Остров дракона

Роман (написан в соавторстве с Лео Германном)

В "Острове Дракона" события разворачиваются на островах, затерянных в бескрайних просторах Индийского океана, где героев ожидают новые неожиданные приключения и несметные богатства. Современному читателю будут крайне интересными жизнь и ритуалы туземцев и каннибалов, обитающих на этих богом забытых, но непревзойденных по красоте благодатных островах. Островитяне, несмотря на свои дикие, своеобразные нравы, представляются перед читателем в некотором отношении нравственно чистыми и целостными по натуре, по сравнению с представителями развитых стран большого мира, которые волею судеб оказываются среди них. Но в этом экстремальном круговороте жизни все же берет верх начало высшего человеческого разума и мудрая воля природы. Как и в предыдущем романе "Пираты поневоле", здесь читателя ожидают захватывающие эпизоды жизни и роковые судьбы таких колоритных персонажей, как мсье Франсуа, туземка Сабина и Великий Вождь туземцев Алкий

Публикуется по книге: Германн Лео, Султанов Омор. Остров Дракона. II том. Приключенческий роман. — Б.: Адабият, 1998. — 256 с.
ББК 84 (4 Ге) Г—38
Л-38
ISBN 9967-20-034-1
Г 4703010100 без объявления

Глава 1. ЧЕРНАЯ НЕБЛАГОДАРНОСТЬ

Шхуна уже пятый день бороздила океан. На далеком запа¬де догорал багровый закат. Огюст стоял с женой, принцессой Шарло, у фальшборта и смотрел на последние блики. С востока надвигались угрожающие тяжелые серые тучи, море было неспокойное, пенистые волны били в борт судна. Неизвестно, что вдруг пришло в голову рыжебородому Огюсту, он схватил принцессу Шарло, поднял ее высоко над головой и выбросил за борт в бушующий океан. Он постоял несколько минут, наклонившись за фальшборт, словно хотел еще раз увидеть в бьющихся волнах свою безвинную жертву или убедиться, что ее уже больше нет... Потом повернулся и ушел в свою каюту. Этот безумный поступок рыжебородого великана ошеломил рулевого, Николая Косогорова. Нужно было что-то предпринять... Вряд ли удастся спасти в такую погоду туземку, уже хлынул ливень. Косогоров ударил два раза в гонг — на шхуне это считалось сигналом бедствия. Все повыскакивали на палубу. С наветренного борта сек тропический дождь. Казаки ежились, тупо смотрели на атамана. Чуть позже на призыв гонга появился на палубе Гафур-бей.

— В чем дело? Что стряслось? — спросил рулевого Каллистрат.

— Человек за бортом, — коротко ответил Косогоров.

— Как это случилось? Кто за бортом? — спросил Каллистрат и, не дожидаясь ответа, приказал взять рифы и приготовить шлюпки к спуску на воду.

— Туземка, жена рыжебородого шведа, — ответил Косогоров.

— Как это случилось, сиганула, что ли, сама за борт? — допытывался Каллистрат.

— Нет, рыжий за борт ее бросил, — сказал Косогоров.

— Как бросил? — взревел Каллистрат.

— Очень просто, поднял выше головы и бросил, как негодную вещь.

Гафур-бей стоял у фальшборта, некоторое время смотрел в ночную темноту, прислушивался к реву бушующих волн, потом подошел к Каллистрату.

— Напрасно, господин атаман, затевать в такую погоду спаса тельные работы — это абсолютно бесполезная затея. Бедняжка Шарло уже Богу душу отдала...

Возражать не приходилось, в словах Гафур-бея был здравый смысл. Огюста вызвали в каюту атамана. Он вошел весь мокрый, без головного убора, с бороды стекали струйки воды, стоял, переступая с ноги на ногу.

— Вы меня звали? — спросил он приглушенным грудным голосом.

— Это правда, что вы выбросили за борт принцессу Шарло? — спросил Гафур-бей.

— Да, совершил я такой грех, — пробормотал тот.

— Проходите, садитесь, — пригласил его Гафур-бей. — Зачем вы это сделали? Какая муха вас укусила?

— Позвольте, я раскурю свою трубку?

— Пожалуйста, курите... Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— На какой вопрос? — растерянно спросил Огюст, словно его ни о чем и не спрашивали.

— Зачем вы выбросили за борт принцессу Шарло? — повторил Гафур-бей.

— Эфенди, перестаньте называть эту обезьяну принцессой, иначе вам придется меня называть президентом Америки, — саркастически заметил рыжебородый Огюст.

— Вы ушли от прямого ответа, мистер Огюст, не заставляйте меня третий раз повторять вопрос, — в голосе Гафур-бея появилась раздраженность.

— Она мне осточертела, — просто сказал Огюст. — Я не хотел ее выбрасывать, предлагал всем — никто не нуждался в таком добре. Она висела камнем у меня на шее, его я должен был сбросить... Такие штуки я и с нормальными женщинами долго не выдерживаю, они мне приедаются, как тухлая солонина, а с этой! — Огюст махнул рукой и раскурил от свечи трубку.

— Наш атаман не собирается смотреть на ваши проделки сквозь пальцы, — повысил голос Гафур-бей.

Огюст задумчиво курил, кивком головы сопровождая каждое его слово, затем сказал:

— Господин атаман выдержал всего одну ночь с Мьен, а я провозился с этой королевой обезьяньего царства около двух недель. Жрал полуживых змей, давился червями, превратился вживотное ради того, чтобы выполнить вашу просьбу. Теперь, выходит, я еще и виноватым остался. Нет, уважаемый эфенди, это нечестная игра. Несправедливо с вашей стороны...

— Дело в том, что нам придется через год-два вернуться в эти края. Мы можем попасть в очень скверное положение, — сказал потеплевшим голосом Гафур-бей.

— Разрешите узнать, за каким чертом мы сюда припремся?

— Разве вы не видели, какие груды золота были у вашего «шурина» — принца Чарло?

— Вы думаете, он так и выложит вам это золото? — спросил с усмешкой рыжебородый.

— Нет, конечно... Это золото нужно взять хитростью, но без насилия. Грубой силой ничего не добьешься.

— Моя обезьянка тому помеха, что ли?.. Будто для принца нельзя придумать какую-нибудь небылицу: дескать, ее величество принцесса только что родила двойню, поэтому не смогла прибыть к родным берегам. Если бы все было так важно, как это, тогда еще можно бы было на этом свете жить, — заметил с нескрываемой иронией Огюст, беззаботно посасывая свою трубку.

— Как бы вы ни говорили, все равно ваш поступок бесчеловечный, — заметил Гафур-бей.

— Эфенди, мы люди моря и не должны быть сентиментальными ханжами. Когда мы ломали хребты своим товарищам, скармливали их крокодилам, это считалось вполне нормальным явлением... А здесь выбросили надоевшую обезьяну, и уже подняли шум: ой-ой-ой, человека выбросили. Это в каком-то роде напоминает мне святую инквизицию доминиканцев, которые делали вид, что не смеют обидеть пташку, а по ночам истязали невинных людей, зверски их пытая.

— Судя по вашим словам, можно думать, что вы считаете свой безумный поступок вполне нормальным? — понизив голос, спросил Гафур-бей.

— Но, скажите, эфенди, когда вы растоптали башмаки, они вам уже стали непригодными, что с ними делаете? — спросил рыжебородый Огюст.

— Вы что, мистер Огюст, человека равняете с растоптанными башмаками. Лучше уж закончить этот неприятный разговор, пока мы не договорились до абсурда.

Рыжебородый Огюст поднялся, примирительно сказал своим хрипловатым басом:

— Уважаемый эфенди, давайте не будем из-за таких мелочей раздувать скандал. Если бы я раньше знал, что вы так остро отреагируете, привел бы ее к вам, пусть бы она оставалась при вас, обслуживала...

Огюст прошел очень суровую школу жизни, несколько раз участвовал в перевозках черных рабов в Новый свет. У него были свои понятия относительно африканцев и нравственности.

Когда Огюст ушел, Каллистрат спросил:

— Как он объяснил свой дикий поступок?

— Никак. Огненный мистер считает: это в порядке вещей. Он не чувствует за собой вины: надоела, как растоптанный башмак, поэтому выбросил, как негодную вещь. И вас еще косвенно задел.

— Вот как! — удивился Каллистрат. — Я-то чем перед ним провинился?

— Он сделал своеобразное сравнение: мол, атаман больше одной ночи не выдержал молодку Мьен, а он чуть ли не две недели со своей волынился.

— Вот сукин сын...

— Оставим его в покое, сейчас уже все равно ничего не поправишь, — сказал примиряюще Гафур-бей. — В беседе с любым человеком всегда могу найти общий язык, найти отправную точку, но с этим у меня ничего не получилось. Мы говорили на разных языках.

На шхуне особых событий не происходило. Наконец, после полумесячного плавания, они обошли африканский континент и вышли в Индийский океан. Было решено пройти Мозамбикским проливом и дальше взять курс на Индию. Этот маршрут был хорошо знаком Гафур-бею, он не раз бороздил океан в этих местах.

«Селена» шла под всеми парусами, им, наконец, удалось поймать юго-западный пассат. Ровный сильный ветер дул сейчас судну в корму. Если и дальше будет такой попутный ветер, они за две недели будут в Индии. Шхуна шла вдоль африканского берега. Начали появляться летучие рыбы, вечерами казаки ползали по палубе, ловили тех, которые сюда падали. Пока Бог миловал, все шло нормально, несколько раз попадались встречные суда, но они проходили стороной.

...Погода стояла тихая, дул слабый ветер, как вдруг воздух задрожал от канонады. Этот грохот всех переполошил. Гром пушек вспугнул чаек, они в огромном количестве поднялись в воздух. По вспугнутым птицам было легко определить, откуда стреляют. Били с берега и не менее чем из двадцати стволов. Гафур-бей приложился к окуляру подзорной трубы. Через некоторое время канонада повторилась.

— Лево на борт! — отдал команду Гафур-бей.

— Что там происходит? — спросил Каллистрат.

— Возьмите подзорную трубу, посмотрите сами, — предложил Гафур-бей.

Каллистрат увидел верхушки трех мачт, судно стояло в хорошо укрытой бухте. И если б не пушечный грохот, его было бы трудно заметить из открытого океана...

Опять прогремел залп.

— Что это значит? — спросил Каллистрат.

— Пока не могу понять, одно только знаю: приятного здесь мало. Нам лучше на время укрыться. Береженого Бог бережет. Если это пиратское судно с двадцатью орудиями на борту, мы против них в открытом океане не выстоим, нас потопят. Если это военный фрегат, тогда зачем ему палить?

Шхуна изменила курс, легла на левый галс. Все были охвачены тревогой, столпились на носу, тихо переговариваясь. Хорошо еще, что судно в бухте стало палить из пушек, иначе можно было бы нарваться на большие неприятности.

«Селена», управляемая Гафур-беем, стала лавировать среди маленьких островков. Впередсмотрящий Коровин был и лотовым, он постоянно делал промеры глубин, выкрикивал результаты. Вскоре они бросили якорь у небольшого островка, в бухте, хорошо защищенной со всех сторон, с узким входом. Сама шхуна укрыта высоким лесом.

— Мы здесь, как в мышеловке — заметил Каллистрат.

— Не совсем так, — возразил Гафур-бей.

— Мы здесь, как у Христа за пазухой, как русские говорят. — Если будет отлив, мы из этой лужи не выберемся.

— Не думаю... Наоборот, отлив нас своим течением и вынесет отсюда. Мои мысли сейчас другим заняты: было бы неплохо пробраться берегом к тому фрегату, посмотреть, что он там делает, в той лагуне, — сказал Гафур-бей, как бы советуясь с Каллистратом.

— Отличная идея!.. — согласился Каллистрат.

— Сколько потребуется человек? Гафур-бей мыслил вслух:

— До наступления темноты у нас еще около десяти часов. Пока доберемся по незнакомой местности с соблюдением осторожности, потребуется не менее трех часов, столько же — на обратный путь... В худшем случае остается два с половиной — три часа. Вполне успеем...

Идти в разведку вызвались трое: Ларион, Никита и Минай. Казаки все как на подбор. Каллистрат тоже хотел идти с ними, но Гафур-бей считал, что ему лучше остаться на судне для общей безопасности.

Гафур-бей шел первым, за ним гуськом казаки. Лес был густой, кроны деревьев смыкались вверху, не пропуская солнечных лучей. Дальше вглубь вообще было сумрачно, стоял сырой запах, как в глубоком погребе, несло чем-то затхлым. Гафур-бей старался держаться ближе к берегу. Прошли около трех миль, когда до них начали долетать неразборчивые голоса. Иногда даже казалось, что кто-то горланит песню. Дальше пробирались с большой осторожностью, старались, чтобы под ногами не хрустнула сухая ветка. Гафур-бей боялся нарваться на затаенный пост, который мог быть выставлен с целью безопасности. Подошли так близко, что могли разобрать некоторые слова. Разговор шел на английском языке. Пока еще ничего видно не было, но по веселым песням и выкрикам можно было подумать, что там отмечается веселая свадьба. Гафур-бей не раз улавливал пьяные выкрики. Приятный баритон затянул шотландскую песню. «Вероятно, пираты гуляют после удачного налета», -заключил про себя Гафур-бей.

