Мамасалы Апышев: Памяти поэта А.Никитенко

Памяти поэта Александра Никитенко

Мое близкое знакомство с Александром Никитенко приходится на конец лета и на раннюю осень 1993-года, когда мы с ним начали вместе работать в первой в Кыргызстане англоязычной газете «Кыргызстан кроникл». Хотя и до этого мы с ним были достаточно хорошо знакомы, и, работая в литературных журналах при Союзе писателей Кыргызстана (он ответственным секретарем – в «Литературном Киргизстане», а я заведующим отделом в журнале «Ала-Тоо»), нам довольно часто приходилось встречаться на различного рода совместных собраниях и мероприятиях, но все же, между нами до этого была взаимно почтительная, вежливо-незримая дистанция.

Дистанция, которая почти сразу же и незаметно как бы само собою исчезла, с тех пор как мы начали вместе работать. С тех пор прошло без малого четверть века… Срок, как говорится, не маленький…

Несмотря на то, что работа ответственного секретаря (Александра Никитенко) и политического обозревателя (моя) не предполагала долгого совместного пребывания в редакции, мы с Сашей чуть ли не ежедневно встречались и общались. Приходя в редакцию, я всегда заставал его в редакции – задумчиво курящего, и, прохаживаясь туда-сюда за длинным столом, работающего над версткой полос будущего номера газеты. Складывалось такое ощущение, будто в редакции у нас работает только один сотрудник – Александр Никитенко, поскольку другие сотрудники приносили свои материалы каждый в свое предусмотренное для него время, и, задержавшись ненадолго, быстро расходились кто куда — по своим делам – кто-то на пресс-конференцию, другие в поисках новых материалов и источников, в библиотеку и т.д. В то время Интернета и электронной почты и в помине не было. Да и подавляющее большинство из нас (если не все) все еще работали по-старому — на пишущих машинках, что, конечно, неизмеримо усложняло работу ответственного секретаря.

Баян Сарыгулов, Александр Никитенко, Владимир Цой, Вячеслав Тимирбаев, Галина Ким, Борис Майнаев и я – и у каждого из нас был свой заранее четко определенный участок. Одним словом, на нас тогда легла почетная и ответственная миссия выпустить первую в истории нашей страны газету на английском языке. Или же, говоря патетически, мы были в этом деле первопроходцами. Именно так и определил нашу задачу наш главный редактор (а по совместительству — наш духовный лидер и вдохновитель) — ныне известный кинодраматург и общественный деятель Баян Сарыгулов…

Александр Никитенко был прост в общении, и казался немногословным человеком. По нему сразу же было видно, что он скромный трудяга. Высокий профессионализм, четкость в выполнении своих повседневных обязанностей, корректность и пунктуальность Саши были видны невооруженным глазом. И такие ценные качества ключевой по своей значимости фигуры в редакции позволяли нам без особых трудностей и сбоев, в срок выпускать газету, которая со временем стала весьма популярной и завоевала свою устойчивую аудиторию, как среди наших соотечественников, так и среди зарубежных читателей, проживающих по разным причинам в нашей стране…

Но все же, Александр Никитенко, прежде всего, конечно, был поэт. Постепенно, поближе узнав Сашу, я хорошо понимал его кажущуюся со стороны угрюмую, нелюдимую молчаливость. Но в общении он тотчас же неузнаваемо преображался. Мы с ним, часто беседовали и, естественно, спорили о литературе. Позже, настолько сблизились, что изредка устраивали вдвоем посиделки в дальнем углу в каком-нибудь укромном кафешке. Попивая пиво или сидя за чаркой каждый из нас отстаивал свое мнение, уважая при этом чужое мнение. Иногда случались и поразительные совпадения во взглядах на современную литературу, искусство… Впрочем, почему-то я не могу припомнить, чтобы мы с ним хоть раз поговорили о политике, хотя времена были такие бурные, что о политике в то время говорили почти все, кому не лень…

Саша не понимал моего сопоставления поэзии Андрея Вознесенского и Евгения Евтушенко, в котором я отдавал предпочтения раннему периоду Евтушенко. Он убеждал меня, говоря, что Вознесенский великий поэт. Теперь, по истечении времени, я понимаю, почему ему все же был ближе новаторский и экспериментаторский дух поэзии Вознесенского. Ибо, палиндромоны (то есть, слова, которые читаются наоборот — с конца назад) со времен футуристов вновь стали популярными лишь середине 80-х годов благодаря поискам в поэзии Вознесенского.

