Кома

Любовь и мистика… Рассказ с весьма неожиданной концовкой. Ранее не публиковался

   
    Главный инженер большого завода, делающего трубы, Василенко Сергей Владимирович, был человеком глубоко законопослушным. Все его ненормативное поведение проявлялась лишь изредка, в порывах затянуть застольную песню, когда выпито больше пол литра на брата.

К своему здоровью он относился бережно, старательно избегая ненужных контактов с окружающим миром. Тем более было неприятно сейчас этому сорокапятилетнему, изрядно полысевшему, но сохранившему привлекательность для женщин, крупному мужчине, сознавать, что причиной случившегося с ним несчастья стала идиотская случайность.

Василенко страдал жуткой формой аллергии на сушеную рыбу, проявившейся у него впервые в пятнадцать лет. Сережу тогда вовремя довезли до больницы. Хорошо, что все произошло в пионерском лагере.

Ребята из старшей группы, отправились на рыбалку во время тихого часа. Сергей решил прихватить с собой уже начавшего пересыхать чебачка, развешенного для просушки пять дней назад.

Все согласились и, придя на место, дружно набросились на рыбу. А через двадцать минут Сергей начал задыхаться.

Выписывая поправившегося позже Сергея, пожилой, с пушистыми крашенными усами, доктор Рисс Яков Абрамович, характерно картавя, напутствовал.

— Имейте в виду, молодой человек, что соленая рыба, особенно в сушеном и копченом виде, вам заказана на всю оставшуюся жизнь. Вы страдаете редчайшей формой аллергии на пищевые продукты, приводящей к анафилактическому шоку, из которого выйти невозможно, без экстренного медикаментозного вмешательства.

Говоря проще, покушав рыбу, ты можешь умереть. – Закончил понятным для подростка языком Яков Абрамович.

Это предупреждение наложило пожизненное табу на рыбные блюда в меню инженера Василенко. Все родные и близкие знали о его непримиримом противоречии с водоплавающей тварью. Поэтому рыба исключалась и для них, если стол был общим. Но случись же такое, что за праздничным столом по случаю сорокапятилетия, захотелось одному из гостей рыбной нарезочки.

Гость этот был кем-то вроде мужа Риты – свояченицы Сергея Владимировича. Не смотря на бальзаковский возраст, Рита оставалась очень хороша собой, и главный инженер, бывало, подумывал завести с ней тайный роман.

Но мысли эти зарождались и вибрировали в такой глубине Василенковского сознания, что не было им никаких шансов всплыть наверх. Подергавшись недолго, они точно парализованные антибиотиками бактерии, замирали и безвозвратно оседали в темноте Василенковского подсознания.

Риту ему было приятно видеть всегда, чего нельзя было сказать об ее ухажерах. Один из последних, по имени Гера, худосочный, лысоватый, одевающийся в обтягивающие клетчатые костюмы и туфли с длинными, загнутыми носами, стал спусковым механизмом трагедии.

Заказанная Герой нарезочка, непонятным образом переместилась к тарелке юбиляра. И когда выпита была очередная рюмка, и захотелось уже затянуть что-нибудь задушевное, на вилку, мечущуюся в поисках закуски, зацепился кусочек осетрины, принятый впопыхах за сало.

Прошло немногим больше минуты, и Сергей Владимирович четко осознал, что он съел мину, которая вот-вот взорвется. Он засек время, нашел жену и, оттащив ее в вестибюль ресторана, успел сообщить, что произошло.

На часах юбиляра заканчивалась девятнадцатая минута от сделанной заметки, в то время как, в глазах его все померкло.

    Когда свет восстановился, Василенко увидел себя лежащим на больничной кровати. Причем он ощущал себя лежащим и видел потолок, оконный проем, несвежие тюлевые шторы. Но одновременно с этим, в голове у него возникал очень четкий образ самого себя, запечатленного как будто на видео, сторонним оператором.

Такое чувство восприятия всего окружающего и самого себя, сохранялось у Сергея Владимировича и после приступа. Все происходящее вокруг, он начал воспринимать совсем не так, как это было до времени, которое он пролежал в короткой, получасовой коме.

Наблюдая за собой все время как бы со стороны, Василенко начал понимать, что он – добропорядочный, образцово-показательный, верный, любимый, но НЕ ЛЮБЯЩИЙ отец и муж. Жизнь становилась скучна, и причиной тому, было отсутствие любви в сердце инженера.

И так захотелось инженерскому сердцу любви, что взял он отпуск, и уехал на южный курорт лечиться, не смотря на мартовское межсезонье. А пока лечился, приглядывал за женской половиной таких же, как он больных.