Они пробирались все ближе и ближе на голоса, разрывая руками и телами листву и ветки, осторожно переступая через палые деревья. От берега их отделяла непролазная чащоба, из сплетенных древовидных лиан. Теперь продираться становилось еще труднее, но, с другой стороны, разведчики были надежно укрыты от нежелательных глаз. Наконец, они были уже совсем рядом. Гафур-бей осторожно раздвинул заросли, образовал в зеленой стене щель, и увидел небольшую поляну. В середине ее горел костер, возле которого сидели на корточках два туземца и ковырялись в золе. Видимо, что-то запекали. В сторонке на кресле-качалке восседал разрисованный туземец. По выражению его лица можно было безошибочно определить, что он пьян. Это был наверняка вождь местного племени. Он имел экзотический вид: на голове — рваная соломенная шляпа с пучком разноцветных перьев, на шее — яркой раскраски косынка, в правой руке он держал бокал, а в левой — большую квадратную темную бутылку. На земле у его ног сидели полукругом голые туземцы — его собутыльники. 
Ближе к берегу, в большом кругу, бражничали англичане, на застланной парусине стояло несколько дюжин бутылок. Один из этой компании, в белом кителе, поднялся на колени, предложил высокопарный тост — за отважного шкипера, сэра Вильяма Хамстерда. Пьяная компания шумно поддержала тост. Кто-то из сидящих крикнул, что отважному сэру Хамстерду наплевать на всех законников-умников. «Мы свободные люди и должны действовать, как нам совесть подскажет. Нечего нас постоянно поучать!» Пока трудно было понять, решили пробираться ближе к кораблю: может быть, там что-либо прояснится. Густые заросли позволяли подойти к самому берегу.

Гафур-бей через листву разглядывал судно — это был трехмачтовый фрегат. Но военных было не видно. Интересно, под чьим флагом они плавают — под британским? На палубе стояли металлические клетки, в которых томились негры-невольники. Для Гафур-бея теперь стало все ясно -работорговцы. К этим людям он относился с открытым презрением. В жизни всяко приходилось, но этим ремеслом он никогда не занимался. Ему от души сейчас было жалко пленников — этих несчастных людей. Он сочувствовал их величайшей беде. Тяжело было смотреть на их лица. Некоторые невольники сидели уткнувшись головой в свои колени, другие — полулежали с закрытыми глазами. Один из всех, высокий негр с мощной широкой грудью, стоял во весь рост, взявшись обеими руками за металлические прутья с таким напряжением, словно намеревался их выломать, чтобы освободиться из этой проклятой клетки.

На палубе сидели матросы, пили ром и громко разговаривали, по диким выкрикам можно было понять, что компания предельно пьяна. В двух шагах от того места, откуда вел наблюдение Гафур-бей, лежали два пьяных матроса. И тут родилась отчаянная мысль: захватить одного матроса с собой, от него можно будет получить все необходимые сведения. Эта идея ему понравилась, надо будет ее осуществить. Гафур-бей поманил пальцем Никиту, прошептал ему:

— Вот этого крайнего нужно прихватить с собой.

У Никиты от удивления округлились глаза:

— Зачем?

— Долго объяснять... Постарайтесь, чтобы он не пикнул, любой его крик всполошит всю эту компанию.

Никита подлез на четвереньках к пьяному, схватил его за шиворот и поволок в заросли. Матрос был мертвецки пьян. Никита с Ларионом взяли его за руки, Минай — за ноги и тронулись в обратный путь. Гафур-бей еще подождал некоторое время, все было тихо, исчезнувшего хватятся только тогда, когда все протрезвятся. Ждать больше было некогда, Гафур-бей пошел следом за казаками.

— Господин Гафур-бей, может, лучше его заставить топать ножками, надоело тащить по таким зарослям, — после первой мили взмолился Никита.

— Пока мы его разбудим, уйма времени уйдет. Очень не хотелось бы здесь задерживаться, — уклончиво ответил Гафур-бей.

— Не беспокойтесь, мы его в один миг разбудим и без единого писка. Он будет за нами бежать, как теленок на веревке, — пообещал Никита.

— Смотрите, чтобы вы его не покалечили, не пришибли, предупредил Гафур-бей.

Согласие было получено, Никита знал, что делать дальше. Каза¬ки пробрались к берегу, выбрали не очень глубокое место, раскачали пьяного и бросили в воду. Матрос начал отчаянно барахтаться.

— Казаки, смотрите, он плавать не может, — сказал Ларион.

Никита с Минаем прыгнули в воду, вытащили до смерти перепуганного матроса. Видно, он хлебнул малость морской воды, тряс головой, словно хотел от себя отогнать страшные кошмары. Он никак не мог сообразить, что с ним произошло, где находится, кто эти незнакомые люди. Весь хмель моментально исчез.

— Я ничего не понимаю... Джентльмены, объясните, что со мной произошло. Как я здесь очутился? — спросил он перепуганным голосом.

— Это мы хотели у вас спросить, за каким чертом вы прилетели сюда? — спросил зычным голосом Гафур-бей.

— Как прилетел? — изумился тот.

— Видать, дьявол вас волок к себе за ваши добрые дела и не мог дотащить до ада.

Гафур-бей был большой любитель разыгрывать такие штучки. Его ответ окончательно смутил и без того сбитого с толку матроса.

Он хлопал белесыми ресницами, не зная, как очутился в море и на каком расстоянии от фрегата, в незнакомой местности, среди чужих людей.

— Вас как зовут, откуда вы?.. — спросил Гафур-бей.

— Я Хейс Лауден из Дувра.

— Зачем вас черт сюда притащил? — продолжил Гафур-бей.

— Честное слово, сэр, я ничего не помню, как все это произошло.

— Да, вам, мистер Лауден, не позавидуешь, — проговорил с состраданием Гафур-бей. — И что вы сейчас намерены дальше делать?

— Я совершенно не представляю, что мне дальше предпринять. Джентльмены, может быть, вы примете в моей судьбе посильное участие?.. — умоляюще спросил Лауден.

— Мистер Лауден, с вами иметь дело, прямо скажу, удовольствие ниже среднего. Вы числитесь уже за нечистыми силами, а кому, скажите, охота с ними дело иметь? Можешь сам угодить на раскаленную сковородку.

— Пожалуйста, умоляю вас, хотите, на колени встану, только не оставляйте меня здесь одного. Понимаете, в каком я ужасном положении! Я буду вечно Богу молиться за вас, — обещал Хейс, чуть не плача.

— Не очень дорого вы намерены уплатить за ваше спасение! Не думаю, чтобы от ваших молитв было много проку. Это обыкновенные слова, которые на мировом рынке ничего не стоят, — заметил спокойным голосом Гафур-бей. — Скажите, мистер Лауден, что вы такое небогоугодное натворили? За какие смертные грехи вы попали сюда?

— Пусть меня гром поразит, если я натворил что-то такое. Моя единственная вина, что излишне выпил рома. Я никакого отношения не имею к тем черным делам, которые творил сэр Хамстерд.

— Кто этот сэр Хамстерд?

— Он шкипер фрегата «Форс».

— И что этот сэр Хамстерд такое натворил? — спросил Гафур-бей.

— Он занимался запрещенным промыслом.

— Каким?

— Работорговлей.

— Так... Значит, вы здесь отлавливали живой товар?

— Не я этим занимался, а наш шкипер, сэр Хамстерд, и негритянский вождь, продававший людей за бесценок, — оправдывался Лауден.

— Хорошо, пойдемте, мы там разберемся. Я не могу гарантировать, что вы не будете болтаться на виселице за ваши темные делишки. Мы по закону должны вас передать властям, вы это не хуже меня знаете, — строго произнес Гафур-бей. ...

Впереди всех шел Никита, за ним Хейс Лауден, замыкал шествие

Гафур-бей. До шхуны добрались еще до захода солнца. Хейса Лаудена сразу завели в каюту атамана, для дальнейшего допроса. На палубе собрались казаки. Никита смачно рассказывал, как они прихватили этого англичанина. Все хохотали так, что за животы хватались.

— Присаживайтесь, мистер Лауден, разговор у нас, вероятно, будет долгий, — сказал Гафур-бей и вкратце посвятил Каллистрата в результаты их вылазки.

Лауден внимательно прислушивался — не мог понять, на каком языке разговаривают эти люди.

— Хочу вас предупредить, если вы вздумаете вилять, что-то скрывать от нас, вы горько за это поплатитесь. Я сейчас буду вам задавать вопросы, вы должны четко и исчерпывающе отвечать на них.

— Да, сэр...

— Когда, где и при каких обстоятельствах вы попали на фрегат «Форс»?

— На его борт я был принят на два года, в Хьюстоне. Нам не говорили, какой груз будем перевозить.

— Сколько рейсов вы сделали с черным товаром?

— Это третья ходка.

— Куда груз доставляли?

— Первый — в Форталезе, второй — в Майями. Этим рейсом мы должны идти в Хьюстон.

— По сколько долларов за человека берет сэр Хамстерд?

— Не скажу, сэр. Этого я не знаю, в такие дела шкипер нас не посвящает. Он сдает их обычно оптом, но по какой цене, вряд ли кто вам скажет, кроме самого сэра Хамстерда.

— Из скольких человек состоит команда фрегата?

— Матросов восемнадцать человек и семь деловых...

— Это что за люди — деловые, чем они занимаются?

— Состоят при шкипере. Несут вахту на судне, как офицеры.

— Какое отношение имеют матросы к невольникам?

— Никакого. Матросам запрещается общаться с ними, за это строго наказывают. Первый раз тебя изобьют до полусмерти, второй раз заметят или кто донесет, выбросят за борт. Все мы предупреждены об этом. Тут не до сочувствия к невольникам.

— Сколько пушек имеется на фрегате?

— Сорок четыре, на каждом борту по двадцать две.

— Зачем вашему фрегату такое грозное вооружение, неужели настолько опасны бедные чернокожие пленники в железных клетках?

— Эти пушки предназначены не для негров. Тем вполне достаточно хорошей палки. Пушками обороняются, в основном, от корсаров. У берегов Америки нередко встречаются суда джентльменов удачи. Дело здесь еще в том, что сэр Хамстерд приобрел фрегат у военного ведомства и не стал его разоружать.

— Зачем вы вчера палили из пушек?

— Для острастки черных, они начали так скулить, будто кто-то по стеклу гвоздем водил. Нужно было их как-то угомонить, поэтому сэр Хамстерд и дал приказ пальнуть с каждого борта. Вы знаете, эти черные мочатся от страха при пушечном громе.

— Какой еще имеется товар на фрегате?

— Другого нет, кроме разных безделушек для дикарей и провианта для команды.

— Какое имеется вооружение на фрегате, кроме орудий?

— Я в складе никогда не был, но мне рассказывал Том Смит, мой приятель, что под каютой шкипера очень много огнестрельного оружия и шпаг, есть тесаки.

— Сколько невольников сейчас на фрегате?

— Наверное, около ста. Кроме тех, которые на палубе, есть еще в трюме.

— Сколько сэр Хамстерд намерен набрать их?

— Обычно он набирал около двухсот.

— Сколько еще будет стоять на якоре фрегат в ожидании товара?

— Мамбочомбо, их вождь, обещал в течение ближайших пятидесяти дней пригнать хорошую партию.

— Откуда он их берет, это люди из его племени?

— Нет, он разоряет соседние племена, захватывает пленников.

— Этот вождь, как его... Мамбочомбо, постоянно находится в вашем лагере?

— Да, отсюда он командует своими людьми. В нашем камбузе для его окружения даже готовят пищу.

— Не тот ли это вождь, который сидел сегодня на поляне в кресле-качалке, в рваной соломенной шляпе?

— Точно, он... Сэр, откуда вы это знаете? — удивился Лауден.

— Здесь вопросы задаем мы, имейте это в виду в дальнейшем! — резко сказал Гафур-бей.

— Простите, я без умысла.

— У вас команда всегда так напивается или только в отдельные дни, как сегодня?

— Как правило, это повторяется каждый день. Рома отпускается каждому, сколько он желает, разумеется, под будущее жалование. Некоторые допиваются до того, что по возвращении получать нечего.

Все, что имело интерес, Гафур-бей узнал... Вызвали Осадчего. Каллистрат указал на Лаудена, сказал:

— Закрой его, и чтобы к нему не было доступа.

— Понял, атаман! Нужно бы и его предупредить, — заметил Осадчий.

Гафур-бей обратился к матросу.

— Мистер Лауден, разговор наш закончен. Три дня вы не имеете права произносить с нашими людьми ни единого слова. Если осмелитесь нарушить табу, я не уверен, что вы останетесь живым. Все. Вы сейчас пойдете с этим человеком.

Осадчий увел Лаудена, закрыл его в каморку, где когда-то жила Катерина. А Гафур-бей стал пересказывать атаману то, что он узнал из допроса.

— Что вы предлагаете на будущее? — взглянул на Гафур-бея Каллистрат.

— Я думаю, если просто поднять паруса и уйти, это было бы с нашей стороны не совсем честно по отношению к этим несчастным невольникам-неграм.

Во-вторых, другая сторона медали, более существенная: мы можем завладеть фрегатом, который станет грозой всего Индийского океана. Завтра мы должны нанести визит «вежливости» сэру Вильяму Хамстерду. Опытом доказано, что внезапное нападение — это уверенный успех. Все мои мысли сейчас тем только и заняты, как лучше захватить фрегат. Если задуманное осуществится, тогда можно развернуться на все сто восемьдесят градусов. Нам нужно в первую очередь справиться с верхушкой, с теми семью деловыми людьми. Матросы вряд ли вступят в драку за чужие интересы. Они это практически и не смогут сделать, если бы даже захотели, потому что не вооружены. Не у всех есть даже тесаки. Захватим фрегат, освободим невольников, передадим угнетателей в руки угнетенных. Посмотрим, чем это может закончиться. Необходимо все тонко продумать, создать видимость, что фрегат конфискуется на основании международной конвенции о запрещении работорговли. Матросам мы предоставим право выбора: оставаться служить на фрегате или возвращаться домой. Было бы неплохо, если кто-то из них доберется до американских берегов и сообщит, что фрегат конфискован за противозаконные действия шкипера — хозяина судна. Это отбило бы охоту у других наживаться на горе несчастных людей. Никто не должен знать, чем и где мы промышляем. Мы -международная инспекция, ведем наблюдение за восточным берегом Африки. Для них такая версия будет более или менее правдоподобной. Вот такие наметки на завтра.

— Я затрудняюсь что либо сказать, — сознался Каллистрат, — в общем, план действий, пожалуй, вполне приемлем.

Беседа у них затянулась. Уже вечером позвали рыжебородого Огюста.

— У нас есть к вам, мистер Огюст, деловое предложение. Мы посоветовались с господином атаманом и решили вас назначить первым помощником шкипера на фрегате «Форс», — сказал мягким, подкупающим голосом Гафур-бей, не спуская с того глаз.

Огюст бросил на него недоверчивый взгляд. Он не мог понять, в чем здесь дело. Если это розыгрыш, то далеко не умный. Словом, он не проявил энтузиазма от такого предложения. Но Гафур-бей этого и ожидал. Затем приглашенный к столу Огюст получил желанную кружку вина.

— Я не слышу вашего конкретного ответа, — напомнил ему после выпитого вина Гафур-бей.

— Прежде чем дать ответ, надо кое-что уточнить. На какой фрегат вы хотели бы меня назначить первым помощником шкипера? Насколько я помню, ваше судно называется шхуной...

После выпитого он начал шевелить сонными мозгами, хотя и никогда их сильно не утруждал. В голове начала зарождаться мысль, похожая на догадку. «Неужели эта продувная бестия хочет меня назначить... Ведь фрегат здесь поблизости один!..» По взгляду Огюста Гафур-бей отгадал его мысли, усмехнулся:

— Вы правильно подумали, именно на тот фрегат, который стоит укрытый от чужого глаза в соседней бухте.

Рыжебородый Огюст чертыхнулся про себя, проворчал:

— Эфенди, вы так говорите, будто фрегат — ваша собственность...

— Вы очень догадливый человек, мистер Огюст, не позже как завтра фрегат будет принадлежать нам. И завтра с трех часов пополудни вы станете полновластным командиром его будущей команды. Больше скажу, мы предоставляем вам право комплектовать команду. От такой неожиданности Огюст даже присвистнул. Вообще-то с первых дней его знакомства с

Гафур-беем он считал его человеком стоящим. И приободренный таким лестным предложением, Огюст спросил:

— От меня что требуется?

— Вот эта прямолинейность в вашем характере мне больше всего нравится, — сказал со скрытой улыбкой Гафур-бей. — Конкретный вопрос требует такого же конкретного ответа. Сегодня, мистер Огюст, ничего не требуется, но завтра от вас будет зависеть многое. Для ясности поясню. В соседней бухте стоит фрегат, на борту у него сорок четыре орудийных ствола. На фрегате восемнадцать матросов, теперь уже семнадцать, одного мы привели сюда, и семь чело¬век во главе этой команды. Эти семеро, в число которых входит и шкипер, являются основным ядром. Эта шайка занимается противочеловеческим ремеслом, покупает за безделушки у пьяницы вождя людей для перепродажи их в Америке. Наша задача — обезвредить эту гнусную шайку. Вырвать у змеи ядовитое жало. Мы завтра должны эту семерку захватить тепленькими. Они, по словам пленного матроса, после обеда, как правило, уже все пьяные. Для нас еще большая удача, что пиршество происходит у них на берегу, а не на фрегате. Подходить к ним можно будет незамеченными почти вплот¬ную. Лично ваша задача — обезвредить эту главенствующую семерку. Матросов не следует трогать, конечно, при условии, что они не ввяжутся в драку. Вот, собственно, все, что от вас потребуется, — заключил с дружелюбной улыбкой Гафур-бей.

— Понятно-о-о… — протянул после короткой паузы Огюст.

Но ничего понятного для него не было. По его протяжному произношению можно было судить об этом. Подтверждения этой мысли долго ждать не пришлось. Огюст тут же и брякнул:

— Я сейчас думаю, как мне завтра лучше действовать... Наверное, приготовлю себе хорошую жердь, чтобы одним махом можно было уложить сразу несколько человек.

— Жердь, может быть, хорошо сработает в ваших руках, но пистолеты не помешают, — заметил Гафур-бей и будто спохватился, вспомнил: — Да, вот еще одна важная деталь. В трюме фрегата имеется оружейный склад, к нему нужно отрезать все пути. Ключи от склада наверняка у кого-нибудь из этих семерых, имейте это в виду.

На шхуне решили оставить всего двоих — Осадчего и китайца-повара, даже негритенка Борьку взяли с собой. К месту, как и рассчитывали, добрались к двум часам дня. Общая картина напоминала вчерашнюю, разница была в том, что вождь Мамбочомбо не восседал на своем троне — кресле-качалке, а лежал мертвецки пьяный вместе со своими «штабными советниками» на земле. «Аристократический» кружок, как и вчера, сидел отдельно на разостланной парусине. Пьяных среди деловых людей не замечалось. Они еще не успели напиться, только начали обедать. В кругу шла оживленная беседа. У касты пониже — матросов — дело обстояло совсем по-другому. Многие еще полностью не протрезвели от вчерашнего кутежа, другие успели накачаться с самого утра. Из зарослей со всех сторон вышли почти одновременно вооруженные до зубов люди. Появление в этом Богом забытом уголке вооруженных людей подействовало на всех ошеломляюще. Воля у всех какое-то время была скована, замерли, будто их парализовало. Рыжебородый Огюст подошел к семерым сидящим с жердью в руке, басом прогремел:

— Если один из вас, сукиных сынов, осмелится пошевелиться, тому я раскрою череп на два куска. Всем поднять руки и сидеть молча на своем месте.

Мужчина в белом кителе с небольшими усиками, похожими на пшеничную солому, с выпуклыми серыми глазами, сделал неосторожное движение. Огюсту показалось, что тот был намерен схватиться за пистолет. На его голову с красивым пробором тотчас обрушилась жердь. Смельчак был убит одним ударом — на жерди остались его мозги.

Сидящих окружили плотным кольцом казаки. К матросам обратился Гафур-бей:

— Матросы, мы не собираемся никому сделать вреда. У нас претензии к господам, которые набивали себе карманы на бедах несчастных людей. Работорговля запрещена международной конвенцией. Наша экспедиция контролирует часть восточного берега Африки. Господа, которые очень хотят нажить капитал на этом недостойном промысле, имеют шанс быть вздернутыми на рее собственных судов. Прошу тех, кто сейчас на фрегате, сойти и сесть в сторонке. Мы приступим к осмотру судна.

Природная проницательность и осмотрительность Гафур-бея дали ему возможность все точно рассчитать. Все именно так и произошло. Как было задумано. Внезапность сыграла основную роль, все были поражены появлением на поляне вооруженного отряда. Если бы в жарких тропиках сейчас свалился на голову снег, они были бы меньше удивлены. Никто никогда не мог подумать, что подобное могло случиться. Рыжебородый Огюст бесцеремонно обыскал каждого в отдельности, не обошел даже мертвого. У командующих было изъято все, что при них имелось: не только оружие, но и другие личные вещи. Каллистрат забрал все ключи от складов с провиантом и с оружием, от трюма и клеток, где содержались несчастные невольники. С пятью казаками и Борькой он взошел на фрегат. Как только вступили на палубу, Каллистрат велел негритенку передать невольникам, что все они будут освобождены. От этой новости дрогнули клетки, пленники возликовали. Гафур-бей поручил Хэмфри собрать в кучу всех матросов. Тех собралось четырнадцать человек, трое отсутствовали. Одного нашли в матросском кубрике спящим, а двоих обнаружить не удалось.

— Шкипер Вильям Хамстерд, выходите вперед, — сказал громко Гафур-бей, стоя перед деловым составом судна. Все были удивлены, откуда этот человек, типичный азиат в чалме, знает имя шкипера.

Сэр Хамстерд вышел с гордо поднятой головой, опираясь на свою массивную трость. Шкиперу Вильяму Хамстерду было около пятидесяти лет, даже чуточку больше, ростом и комплекцией он походил на Гафур-бея, такой же худощавый, о таких говорят — сухостой. Его овальное лицо с резко очерченными линиями, крупным носом и ртом, с небольшой испанской бородкой, было надменно. Он смотрел на всех таким прищуренным взглядом, будто хотел сказать: «Мне наплевать на все, что здесь происходит».

— Сэр Вильям Хамстерд, вы знаете, что занимаетесь запрещенным промыслом? — спросил вежливо Гафур-бей.

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, мне бы хотелось уточнить, имеете ли вы право меня допрашивать? Я гражданин королевства Великобритания! — высокомерно произнес шкипер.

— Вы в этом сомневаетесь? — спросил с иронией Гафур-бей.

— Мое положение не позволяет... — он не закончил эту свою фразу. — Я, как свободный гражданин великой страны, не могу позволить, чтобы так унижали ее подданных...

— Слушайте, уважаемый сэр, как вас там...Хамстерд. Вы напрашиваетесь на грубость. Если не хотите отвечать члену международной экспедиции в моем лице, я не стану вас больше утруждать вопросами. Я передам вас, сэр Вильям Хамстерд, на суд тех, судьбы которых вы собрались решить одной двухпенсовой побрякушкой. Вы можете сесть на свое прежнее место. Господа, есть среди вас человек, который бы хотел чистосердечно поговорить и раскаяться в содеянном? — спросил Гафур-бей.

Никто из присутствующих не отзывался.

— Итак, джентльмены, насколько я понимаю, вы не желаете говорить со мной? Прекрасно!.. — в этом слове звучали одновременно убийственный сарказм и угроза. — Извините, больше я не стану вас беспокоить своими вопросами.

Гафур-бей сделал полупоклон и ушел к матросам, которые беседовали с Хэмфри.

— Хочу занять несколько минут вашего внимания, — обратился он к ним с подчеркнутой вежливостью. — Если честно сказать — вы угодили в скверную историю. Мы представители международной организации по борьбе с работорговлей. Вы, наверное, все знали, когда входили в соглашение со шкипером служить на «Форсе», на что идете.

— Нет, не знали... — послышались голоса.

— Незнание закона не освобождает от наказания. А закон гласит: зачинщиков и главарей этого позорного для человечества промысла ждет смертельная казнь через повешение и с полной конфискацией имущества. Всех косвенных участников, какими вы являетесь, пороть от двадцати пяти до ста палок. Как видите, закон довольно суров, но справедлив...

Гафур-бей сделал умышленную паузу, чтобы проследить, какая на эти слова будет реакция. Он заметил, что матросы стали тревожно поглядывать по сторонам, словно ждали, что их сейчас поволокут на экзекуцию. Гафур-бей продолжил потеплевшим тоном:

— Мы не хотели применять к вам эти суровые меры, а дать вам право выбора. Кто желает возвратиться домой — пожалуйста. Снарядим для них шлюпку, обеспечим провиантом, дадим необходимое оружие, чтобы через день-другой добрались до близлежащего порта. откуда можно ехать к своим родным очагам. Матросам же, которые изъявят желание служить дальше на фрегате, мы возражать не будем. За всеми пожелавшими остаться на фрегате сохранится прежнее жалование с двадцатипятипроцентной надбавкой за опасность. Не хочу от вас скрывать, в нашем деле иногда приходится иметь очень серьезные стычки, которые порой доходят до кровопролития. Я все сказал, если кому хочется задать вопросы, спрашивайте, постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

Гафур-бей умел говорить, и через несколько минут с матросами завязался вполне дружеский разговор.

— Скажите, сэр, а кто возместит нам убытки, которые мы понесем из-за этой канители? — спросил рослый смуглый матрос.

— Джентльмены, не кажется ли вам, что вы не по адресу обрати¬лись. Надеюсь, вы не намерены требовать от нас контрибуцию? — спросил с подкупающей улыбкой Гафур-бей. — Как вы понимаете, мы к этому вопросу никакого отношения не имеем. Вы лучше спросите об этом сэра Вильяма Хамстерда.

— Скажите, сэр, как у вас обстоит дело с выпивкой? Можно приобрести в счет жалованья бутылку рома? — спросил матрос неопрятного вида, с красным носом пьяницы.

— С этим делом у нас похуже, чем у вас, — только одну бутылку по большим праздникам и одну бутылку во время якорной стоянки, длящейся не менее трех дней.

— Почему у вас такие суровые законы? — спросил белобрысый, совсем еще молодой матрос.

— Потому что мы сами блюстители закона. Если на наших судах будут такие беспробудные кутежи, как у вас, мы не сможем контролировать других, потеряем нашу деятельность. Друзьям Бахуса — охотникам чрезмерного употребления спиртного лучше оставить фрегат и добираться домой.

— Сэр, вы знаете, что профессия моряка сделала из нас морских бродяг, у большинства нет ни родных, ни родины, ни флага. Поэтому почти все и причастились к спиртному. Зальешь ромом мозги и блаженствуешь, такое состояние охватывает тебя, что на все окружающее хочется плюнуть. Даже от такого прелестного существа, как женщина, отвыкаешь, блуждаешь по свету кастратом. Если вы нас последнего еще лишите, тогда, спрашивается, какого черта вообще жить?

Джентльмены, мной эти доводы не могут быть приняты. Мы никого силой не удерживаем, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Решим так: или вы принимаете наши условия, или вы уходите искать счастье в других краях. За такое жалование мы в любом порту наберем команду. На этот счет дальше говорить нет смысла. Прошу, джентльмены, определиться, кто хочет остаться на фрегате при обговоренных условиях — проходите сюда, кто желает возвратиться домой, оставайтесь на месте.

Девять человек изъявили желание остаться на фрегате для продолжения службы.

— Мистер Огюст, познакомьтесь с вашей будущей командой. Эти девять отважных джентльменов решили дальше нести службу.

Огюст пожимал каждому руку, тот должен был в ответ называть себя, сообщить, откуда он и сколько лет плавал на судах. Первым, с кем познакомился новоиспеченный шкипер, был такой же рыжий, как он, только не такой огненный и ростом ниже. Борода его красиво закручивалась и была коротко подстрижена, глаза едкие, в плечах он был сколочен еще крепче, чем Огюст. Он назвался Дэвидом, Холдарсеном и сжал своему будущему командиру руку так, что у того пальцы между собой слиплись. Огюсту захотелось врезать по его нахальной роже, чтобы в другой раз не кичился своею силой. Холдарсен с ухмылкой продолжал:

— Последняя остановка — Хьюстон, по волнам колыхаюсь восемнадцать лет. Рассказать, где родился, где крестился, кто моя прабабушка или достаточно и этого?