При этом, зная как я при всем уважении к нему самому и к его лучшим стихам — с иронией отношусь к палиндромонам и ко всякого рода таким экспериментальным опытам, Саша всерьез уговаривал меня писать палиндромоны на кыргызском языке, убеждая что их великое множество именно на кыргызском языке. Приводил даже конкретные примеры, перечисляя общеизвестные слова типа «нан», «ата», «эне». Я с юмором относился к подобной идее, отшучивался, хотя и прекрасно понимал, что подобно рачительному крестьянину ему жалко, как словно невспаханное поле, так и нетронутыми остаются кыргызские палиндромоны!..

В конце 90-х годов экономический кризис ударил и по нашей газете. Газета закрылась и наш маленький, дружный коллектив распался. Я сидел дома без работы, без перспектив, перебиваясь случайными заработками. Спустя несколько месяцев, неожиданно раздался телефонный звонок. Александр Никитенко позвонил мне домой и сообщил, что он только, что назначен заведующим отделом спорта газеты «Вечерний Бишкек» и предложил сотрудничать. Я поблагодарил его за предложение и ответил, что поскольку я не являюсь спортивным журналистом, вряд ли возможно наше сотрудничество. Хотя у меня к тому времени уже имелась готовая статья о начавшей только-только набирать популярность в республиканском масштабе Кекберу – о национальной игре козлодрании. То ли я счел ее объем неподходящим для лапидарного стиля «Вечерки», то ли по другим причинам, я тогда не отдал свой готовый материал. До сих пор жалею. Мне показалось, что я ненароком обидел Сашу…

И вот еще о чем я жалею. Несколько лет назад Саша мне подарил с автографом только, что вышедший сборник своих стихов. Свою работу в газетах (после ухода из «Вечерки» он работал в «МСН») он умело и плодотворно сочетал со своим личным творчеством. Выпустил несколько отличных поэтических сборников, среди которых был и сборник, состоящий полностью только из палиндромонов!.. Мне казалось, что поэзия его становится все сильнее: глубже, проще и раскованнее вопреки общепринятому мнению о том, что поэты с годами слабеют и становятся менее интересными, чем в более молодые годы… В нем я нашел и свое любимое стихотворение из творчества Александра Никитенко — «Томми Коно», — о великом гавайском спортсмене, дважды ставшем олимпийским чемпионом, неоднократно — чемпионом мира после того, как он сумел преодолеть в детстве тяжелую болезнь…

При встрече я ему говорил об этом и сказал, что это стихотворение не только о Томми Коно, но и про нас с ним тоже… Саша как-то встрепенулся, и в глазах блеснули искры благодарности. До сих пор я ни разу не замечал, чтобы он так отреагировал на мнение о своем творчестве. Видимо, искренняя похвала все же затронула его душу, хотя он до этого строго придерживался поэтического правила «хвалу и хулу внемли равнодушно»… Я также пообещал, что обязательно напишу статью-отклик на этот его сборник. Он ответил все такой же довольный, что будет очень счастлив… К сожалению, не успел, все время откладывал на потом, не знаю почему…

В заключение позвольте привести полностью вышеупомянутое стихотворение Александра Никитенко.

Томми Коно

То сбываясь, то не сбываясь
    Сны проходят, я ими томим.
    Томми Коно – железный гаваец,
    Был когда-то кумиром моим
    Не какая-нибудь там икона,
    А почти запрещенный прием.
    Я молился тогда Томми Коно
    Я вставал и ложился при нем.
    Над моим потрясающим другом
    Не светился божественный нимб.
    Был он в детстве изломан недугом,
    Но взошел на спортивный олимп.
    Подбоченясь, с журнального фото
    На меня он смотрел со стены.
    Развернув, как крыла для полета,
    Широчайшие мышцы спины
    Не до шмоток и модных ботинок
    Я мужал, обиходил семью.
    Эту жизнь как один поединок
    Я переламывал в пользу свою
    Кровью, потом победы давались
    Академиков нет по родным.
    Томми Конно — железный гаваец,
    Был когда-то кумиром моим.
    Так кипи житие, — не житуха,
    Так являй в передряге любой
    Высоту человечьего духа,
    Силу волу и власть над судьбой.

Это стихотворение было написано Александром Никитенко 26 мая 1988 года. А было опубликовано спустя больше, чем десятилетие – в первый раз в газете «Вечерний Бишкек», а затем и в его книге, изданной еще через десять лет…

Пусть земля будет пухом тебе, Саша! Твоя поэзия навсегда сохранится в сердцах истинных ценителей поэзии!..

© Апышев М.А., 2014