Вскоре, он познакомился с той, которая определила его судьбу. Юля работала медсестрой в рентгенкабинете, поэтому всем посетителям санатория, суждено было повстречать на пути невысокого роста, очень ладно сложенную брюнетку, с трудно определяемым возрастом.

С больными Юля была обходительна и добра. Казалось, ничто не могло вывести эту девушку, из состояния вежливого спокойствия. Улыбалась она искренне, правда иногда, к вечеру, делала это с трудно-скрываемой усталостью. От этого улыбка становилась как призыв к сочувствию, и сердце ни одного, наверное, инженера, бухгалтера, а может и космонавта, готово было служить верой и правдой этой тихой и кроткой девушке.

Но Юля никого не замечала. Все посетители были для нее на одно лицо. Одни и те же разговоры о жизни, о болезнях и о своей значимости в обществе, будь то в масштабе сельской управы, или целой республики, не трогали ни сознанье, ни душу медсестры.

Разговоры она не обрывала, но желающие объяснится в любви, после нескольких минут общения понимали, что лучше этого не делать. Обиды при этом, никто на Юлю не держал. Возможно, она могла внушать мысли на расстоянии.

В душе, тридцати пяти летняя, не бывавшая за мужем и живущая со старыми родителями в двухкомнатной квартире Юля, была неисправимым романтиком. Наверное, ее личная жизнь не складывалась по той причине, что Юле тяжело было впихивать образы встречающихся мужчин, в созданные ею самой романтические пределы.

Мужчины в ее жизни все же были, правда, все ненадолго. Юлины рамки становились тесны для большинства из них на следующий день после страстных объяснений в любви, поэтому расставание приходило быстро.

То, что сердце Сергея Владимировича вскоре было покорено привлекательной медсестрой, не было бы столь удивительным, если бы не тот факт, что любовь инженера не осталась безответной.

На робкое, но дозволенное девушкой предложение о встрече вечером в каком-нибудь кафе, Юля охотно согласилась. Как местный житель, она и подсказала название и адрес маленького ресторанчика с интригующим названием «У дяди Моргана».

Вечер получился безалкогольным, пили воду и кофе. Кофе был особенно ароматен в смеси с Юлиными духами, запах которых стал более чувствительным в ответ на запах кофе. Видимо запах стал причиной того, что никогда особенно не отличающийся разговорчивостью Василенко, мог говорить весь вечер напролет, обо всем, к чему обращался интерес его собеседницы.

Слова складывались в предложения и произносились так красиво, что даже взгляд со стороны не находил изъяна.

Стоя уже у Юлиного подъезда, Сергей Владимирович, вдруг осознал, что без Юли ему жизнь не мила. Расставаться не хотелось обоим, они это чувствовали.

— Вам ведь не хочется уходить домой? – Чуть утвердительно спросил Василенко. Голос его при этом перехватило до шепота. Он, как в давней юности, ощутил сильное волнение, прикоснувшись к девичьей руке намеренно, ища ее благосклонности.

Юля руку не убрала. Напротив, она накрыла ладонью другой руки, ладонь Сергея Владимировича, отчего жар проник во все его органы, и особенно в голову. Прикосновение открыло в инженерской душе, такое понимание Юлиного сердца, что желание быть с этим человеком всегда, стало безмерным.

В ожидании ответа он закрыл глаза, поэтому не видел приблизившегося лица, а лишь почувствовал влажную теплоту на своих губах. И тут же запах приятно податливого девичьего тела наполнил всего Василенко без остатка.

Он бросил все ради Юлиных грез о путешествиях в дальние страны и о любви под пальмами. Череду пейзажей и образов накрывал, как плотной вуалью, образ его возлюбленной. Он ощущал в себе огромную мужскую силу и проявлял огромное желание к постоянной близости.

Юлю также обуревала неподдельная страсть в общении с Василенко. Она впервые встретила человека, понимающего ее на все сто процентов. Создав за считанные секунды, ядерный интеллектуальный пожар, в сознании влюбленного инженера, она теперь ежечасно питалась, исходящими из этого пожара продуктами полураспада и распада.

    Деньги кончились в Стамбуле. Стыковку с рейсом в Москву, они заказали с разницей в сутки, решив посвятить ночь великому городу.

Рассчитываясь за ужин кредиткой, Василенко был неприятно удивлен обнаружившейся то ли неполадкой, то ли проблемами с его счетом. Рассчитавшись наличными, он решил выяснить свои финансовые проблемы, для чего позвонил своему другу банкиру, у которого держал деньги.

Со слов друга получалось, что Сергей Владимирович в настоящее время был полный банкрот, задолжавший банку сумму в один миллион.