— Вполне достаточно, — коротко ответил Огюст.

Второй матрос был немногословен, с виду спокойного характера, ему было около сорока лет. Брюнет, обросший щетиной, назвал себя Робертом Хэдденом. На море провел двадцать три года. Третий матрос был самый старший, ему было пятьдесят с мелочью. Это был мужчина с грубыми чертами лица, большими шершавыми руками и массивной головой, немного смахивающей на лошадиную, продолговатой, с тяжелой нижней челюстью. Лицо, заросшее серо-пепельной щетиной, давно уже не знало бритвы. Назвал он себя Томасом Сил-вербергом. Рыжебородый Огюст смерил матроса с ног до головы, словно приценился, примерился, на что он может быть пригодным на фрегате, сказал:

— Мистер Силверберг, я хочу вам предложить место кока с сохранением жалованья наравне с другими матросами. Вы, надеюсь, с камбузом знакомы?

— Я, мистер Огюст, тридцать лет на море, за это время можно научиться всему. За такой срок и макака бы выучилась кашу варить.

— Отлично, такой ответ меня вполне удовлетворяет. Мистер Силверберг, как только черные сойдут с палубы, можете занять свое место и приступить к своим обязанностям. Постарайтесь накормить матросов хотя бы простой кашей с солониной.

Далее Огюст обратился к смуглому матросу:

— Надеюсь, с такелажем ты знаком?

— Да, сэр, знаком, девять лет плаваю. Меня зовут Реймунд Гофштетгер, я из Ганновера.

— Прекрасно. А вас как звать? — обратился он к угрюмому матросу с недружелюбным, злобным взглядом.

— Том Фитджеральд, пятнадцать лет колышет меня морская волна, никак не может закачать. Последняя остановка Роттердам. Видел всяких выродков и ублюдков на своем веку.

— Не так уж и плохо, — заметил миролюбиво рыжебородый Огюст, — Молодой человек, а вас как звать?

— Френсис Ферс, плаваю всего четыре года. Родом из Нового Орлеана. Я собираюсь обзавестись собственной посудиной. Отец обещал передать мне свою шхуну, после того как я пять лет проведу на чужих судах в дальних плаваниях. Он считает, что будущий шкипер должен быть обвеян всеми ветрами мира.

— У вас, мистер Ферс, достойный отец. Вас нужно привязать к штурвалу.

— Я и так являюсь рулевым, уже второй год от штурвала не отхожу. И со снастями умею справляться.

— Очень похвально! Так держать и дальше. Курс у вас правильный.

Рыжебородый Огюст подошел к матросу, которому было близко к сорока, может быть, даже перевалило. Он был повязан красной косынкой, на шее болтался какой-то цветной лоскут.

— Давно на море? — протянул ему руку Огюст.

— Кажется, вроде бы и недавно, а прошло уже двадцать лет. Больше половины пути уже пройдено, как говорится, летите саночки с горы... Думаю, вся жизнь пошла насмарку. Ничего, кроме дикого кутежа да продажных девок в тавернах, и не видел.

— Не очень густо, — проговорил с недовольной ноткой в голосе Огюст, он не любил нытиков, лучше бы уж нагрубил, чем слюну пускать, спросил равнодушно: — Как вас звать? Ваш отец, не священник?

— Нет, он крестьянин, в свое время получил в наследство небольшую ферму, так и прожил в безмятежной сельской тиши. Извините, сэр, я так и не назвал себя, меня зовут Лауренс Бугенвиль. Я из Дадли. Забыв сказать этому парню о его месте на корабле, Огюст повернулся к плечистому мужчине, приблизительно его же лет, и сказал, вглядываясь в него:

— Мне ваше лицо знакомо.

Этот широкоплечий мужчина с перевязанной головой снисходительно усмехнулся:

— Еще бы... Забыл, что ли, как мы с тобой схватились года два назад в Портсмуте? Ты тогда мне губу рассек, но и я не остался в долгу.

— Убей меня гром, если это не Уоллис Хемсед. Черт тебя побери, как ты угодил на эту проклятую посудину? — протягивая руку старому приятелю, спросил Огюст.

— Мне, знаешь, абсолютно наплевать, что перевозить — дерьмо или золото, лишь бы прилично платили, — ответил Хемсед.

— Верно, конечно, дьявол тебя раздери, только, приятель, с этими делами недолго и на рею попасть с пеньковым галстуком на шее.

— Что-то не верится, чтобы ты в святые записался. В былые времена ты был не особо разборчив, рисковал идти и в более опасные рейды,— напомнил ему Хемсед.

— Верно говоришь, дружище! Было дело, ходил на вольные харчи, но то благородное дело, добываешь свое счастье огнем и мечом. А здесь вы чем занимались, сукины дети, позором покрыли свои седые головы. Людьми торговали, что еще может быть пакостнее этого?

— Ты брось нам проповедь читать, мы все с какими-нибудь крапинками, абсолютно чистеньких море не терпит. И ты, рыжий, не без изъяна.

— Я знаю, Уоллис, басни рассказывать ты большой мастер, всегда стоишь в первой пятерке. Мы с тобой потом поговорим. Мне помнится, за тобой должок числится, но не могу вспомнить, за что...

— Я тебе пивной кружкой в таверне у Джека голову рассек, -ответил с самодовольной ухмылкой Хемсед.

— Точно... точно, вспомнил. Ну, ладно, на, держи, — рыжебородый Огюст изо всех сил ударил его кулаком по губам. Голова откинулась назад, Хемсед выплюнул с кровью зуб.

— Не люблю иметь дело с должниками, — сказал добродушно Огюст и обратился к последнему, девятому матросу: — Вы, любезный, кто будете?

— Антони Сайме, на море с юных лет. Если все сложить вместе, получится целый четвертак без единого года. Родом я из Ливерпуля. Достаточно или продолжить?

— Вполне достаточно, — ответил рыжебородый Огюст и повернулся ко всем.

— Джентльмены, я хочу обратиться к вам с несколькими словами. На фрегате вас будут хорошо кормить, вы будете иметь приличное жалованье. За каждым сохраняется право расстаться с нами в любом порту. Насильно никого держать не будем. На судне должна быть железная дисциплина, не завидую тому, кто вздумает мне перечить. Если кому-нибудь взбредет в голову взбунтоваться в море — быть тому за бортом. Уоллис может подтвердить, что слов на ветер не бросаю. Я понимаю, условия несколько грузноватые для начала, но ничего, тяжело только поначалу, потом привыкнете. Такой балаган, какой вы здесь развели, я не допущу. Достаточно ли ясно я выразил свою мысль?

— Ты с первых дней на нас ужасы не нагоняй, — проворчал Фитцжеральд.

— Если тебе, Томми, больше нечего сказать, лучше заткнись, — дружески посоветовал ему Огюст.

Таким образом, вопрос взаимоотношений был улажен при почти полной невозмутимости обеих сторон. Из джунглей доносился веселый голос, кто-то горланил песню, его громкий задорный голос приближался. Поющий был в хорошем настроении. Матросы посмеивались, все взоры были направлены к тому месту, откуда должен был появиться веселый певец. По их лицам, усмешкам и ухмылкам можно было понять, что у каждого на уме. Они злорадствовали, ожидали, какой ошеломляющий эффект произведут на того человека происшедшие перемены... Вскоре из густых зарослей показался и сам певец. Это был блондин высокого роста, с роскошной шевелюрой, лет тридцати, с конопатым лицом. Он вел за собой молоденькую негритяночку в одном набедреннике, с большими выпуклыми глазами.

— Эй, Гавард, уступаю тебе кобылицу за две бутылки рома. Такая резвая, что днем звезды на небе становятся видными, — кричал он, еще не поняв, что здесь произошло за время его отсутствия.

Рыжебородый Огюст подошел к нему, ничего не сказал, ударил его кулаком в ухо. От такого удара удержаться на ногах было просто невозможно. Огюст, как провинившегося ребенка, шлепнул негритяночку по заду и легонько толкнул ее обратно в заросли. Матрос поднялся на ноги, тряхнул головой, будто хотел прогнать от себя кошмарные видения, смерил взглядом неведомо откуда взявшегося рыжего великана, спросил хрипло:

— Слушайте, сэр, откуда вы свалились? Вроде у нас был только один огненный...

— Вчера не было. Тебя, дружок, как звать?

— Слушайте, вас бы не помешало поучить вежливости, — сказал не совсем уверенным тоном матрос.

— Не ты ли хотел быть учителем? — спросил с убийственным сарказмом рыжебородый Огюст.

— Понимаете, сэр, я совсем в форме, давайте отложим это дело на денек-другой, — миролюбиво попросил матрос.

— Согласен, подожду. Я второй раз спрашиваю, как тебя, шалопая, звать? — повышая голос, спросил рыжебородый Огюст.

— Ну, зачем же вы так ... Я ведь уже говорил, что я сегодня не в форме, не могу дать вам сдачи, а вы в наглую прете...

Рыжебородый Огюст разозлился, он нанес ему еще удар, который приблизительно равнялся двум лошадиным силам. Матрос не только был сбит с ног, но еще и пропахал носом около двух футов. Рыжебородый Огюст схватил матроса за шиворот, поднял его на ноги, прорычал:

— Я спрашиваю тебя в последний раз, кто ты, выродок, как тебя зовут?

— Уикс Смит... И за что вы меня так?..

— За то, что, я хочу тебя приучить к порядку с самого начала.

— Не приведи Господь до таких порядков...

— Иди к своим, они тебе объяснят, что дальше делать. Давай проваливай...

Пока новоиспеченный помощник шкипера разбирался со своей будущей командой, Гафур-бей осматривал фрегат. Каллистрат открыл склад, где хранилось оружие. Особенно понравились Гафур-бею пистолеты с длинными стволами. Это была отличная работа. Товара на фрегате почти не было, зато провианта много и хорошего качества.

— Вы осмотрели каюту шкипера? — спросил Гафур-бей таким голосом, будто вспомнил о чем-то очень важном.

— Да. Каюта обставлена хорошей мебелью: мягкие диваны, роскошные кресла, буфет с набором вин и многое другое. Не каюта, а дворец. Наличных денег немного, а золотых монет и того меньше. Но зато гардероба шкипера на десятерых хватит.

— Мы потом ее осмотрим, сейчас нам нужно заняться невольниками. Будем выпускать, пусть идут себе с Богом туда, откуда их взяли.

— Я хотел по-другому поступить.

Гафур-бей уставился удивленным взглядом на Каллистрата:

— Как?

— Мне хотелось, чтобы эти несчастные свершили суд праведный над своими угнетателями и, в первую очередь, над своими вождями, которые продавали их, как скот, за безделушки.

— Согласен с вами, на эту тему мы с вами уже говорили.

Они подошли к забитому невольниками трюму, прихватив с собой негритенка.

— Кто-нибудь из вас понимает по-английски?— спросил Гафур-бей.

Десятки перепуганных глаз были устремлены на высокого человека в белой чалме. Никто не проронил ни слова, значит, они не поняли, о чем их спрашивают. Гафур-бей обнял за плечи Борьку, нагнулся к нему:

— Скажи этим людям, что мы их сейчас всех выпустим на свободу, они могут вернуться в родные леса. Но мы просим сразу не разбегаться, пока не свершат они суд над теми, кто их сюда закрыл. Ты понял, что я сказал?

Борька утвердительно закивал головой. Негритенок начал говорить, говорил он часто спотыкаясь, но его понимали. Как только мальчик умолк, поднялся невообразимый шум. Невольники вскидывали вверх руки, что-то выкрикивали, выражая свою радость. Кал-листрат открыл замок, сделал жест рукой, предлагая выходить. Они пугливо жались к друг другу и цепочкой потянулись по трапу вверх на палубу. А те, которые содержались в клетке на палубе, не поняли, что происходит. Все были на ногах, ждали, что произойдет дальше.

— Один из содержащихся в клетке на палубе умел сносно говорить по-английски. Это был тот атлет, на которого Гафур-бей вчера обратил внимание. Они перебросились несколькими словами, молодой негр сказал, что три года работал грузчиком в порту, откуда бежал. Он назвал себя Бобом, это, конечно, был английский вариант, в действительности его наверняка звали по-другому. Гафур-бей объяснил, что от него требовалось.

— Боб, скажи людям, чтобы не расходились и не безобразничали. Все эти металлические клетки выбросьте за борт.

— Сэр, отдайте их нам, — попросил Боб.

— Ради Бога... Забирайте все... Даю вам полчаса, чтобы за это время палуба была очищена от этой гадости, — сказал Гафур-бей и повернулся к Огюсту.

— Мистер Огюст, принимайте под свое руководство фрегат и очищайте от посторонних судно.

Спящего вождя Мамбочомбо с его приближенными плотным кольцом окружили освобожденные невольники. Боб раздвинул руками стоящих, забрался в круг, тут же ударил ногой в бок лежащего вождя, который все еще не мог протрезвиться. Он что-то спросонья пробормотал, пожевал толстыми губами, повернулся на другой бок, чтобы досыпать.

— Возьмите эту тварь и киньте в одну из освободившихся клеток! — крикнул Боб.

Негры кинулись, как голодная саранча на злаки, сразу десяток рук потянулось к ненавистному Мамбочомбо, из-за которого пришлось так много страдать. Его поволокли к клетке, швырнули внутрь, закрыли решетчатую дверь. Вождь только сейчас начал приходить в себя. Он приподнялся, потер кулаками глаза и ничего не мог понять. Одно ему было ясно, что он сидит в клетке. Видно, злые духи продали его в рабство. Но он не мог предположить, что его еще ожидает. В клетку к своему вождю кинули его лизоблюдов. А снаружи клетку окружили со всех сторон бывшие невольники, они неистово кричали, вскидывали вверх руки, угрожали, плевали за решетку. Боб подошел к Гафур-бею, показал рукой на кучку сидящих «аристократов»:

— С этими что делать?

