Рики

(откровение пса)

Глава первая

– размышления о жизни, о моём предназначении и происхождении – мой отец Волк – где волк дружит с ягнёнком – с собаками по-собачьи – собачья жизнь не мёд – утроба матери, сосцы – прав тот, у кого больше прав – здесь нет неправды – во времена древние

Меня зовут Рики. Такое имя мне дал сторож. Почему сторож, почему человек? Почему не мать. Я должен пояснить кто я.

Я – животное, зверь и хищник, потому что плотоядное. Отношусь к древнему роду псово-волчьему (Canis lupus familiariis, так ещё нас зовут, кто знает латынь); восточно-европейской породе овчарок. Маму звали Машей. Добрая была дворняга. Покладистая сука. Отец – вожак стаи, волк. Без имени. Просто волк. Обычно это редко бывает, чтобы волк спаровался с дворнягой. Но не будем забывать корней своих! Мы все потомки волков. Почему такое разнообразие собак по внешности и по характеру? Но так везде в животном мире. Кит и килька – рыба. Но мало похожи по размеру и питанию. А люди? Один предок у них – Адам, но как они мало похожи друг на друга внешне, по характеру и языку. Не будем здесь утруждать себя. Кто интересуется сильно, может заглянуть в большую энциклопедию.

У них короткая была любовь .Отца смутно помню. Первое время он приносил в пасти добычу: курочек и петушков. Мать его сразу отгоняла, боясь недоброго. Но Волк был заботливым отцом. Он садился на некотором расстоянии и наблюдал как мы расправляемся с курочками. Но это было чуть позже, а в начале нам хватало молока.

И вот я появился. Сначала в утробе, где нет никакой тьмы. Какой ещё тьмы? Сейчас поясню.

Всё, что я говорю сейчас, всё что вы читаете – это моё откровение с «того» так сказать света, где « ни плача, ни болезней», где волк дружит с ягнёнком, где лев есть траву как вол, где сам господь вместо солнца светит, где всё новое, и нет никакой тьмы.

Не надо ломать голову, кто с моих слов записал, но верьте, что всё записано при полной памяти и здравии. И сейчас здесь, где нет пространства и времени, где всё хорошо видно, что было, что есть и будет, стану говорить: Я – не пророк, я – пёс, который прожил около 10 собачьих лет. А это, если перевести на человеческий размер – 70-80 лет. Прожил не шатко, не валко – как все собаки. Что же хочу сказать и зачем? Жизнь моя собачья, как известно не мёд, но! Я хочу утешить и поддержать слабых и не слабых духом. Здесь нет никакой тьмы. Здесь нет неправды. А, правда, нужна? Да, там у вас нет той правды, которая бы нравилась. Как нет и справедливости!

Но всё-таки и там есть правда. Есть свет и радость.

И вот я родился! Ещё не появился на свет. Но уже родился. Пока я не видел земного света, но свет был. Итак, никакой тьмы. Ведь никогда тьмы не было и не будет. А что было? Была безграничная любовь моей матери. И это был невидимый, но вполне осязаемый свет. Я чувствовал её биение сердце, я видел её мысли: главная мысль – по-быстрому заморить червячка и при этом не отравиться, заглянуть в соседние курятники, где появилась новая живность. Обойти нежелательные и опасные места, не встретиться неожиданно с врагами-конкурентами, с существами «разумными»… найти самое безопасное место для рождения меня и моих братьев и сестёр. Мысли хоть и беспокойные, но светлые, потому что о нас.

Я плавал, как и остальные братья и сёстры в околоплодных водах. И питался кровью матери через свою пуповину, и всем нам было хорошо и не тесно. И вот наступил час рождения, я вылез на свет последним. Это был удар по нервам. Было жутко и очень весело. Я услышал что-то новое, много звуков и шум. Но среди многообразия звуков, выделялся один – чмоканье. Это мои братья и сёстры, как и я, упивались сладким молоком моей матери. Второе и пожалуй, не меньшее счастье, которое я испытал после рождения – это язык матери, которым она облизывала меня, мыла, холила, ласкала. Всем моим братьям нравился язык матери, который вскоре стал яблоком раздора. Все мы боролись за близость к матери и её расположение. Но мать ко всем была одинаково внимательна. Ко мне, как казалось всем братьям и сёстрам, она была особо внимательна. Как будто предчувствовала мою особую стезю, мои испытания. Мать чаще других облизывала меня и обнюхивала. Братья и сёстры злились и кусали меня. Тогда я удивлялся этим непонятным страхам остаться без пищи, без внимания. Ведь у матери сосцов было предостаточно, надо только припасть к одному из них.

Это всё сейчас понятно. Всем хочется быть защищёнными, неприкосновенными и блаженными. Сейчас я хорошо понимаю, что высшее счастье там, на грешной земле, постиг в утробе матери! Здесь не надо было бороться за обладание сосцами и далее какой-нибудь добычей! Там всё было даром и достаточно.

Итак, пожалуй, не меньшее счастье, которое я испытал там – это язык матери и её глаза, которые я не сразу увидел. Язык облизывал меня и моих братьев-сестёр. Каждый из нас ждал с нетерпением этого момента. Мы не видели ни языка, ни глаз матери, но чувствовали сначала большое и мокрое. Одновременно тёплое и безгранично-ласковое прикосновение этого невидимого и неслышимого существа. Оно не просто мыло нас, но холило, ласкало и успокаивало. И сейчас думаю о том, что было лучше для меня – этот язык-опахало или упругие сладкие сосцы, дающие не просто пищу. Но саму жизнь. Потом глаза. Не мои глаза, конечно. А глаза матери! Они всё видели и знали. Потом её нос, мокрый и приятный. Именно, носом она часто нас наказывала и перевёртывала, когда мы заигрывались с братьями, именно, носом чуяла, что с нами стряслось, нюхом понимала, какая беда кружиться над нами. Да и мы, что могли бы делать без носа и без нюха? Как почувствовать, где мышка спряталась и, где кошка нежиться, наша жертва и добыча? Наше обоняние – лучшее из лучших. От нас ничего не спрячешь. Поэтому нас привлекают на службу в армию или на таможню. Найти взрывчатые вещества, наркотические для нас не проблема. Да и воины мы сильные! Во времена древние нас одевали в броню и мы атаковали противника в первых рядах во времена Ксеркса и Дария, да и сейчас есть бойцовые собаки, собаки телохранители, собаки-солдаты, которые не то что на мужика – на танк прыгнут. Собачья преданность и бесстрашие вошли в притчу во языцех. А сколько раненных вынесли с поля боя! Кто лучше нас сторожит и охраняет, бегает за продуктами или лекарствами? Разве кошки справятся или захотят? Те, которые гуляют сами по себе? Не буду больше нахваливать собак и, без меня уже много похвалы сказано, и памятников поставлено. Народ мы скромный, хотя и не можем без внимания, как например коты и кошки. Что-то я много о себе и качествах собачьих. Хотел же утешить всех. Расскажу-ка о тех, кто рядом был. Может это немного утешит или развеселит?

Что я заметил, так это нечто необъяснимое, что происходит с собаками и с людьми! С собаками мы живём по-собачьи, а с людьми по-людски. А люди, наоборот, между собой по-собачьи, а с нами по-людски. Нас они любят и ценят, платят нам заботой и вниманием, а между собой не могут договориться. Мы между собой по-собачьи. Потому что мы – собаки. А люди между собой не могут по-человечески, а только по-собачьи. Почему так? Но вначале я расскажу своё короткое жизнеописание.

Итак, я родился в семье собак. У меня подвижный характер, по темпераменту я сангвиник. Когда родился, я сразу полез к брюху, где пахло молоком и счастьем. Я растолкал и покусал по ходу всех братьев и сестёр, но своего я достиг – припал к сосцам и так урчал и рычал, что никто не решился мне помешать и согнать с тёплого места. Я был мал, да удал. Моя мать пробовала порычать и поставить меня на место, но я был настойчив и нахален. Никто со мной спорить не смел. Был ли я тогда прав, и какой можно было сделать вывод? Прав тот, у кого больше прав решать, так или иначе. Был ли я счастлив? Безусловно! У меня было больше прав. Кто их мне дал? Никто. Я сам взял их. Я что такое права? Это чисто человеческое изобретение? Кто становится вожаком стаи? Тот, у кого больше прав! А у кого больше прав? У кого больше силы и наглости. Наглость – второе счастье, говорят люди. Но изобрели наглость мы, собаки, волки, псы. Таким образом, от рождения, или с рождения я обладал правами быть первым, а потом вожаком стаи.

Глава вторая

– рождение и впечатления от жизни…

И вот я родился, плавал в животе матери, общался с братьями и сёстрами и лиха не знал. Стоило появиться на свет, как правила игры изменились. В животе мы жили мирно и тихо. Нам хватало и пищи и места для игр. Когда мама бежала, и мы бежали, стукаясь друг о друга, но не больно. Когда ложилась, и мы ложились. Когда засыпала и мы засыпали. Пока не вышли на свет. Нет, любовь нашей матери не прекратилась. Она нас холила ещё больше, чем в животе, облизывала, давала сосцы с молоком. Но мы уже дрались за первенство сосать, за место под языком. Она нас оставляла, когда выходила на охоту за живностью, или в поисках остатков пищи около мусорных баков. В это время мы осваивали территорию. Мать родила нас под бетонными балками весной. Уже пробилась первая трава, и солнечные лучи согревали всё лицо земли, вместе со всей живностью в её недрах и на поверхности. Мы возились друг с другом, мерились силой, потом осваивали территорию. Я полз подальше в траву. Трава заканчивалась, возникали кусты и одно большое дерево. Все они по-разному пахли: трава нежно, кусты более терпко, дерево с толстой корой и зелёной кашкой, листочками перебивало все запахи. Иногда пахло крупными хищниками. Это подходили глядеть на нас люди. Братья мои пищали, искали укрытие. Меня волновали другие запахи, справа и слева, сверху и снизу. Снизу от земли шёл густой запах прелых листьев и травы, червяков и личинок. После дождя особо пах бетон свай, под которыми мы прятались. Я рыл землю, наслаждаясь, паром земли.