Инженер, сразу понял причину своих финансовых бед. Он знал, что не все так плохо, но необходимо его личное присутствие, чтобы устранить кое-кем допущенные ошибки.

Это он и попытался объяснить Юле. Но любимая ничего не хотела слушать о возвращении назад, в старый мир.

— Пусть мы истратили все деньги, и нам сейчас будет трудно доставлять удовольствие в еде, питье и в прочих глупостях безбедной жизни. Ведь это не главное. Главное – это то, что мы можем не ограничивать себя в удовольствии любить друг друга. – Страстно шептала Юля, прижимаясь всем телом к Василенко.

Душа Сергея Владимировича как струна на звук камертона, отзывалась на импульсы, исходящие из души Юли. Правда, в этот раз, к ним примешивались импульсы беспокойства, вызванные давешней новостью.

Он вновь принялся объяснять Юле, что лишь на время им нужно вернуться и пожить «будничной жизнью». Но возлюбленная противилась любому упоминанию о деньгах.

— Нам не нужны деньги ради развлечений. – Не унималась она.—  Если ты хочешь денег, давай сделаем развлечение ради денег. Давай ограбим банк. Я с тобой согласна на все.

Ее темные, глубокие глаза, вобрали в себя сомневающийся взгляд инженера. Она молчала, но Василенко был переполнен ее чувствами и желаниями, главным из которых было не возвращаться в старую жизнь.

— Скажи «да», если ты хочешь остаться со мной и никогда не искать пути назад. – Тихо прошептали мягкие, теплые губы Юли.

Она уже все поняла секунды назад. Она еще жалела его. Попроси она сказать «нет» при выборе варианта, не оставалось бы пути к отступлению в виде молчания, после чего расставаться пришлось бы сразу.

А так, его молчание можно было временно, с натяжкой, принять за согласие. Она обманывала себя.

— Ты устал, поспи. Я больше не буду тебе надоедать. – Обволакивал шепот неожиданно быстро начавшего засыпать, Василенко. – Никогда. Никогда. Никогда…

    Когда Василенко пришел в сознание, то первым ощущением было чувство, что все происходящее с ним повторяется. Что он уже лежал в этой палате, что видел этого врача и медсестер. Но когда к нему пришла жена с младшей дочерью, все забылось. Началась обыденная жизнь.

То, что было пережито во время получасовой комы, со слов врачей оказалось плодом фантазии его обескровленного на время мозга.

Прошел месяц, как его выписали из больницы. На работе начался плановый медосмотр, и все главные специалисты в назначенный день отправились в заводскую поликлинику.

Сдав анализы, Сергей Владимирович направился, согласно обходному листу, в рентгенкабинет. Еще задолго до дверей кабинета к нему вернулось острое чувство виденного ранее места.

Он не спрашивая, повернул направо по уходящему вбок коридору, дошел до конца и спустился ниже на этаж. Конечно, он бывал здесь раз в год. Но каждый год, ища тот или иной кабинет, он вынужден был просить чьей-то помощи, потому что совсем не ориентировался в малознакомых зданиях.

Сердце главного инженера учащенно забилось при виде дверей с черной стеклянной табличкой посредине. Он чувствовал, что его кто-то ждет за этим белым прямоугольником.

Дверь отворилась и выпустила главного энергетика — рыхлого, полного добряка с фамилией Мирский.

— Смотри Владимирович, не потеряй голову. Там такая баба, у-ух, – округляя и без того круглые, маленькие глазки, и широко улыбаясь в густые развесистые усы, заговорщицки сообщил энергетик.

В этот момент стройный силуэт в белом халате промелькнул между большой темной занавесью и сдвинутой вбок ширмой операторской кабинки.

О, как знаком был этот образ! Возбужденный Василенко был готов ринуться в открытую дверь, но разум возобладал над чувствами.

— Раздевайтесь до пояса, и ложитесь на стол. – Раздался молодой, ласковый голос.

Голос этот был для него как удар молнии. – Юля. — Он вспомнил на миг короткую историю о потерянной безвозвратно любви. Ему неудержимо вновь захотелось ворваться в темную кабинку.

С криком – Юля! – он шагнул, было вперед, но как в плохом сне, ноги отказались его слушать, голова закружилась, и большое тело упало на пол, лицом вниз.

Девушка тихо прошла к лежащему, перевернула его на спину, поцеловала нежно в лоб, и закрыла широко открытые глаза.

— Сережа, ты же сам сделал выбор. – Последнее, что слышал в этой жизни Василенко.

© Барвинок Ю.Ф., 2008. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора