотрел в одну точку, выглядя при этом как индейские вожди на старых даггеротипах – отрешенно и выразительно. Потом он уткнулся в свою газету. Я жевал свой бутерброд, отпивая кофе и листая новости на мобильнике.

Остаток дня мы с Джимом продолжали готовить к работе мой компьютер, «заливая» на него массу всего нужного. Сразу после пяти Джим сказал, что ему надо убегать. Сказав, что оставшееся мы доделаем завтра он быстро ушел. Я провозился еще с полчаса, кастомизируя свою среду на операционке. На даунтаун неспеша наползли сумерки и за окном включились фонари. Вновь зарядил мелкий дождь. Я выключил машину и монитор, накинул куртку и пошел к выходу. Проходя мимо кабинета Сары, я услышал странный звук.

– До завтра, – бросил я ей на ходу.

– Да, до свиданья, – ответила она мне, оторвавшись от вороха бумаг, лежащих перед нею и я понял звук этот был оттого, что Сара плакала. Тушь с ее накрашенных глаз растеклась из-за слез и они представляли из себя то, что на этом континенте зовется raccoon eyes, «глаза енота». Я вопросительно смотрел на нее не зная как себя повести в этой ситуации. Она махнула мне рукой, чтобы я шел. Озадаченный, я направился к выходу из офиса.

На следующий день мы с Джимом закончили подготовку моей среды и приступили к непосредственно коду программного приложения, которое компания планировала выпустить на рынок через несколько месяцев. Джим терпеливо и основательно объяснял мне суть бизнес модели, как храняться данные и структуру самого кода. Я много конспектировал и утомлял Джима своими многочисленными вопросами. В конце недели нас навестил Радж, блестя своим шрамом на черепе под жидкой прядью сверкающих волос. Бодро осведомившись как идет дело, он попросил меня заглянуть к нему в течении дня. Я зашел к нему перед уходом. Радж выглядел так, что как будто бы он пытался мне что-то дать понять, но никак не мог этого сказать и должен был догадаться сам. Его шрам при этом краснел и выглядел слегка жутковато. В конце концов он опять осведомился, как идут дела с вниканием в суть дела. Я сказал, что нормально.

Ближе к Пасхе стало теплее. Прогуливаясь на обеде до того молла, где я обычно проводил свой ланч, я стал делать довольно длинную петлю, чтобы побольше подышать свежим воздухом. На углу, где я поворачивал в сторону молла, похоже был своего рода cash corner, место где народ собирался на стихийную биржу поденной работы. Были то в основном мускулистые небритые парни в ботинках со стальными носками – судя по всему работа была в основном на стройках. У многих из них были индейские черты лица и смуглая кожа. Как то раз народу было там больше обычного.

– Да куда же запропастился этот чудак из МакЭлпайна? Я со Сквомиша приехал, он сказал, что будет к полудню и до сих пор нет его, мать его раззэдак! – горячился здоровенный индеец с рябым лицом, когда я проходил мимо.

– Мистер, у вас не будет сигаретки? – обратился он ко мне.

«Лицо у парня как поверхность Луны», вглядываясь в его изрытую оспинами физиономию. Парень производил хорошее впечатление честного работяги.

– Сигарет нет, но есть жвачка, – ответил я, протягивая ему упаковку «Орбита», где еще была пара штук.

– Спасибо мистер, жвачка даже лучше, – ответил он и взял ее у меня.

В молле я время от времени встречал того странного деда. Похоже ему было нечего делать в течении дня. Он почти всегда сидел за тем дальним столиком у китайского джойнта и частенько в руках у него были газеты. В четверг перед Страстной Пятницей* я встретил его снова.

(*Страстная Пятница (Good Friday) – пятница перед Пасхой, выходной день в Канаде)

– Видел, тут рекламу с рыжей девчонкой то убрали. Там где водка была. Теперь бритвы какие то рекламируют, с другой девчонкой.

Я вспомнил, что рекламу «Абсолюта» со стены высотки действильно убрали и вместо нее вывесили полуголую блондинку, со счастливой улыбкой бреющую ноги.

– Та новая не очень что-то, – продолжил дед не дожидаясь моего ответа, – та рыжая мне больше нравилась. На жену мою была похожа.

– Она ведь у вас брюнетка? – я сделал попытку поддержать разговор, он дед продолжал не обращая внимания на мою реплику.

– Она в реставрационной конторе служила, в такой, что помещения после пожара там или затопления в порядок приводят. Даже после аварии в которую мы с ней попали, когда ехали как-то раз домой из Орегона. После той аварии у меня кости поломаны были в нескольких местах, а у ней все было в нормально, кроме одного – совершенно пропало обоняние! Вообще запахи перестала воспринимать. Так ты думаешь что после этого было? У ней карьера в гору пошла, пока я в госпитале кости сращивал. И знаешь почему? Контора ее получала заказы на уборку помещений, где были трупы. Ну умер, скажем, старик какой-нибудь дома у себя, а его только через несколько дней хватились. Ну понятно дело – запах в доме такой, что святых выноси. Народ с трудом справлялся. А жене, после аварии без обоняния – без проблем. И стали ее все больше и больше на такие вот задания посылать. Потом супервайзером сделали.

Дед улыбнулся в усы, видимо с теплотой вспоминая те времена. Я был слегка озадачен обстоятельствами такого карьерного роста и не знал что сказать.

– Так она у вас наверное уже вице-президент в этой компании, – попытался я подыграть деду.

Дед вздохнул и посмотрел на меня.

– Умерла супруга моя. В скорости уже пять лет будет как богу душу отдала. На Пасху померла. А ты знаешь кто на Пасху помирает?