— Мы передали их вам, вы и решайте.

— Можно их тоже закрыть в клетку, хотя бы временно, чтобы они почувствовали собственной шкурой, что это такое.

Гафур-бей пожал плечами:

— Ваша воля, поступайте как хотите.

— Благодарю вас, сэр.

Боб поклонился и подошел к сидящим. Он искал нужные слова, чтобы больнее уколоть главного истязателя — шкипера. Он смотрел с презрительной усмешкой, упиваясь неограниченной властью над ними.

— Сэр Хамстерд, ваше солнышко закатилось. Как вы думаете, что мы сейчас с вами сделаем? Не хотите разговаривать? Тем хуже для вас, посмотрим, как вы завизжите. После ваших уроков нам знакомо много чудесных способов исцеления немоты. Можете не отвечать, плевать на вас я хотел...

Боб круто повернулся к неграм, вскинул руку вверх, что-то крикнул, показывая на сидящих и на пустую клетку. Вся эта разъяренная дикая масса кинулась на кучку белых людей. В несколько мгновений те были ободраны до последней нитки, и брошены в клетку. Шкипер сильно ушибся. Он обратился к Бобу с просьбой:

— Позовите, пожалуйста, того джентльмена в чалме.

К клетке подошли Гафур-бей и Каллистрат.

— Сэр, что вы делаете, одумайтесь! — обратился жалобным, плаксивым голосом из клетки шкипер.

— Вы, сэр Хамстерд, этого сами желали. Вы, вероятно, уже забыли, как высокомерно мне ответили, считали ниже своего достоинства со мной говорить. Теперь вряд ли удастся что-либо изменить. Все вопросы теперь решает этот смуглый молодой человек, ваш бывший невольник, мистер Боб.

— Сэр, вы не можете быть вполне уверены, что, выпустив этих дикарей, не подвергнетесь такому же нападению. Поверьте моему слову, такой разгул к хорошему не может привести. Кровь, как и вино, пьянит...

— Вы, сэр Хамстерд, несомненно, говорите умные вещи, но почему бы вам не сказать это раньше? Какой сейчас толк говорить о тех чувствах, которые испытывал смертник по пути на эшафот, голову ему все равно отсекли.

— Сейчас не время предаваться философии, у нас к вам, сэр, нижайшая просьба, отпустите нас с теми матросами, которые изъявили желание вернуться домой, — слезно попросил сэр Хамстерд.

Гафур-бей глубоко вздохнул:

— Поздно, сэр Хамстерд. Я вам ничем не могу помочь.

— Я заклинаю вас всеми святыми. Вы же белый человек, неужели хотите отдать нас на растерзание этой дикой разъяренной толпе? Если вы решили нас лишить жизни, расстреляйте сами. Мне кажется, такую просьбу можно было бы безущербно удовлетворить. Если вы отдадите нас на растерзание — придет время, вы об этом опрометчивом шаге горько пожалеете.

— Похоже, сэр Хамстерд, вы начинаете нас пугать. Если я отгадал ваши мысли, заверяю вас, это совершенно напрасное занятие. Наша команда состоит из донских казаков, это такие отчаянные воины, что один устоит против сотни негров. Так что пугать нас не стоит.

— Стрела с ядовитым наконечником не разбирается, кто есть кто. Кстати, сэр, что за народ — казаки? Мне не приходилось слышать про таких воинов.

— Это такие же бесстрашные люди, как спартанцы. В таком духе воспитываются с малых лет. Они вырастают, совершенно не зная страха. Казаки и перед чертом не дрогнут.

— Но у вас сэр, не только одни казаки, — возразил шкипер.

— Тот рыжий верзила — швед или ирландец.

— Да, на нашем судне есть один англичанин, один швед, один китаец, один турок и маленький негритенок, остальные все казаки.

— Бог с ними, я возвращаюсь опять к своей просьбе. Вы видите, в каком плачевном мы состоянии. С нас сорвали даже подштанники, стыд нечем прикрыть. Проявите милосердие, подумайте о слезах наших осиротевших детей.

— Мистер Боб, идите сюда, — позвал Гафур-бей вожака. — Поговорите с сэром Хамстердом, если вы найдете возможным удовлетворить его просьбу, мы не будем возражать.

Гафур-бей обратился к шкиперу:

— Это все, что я могу для вас сделать.

Он удалился.

— Вы слышали, что сказал джентльмен? — спросил тихим покорным голосом шкипер Хамстерд.

— Да, слышал, — ответил с нескрываемым презрением Боб.

— Так отпустите нас, пожалуйста, — дрогнувшим голосом попросил шкипер.

— Заскулил? Почувствовал, что запахло жареным, добреньким стал. Нет, от меня пощады не ждите, я вытяну из вас все жилы, из вен высосу кровь. Я отомщу за все, что пришлось от вас терпеть долгие годы. Вы будете корчиться, а я буду от радости танцевать, -толстые губы негра перекосились в презрении.

Сэр Хамстерд опустил свою седую голову, он понял, что дальше говорить с кровожадным негром бессмысленно. Черномазый действительно их не пощадит, он жаждет крови и не посчитал нужным это скрывать. Одна надежда на высокого джентльмена в белой чалме, у которого есть реальная власть изменить их ужасное положение, но тот беззаботно удалился от их клетки и вряд ли еще раз подойдет. Какое жуткое будущее уготовила им судьба! Кто еще вчера мог подумать, что в течение следующего дня все так изменится. Какая сложная штука — жизнь...

Сэр Хамстерд стал догадываться, что эти белые люди во главе с высоким джентльменом в чалме, не из принципа передали их дикарям, а из выгоды. Если это действительно так, тогда следует ждать самого худшего. Шкипер стиснул до боли в челюстях зубы, с товарищами по несчастью он не хотел делиться своими черными мыслями. Гафур-бей дал указание Огюсту спустить шлюпку и выдать месячный провиант матросам, изъявившим желание вернуться домой. Матросы быстро собрали свои пожитки и через час оттолкнулись от этого проклятого берега. Огюст расщедрился и выдал им на дорогу десять бутылок рома. Провожали их шумно, пожимали друг другу руки, обнимались. Негры тоже что-то кричали. Каллистрат дал команду всем подняться на фрегат и приготовиться к подъему якоря. Последним к трапу подошел Гафур-бей, его провожал вожак Боб, он переступал с ноги на ногу:

— Сэр, у меня нет ничего ценного, чем бы отблагодарить вас за ваш благородный поступок. Вы спасли нас от смерти, — начал сбивчиво он.

Гафур-бей дружески похлопал его по плечу, сказал с подкупающей улыбкой:

— Ничего не надо, это был мой долг. Я всем вам желаю счастливо вернуться к своим и впредь быть поосторожней при выборе друзей.

Гафур-бей протянул ему руку. Такой чести со стороны белого человека негр был удостоен, наверно, впервые в жизни. У трапа турка поджидал негритенок Борька, он был чем-то встревожен.

— Сэр, они, — мальчик сделал маленькую паузу, показал ручонкой на орущую толпу негров, — хотят их убить. Тех белых матросов, которые только что уплыли на лодке...

— Как они их убьют, если те уже в море?

— Тот большой, который вас провожал до трапа, сказал, что матросы на ночь пристанут к берегу, далеко не уйдут. Что на лодке много добра и оружие и что если они догонят их, все заберут, -скороговоркой пролепетал перепуганный мальчишка.

— Ты больше ничего не знаешь? — спросил Гафур-бей.

— Знаю, несколько негров сразу ушли в джунгли.

— Борька, припомни, что они еще говорили, — допытывался Га¬фур-бей.

— Что когда те, что ушли, вернутся сюда, то они нападут на наш корабль.

Гафур-бей потрепал курчавую головку негритенка, похвалил его, назвал настоящим другом. Он поделился новостью с Каллистратом.

— Я опасаюсь за нашу шхуну. Преследователи пойдут берегом и обязательно наткнутся на нее. Мало мы оставили там людей.

— Но кто бы мог предположить, — проговорил Каллистрат.

— Да, все предусмотреть невозможно, — согласился Гафур-бей.

— Вот стервецы, какой черной неблагодарностью они нам платят за подаренную свободу. Прав оказался сэр Вильям Хамстерд, от этих дикарей благородства ждать не приходится. Они видать просто до этого еще не доросли.

— Послать сейчас казаков на шхуну больше чем рискованно, люди могут пригодиться здесь. Не лучше ли нам выйти из бухты?

Послали за рыжебородым Огюстом. Когда тот явился, Гафур-бей сказал:

— Мистер Огюст, мы получили тревожную новость. Группа из освобожденных невольников пошла следом за шлюпкой, они задумали во время ночлега захватить ее, чтобы завладеть всем тем, чем вы наделили матросов.

— Вот сволочи! Какая пакость!.. Лучше бы мы их всех перетопили, как негодных кутят, чем освободили, от этого было бы больше пользы, — загорячился рыжебородый.

— Подождите, мистер Огюст, это еще не все. Если преследователям удастся захватить шлюпку и оружие, которое там имеется, они намерены сделать попытку захватить наш фрегат.

— Вот ублюдки! Разрешите, эфенди, я шмальну по ним с правого борта всеми двадцатью пушками, я эту мразь перемешаю с грязью.

— Нет, этого делать пока не надо, но приготовить все пушки к боевой готовности обязательно нужно. Кроме этого, мистер Огюст, нужно выставить дежурство — не менее десяти человек, остальные могут спать, но только заячьим сном.

— Как это понять — «заячьим сном»? — спросил рыжебородый Огюст.

— У зайца самый чуткий сон, он спит с одним закрытым глазом, — ответил с усмешкой Гафур-бей.

— Понятно-о-о… — протянул рыжебородый Огюст.

Сейчас, мистер Огюст, вы дайте команду зарядить все пушки, но таким громовым голосом, чтобы верхушки деревьев заколыхались. Это нужно больше для того, чтобы негры слышали вашу команду.

— Будет выполнено! — коротко отчеканил рыжебородый Огюст.

— Эта толпа не имеет даже примитивного оружия: лук, стрелы, -поэтому они особо опасными для нас не могут быть. Но если эти дикари вбили себе в темечки мысль захватить фрегат, они от этой сладкой идеи не так просто откажутся, не задумываясь о будущем, полезут. Корабль сам по себе им, конечно, не нужен, они жаждут завладеть всем тем, что находится в трюмах. Положение у нас довольно тревожное, мистер Огюст, вы поняли, какая задача стоит перед вами? — спросил Гафур-бей, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Если нам не удастся сейчас выбраться из бухты, тогда придется использовать течение при отливе, — сказал Гафур-бей.

— Эфенди, можно приступать к исполнению?

— Да, конечно.

Огюст вышел на середину палубы и объявил во всю мощь своих легких голосом, похожим на звериный рык:

— Приготовиться к подъему якоря. Зарядить все пушки. Держать все мушкеты наготове, при приближении к фрегату кого-либо с берега стрелять без предупреждения.

Гафур-бей следил за вожаком — услышал он команду Огюста или нет? Да, вероятно, услышал: общий гомон заметно утих, Боб что-то всем говорил, к чему-то призывал, размахивал руками, несколько раз показывал на фрегат. Все вдруг разошлись, стали приносить сушняк, которым обкладывали клетки, где содержались вождь со своими «советниками» и белые люди. Обкладывали с трех сторон. Одна сторона осталась свободной, наверное, для того, чтобы видно было, как будут в огне метаться жертвы. Наконец, взметнулось пламя, подожженные завопили такими жуткими голосами, от которых мороз по коже пошел. Негры запрыгали вокруг костров, заплясали с радостными возгласами. Обреченные на страшную смерть заметались в клетках, их душераздирающие крики постепенно утихали. Пляшущие тыкали, куда попало, в свои жертвы обгоревшими концами древесины.

Это была жуткая картина и чем больше вопили обреченные, чем веселее выплясывала толпа. Создавалось такое впечатление, что обезумевшая толпа получает неограниченное удовольствие от зажаривания заживо своих соплеменников. Они неистовствовали в своей неудержимой злобе, хотели выместить все, что скопилось за длинные мучительные дни неволи.

Во время этого дикого разгула из чащобы джунглей вышли два матроса, зачем-то отлучившиеся с корабля. Они были ошеломлены увиденной картиной, несколько мгновений стояли как вкопанные. Негры, увидя их, на какое-то время приостановились в пляске, глаза были устремлены на матросов. У смотревших с корабля возникло предчувствие, что на берегу вот-вот разыграется трагедия. Каллистрат приказал приготовить мушкеты. Матросы стали осторожно продвигаться к кораблю. Вожак Боб жестом руки потребовал, чтобы они подошли к нему. Матросы не повиновались, продолжали с опаской продвигаться к фрегату. У каждого в руках было по пистолету и тесаку. И вдруг туземная толпа стала надвигаться на них. Те пустились в бег. Это подзадорило негров, они устремились за ними. Когда расстояние катастрофически сократилось, один из матросов на бегу выстрелил. Здоровый негр споткнулся и упал. Но этот выстрел не остановил преследователей. Они, как безумные, подбадривая себя криком, погнались за своей жертвой, настигли матроса, сбили с ног, стали его истязать.

Каллистрат, наблюдавший эту жуткую сцену, дал команду открыть огонь по преследователям. Прогремел ружейный залп, несколько человек скосило, но это уже не могло остановить обезумевшую толпу. Они погнались за вторым матросом.

— Казаки, отбейте от дикарей парня, — приказал Каллистрат.

Загремела стрельба, преследователи падали, но казалось, они ослепли в своем диком гневе. Матрос добежал до бухты, не раздумывая кинулся в воду, и поплыл, широко размахивая руками. Шестеро негров прыгнули следом, но доплыть до фрегата никому из них было не суждено. Все шестеро ушли на дно бухты от выстрелов.

Для матроса спустили веревочную лестницу. Запыхавшийся, он опустился на палубу, никак не мог отдышаться.

— Ну, ты, парень, второй раз родился, — сказал Силверберг. Тяжело дыша, тот спросил:

— Что вдруг произошло?

— Да то, что наша любовь к невольникам, похоже оказалась безответной, — сказал Силверберг.

— А у вас как с лесной любовью?

— Да мы просто охотились, — сказал с загадочной ухмылкой матрос.

— Это нужно быть совсем безмозглым, чтобы из-за бабы рисковать жизнью.

На берегу появился молодой негритянский вожак. Он взошел на небольшую возвышенность, крикнул:

— Эй... на судне! Позовите сэра с обмотанной головой, мне надо с ним поговорить.

К фальшборту подошли Гафур-бей и Каллистрат.

— Сэр, почему вы стреляли в наших людей? — спросил вызывающе вожак.

— Мистер Боб, в этом нет нашей вины. Надеюсь, вы не станете возражать, что первыми нарушили наш дружеский союз, ответил спокойно Гафур-бей.

— Зачем вы убили нашего матроса?

— Вы, белые, все такие, — что бы ни случилось, все равно правда на вашей стороне. Я за те годы, что общался с белыми, это хорошо усвоил. У всех белых без исключения шакалья натура, у них только одно на уме, как больнее укусить, унизить цветного. Вы нас физически ненавидите, но и мы от вас не в восторге, отплачиваем тем же. У нас говорят, что белые страшнее самой ядовитой змеи. Я все больше верю в правдивость этих слов.

— Мистер Боб, вы долго и умно говорили. Я терпеливо вас выслушал и должен сказать, что вы сейчас неправы, хотя понять ваши обиды в какой-то мере можно. Однако у каждого народа есть хорошие и плохие люди. Всех на один манер не следует мерить, люди неодинаковые. Мы сегодня дали вам возможность в этом убедиться, показали на деле наше добродушное отношение к вашему народу, освободили вас из клеток. Зачем же вы с первых шагов отплатили нам черной неблагодарностью, послали вслед уходящей шлюпке своих людей, чтобы убить матросов, похватать все, что у них есть. Как прикажете понимать такой поступок?

— Только как справедливый. Еще мой покойный отец сказал, что страшнее белого человека нет зверя на земле. Он погиб от рук коварного белого человека, его заманили в ловушку и убили. Я дал клятву на святом огне, что буду всем белым мстить, пока бьется мое сердце, — выпятив свою грудь, сказал негр.

— Мне остается только сожалеть, — развел руками Гафур-бей и спокойным голосом добавил: — В таком случае, мистер Боб, нам больше не о чем говорить. Поступайте, как вам подсказывает сердце.

— Я так и поступлю, — ответил с нескрываемой угрозой Боб и махнул кому-то в кустах рукой. Тут же рядом с головой Гафур-бея просвистела стрела, вторая вжикнула чуть дальше.

— Спасибо, мистер Боб, — сказал Гафур-бей и ушел от фальшборта.

— Это только начало! — крикнул ему вдогонку Боб.

— Господин атаман, дайте команду, пусть этого наглеца срежут с его пьедестала.

Грянул ружейный выстрел, вожак покачнулся и свалился на бок. Он еще успел что-то крикнуть. Тут поднялся невообразимый шум, негры угрожающе махали руками, начали вооружаться кто чем мог. Вокруг вожака начали прыгать, совершали какой-то своеобразный ритуал.

— Похоже, они над покойником дают клятву отомстить за его жизнь. Сейчас на фрегат полезут, как муравьи, со всех сторон, — сказал Гафур-бей. — Мистер Огюст, дайте пушечный залп по этой взбеленившейся толпе. Дальше ждать уже нельзя.

— Будьте спокойны, эфенди, сейчас я их проучу.

Прошло не более пяти минут, как из жерл вырвались огненные языки. За первым залпом последовал второй. Поляна была буквально перепахана ядрами. Настала удивительная тишина, никаких воинственных возгласов больше не было слышно, только через некоторое время донеслись слабые стоны.

Из этой злосчастной бухты фрегату удалось выйти только на рассвете. Дул легкий бриз, фрегат шел брейдевиндом. До бухты, где стояла «Селена», было недалеко. Пока преодолели пятимильное расстояние, совсем рассвело. Отчетливо были видны мачты «Селены» со спущенными парусами. Рыжебородый Огюст просигналил рожком. Почти одновременно на шхуне раздался выстрел, по звуку можно было определить, что стреляли из мушкета. Тут же раздались еще два хлопка, теперь стреляли из пистолетов, немного погодя прогремел пушечный выстрел.

— Нас встречают как победителей — салютом, — заметил с усмешкой Огюст.

— Как-то странно они там салютуют — из всех калибров, -проговорил Гафур-бей.

— И тут они увидели, что к бухте движется шлюпка с четырьмя гребцами.

— Все понятно, здесь дело обстоит гораздо хуже, чем мы могли предполагать, — сказал Гафур-бей.

— Эфенди, смотрите, это шлюпка с нашего фрегата, а гребцы — негры! — воскликнул Огюст.

— Какой неблагодарный скот!.. Они все же настигли парней, которые так рвались домой, к своим семьям. Я представляю, как все происходило: они подождали, пока матросы уснут, и сонным перерезали глотки... Мистер Огюст, накажите этих наглецов, как они того заслуживают.

— Сейчас, эфенди, я покажу им почем фунт лиха.

Фрегат нагонял шлюпку. Печальная весть моментально облетела всю команду. Матросы были до крайности разъярены. Негры быстро стали уходить к берегу, чтобы спастись в густых зарослях джунглей. Все, кто находился на палубе, наблюдали за шлюпкой. Гребцы изо всех сил налегали на весла, у них все больше увеличивался шанс уйти от пушечных ядер.

Гафур-бей нервничал, переступал с ноги на ногу, ворчал в адрес Огюста:

— Ну, что он там тянет?!..

До берега шлюпке оставалось не более тридцати ярдов, с каждым взмахом весел шанс на спасение у негров увеличивался. Наконец начали бить из пушек, ядра стали падать вокруг шлюпки. Одно ядро угодило в центр шлюпки, когда до берега осталось менее десяти ярдов. Из всех гребцов спасся только один. Он выбрался из воды на берег, погрозил в сторону фрегата кулаком и быстро исчез в зарослях.

— Один все-таки ушел, — сказал с досадой Каллистрат. Огюст подошел к Гафур-бею, спросил:

— Ну, как наши пушкари?

— Бьют неплохо, но тяжелы на подъем.

На шхуне, к счастью, ничего не произошло, но если бы фрегат подошел на полчаса позже, могло произойти непоправимое. Осадчего, повара и пленного матроса, вероятно, не было бы уже в живых. Негры покончили с матросами и на обратном пути должны были поживиться на шхуне. Они, конечно, догадывались, что на судне много народа не осталось. И им достанется легкая победа, без потерь. Днем, когда преследовали шлюпку, они проходили мимо шхуны и не могли не заметить, что там нет никого кроме одного человека, который маячил на палебе. Не воспользоваться таким благодатным случаем они не могли, тени их отцов наказали бы их за такую оплошность.

Они выбрали время, когда человека больше клонит ко сну, — перед самым рассветом. На шхуне осталось всего два человека — Степан Осадчий и китаец-повар. Был еще третий — арестованный матрос, но того в расчет брать нельзя было. Дежурство в ночное время взял на себя Осадчий. Он ходил по палубе тихим прогулочным шагом от бака до юта и обратно. За ночь он несчитано промерил это расстояние. Наконец, решил посидеть, передохнуть. Он устроился на баке, зажал между коленями мушкет, за поясом торчали два длинноствольных пистолета. Осадчий посидел несколько минут, его стал морить сон, словно не него накинули что-то черное, он куда-то провалился.

Восток начал алеть, приближался рассвет. Кругом стояла мертвая кладбищенская тишина. Вдруг будто кто-то его толкнул, он всеми своими внутренностями почувствовал, что надвигается какая-то неотвратимая опасность. Такое состояние трудно передать словами. Это нечто больше, чем интуиция. Осадчий превратился в слух. Вдруг мелькнула мысль, словно молния пронзила — кто-то поднимается по якорной цепи. Осадчий напряг свой слух до боли в ушах: со стороны шлюза доносился едва уловимый звук. Так и есть, по якорной цепи лезут дикари. Он осторожно чтобы не выдать свое присутствие, пробрался к носовой части судна, откуда свистала якорная цепь. Рассветало, уже можно было хорошо рассмотреть, что делается за бортом. Он поднял голову из-за фальшборта и увидел, как по цепи поднимаются тое. первое впечатление было такое, будто они ползут по цепи как гусеница по ветке. Первому «гостю» осталось добраться до шлюза не более четырех-пяти футов. Осадчий взял первого на мушку, крикнул: «Эй, куда вас черти несут?». В это время с фрегата донеслись звуки рожка, из утреннего тумана вырисовывался силуэт фрегата. У Осадчего на душе стало легче. Этот звук привлек внимание и негра, он на несколько секунд остановился, но как только звук утих, продолжал подниматься. «Ну, вашу мать...», — выругался Осадчий и выстрелил. Негр застыл, еще некоторое время держался за цепь, потом полетел вниз в воду. Осадчий видел, как от его падения брызги разлетелись по сторонам. Двое, которые следом ползли, быстро спустились вниз. Осадчий еще два раза выстрелил из пистолетов, целясь в убегающих. Для того чтобы на непрошенных гостей нагонять больше страху, он еще и выпалил из пушки холостым зарядом. Сорвался у негров замысел поживится на шхуне, теперь перед ними стояла одна задача — быстрее отсюда уйти.

После того, как был брошен якорь вблизи «Селены», Каллистрат собрал казачий круг.

— В связи с тем, что мы приобрели второе судно, у нас появились чужие люди, которых мы не знаем, и полностью пока на них положиться не можем. Поэтому нам придется перетасовать команду, некоторые из вас переберутся на фрегат. Также я хочу вам сказать, сколько кому причитается золотых монет из того заветного сундука Джона Сильвера, который нам удалось добыть. Пораскинув мозгами, я решил вам предложить каждому по пятьдесят тысяч драхм. Посчитайте, сколько это, если хороший бык стоит от трех до четырех драхм. На эту сумму каждый из вас может приобрести десять-пятнадцать тысяч голов крупного рогатого скота. Довольны ли вы?

— Довольны, атаман! — дружно ответили казаки.

— Каждый из вас может получить свои деньги, когда захочет, хоть сейчас. По прибытии в Индию можете их положить на сохранение в банк, а если хотите, можете оставить в нашей общей казне до возвращения домой. Решайте сами.

— Атаман, сколько ты положил иностранцам? — спросил Минай.

— Рыжему Огюсту — двадцать пять тысяч драхм, китайцу-повару — тридцать тысяч, англичанину Хэмфри — пятнадцать тысяч и негритенку — двадцать тысяч.

— Справедливо, — послышались голоса.

— Атаман, почему ты Гафур-бея не упомянул, или он ничего не заработал? — спросил Фадей.

— Заработал, только я хотел, чтобы вы сами оценили его вклад. Назовите сумму, какую, по-вашему, нужно назначить за труды господину Гафур-бею, — сказал Каллистрат.

— Сколько тебе, столько и ему, — предложил Андрей.

— По сто тысяч на нос! — крикнул Митрофан.

— Спасибо, казаки, неплохо оценили, — сказал ровным голосом Каллистрат. — Но основную роль здесь сыграл господин Гафур-бей, и не признавать этого с нашей стороны было бы бессовестно. Честно скажу, если бы не он, никогда бы нам не добраться до сундука Джона Сильвера, мы ему обязаны многим.

— Атаман, скажи свое слово, как ты на этот счет думаешь! — крикнул Николай Косогоров.

— Мое слово — четверть миллиона — двести пятьдесят тысяч, — ответил Каллистрат и обвел всех взглядом.

На некоторое время казаки умолкли, им казалось, что атаман многовато выделил турку золота.

— Перечить, атаман, тебе мы не будем. Быть по сему, — сказал Осадчий.

Остальные его поддержали. Гафур-бей все это время сидел в сторонке и слушал. Он встал, подошел к кругу, поклонился.

— Спасибо, казаки! Я не думал, что так высоко оцените мой скромный труд…

На фрегат были переведены пятеро казаков, а на шхуну перешли трое с фрегата. Выпустили и Хейса Лаудена. Команды были укомплектованы. Курс взяли на Бомбей.

По прибытии в Индию занялись делами. В первую очередь следовало решить все финансовые вопросы, выгодно разместить капитал. На фрегат и шхуну было решено нанять квалифицированных шкиперов, намеревались также пополнить команду. Повара, который остался на шхуне, тоже надо было определить. Работы скопилось много. Гафур-бей и Каллистрат сейчас жили в комфортабельной гостинице. В свободное время они ходили по тавернам, прислушивались, о чем говорят, наблюдали за людьми, вступали в разговоры, стараясь выудить для себя что-либо интересное.

Вечером они сидели на открытой террасе, пили кофе и тихо беседовали.

— Бомбей очень контрастный город: одни утопают в роскоши, другие ходят голые. Я встретил сегодня очень интересного человека, европейца. Мы с ним беседовали около получаса, он натолкнул меня на интересную мысль. Этот господин рвется на остров Дракона, который, по его словам, расположен в южной части Индийского океана, — сказал Гафур-бей.

— И что он там хочет делать, на том чертовом острове? И какая в этой связи у вас родилась замечательная мысль? — спросил Каллистрат.

— Этот человек помешан на науке, его цель — установить, чем вызваны те удивительные природные явления, которые там происходят. Он одержим этой идеей, уверен, что ее разгадает.

— Что же там происходит, на том острове?

В одно и то же время на острове раздается страшный звук — рык дракона. Поэтому остров и прилегающие к нему островки необитаемы.

— Интересы этого человека понятны, но мы-то что потеряли там? — улыбнулся Каллистрат.

— Я подумал сделать замах побольше, чем этот ученый чудак. Почему бы не прибрать к рукам этот остров.

— Зачем? — удивился Каллистрат.

— Мы на этом острове могли бы организовать свою базу. Подумайте только, какие перспективы сулит нам такая опорная площадка. В будущем мы там построим форт со своими складами. Там мы всегда можем переждать не только непогоду, — в жизни всякое может быть. Не следует забывать, господин Кали, что удача далеко не всегда сопутствует даже счастливчикам. Кроме этого, там у нас всегда мог бы храниться излишний товар. Мне кажется, этот чудак нам небом послан.

— Вы удивительный человек, господин Гафур-бей, у вас голова прямо-таки нашпигована разными идеями, — сказал Каллистрат, наливая себе свежую чашечку кофе.

К этому напитку он уже успел пристраститься, еще несколько месяцев назад кофе казался ему несуразным напитком.

— Замысел мой прост. Я хотел поддержать материально этого ученого чудака и одновременно извлечь выгоду. Сейчас самое важное, чтобы вы поддержали эту идею.

— От меня что требуется? — спросил Каллистрат.

— Первое — ваше согласие...

— Можете считать, что такое согласие вы получили. Дальше что?..

— Пока мы здесь в Бомбее будем утрясать свои дела, фрегат мог бы отвезти ученого с небольшой экспедицией на остров Дракона. Пусть он себе изучает все, что ему нужно, и одновременно построит нам небольшой, но хорошо укрепленный форт с надежно защищенной корабельной стоянкой.

— За какое время он должен справиться с этой задачей? спросил Каллистрат.

— Ограничивать его во времени, мне кажется, не следует, сказал Гафур-бей и, помолчав, раздумчиво добавил: — В моих планах начать по-настоящему осваивать этот остров, развернуть стройку на десятилетия. Мы заселим остров трудолюбивыми людьми из Европы и Азии. Я готов внести в это дело пятьдесят тысяч драхм из личных моих средств...

— Зачем так... — перебил его Каллистрат. — Если мы решили отправить на этот остров экспедицию для освоения, тогда она должна обеспечиваться из нашей общей казны.

— Не будем спешить, поговорим сперва основательно с этим ученым чудаком, чтобы не получилось, что мы делили шкуру неубитого медведя. Кстати, я пригласил незнакомца к нам на ужин, хотел его представить вам. Он через час-полтора должен заявиться.

— Он, случайно, не из авантюристов?

— Авантюристы больше мы с вами, он человек другого склада.

— Чем он отличается от нас? — допытывался Каллистрат.

— Этот человек не ищет выгоду, ему новизна дороже любых денег. Мы же с вами мерим все наши действия золотой монеткой. Если слышим звон благородного металла — мы лезем напропалую. Вот это и есть авантюризм чистейшей воды.

Они занимали большой комфортабельный номер со смежными комнатами. Гафур-бей был в легком простом костюме из белого полотна, он одежду менял, но головной убор — чалма — был у него несменным. Каллистрат уже привык его видеть в чалме. Если бы он ее сейчас сменил на шляпу, наверное, многое потерял бы в своем облике. Гафур-бей в раздумье расхаживал по номеру. Каллистрат, поглядывая на него, сидел в глубоком кресле, думал над сказанным.

В дверь постучали, Гафур-бей остановился, громко сказал:

— Войдите!

В номер вошел мужчина лет сорока пяти, выше среднего роста, широкоплечий, с невероятно большими ступнями ног. Каллистрат догадывался, кто это — наверное, тот самый ученый чудак. В его облике было мало что от ученого в представлении Каллистрата. Он был весь какой-то костлявый и больше похож на хлебопашца, только высокий выпуклый лоб был от мыслителя. Одет гость был скромно, но необыкновенно опрятно. Гафур-бей пошел ему навстречу с протянутой рукой для рукопожатия.

— Мы вас поджидаем. Познакомьтесь, это мой патрон, атаман Кали.

Мужчина протянул Каллистрату свою большую костлявую и твердую, словно из железа, руку, назвал себя:

— Лео Беккер из Гамбурга.

— Прошу, герр Беккер, садитесь сюда, — Гафур-бей показал на глубокое кресло возле низкого столика.

— Вы что выпьете?

— То, что я с удовольствием бы выпил, вряд ли у вас найдется, -ответил Беккер, опускаясь в кресло.

— Я люблю клюквенную воду.

В руках у него был рулон скрученной бумаги, он хотел его прислонить к креслу, но рулон упал. Беккер положил его на стол. Гафур-бей подергал у двери небольшой шнурочек. В дверях появился слуга, чрезмерно худой и черный, в покорной позе ждал приказания.

— Пожалуйста, принесите холодную клюквенную воду.

Слуга поклонился и молча исчез.

Гафур-бей уселся напротив гостя, сказал любезным и непринужденным тоном:

— Я передал наш разговор моему патрону, — он кивнул головой в сторону Каллистрата.

Беккер задержал на несколько мгновений свой взгляд, затем спросил:

— Как ваш патрон отреагировал на предложение?

— Мне кажется, мы найдем общий язык. Наши интересы пересекаются. В принципе господин Кали не против субсидировать вашу экспедицию. Вы, герр Беккер, умный человек, понимаете, что просто так, за здорово живешь, никто деньги не дает. Мы будем с вами предельно откровенны, вилять, крутить, недоговаривать не в нашем характере. Мы тоже хотим иметь от этой экспедиции свои выгоды.

Беккер сморщил свой лоб, спросил:

— Позвольте полюбопытствовать, какую выгоду вы намерены получить от этого, Богом проклятого острова? Мне кажется, вы, господин Гафур-бей, еще не в полной мере себе представили, что такое может быть остров Дракона. Одно название должно уже настораживать нормального человека. Я никого не хочу вводить в заблуждение, повторяю, по рассказам аборигенов, на том острове творится такое, что трудно вообразить, и пока эти природные феномены не будут установлены, вряд ли можно говорить о какой-либо выгоде. Я хочу быть честным перед вами, поэтому скажу: на этом острове можно только потерять, но не найти.

Гафур-бей неспеша погладил свою бороду с легкой проседью, сказал:

— Слушая вас, можно подумать, что вы нас отговариваете или даже запугиваете. Если это действительно так, тогда спрашивается, к чему мы вообще затеяли этот разговор.

Беккер и бровью не повел, только укоризненно покачал головой:

— Вы, господин Гафур, сгущаете краски. Это, конечно, не так. Я ученый, а не авантюрист, на авось ничего не делаю. Я считаю своим долгом осветить истинную картину. Вы платите деньги и не должны обманываться, рассчитывать на невозможное. По моему убеждению, вы должны твердо знать, что вас может ожидать в этой экспедиции. Авантюризм мне чужд. Я не могу себе позволить, чтобы из-за моей оплошности кто-то мог пострадать. Поэтому заявляю, по отношению к этому острову я не могу выдавать никакие векселя. Могу только предостеречь, что на каждом шагу нас будет поджидать опасность. Для мировой науки этот остров архиважный, мы любыми путями должны проникнуть в глубины этого феномена, в его недра. Я не допускаю, чтобы на острове свирепствовали злые духи и другие сверхъестественные черные силы. Это не больше, как сказка аборигенов. Однако тайна на этом острове существует, в этом я абсолютно уверен. В районе острова Дракона очень частые кораблекрушения, это непосредственно связано с тайной острова. Аборигены говорили, что зл
ые духи острова проглатывают корабли, которые близко к нему подходят. В этом мифе есть нечто такое, что требует разъяснения. Я убежден, что раскрытие тайны острова принесет человечеству немало пользы. Я от своей идеи не отступлюсь, рано или поздно все равно до него доберусь, если вы даже откажете мне в помощи. Это цель моей жизни.

— У вас, герр Беккер, своя цель, у нас своя. Мы хотим, чтобы эти редкие природные феномены, о которых вы говорили, работали на нас, — сказал с ледяной невозмутимостью Гафур-бей.

— Господи, о чем вы говорите?! — воскликнул Беккер. — Как вы практически из этого можете извлечь пользу? Пусть меня гром поразит, если я что-нибудь понимаю.

— Здесь все обстоит гораздо проще, чем вы думаете. Мы, если пользоваться термином золотоискателей, хотим его застолбить.

— Хотите остров объявить своей территорией? — приглушенным голосом удивленного человека спросил Беккер.

— Совершенно верно, — подтвердил Гафур-бей.

— Может быть, вы сделаете любезность и растолкуете мне, зачем вам нужен этот затерянный в океане клочок земли с весьма подозрительной репутацией. Нормальные люди обходят этот остров стороной за сто миль, а вы рветесь в пасть Дракона.

— Вот в этом как раз его ценность, — сказал с легкой усмешкой Гафур-бей.

Беккер пожал плечами, потом изобразил на своем лице улыбку, словно ему все стало ясно, на деле он все же не понял, что имел в виду собеседник.

— Позвольте спросить, какой флаг будет развеваться на флагштоке над островом?

— По правде сказать, мы этот вопрос еще не обсуждали с господином Кали. В принципе мы не будем возражать, если над островом будет развеваться флаг свободного города Гамбурга, — сказал Гафур-бей, вглядываясь в лицо собеседника, чтобы увидеть какую реакцию вызовут у него эти слова.

Гафур-бей заметил, как у Беккера на короткий миг расширились зрачки, больше он ничем себя не выдал. Беккер улыбнулся, но улыбка тут же была стерта с лица, и спросил:

— Вы это серьезно сказали?

— Да. Мы будем признавать доминион города Гамбурга над нашим островом. Беккер ударил себя широкими ладонями по коленям и громко расхохотался.

— Отличная идея, черт побери! Почему она мне раньше не пришла в голову?

Пока они беседовали, Каллистрат все разглядывал гостя. В грубых чертах сурового лица немца отражалась недюжинная сила воли. Он был весь какой-то грубо вытесанный, особенно выделялась массивная нижняя челюсть с широким, властным подбородком. У гостя был сосредоточенный взгляд, густые, сросшиеся на переносице брови, серо-голубые глаза с тяжелыми веками. Рот был у него резко очерчен, глубокая бороздка тянулась к нему от носа. Лицо было до синевы чисто выбрито.

— Позвольте спросить, господин Гафур, что вы собираетесь производить на этом острове? — спросил Беккер, чуть наклонив набок свою массивную голову.

Беседа была прервана появлением в номере слуги. Он принес кувшин холодной воды. Беккер налил себе большой бокал и стал жадно пить.

— Как только эти индийцы ухитряются сохранять в такую жару холодную воду? — Беккер утолил жажду с наслаждением. Гафур-бей заказал кофе по-турецки и предупредил, чтобы ужин подали на три персоны.

— Нашу беседу прервали, и я не успел ответить на ваш вопрос. Мы занимаемся коммерцией, и хотели бы, из своих особых соображений, иметь на том острове свои хранилища — склады. Для того, чтобы на наши товары не позарились молодцы из той когорты, которая падка на легкую поживу. Мы хотим на этом острове иметь небольшой, но хорошо укрепленный форт. Все это, разумеется, необходимо возводить. Нам нужно иметь на острове умного и справедливого человека. Судя по всему, вы, герр Беккер, могли бы быть этим человеком, который мог бы возглавить это важное дело. Мы посоветовались с господином Кали и решили вам предоставить должность губернатора острова с хорошим жалованьем. Вы могли бы совместить свою научную работу с губернаторством. Еще неизвестно, сколько времени придется вам вести наблюдения, пока к вам придет разгадка того природного феномена, который вас так интересует. Решайте, господин Беккер, мне кажется, вам не следует отказываться от такого выгодного предложения. Нам нужен на острове именно такой человек, как вы, принципиальный и справедливый. Решайте, — сказал Гафур-бей, глядя на гостя.

В Беккере происходила какая-то борьба, казалось, он взвешивал все «за» и «против», нарочно затягивая молчание, вздохнул, как бы раздираемый противоречивыми чувствами, спросил с легким укором в голосе:

— Вы, господа, меня здесь не разыгрываете? Нет ли здесь подвоха?

— Нет, герр Беккер, предложение наше больше чем серьезное, и если вы дадите нам положительный ответ, мы наше соглашение закрепим официальным документом, заверим у нотариуса или у местного судьи.

— На какой срок вы хотите заключить со мной контракт? спросил Беккер.

— Думаю, не меньше чем на десять лет. Завтра на ваше имя будут лежать шестьдесят тысяч дукатов в банке. Но вы будете иметь право снимать с этого счета не более шести тысяч в год, то есть, как я полагаю, в размере вашего жалованья. Вас устраивает такая сумма?

— Я принимаю ваше предложение, — сказал твердым голосом Беккер.

— Прекрасно! Нам остается обговорить некоторые детали. Под вашим руководством будут возводиться все объекты на острове. Мы в течение десяти лет будем вам выделять по двадцать тысяч дукатов каждый год, остальное все за вами. Наши суда будут к вам заходить на остров, все материалы, которые будут необходимы, вы закажите шкиперу из расчета указанных сумм. Вы должны построить тайник для хранения ценностей, чтобы никто туда не мог проникнуть. Людей отсюда пока много не следует набирать, кроме вас, еще пять человек. Этих людей вы можете сами подбирать по своему вкусу.

Остальную часть команды выделим мы. От нас в поддержку вы получите также десять пушек, пятьдесят пудов пороха, сто двадцатичетырехфунтовых ядер, десять мушкетов, десять пистолетов и десять тесаков. Военным снаряжением будут командовать два казака. Они, кроме охраны острова, к другим работам не должны привлекаться. Жалованье они будут получать отдельно.

— Эти два военных командора-казака будут мне подчиняться или они сами по себе?

— Все подчиняются губернатору острова. Губернатор не имеет только права вынести этим двум смертный приговор, в остальном они в полном вашем подчинении, — заключил Гафур-бей.

— Теперь мне хотелось бы с вами обсудить еще некоторые вопросы, связанные непосредственно с островом Дракона, — сказал Беккер.

— Что вы имеете в виду?

Беккер развернул свой сверток, это была карта, показал пальцем:

— Вот обозначен остров Дракона. В этом районе погибают ежегодно один-два корабля, их будто действительно проглатывает неведомый дракон. Самое удивительное в том, что сколько ни происходит кораблекрушений в этом районе, еще никогда никому не удавалось спастись. Это неестественно.

— Как это можно объяснить с точки зрения науки? — спросил Гафур-бей.

— Вы когда-нибудь слышали про морские воронки?

— Нет, — ответил коротко Гафур-бей.

— Вероятно, у этого острова существует нечто такое, похожее...

— Допустим, существуют такие гигантские воронки, которые затягивают в себя даже корабли, но где у такой воронки выход? Надеюсь, вы не станете утверждать, что она насквозь пронизывает земной шар и выходит с другой стороны, — спросил Гафур-бей.

— Нет, такую глупость утверждать я, конечно, не стану, — согласился Беккер.

— Тогда объясните, куда выбрасывает свою жертву такая воронка, не в преисподнюю же? — спросил Гафур-бей с пронзительным утверждением.

— Я не допускаю, что в природе существуют такие всасывающие вертикальные воронки, они действительно тогда должны иметь и выход. Если в природе нечто подобное и существует, то, вероятно, это завихрения, которые, разумеется, тоже могут быть очень опасными. Из такой круговерти, очень трудно или совсем невозможно выбраться. А может, возле острова Дракона существует нечто другое, создаваемое приливом.

— Я хочу вернуться к нашему вопросу: почему никто никогда в этом районе не спасается. Так не должно быть, обычно кому-нибудь да удается выкарабкаться, а здесь столько случаев кораблекрушений — и ни одного спасенного. Это, действительно, более чем странно. Должно же быть какое-то этому объяснение, обычно кто-нибудь из пострадавших выкарабкивается. Да, это более чем странно...

— Пока это загадка. Все, что я мог сказать, уже сказал. Добавлю только еще одно предположение: может быть, кому-то после кораблекрушения все-таки удача улыбалась, и они выбирались на берег, там их подкарауливали каннибалы. На близлежащих островах такие племена-людоедов обитают.

По-другому я не могу объяснить их исчезновение. Казалось бы, самые благоприятные условия для спасения: рядом острова с обильной пищей, обеспечивающей жизнь человека, а люди пропадают бесследно. Все эти тайны подлежат разгадке, над этим придется поработать, подробно описать и создать карту течения. В этой связи я хочу сказать, что наш будущий курс нужно уже сейчас проложить, он должен пройти с южной стороны гряды здешних островов. Может быть, именно эта цепь островов и создала какое-то своеобразное течение, которое так пагубно действует на судоходство, как некогда Платонова Атлантида создавала Гольфстрим.

— Первый раз слышу. Откуда вы это взяли? — спросил удивленно Гафур-бей.

— Это еще не доказано, существует такая гипотеза, что своей гибелью Атлантида породила течение Гольфстрим. Якобы этот загадочный материк — Атлантида — когда-то перегораживал, не давал проникнуть теплым водам на север.

— Вы в такую сказку тоже верите?

— Это, господин Гафур, не сказка, а предположение, но очень правдоподобное. Не будем сейчас вдаваться в разные версии, это очень долгий разговор. Сегодня речь не об этом. Если вы хотите иметь на этом острове свой укрепленный форт, то с выбором места пока не следует спешить. Если подтвердится, что действительно существует такое течение вдоль островной гряды, тогда северная часть будет хорошо защищена этим зловещим течением. Следовательно, место для форта должно быть выбрано на южном отроге острова.

— Вы, скорее всего, правы. И действительно, если мы хотим спокойно высадиться на остров Дракона, без каких-либо осложнений, нам нужно пересечь возле этого острова гряду и выйти на нужную сторону, только так мы избежим драконовой пасти.

Господин Беккер, вам будет предоставлена возможность в любое время внести изменения, исходя из обстановки. Шкипер будет предупрежден...

В тот вечер они отужинали вместе. Беседа продолжалась. Беккер взял на сборы неделю. Гафур-бей выдал ему тысячу дукатов на приобретение самого необходимого. Беккеру не приходилось считаться с духотой, он целыми днями толкался в порту, где был основной торговый центр города. Больше всего здесь было съестного — бананы, печеный маис, разные фрукты, пестрая толпа торговцев расхваливала свои товары, силились перекричать друг друга, черные лица, ищущие глаза...

Каждый умиленный взглядом хотел привлечь его внимание. Беккеру, наконец, надоела эта разноголосая галдящая толпа, ему хотелось быстрее вырваться отсюда, укрыться от нещадно палящего солнца. Стояла такая духота, что Беккеру иногда казалось, что он ощущает через шляпу тяжесть отвесно падающих раскаленных лучей. Пальмы с листьями, похожими на перья гигантских птиц, не могли укрыть от палящего солнца.

Во время своих закупок Беккер как-то вошел в таверну. Это была такая же грязная таверна, как и сотни других. В небольшом помещении было расставлено несколько дощатых столиков, которые были облеплены мухами. За стойкой возвышался упитанный с пышными усами хозяин, возле него на корточках копошилась сморщенная старуха, ей помогала девочка-подросток. В таверне было всего несколько человек. Беккер окинул взглядом помещение, без всяких церемоний подсел к столику, за которым сидели два европейца, постучал костяшками пальцев по грязному столу, подзывая кого-нибудь из обслуги. К столику подошел хозяин, сделал полу поклон, спросил вежливо, что тот будет заказывать. В такую жару больше пьешь, чем ешь. Он заказал жареную рыбу и кувшин прохладительного напитка. Когда хозяин удалился, Беккер, обращаясь к сидящим, спросил:

— Вы, господа, откуда?

— Вам не один ли черт, откуда мы, — грубо, даже со злостью огрызнулся худощавый горбоносый мужчина с открытой волосатой грудью.

Беккер не обиделся на агрессивный тон, такая реакция обычно у очень деятельных людей, которые временно остались без дела. Он ответил ровным голосом:

— Нет, не один, а три черта...

Те оба разом повернули к нему головы. Это был необычный ответ, в нем была какая-то новизна.

— Интересно, — протянул второй, белокурый, похожий на викинга.

— И что вы этим хотели сказать, сэр?

— Я задал свой вопрос не из праздного любопытства. Мне нужны смелые парни.

— Позвольте спросить, сэр, зачем вам нужны эти смелые парни? — спросил темноволосый.

— Осваивать, обживать необитаемые земли, — ответил одно словно Беккер.

— Нельзя ли, сэр, получить более подробное пояснение? спросил белокурый викинг.

— Есть в Индийском океане затерянный остров, который мне поручено обустраивать.

— Эти «смелые парни» чем должны заниматься на том таинственном острове? — спросил белокурый.

— Всем тем, что прикажут.

— Например? — не отступал белокурый.

— Поначалу нести вахту и строить себе жилье.

— И что за это они будут получать?

— Как кто будет работать. Если взять английскими деньгами, то где-то около трехсот фунтов стерлингов в год.

— Не худо. Как вы считаете, сэр, моя физиономия могла бы присутствовать на том необитаемом острове? — весело спросил белокурый.

Беккер посмотрел на него оценивающим взглядом.

— С виду вы внушаете доверие, мне кажется, на вас можно было бы положиться.

— Ты, Гавард, не хочешь попытать счастья? — спросил тот своего приятеля.

— Нет, я рожден, чтобы меня качало, я не сухопутная крыса, хотя английские фунты в таком количестве имеют свою привлекательность, — ответил чернявый Гавард.

— Вас как звать? Вы откуда? — спросил Беккер.

— Я Антони Годдедааль из Йорка.

— Каким образом, мистер Годдедааль, вы оказались в этой дыре? — спросил Беккер.

— Я был вынужден расторгнуть контракт со шкипером Лаулессом. Мне во время шестимесячного плавания пришлось в полной мере испытать на себе невыносимый характер шкипера Лаулесса.

— Можно узнать, чем шкипер Лаулесс вам не угодил?

— Это ужасный человек: вспыльчив, чрезмерно придирчив и скор на расправу. Мы с ним дважды очень серьезно сталкивались, стало ясно, что третья стычка без кровопролития не пройдет. Чтобы избежать этого, мне пришлось уйти с судна.

— Хочу вас предупредить, мистер Антони, что у меня характер тоже не сахарный, и терпение не из моих добродетелей. Если вы вздумаете мне голову морочить, заранее предупреждаю, что такое удовольствие я не могу вам предоставить. Я не шкипер, а ученый, излишней придирчивости с моей стороны не будет. Хотя все поручения вы должны выполнять прилежно и в срок.

— Могу вас заверить, если с вашей стороны будут справедливые требования, никаких проблем не возникнет, — пообещал Антони.

— В таком случае разрешите пожать вашу руку. Если не раздумаете, завтра можете подписать контракт на два года, — сказал Беккер.

— И получить небольшой аванс, — добавил с широкой улыбкой белокурый Антони.

— В последнем я не совсем уверен, — сказал Беккер. — Знаете, сколько в Бомбее охотников получить аванс. Вы лучше эту мысль выбросьте из головы. Мой патрон — не такой глупый человек, чтобы деньги выбрасывать на ветер. Нет, из этого решительно ничего не выйдет. Я и просить не буду, чтобы он меня не принял за мошенника.

Перед уходом Беккер подошел к хозяину таверны, перебросился с ним несколькими словами и сказал, что нанимает людей для работы на далеком острове. Если такие охотники найдутся, то пусть подойдут завтра сюда в таверну к полудню.

Эта весть моментально облетела весь бомбейский порт. Охотников нашлось гораздо больше, чем требовалось. Для ведения переговоров нашелся и добровольный посредник, который знал английский язык и умел говорить на любом местном наречии.

Первым претендентом был молодой человек вышесреднего роста, хорошего телосложения. Голова его была перевязана каким-то жгутом. Звали этого атлета Раджем. Добровольный посредник, наклонившись к Беккеру, вполголоса дал претенденту характеристику:

— Радж неизвестно откуда, он появился здесь подростком. Он вырос в порту, это его родной дом, его родная стихия. Он обладает чудовищной физической силой и в добавление имеет неудержимый буйный характер.

У него случались завихрения в мозгах от разного зелья, которое он употребляет. В таких случаях у него возникают приступы ярости, и тогда его поступки становятся безумными и страшными.

Радж был самый колоритный среди всех искателей приключений в порту. Говорил он сразу на трех местных диалектах вперемежку с десятью английскими словами. Человеку, говорящему на нормальном языке, понять его было просто невозможно, по жестам и мимике можно было только догадываться, о чем он говорит. Посредник его понимал хорошо. Беккер приглядывался к нему, словно примеряясь, наконец спросил:

— Вы что умеете делать?

Вопрос Радж понял, но его ответ требовал перевода и гласил примерно так:

— Делать я могу все, у меня сильные руки: убить, зарезать, задушить, утопить. Повесить... Все, что сахиб скажет.

Беккер смерил его с ног до головы, прикидывая в уме, на что мог бы пригодиться такой дегенерат, самой привлекательной, что было в нем, это его физическая сила, но без нужного ума вряд ли ее можно было рационально использовать. Поговорка: «Сила есть — ума не надо» — для Беккера не подходила.

— Я представлю вашу кандидатуру на рассмотрение своему патрону. Результат вам сообщим.

Беккер считал, что для Раджа такой ответ вполне сойдет. По просьбе Беккера посредник сообщил всем пришедшим, что наниматься будут только те люди, которые владеют английским или немецким языком. Толпа сразу стала редеть. К Беккеру подошел молодой человек лет двадцати восьми-тридцати, в темных его глазах был озорной огонек. Он протянул руку Беккеру и назвал себя Карлом Гутлебеном. Он оказался земляком Беккера. Разговорились, Гутлебен охотно рассказывал о себе. Это был воистину непоседа, беспокойная душа. Он жаждал новизны и приключений.

— Я немало приносил огорчений своему бедному отцу, перед которым в вечном долгу. Меня не тянуло к земле, я с малых лет хотел узнать, что за тем бугром, потом за следующим, потом за горами, за далекими морями и так далее. Я отказался от наследства в пользу старшего брата Альфреда, чтобы ничем не быть связанным. Я был так создан Господом, что всегда слышал звук рожка, призывающего меня идти в далекий манящий мир, в неведомые дали. Герр Беккер, ваше предложение меня полностью устраивает. О такой экспедиции можно только мечтать, такие предложения не каждый день делают. Я ваше предложение принмаю почти как божий дар. Надеюсь, на том далеком острове я встречу немало интересного.

Беккер набрал свою команду из англичанина Антони Годдедааля, немца Карла Гутлебена, араба Саттара ибн Сабита, датчанина Паула Иогансена и австрийца Готлиба Штумфа. Гавард, приятель Антони, решил не впутываться в это дело. На восьмой день экспедиция погрузилась на фрегат «Александр Македонский», — таким стало его новое название.

Гафур-бей представил Беккеру нового шкипера фрегата — Ричарда Додда. Это был сухощавый, опрятно одетый мужчина лет пятидесяти с серебряными нитями в темных волосах. Взгляд его был холодный, неприветливый. Одежда, манера говорить, движения — все выдавало в нем англичанина.

— Сэр Додд, я вам уже говорил о герре Беккере, — сказал Гафур-бей. — Он является руководителем экспедиции, вы будете следовать тем курсом, который укажет герр Беккер, все его указания должны безоговорочно выполняться.

— Надеюсь, герр Беккер не будет мне указывать, когда кливер ставить и рифы брать? — сказал со скрытой иронией Додд.

Очевидно, подчинение «какому-то немцу» было ему не по нраву.

— Думаю, что герр Беккер не станет вмешиваться в ваши внутренние дела, — сказал миролюбиво Гафур-бей.

Шкипер ничего не ответил, ограничился усмешкой.

(ВНИМАНИЕ! На сайте размещено начало романа)

Скачать полный текст

© Лео Германн, 1998. Все права защищены
© Султанов О.С., 1998. Все права защищены
Произведение публикуется с разрешения авторов