Приходила мать и собирала нас в кучу. Чаще всего она меня искала. Я отползал подальше от укрытия, меня манили дали и запахи. Я различал иные запахи, приходящие с ветерками с других территорий. Я понял, что мы не одни в этом бренном мире. Кроме братьев я чуял немало других собак и существ: кошек, воробьёв и сорок, жадных афганских скворцов, разоряющих гнёзда воробьёв и голубей. Крыс и мышей.

Глава третья

– размышления о жизни и запасах – что хорошо человеку, то смерть собаке – опыты с курочками – курочки гибнут от истощения – неудача и плен

Итак, я осваивал территорию и жизнь. Братья тоже были где-то рядом. Запахи манили нас. Но когда приходил голод, то одни запахи мы забывали, а другие мы открывали, искали. Мать приносила задавленных крыс и мышей. Мы жили в большом городе, где-то на окраине, в частном секторе. И здесь было немало домашней живности: кур, цыплят, индюшат. Мать приносила в зубах и кур, и цыплят, но редко. После трапезы мы обычно отдыхали 2-3 дня, а затем голод делал нас более активными, и мы делали первые попытки поживиться домашней птицей. Но эта живность находилась под патронажем более сильных хищников, чем мы – людей. Один из братьев умер с цыплёнком в зубах. Его убил человек выстрелом из ружья, который одновременно радовался и ругался. Другой брат был сильно покусан при дележе добычи и, долго проболев, умер от ран.

Когда все сыты, то все довольны и даже счастливы. Машут хвостами, держат их трубой, бегают и мелодично лают. Я подумал, а что, если мы как люди, будем делать запасы на голодные времена? Я поделился своими соображениями с братьями и сёстрами. Но они подняли меня на смех, говоря, что мы ни какие-нибудь белки или муравьи. И как, спрашивали, ты их будешь хранить и защищать? Ведь добыча относилась к скоропортящимся продуктам. Однако, я пояснил, что добычу надо не убивать, а брать в плен. Или как это делают более мудрые хищники-люди, загонять в специальные помещения, в сараи. Где их можно покормить зерном, которое мы не едим. А потом, когда живность наберёт вес, и, когда придёт срок ужинать, тогда пустить кровь можно. Братья слушали меня и дивились, откуда я набрался такой ереси? Но я уговорил одного из братьев провести эксперимент. Мы обокрали один курятник, стоявший на попечении одной бабушки без ружья. Нашли заброшенный подвал и оставили здесь добычу: одного петуха, пару курочек и петушков для размножения или набирания веса. Одну неделю я кормил их геркулесом и овсом, голодая и страдая и от неподвижного образа жизни. Напарник один раз принёс дохлую крысу, которую я побрезговал жрать. Вторую неделю сторожил мой напарник, и курятник почти полностью опустел, кроме осторожного петушка, который тоже вскоре умер от болезней и голода. Напарник заявил мне, что цыплят съели проворные крысы, а две курочки умерли от горя и он тоже их съел, чтобы не пропадать добру. Затем от одиночества и горя умер и петух. Таким образом, курятник окончательно опустел. Но это не сломило мою волю и упрямство. Мои братья и сёстры сказали мне, что не надо нарушать обычаи и традиции народа, не надо нарушать баланс природы, не надо перенимать чужие обычаи. Что хорошо человеку, то смерть собаке. Лучше воровать и охотиться. Я им указал на собак-сторожей и собак, осваивающих космос. На научный прогресс! Братья дивились на меня, думая, откуда я набрался таких мыслей. Они ближе подошли ко мне и стали обнюхивать, подозревая во мне тяжёлый недуг. Наши взгляды на жизнь расходились и, как я сейчас понимаю, это было вполне естественно. Сколько собак, столько и взглядов! Одни смотрят и думают. Другие смотрят и сразу едят. Я отношусь к первой категории собак. Я смотрю, обнюхиваю и думаю. Другие сразу жрут. Отсюда столько несчастных случаев. Я был проворен и настойчив. Я крал петушков, курочек и цыплят. Как все собаки, но не всех я жрал. Проявлял милосердие и сострадание под предлогом увеличения веса и жира курочек и цыплят. Мне верили. Но курочек поедали. Мне говорили: « ты правильно говоришь, рост нужен, но и нам тоже нужен. И силы нужны».