– Кто?

– Праведники. Они сразу в рай отправляются. На Пасху кто попало на тот свет не идет, – подытожил дед с важным выражением лица.

Я шел в офис дивясь странной судьбе дедовской супруги и его рассказу о том, кто уходит из жизни на Пасху. Хотя мысль о том, что на Пасху, праздник воскрешения, вообще кто-то умирает казалась несколько нелепой.

Я уже неплохо разбирался в коде который написал Джим и даже написал несколько дополнительных функций к этой программе, что компания готовила к запуску. Все складывалось хорошо, я все глубже вникал в суть бизнеса и даже предложил пару изменений, который были одобрены прожект менеджерами. В тот четверг перед праздниками, когда дед рассказал мне о своей жене, Джим сильно кашлял и поэтому ушел раньше обычного. Перед уходом он пожелал мне хорошей Пасхи и выходных и даже пожал мне руку. Я был рад тому, что немного нелюдимый программер, стал более общителен.

Хотя я и не хотел задерживаться, мне пришлось проторчать чуть дольше – хитрый баг в коде никак не мог выйти на чистую воду несмотря на все мои усилия. «Ладно, починю на следующей неделе», подумал я и потопал в сторону лифта. В офисе оставалась только Сара. Когда я проходил мимо ее кабинета, она подняла на меня глаза и увидел, что она опять прослезилась. «И чего она все рыдает?», — подумал я, помахав ей рукой на прощанье.

Выходные пролетели, как всегда, быстрее чем хотелось. Я водил ребенка на тренировки и смотрел с ним футбол по телеку, а в воскресенье жена испекла большой кулич по поводу Пасхи, который мы с удовольствием ели с чаем, вспоминая, как когда-то давным давно в Советском Союзе Пасху неформально праздновали с куличами и крашенными яйцами и какой, пусть непонятной, но искренней радостью это было для детей.

Во вторник утром опять пошел дождь, и я опять забыл зонтик. Резвая пробежка от метро до офиса воспринималась не иначе как дешевое дежа-вю. Я зашел в лифт и, стряхивая воду с рукавов куртки, нажал кнопку своего этажа. «Сейчас фиксану того бага», подумал я пока лифт полз наверх. Подходя к офису я ощутил странную нервозность вокруг.

Все сотрудники кучковались в разных углах офиса, нервно поглядывая на меня; Радж и Сара были у моего деска, очевидно в ожидании моего прибытия. Сара вновь была заплаканной, но в этот раз у ней даже не было туши на красных распухших глазах. Я подошел к ним и спустя мгновение понял все. Мне внезапно стали ясны и настойчивые потуги Раджа, от которых багровел шрам на его голове, и рыдания Сары с разводами вокруг глаз, и срочность, с которой менеджеры хотели, чтобы я разобрался в коде программы, и капли крови на клавиатуре в первый день моей работы.

– Так он хоть не мучился? – тихо спросил я их.

– Говорят, что нет, но кто знает в точности? – ответил Радж, лихорадочно теребя волосы над шрамом. – С момента госпитализации и до смерти прошло три дня.

– Что конкретно? – еще тише спросил я.

– Рак, – шепотом ответила Сара и стала громко всхлипывать.

– Ты только правильно пойми, – добавил Радж, – Джим сам просил никому не говорить. Знали только я, Сара и владелец компании. Босс просил сказать, чтобы ты взял два дня выходных, чтобы прийти в себя, но мы очень рассчитываем, что дату запуска продукта не надо будет переносить.

Я молча кивнул и медленно зашагал к выходу. Обернувшись, я спросил:

– А когда это произошло?

– В воскресенье, на Пасху.

Дождь на улице превратился в сплошную мелкую водяную пыль, которую называют drizzle по-английски. Я машинально потопал по своему длинному маршруту, пытаясь привести в порядок мысли. Рекламу бритв на торце высотки вновь поменяли, на этот раз на рекламу жевательной резинки «Орбит»: огромная упаковка этой жвачки на рисунке была окружена нежно-зелеными листочками мяты. На повороте, там где мускулистые парни толпились в ожидании работы, я увидел того индейца, что просил у меня сигарету. Я пошарился в карманах – жвачки не было. К углу подъехал трак с надписью «MacAlpine Construction», из которого кто-то крикнул:

– Билл, у тебя тикет для форклифта есть?

Тот самый индеец с рябым лицом моментально откликнулся.

– Конечно, есть!

– Залезай, есть срочная работа в Суррее!

Трак, взяв индейца, укатил, оставив других парней что-то громко обсуждать. Я вспомнил Джима, его худобу и нелюдимость, его терпение и методичность и подивился его хладнокровию, с которым он обучал меня все это время. Я вспомнил как он весело смеялся, когда я перепутал «список» с «вожделением». Дождь покрыл мелкими каплями мои очки. Я зашел в супермаркет, чтобы вытереть их. Взяв бутылку воды я подошел к кассе. «Что же будет теперь с его собакой?», мелькнуло в голове.

– Что нибудь еще? – спросила меня на кассе девушка с персидскими очами и заметным испанским акцентом.

– Дайте мне еще упаковку «Орбита», – сказал я ей, вытаскивая мелочь.

Девушка растерянно оглядела все, что у ней было разложено, и смущенно сказала:

– Вы знаете, «Орбита» у меня тут нет, но вообще он у нас есть. Подождете?

Она стала махать другой девчонке, расставлявшей товар неподалеку.

– Подожду. Не срочно, – ответил я и стал звонить домой.

© Анвар Амангулов (Амин Алаев), 2014