Трагический абсурд реальности

Субъективные размышления о прозе Олега Бондаренко

Когда я читаю и перечитываю рассказы Олега Бондаренко, меня не покидает ощущение кромешной абсурдности бытия. Конечно, большинство его текстов имеют ярко выраженную притчевую окраску, и это вносит определённую логику в сюжеты, но всё-таки стихия абсурда этих сюжетов настолько сильна, что порой просто затмевает все прочие смыслы.

Соблазнительно было бы связать абсурд рассказов Бондаренко с памятью о советской действительности или с реакцией на постсоветский хаос, но, думается, сей абсурд значительно шире и масштабнее, нежели просто сатирическое осмысление прошлого и настоящего. Для искушённого читателя очевидно, что истоки авторского сарказма, само собой, в нашем общем советском прошлом, но так же очевидно и то, что там только проросли ростки критического осмысления действительности, а уж развитие этой тенденции связано, очевидно, с глобальным недовольством автора общей картиной несовершенного мира. Это очень «писательский» взгляд, это такое вполне понятное желание сказать правду о человеке, правду нелицеприятную, требующую осмысления, а, может быть, и исправления. Кому из пишущих не хотелось изменить мир к лучшему? И хотя каждый из тех, кто пишет, прекрасно понимает, что изменение мира с помощью печатного слова – самая что ни есть утопическая утопия, всё-таки соблазнительно, как ни крути, делать такие попытки. Пусть мы ничего не изменим в жизни, в мире, в отдельном человеке, но прокричать-то свою боль мы точно можем.

А вдруг кто-то задумается о том, что писателю кажется страшным или несправедливым?

В рассказах Бондаренко мир выворачивается наизнанку, и это главная «фишка» автора. Абсурд и нелепица становятся для него главным приёмом, благодаря которому высвечиваются парадоксы нашего современного бытия. И в этом смысле он, конечно, наследует традиции западноевропейской литературы абсурда, которая начала развиваться почти параллельно с литературой наших нелепых, но очень последовательных в своём творчестве обериутов.

Но главное отличие рассказов Бондаренко от, скажем, произведений Хармса или, может быть, Мрожека в том, что фантастичность их парадоксальным образом логична. Практически во всех его рассказах есть внутренняя логика, даже в тех случаях, когда он повествует о, казалось бы, абсолютно бессмысленных ситуациях.

Если сравнивать тексты Бондаренко с текстами, например, Олейникова или Введенского, становится заметно, что корень произведений этих авторов один, а вот ствол, ветки и листья всё-таки разные. Обериуты выворачивали действительность и превращали её в полную нелепицу, получая таким образом возможность увидеть и попытаться осмыслить экзистенциальное одиночество человека перед лицом враждебного мира. В их рассказах, повестях, пьесах и сценках царствовал тотальный абсурд, порой лишённый причинно-следственных связей, и это не только смешило читателя (который совершенно явственно ощущал в этих текстах юмор гиньоля и стёба), но и ужасало. Абсурдистский взгляд позволял взглянуть на реальность с необычной стороны и ненавязчиво предлагал трактовать её как враждебную человеку.

Похожая ситуация у Бондаренко, но он не обессмысливает эту ситуацию, а наделяет её какой-то изломанной, непривычной логикой. Таковы все его сказки, все его фантастические рассказы.

Если препарировать эти лаконичные и ёмкие тексты, то легко увидеть, что сюжет строится зачастую на некоем допущении, на каком-то чуть смещённом вполне реальном событии, хотя и с фантастическим вывертом. Далее ситуация развивается, углубляется и усугубляется. В сухом остатке – вполне рациональный смысл, обнажающий несовершенство мира вообще или человека в частности. Для обозначения этого приёма я бы употребил парадоксальное выражение «логика абсурда».

Так создаётся оригинальная картина мира, в определённой мере близкая, очевидно, к картине мира Кафки, который также вполне рутинную ситуацию сознательно и планомерно погружал в стихию абсурда. Но тут следует сказать о разных писательских позициях: Кафка – это строгий летописец эпохи, описывающий её дикость и пошлость, Хармс – страшноватый юродивый, пишущий свои страшилки в надежде, что дурачков не казнят, а Бондаренко – всё-таки больше баснописец, хотя и с философским взглядом. Многие его рассказы, конечно, назидательны, но подобно басням, они заставляют взглянуть на окружающую действительность критически. А в этой форме, мне кажется, есть прекрасная возможность «прокричать», то есть сказать что-то важное, что-то своё, то, что беспокоит тебя как автора, те слова, которые способствовали бы изменениям в этом непростом мире.

Ну и, конечно, в рассказах Бондаренко есть некоторая карнавальность, являющаяся своего рода изюминкой текстов. Образы его героев несут в себе зачастую черты модернистского гротеска: они (герои), конечно, нереальны, но в мире, перевёрнутом с ног на голову, прекрасно вписываются в предложенные автором условия. К тому же зачастую им свойственна амбивалентность, которую они проецируют на окружающую их действительность, а она – в свою очередь – порождает амбивалентное отношение читателя к миру, чей странный облик запечатлевает автор. Всё по кругу: змея кусает свой хвост.

И конечно, именно поэтому в рассказах автора так часты сочетания несочетаемого: сатирического задора и философского трагизма, весёлой игры и назидательного пафоса, словом, смеха и слёз, так часто находящихся рядом в человеческой жизни.

Однако, главное, что видится в творчестве Олега Бондаренко, – это его боль за несовершенство и несправедливость жизни, его понимание, что общественные пороки или искажённую сущность человека невозможно исправить… но пытаться-то нужно, – хоть как-то пытаться, хоть к чему-то стремиться, хоть что-то делать для облагораживания мира!

И в этом, мне кажется, и состоит гуманистический посыл его произведений.

Владимир Михайлов (Лидский)