Итак, я понял то, чего мои братья и сёстры в силу природных ограниченных свойств не могли догнать меня. Моих мыслей. Мои мысли как собаки – скачут и обнюхивают любую вещь. Мы есть плотоядные животные. Питаемся плотью, а это значит, нужен запас впрок. Глядя не только на белок, но на людей я понял, за счёт чего они выживают, когда охотничий сезон затухает. Запасы! Вот решение проблемы питания. Если закапывать в землю, как это делают медведи – любители тухлятины, то для нас это верная гибель от отравления. А вот, если брать животных в плен. В неволю, но с житейские благами – есть укрытие от непогоды и необходимый корм, трава, сено-солома, крупы. Но для охраны нужны охранники-собаки. Этих собак, как говорят, дофига и дочёрта. Нужно только заинтересовать их. Но чем? Людей деньгами, а собак чем? Славой? Она им не нужна. Бессмертием? Этого они тоже не понимают. Для них деньги и слава – это охраняемые ими петушки и курочки. Можно ли с такими договориться? У людей подобная проблема, но они её решают деньгами. Правда, небольшими, но всё-таки. А как мне решить, что придумать?.. Как объяснить собаке о, скажем, разумных потребностях или сбалансированном питании? Как объяснить, что не хлебом единым жив человек, а значит и пёс. Ибо собака не глупее человека. А где-то и превосходит его по чутью и прозорливости. Но это понятно сейчас и здесь, где лев гуляет с ланью и питается вместе с ней (но не ею!) одной травой. Можно ли обвинять тех собак, которые питаются плотью, когда оголодают? Нет, конечно! Ибо такими их создал Господь! И тем не менее я нашёл одного пса, который понял меня и стал моим напарником. Мы долгое время жили с ним душа в душу – крали петушков и курочек, подкармливали их, а потом потихоньку, обычно в голодное зимнее время по-братски делили добычу. Может это продолжалось и долго, кто его знает. Но наша волчья натура давала себя знать! Сначала он и одновременно я стали коситься друг на друга и подозревать друг друга в воровстве курочек. На самом деле одни убежали по глупости и были сожраны нашими братьями, другие сдохли от истощения, ибо не всегда мы кормили их по норме, часто просто ленились, думали, и так пойдёт! Вторая попытка организовать фермерское хозяйство по выращиванию курочек и цыплят не увенчалась успехом. И вот в глубоких размышлениях я сделал обход своей территории и вышел на один из курятников. Куда уже не раз нырял. Я зашёл осторожно в курятник, курочки спали, бдительный петушок дремал. Петушка я задушил, стал считать цыплят и двух уже положил в коробку из гофрированного картона, как тут началось нечто невообразимое: вдруг свет со всех сторон ( но никак в раю), лай собак и о ужас! – человеческая речь и запах ружейной смазки. Сразу всё понял и сник. Меня окружили и я сдался на милость врагу.

Глава четвёртая

– плен – Курочкины слёзы – Базарбай, его дети – мои страдания

– Ну что серый, попался? Отольются тебе курочкины слёзы, волчара позорный, вишь как шерсть лоснится от жира, нагулял жирок? А что, кум, сколько сейчас шапка из собачьего меха? И кило собачьего жира от простуды? Что брат, говоришь? Случайно зашёл, помочь курочкам. Для охраны? А кого ты охранял? Свой собачий желудок? Сколько ты цыплят задушил, сколько так погубил от кровожадности? Душегуб! Ты, брат сер, а я приятель, сед и вашу волчью я натуру давно знаю! Ты охранник? Охранная собака? Кого ты охраняешь? Собаки-космонавты? Телохранители? Кто тебя научил говорить по-русски? Сатана в тебя вселился, душегуб! Кумайык? Верный спутник Манаса? Кто это такие? Ладно, посмотрим, что ты и кто ты на самом деле.

Так я стал слугой своего господина по имени Базарбай, который решил сделать из меня сторожевого пса. Для чего привёл в дом и посадил на цепь недалеко от того курятника, где я попался. Хозяин меня кормил со своего стола, на ночь отпускал погулять. Я больше не крал цыплят, так как похлёбка хозяйская была получше. С настоящими бараньими и говяжьими мослами! Но меня постигла другая беда – дети Базарбая. Их было много -5 своих и соседских столько же … Они трогали, щипали меня, били и смеялись надо мной, считая, что у меня большие уши, длинный хвост и вонючая шерсть, как раз то, что у нас собак в большом почёте. Но они к тому же между собой постоянно соревновались и дрались. Плакали и кричали, одни заканчивали, другие начинали, Днём и ночью. Конечно, я убегал куда-нибудь, где не было этого хай-вая, и немного спал. Но, однажды мой хозяин пожалел меня и повёл куда-то далеко от дома.

Глава пятая

– перемена местожительства – Босс, смерть Босса – Шарик, его характер, новое местожительство – баловство и любовь к Шарику – Шарик – главная фигура – меня бьют за Шарика – Булька, его характер, музыкальные способности

Перемена местожительства всегда радость. Другие запахи и шорохи. Но слишком много шорохов и громко! Я не привык к таким звукам и запахам. Запахи резкие и вонючие. Что-то громыхало и носилось по дорогам, людей стало больше, курятников меньше. Появились другие курятники, большие и каменные, но в них не было курей и петушков. Там жили двуногие хищники. Они же наши господа. Очень редко друзья. Ещё коты-филистеры, те самые, которые, как сказал, сам некий кот-мудрец, живший во времена оные, « страшатся и избегают малейшей опасности». Коты – это отдельная тема разговора.

Итак, меня привели на какой-то большой двор и привязали. Потом принесли ошейник с цепью и прицепили к «катанке». Так я стал сторожевым псом Рики. До меня здесь жил некий свирепый и злобный пёс бойцовской породы по имени «Босс. Болотно-камуфляжного окраса. Уши и хвост ему не купировали, но от этого он ещё выглядел свирепей. Он оправдывал своё имя и породу. Он сидел на цепи, потому что его боялись пускать гулять. Он был не докормлен и вечно голодный. Старому сторожу давали деньги, но мало. Их он успешно пропивал, а собаку кормил отрубями на воде и остатками недоеденных гамбургеров с ларьков. Босс прославился тем, что был необычайно ловок – на лету ловил брошенный урюк, выплёвывая косточки. А также свирепостью. Один раз на территорию приблудилось двое парней. Сторож отвязал Босса и пёс кинулся, но сторож предусмотрительно держал его на поводке. Парни легли лицом на асфальт и дрожащим голосом попросили убрать собаку. Слава о нём распространилась далеко за пределы предприятия. Вокруг было немало бродячих собак и на соседних территориях, но на территорию Босса никто не рисковал появляться. Босс трагически умер – один из сторожей-алкашей накормил травлёным пирожком. Босс молча и мужественно мучился два дня. Директор предприятия не поскупился и привёз ветеринара. Ветеринар только развёл руками – поздно.

Моим соседом стал дворняга «Шарик». Он был меньше меня ростом, но очень капризен и самонадеян. Первым делом он облаял меня, давая понять, что он главный здесь. По ходу я узнал о нём всё и откуда у него такая самонадеянность. Он жил в хороших руках, в доме, где жила одна хозяйка, которая души не чаяла в этой дворняге – мыла, расчёсывала, поила и кормила. Детей у неё не было, муж умер давно. Шарик спал вместе с хозяйкой на одной кровати. Она часто брала на руки, гладила и ласково разговаривала. И Шарик быстро сообразил, что он главная фигура в этом доме. Когда приходили к ней подруги, он первым делом обнюхивал их, потом громко гавкал, вызывая испуг и радость хозяйки – « настоящий мужик»! Подруги смущались, но хозяйка объясняла им характер собак в доме, их желание охранять свою территорию. Шарик шёл под кровать и там периодически рычал, показывая свой грозный нрав, ожидая одобрения хозяйки « ну хватит, хватит, уймись! Скоро, скоро мы уйдём. » Подруги в следующий раз приносили колбаски. Шарик степенно подходил, степенно обнюхивал, также степенно поедал подарок. И уже не гавкал, а шёл под кровать спать. Но хозяйка вскоре умерла и какие-то родственники грубо выпнули Шарика на улицу. Шарик пробовал покачать права, но его огрели больно палкой и Шарик убежал, куда глаза глядят. Один из сторожей приметил бродячую дворнягу и, подозвав её «чу-чучу», накинул на шею аркан, потащил к себе в сторожку. В скором времени Шарик стал сторожем и бегал на цепи вдоль «катанки» до ограничителя. Мы видели друг друга и чуяли запах. Иногда сторож отпускал нас погулять, но Шарик часто приходил побитый и покоцанный. Он был слишком самонадеян и глуп. Пробовал и на меня неровно дышать. Однажды я вернулся голодный и злой. Подошёл к шарику и стал его обнюхивать. Он тоже нюхал меня, но что-то ему не понравилось, стал низко рычать, и даже кинулся мне на лапу, стал кусать её. Но я сверху схватил его за шкварник и так стал его болтать в разные стороны, что сторож испугался за шарика и огрел меня по голове палкой. Я отпустил шарика. Он заполз в свою конуру зализывать раны. Он признал моё превосходство, хотя с явным раздражением. Он ещё раза два пытался кидаться на меня со словами « а ты кто такой?» Но я был жесток и неумолим, я знал собачье-волчьи законы. Нельзя миндальничать и разводить киселя там, где нельзя. Шарика жалко было, он так и не смирился. Вскоре привели ещё одного кабеля-эрдельтерьера, который был сильнее меня. Его также посадили на цепь, но в другом месте, в пределах видимости и слышимости. Он редко рычал и гавкал. Мы все сидели на цепи, поэтому нам нечего было делить. Ведь долгое время на нашей территории не было сучек. Эрдельтерьер ходил на другую территорию, и когда его спускали с цепи, и там он наводил шороху. Спустя ещё некоторое время у нас появился щенок по кличке «Булька». Уже с первых дней он показал свирепость характера, рычал и кидался на ноги. Когда подрос, он составил конкуренцию взрослому Шарику. Рабочие по очереди заводили их к себе кормить, так как вместе они вели себя крайне шумно и непримиримо. Их лай слышал весь город. Булька имел музыкальные способности. Когда приезжал рабочий на велосипеде и начинал звонить, то Булька прибегал тотчас, становился в позу и начинал тонко лаять и подвывать в такт мелодии звонка. Это продолжалось до тех пор, пока тренькал звонок. Клиенты специально приходили посмотреть и послушать дискантные трели Бульки. Булька быстро подрос и окреп на щедрых харчах удивлённой публики, ведь музыкальное прослушивание происходило каждый день. Он рос и наступало время случки. Но на территории не было сучки, а на соседних территориях водились другие стаи со своими вожаками и с другими порядками. Эрдельтерьер был сильнее меня, но равнодушен ко мне. Ведь нам нечего было делить с ним. Сучки пока не было. Но вскоре жизнь кардинально изменилась.

Глава шестая

Булька настоящий сангвиник, любитель общения – смерть Бульки – смерть Шарика – новый Шарик – сучка, обильное потомство – Сары – вожак стаи – отношение сторожей – средний брат хочет убить – приезд живодёра – смерть сучки…

Булька был крайне энергичным кобельком, настоящий сангвиник. Он освоил свою территорию, познакомился с цепными псами: Шариком, эрдельтерьером по кличке «Сары» и со мной. К нам он утратил сразу интерес, поскольку мы не представляли для него никакой ценности и опасности. Булька не был на цепи, а вольным псом, вперёдсмотрящим. К тому же он любил общение, которое ,в частности, заключалось в том, что он любил полежать рядом со одним сторожем. Летом, когда стояла несусветная жара и особо донимали комары, сторож брал постель и шёл на эстакаду, где гуляли ночные ветерки. Булька ждал этого момента с нетерпением и шёл позади сторожа как на работу. Сторож, помолясь, укладывался спать, и Булька ложился рядом для приличия, но когда сторож засыпал, перекладывался ему на ноги и ближе к утру на живот или на спину. Сторож во сне чувствовал, что-то тёплое и тяжёлое, видел Бульку, но не решался убрать его. Утром, просыпался его напарник-сторож и видел эту весёлую идилию дружбы человека с собакой, о чём не откладывая рассказывал младшему брату-начальнику, вызывая у последнего недоумение и даже презрение Ведь для него собака считалась нечистым животным, от которого всякие болезни и вонь.

Булька быстро понял свои сторожевые обязанности и с удовольствие подавал свой громкий скандальный голос, когда чуял нового человека или собаку. И стремглав бежал с сторону предполагаемого нарушителя границы. Машины также не были исключением. Он бежал вместе с большой скоростью ехавшей машиной и пытался укусить колесо. Машина останавливалась, Бульку уговаривали простить владельца и Булька прощал. Бежал с гордо поднятым хвостом. И это продолжалось бы всегда, но однажды Бульку задавили. Вскоре сдох и Шарик от полученных в драке ран. Старик-сторож принёс ещё одного щенка и назвал его Шариком, так как был также лохмат. Булька был гладкошёрстным.

Новый Шарик не был таким агрессивным и злобным как Шарик или Босс, но быстро обрастал густой, рыжей шерстью и многие рабочие весело шутили – « вон богатая шапка бегает!» Но старик-сторож крутил свои польские усы, курил, усмехался: мечтать не вредно! После стольких потерь ( Босс, Шарик, Булька) старик особо привязался к новому шарику. Новый шарик был очень осторожен и не лез на ласки и многочисленные предложения. Музыкальных способностей, как у Бульки, у него тоже не было. Но было одно общее с Булькой – он также был вольным кобельком и осваивал свою территорию. Он подавал голос вечерами, когда был «дома». Ходил кормиться к рабочим, как и его предшественники, Булька и Шарик. Но чаще пропадал за пределами вверенной ему территории.

Однажды один сторож средних лет стал делиться с другим сторожем наблюдениями: слушай, друг, видел там, в конце территории под бетонными сваями появилась какая-то сучка? Другой сторож кивнул головой в знак согласия: да, появилась. В скором времени сучка ощенилась первым помётом. Так началась новая эра территории. Через три месяца принесла ещё помёт. Затем ещё и ещё. Во всём этом незаконном рождении активное участие принимал Сары. Он стал вожаком стаи. Хотя и я накрывал сучку, но от меня она не понесла. У Сары семя было сильнее. Хотя мою самостоятельность признавали все сторожа. Особенно, меня любили два сторожа-напарники. Первый сторож был слаб до горячительных напитков. Ему поручали кормить собак на выделенные деньги, так как сторож-поляк скомпрометировал себя после смерти Босса. Но и этот сторож пропивал собачьи деньги, а из больницы привозил манные каши и обьедки, но не всегда, ленился или забывал по пьянке. Его напарник видел этот непорядок и пытался как-то подкармливать собак, восполнять равнодушие своего напарника. Но, когда начальство как-то узнало о «пролётах» сторожа с манными кашами, сделало замечание, алкашу-сторожу. Алкаш-сторож обиделся на своего напарника, обвинил в стукачестве. Но поскольку его напарник покупал продукты и делился с алкашём-сторожем, то прощал, радуясь его окорочкам, внутренним органам (говяжьим), а также алкоголю, который брали оба для «аппетита». После обвинения в растрате собачьих денег, а также из-за общей скуки, алкаш-сторож чаще стал приходить на «автопилоте» в полночь или приводить подружек для разговоров тет-а-тет.

Итак, сучка размножалась со страшной скоростью. Однажды, она во главе своего многочисленного гавкающего потомства продефилировала вокруг производственного здания. Чем вызвала у всех праведный страх и ужас от такого многочисленного воинства. Один из братьев-начальников выругался: убью на… бля… всех. И накинулся на сторожей: зачем на…бля… развели собак? Сторожа натянуто улыбались и тоже послали начальника на… бля… про себя. Младший брат-начальник дал поручение молодому рабочему собрать новый помёт в мешок и унести подальше, заплатив ему немало денег. Молодой рабочий вместе с братом переловил щенков, пока сучки были в поисках корма. Но Сары, по-прежнему накрывал всех сестёр и внучек, равно как его подрастающие сыновья, породой и темпераментом похожие на отца. Средний брат-начальник зверел не по дням, по часам, не поленился, привёз с дома гладкоствольное ружьё и начал охоту. Но ему мало, удавалось что-либо предпринять, как и профессиональному живодёру-собачнику, приехавшему на старой «полуторке». Мы, собаки знали за неделю о приезде живодёра, и вся стая покинула территорию за день до его приезда. Средний брат вызвавший живодёра, сильно удивлялся тишине на территории. Он спрашивал живодёра, что это могло означать. Живодёр отвечал, что у собак чутьё и нюх на опасность гораздо развитее, чем у людей. Лишь новый Шарик попал под жакан живодёра, и то на чужой территории. Чем вызвал праведный гнев его патрона-сторожа, который особо любил своего мохнатого друга. Население четвероногих друзей не убывало, а росло. И когда средний брат приезжал и видел это гавкающее голодное собачье племя, он вновь заряжал ружьё, пряча за спину, на цыпочках крался совершить своё чёрное дело. Но всё без результата, пока живодёр-собачник, вновь не приехал по вызову и, не изловчившись, пристрелил родоначальницу-суку. « Ну, теперь полегче будет! » – Заверил, улыбаясь, собачник. Но сыновья Сары и сам Сары по-прежнему накрывали уже сестёр и внучек. Когда Сары отпускали погулять, он первым делом «разговаривал» со своими тремя отпрысками, которые претендовали на роль вожака стаи. Разговор был коротким, но содержательным – сыновья долго не подходили к сучкам, зализывая раны. Так, что собачье племя не затухало. Молодой рабочий ещё не раз с мешком щенят уходил куда-то, и средний брат продолжал на цыпочках охотиться на ненавистных собак. Он дневал и ночевал на объекте, не давая покоя ни собакам, ни сторожам, почернел от пороховой гари, но был одержим желанием извести весь собачий род. И он действительно кого-то убил, напугал других, а третьи подумали и решили поменять территорию, раз их здесь не любят. Собаки стали чаще пропадать. Из них две низкорослые сучки чёрного окраса с белыми подпалинами были особо активными и злобными. Это были мать и дочка. Они всегда враждовали друг с другом, но объединялись, когда это нужно было. Так было, когда нужно было свергнуть власть их отца вожака Сары. Объединившись с сыновьями Сары, двумя кобелями, они нападали Сары, нанося ему увечья и раны. Его время заканчивалось, сила убывала. Он стал чаще болеть и однажды сдох. А когда и один из сыновей сдох, а другой из-за непрекращающихся атак среднего брата, реже стал появляться на территории, то территория стала пустеть без бродячих собак. К тому же сторожам давно запретили кормить бродячих собак, и если первое время их щенят подкармливали, то теперь им самим приходилось добывать хлеб насущный.

Глава седьмая

– продолжение собачьей жизни – сучка Берта её характер и привязанности – ещё раз о нашей собачьей породе, её значении в жизни человека

После того как собачье племя перевелось, средний брат задумался и вскоре на территории появилась новая собака – сучка Берта. Это была дворняга, но с явными волчьими наклонностями и признаками: большая злобность, не дружелюбность и волчий оскал. Её посадили на цепь и её волчья спесь пошла на убыль. Но всё равно она не давала себя долго гладить, тем более бить – зверела и рычала. Однако, когда её отпускали погулять на ночь, она первым делом бежала на соседнюю территорию, где обосновалась собачья стая, и, где дежурили сторожа, из специализированного охранного агентства « Гладиатор», в бронежилетах, с пистолетами и электрошокерами. Первым делом она молча напала на их сборище около кормушки, где стаю подкармливали колбасные цеха. Визг и испуганный лай был слышен с нашей территории. Она дала понять, кто здесь истинный хозяин. Пощады не было никому: ни сучкам, ни кобелям, ни сторожам, в чью будку Берта загнала стаю и здесь расправилась с наиболее непокорными. Сторожа не могли воспользоваться своим табельным оружием, так как инструкция не предусматривала открытие огня по животным. К тому же вести огонь на поражение не было никакой возможности из-за дикой оргии, которую устроила неизвестная им прежде собака Берта. Сторож с нашей территории слыша, визг и лай собак, шёл на соседнюю территорию, так как он видел, что туда убежала Берта. Но он не мог себе представить, что творила эта собака. Он звал её, но она не слушалась. Сторож шёл с верёвкой, чтобы заарканить суку, но та ни в какую. С норовом была Берта. Через некоторое время, под утро она сама приходила и ложилась около цепи. Сторож, ругаясь, цеплял её на цепь и давал зарок не пускать собаку гулять. Охранники с « Гладиатора» долго не могли забыть Берту и просили смотреть за ней, чтобы кого не покусала.

Итак, на территории осталась одна собака и та с норовом. Все собаки ушли на соседнюю территорию. Я умер от полученной травмы автомобилем, за которую сел необученный юный сторож. Он сбил меня и отнёс за забор, на чужую территорию. Здесь я в безвестности умер. До этого я начал слепнуть. Какая-то инфекция попала в мой организм. Меня пробовал лечить один сердобольный старик-рабочий, но, видимо, болезнь была серьёзней, чем он предполагал. Всё больше терял зрение и меня не спускали с цепи погулять. И вот меня слепого сбил юноша. Я чувствовал опасность, но был прицеплен к катанке и не смог увернуться. Но теперь я отмучился, теперь я в раю. Я помню, как мне было больно, но самой боли я не помню, не чувствую. И это лишний раз доказывает милость нашего Создателя – здесь ни болезней, ни горя, ничего плохого уже нет. Прежнее прошло, теперь всё новое.

Однако Творец обеспечил нам будущее, которое есть и настоящее и прошлое, ибо Господь – покоритель пространства и времени. Зачем-то мы различаемы рождение, детство и юношество, зрелость и старость. Ибо они различны по впечатлению и жизненным силам. В чём-то мы сильнее в детстве в юношестве, в чём-то в зрелые годы и в преклонные годы. Но с годами силы уходят, и мы летим. Но здесь всё новое. Преображённая плоть, наша душа обновлённая и сильная духом. Здесь мы не скорбим и не плачем, не терпим неправды. Здесь негатив преображён в позитив. Чем же я ещё могу помочь? Какой совет дать вам, которые ещё не вкусили рая, потому что ещё там, на грешной земле, где свои законы?

Тогда я ещё расскажу о нашей собачьей породе. Вы не можете без нас, как и мы не можем без общения с вами людьми, которых почитаем за вожаков стаи и служим верно вам, а значит стае. И вы не можете без нас, нашей преданности, нашего тонкого слуха, сильного зрения, нюха. Когда-то вы выдумали бога-собаку Инту, потому что наша интуиция, наши способности покорили ваше воображение. Ваши способности покорили нас собак – вы можете летать, не имея своих крыльев, плавать как рыбы, быстрее бегать, больше убивать… Но это в общем, а в частности?

Вот я смотрю на рабочих нашей территории. Вот один рабочий, вот другой и третий. Вот куча стопок бумаги, которую надо упаковать. Вот подходит один с явным намерением упаковать, но вдруг слабеют руки и ноги. Он проходит мимо, идёт по кругу, смотрит на объём работы ( много!), не решается приступить, делает ещё кружок, но в груди что-то приятно щекотит и опять слабеют ноги! ( ещё рано, сделаю ещё кружок!). Он делает кружок ещё и ещё, но вдруг замечает, что за ним следит другой рабочий, которому тоже немного смешно, глядя на его мучения работать. Ему становится ещё смешнее, а потом он вдруг начинает сердиться и хмурить лоб. Он, наконец, подходит к груде бумаги со словами: да пошли они все! Оттопыривает зад как штангист, берущий большой вес. Закусывает верхнюю губу, широко расставленными пальцами рук нежно прикасается к первой стопке, приглаживая верхний лист с такой серьёзностью и напряжённым выражением лица, как будто от этого зависел исход всей операции. Его напарник давно закончил работу и с удивлением наблюдал, за сколько времени упакует свой объём. Следил и запоминал все его движения. Но потом сам как не старался медлить и тянуть время, всё равно закончил в 2 раза быстрее. Когда приходил начальник, младший брат директора, то видя усердие упаковщика, его филигранную работу, ставил его работу в подражание и пример. Но, когда становился рядом на весы, стал замечать, что дело идёт, даже не идёт, а ползёт. И так даже на воду не заработать. Вот другой рабочий, который любит нас собак, кормит, даёт воды, но ненавидит брата своего за то, что мать отписала только его младшему брату наследство. И это люди, которых Бог поставил над всеми земными летающими, бегающими, ползающими тварями. Но это цветочки! А ягодки другие, куда как ядовитее и смертоноснее! И это высшие существа. Ну что ж, кому больше дадено, с того и больше будет взято. Больше прав, но и больше ответственности. Таков закон. Кто здесь вожак стаи? Конечно, директор, старший брат. И, не потому что, как сказал один мудрец: старший умный был детина, средний был ни так, ни сяк, младший вовсе был. А потому что дальше видит, больше делает, лучше думает, как умный вожак он готовит себе добровольно смену. Он не будет упираться на своём кресле. И, хотя люди немало между собой собачатся, грызут друг друга, убивают, иногда вовремя заканчивают распри.

Что же сказать ещё? Поменьше надо собачиться и лаяться, побольше дружить и любить друг друга. Много я ещё хотел бы рассказать вам, но знаю, что и это мало кто прочитает, а поймёт ещё меньше. До встречи в раю. Рики, любящий вас пёс.

© Игорь Игнатенко, 2014