Бирюзовое молоко в акватической утопии: Багамский архипелаг

(Рассказ)

Посвящается Люде З.

Судно вновь ощутимо подпрыгнуло на вздыбившихся волнах и меня, сидящего с краю, оросило фонтанчиком мелких соленых брызг. Я опять посмотрел на свои ладони, нелепо повращав их перед носом. Уже порядком загорелые с внешней стороны, они казались вполне нормальными и послушными, но начальный эпизод из фильма 'Спасение рядового Райана', в котором Том Хэнкс[1] примерно также глядел на свои руки, пытаясь унять непрекращающуюся дрожь, не выходил из головы. Рукотряс, так в просторечии называли это расстройство переферийной нервной системы во времена моей юности. Герой Хэнкса нервничал и не мог справиться с этой дрожью в связи с исчерпывающе серьезной причиной — судно, на котором он плыл к берегу, везло его к пляжу на котором фонтаном били не только морские брызги, но и несущий смерть немецкий свинец, и герой этот при этом должен был штурмовать укрепленные позиции вермахта на том нормандском берегу. Я вспомнил про этот эпизод, потому что конструктивно судно, на котором плыл я, было весьма сходно с теми, что мчались к Джуно Бич в тот июльский день 1944 года, разве что окрашено оно было не в защитный хаки, а в аляповато яркие тропические цвета. Я посмотрел на океан по ближайшему ко мне правому борту. Неожиданно из изумрудно-зеленых волн блестящей торпедой выпрыгнул небольшой дельфин. Бухнувшись обратно в воду, он продолжал плыть параллельно судну визуально не прилагая никаких усилий, хотя скорость у лодки была приличной. Дельфин продолжал время от времени резво выпрыгивать из воды, вызывая умиление и ахи у пассажиров, хаотично жужжавших фотокамерами и смартфонами.

— Подсадной дельфин, — иронично сказал кто то рядом по русски хриплым мужским голосом.

— Не говори, купленный однозначно, — не менее иронично ответил ему густой баритон.

После этого раздался смех. Я тоже улыбнулся, вспомнив о том, что в связи с уникальными способностями дельфинов и китов (они умеют считать, общаются на сложных 'языках' и тп) в определенных кругах западной Канады даже обсуждался вопрос о предоставлении им специального статуса, похожего на гражданство. Но метров за сто до берега дельфин, словно услышав обидные слова в свой адрес, скрылся из виду. Через несколько минут лодка сбросила скорость и с грохотом причалила. Еще через мгновение нос лодки со скрипом опустился и превратился в мостик, по которому народ резво посеменил на берег. Я вновь посмотрел на свои руки. Дрожи не было. Взяв детей я влился в поток высаживающихся пассажиров. В отличии от высадки героя Тома Хэнкса, этот пляж встретил нас весьма приветливо, если не считать довольно свежего ветра и армии голосящих чаек, устроивших в буквальном смысле слет на этом недлинном пирсе. Можно было считать, что моя первая высадка на Багамском архипелаге прошла успешно.

— Кепку не забудь! — сказал я сыну и надел дочери шляпку с широкими полями.

Солнце обещало жарить не по детски, хотя со свежим бризом этого пока не чувствовалось.

Этот небольшой островок с замысловатой конфигурацией и площадью всего в один квадратный километр был расположен почти в центре архипелага и представлял из себя небольшую возвышенность над безграничным во все стороны океаном. Такие острова, торчащие совсем немного выше уровня моря, называются по английски cay (кэй). Кроме того, что они такие плоские, они отличаются тем, что на них много песка и возвышаются они над поверхностью скрытых под водой коралловых рифов. Следуя за оживленной толпой туристов, мы потопали туда ради чего и приплыли к этому клочку суши в западной Атлантике — к пляжу.

Пляж был живописно выгнут дугой от моря, метрах в ста от него возвышались белоснежные утесы постоянно окутанные пеной штурмующих их волн. Утесы были неровной формы и почти наверняка представляли из себя естественные формации. Глядя на них трудно было не вспомнить классику — 'волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом'. Утесы смягчали атлантическую мощь и до пляжа волны доходили вполне безобидные. Песок был идеальный, чуть крупнее пыли и такой же белоснежный как и утесы-волнорезы.

— Ну что, поплыли?

Оставив дочь с женой на берегу, мы с сыном надели маски с трубками, и попытались сделать то, что называется по английски сноркелингом. Преодолев волны прибоя, я энергично поплыл в сторону белоснежных утесов. Минут через пять стало очевидным, что наличие маски и трубки в данной акватории совершенно бесмысленно — вода была мутной, и складывалось впечатление, что плывешь в молоке зеленоватого, почти что бирюзового цвета. Повернув обратно, я махнул ребенку, что плыть дальше не надо. Мы выбрались на берег и сняли маски. Я внимательно посмотрел на море. Из за мощного прибоя, поднимающего песок со дна, оно походило на бирюзовое молоко даже с пляжа, но почему то это сразу не бросилось в глаза. Цвет этот был достоен кисти Ивана Айвазовского или Винслоу Хомера[2]. Всю предыдущую жизнь я был уверен, что такой цвет океана на картинках в интернете или глянцевых клендарях большого формата, что продаются повсюду перед Рождеством, создается исключительно при помощи фильтров Фотошопа. Я был неправ. Багамский пляж был красноречивым контрпримером этому заблуждению досужего мариниста.

Когда то в далеком детстве мне в руки попалась странная книга 'Письма Колумбу' Рольфа Эдберга. Помнится мне, читал я ее в летнюю жару, когда в городе кое где плавился асфальт и всем сильно хотелось оказаться рядом с каким нибудь водоемом, если не для купания, то просто из за странной тяги людей отдыхать у берегов морей, озер или хотя бы рек. Автор в эпистолярной форме общался на страницах этой книги с тем самым Колумбом, что открыл Америку, несмотря на пролегающие между ними столетия. Я мало что понимал в этой книге в те годы, но вот как то мне запомнилось, что первый контакт между Старым и Новым Светом произошел именно тут, на Багамских островах, которые преграждали собой путь каравеллам Колумба к континенту. Эдберг писал об араваках, почти молниеносно ушедших в историю после этой эпохальной встречи ввиду порочной практики испанцев обращать в рабство всех кто попадался им на пути. Этот небольшой островок был когда населен этими аборигенами, ветвью араваков, индейцами племени лукеан. Загадочные отверстия в породе, что можно встретить недалеко от пляжа, якобы использовались лукеан для неких агрокультурных целей, хотя мне и не перестало казаться, что дары моря должны были составлять львиную долю их диеты. Испанский след ныне увидеть на этом архипелаге почти невозможно, если не считать самого названия — английское Bahama это искаженное испанское Baja Mar, что можно перевести как 'отлив'. Наследия аборигенов еще меньше — записи в дневниках Колумба и то самое слово 'кэй', обозначающее плоский песчаный остров, то немногое, что дошло до нас с тех пор как европейская цивилизация столкнулась с американской, почти полностью уничтожив последнюю.

Сняв маску, сын побежал купаться в море с друзьями — болтаться в волнах прибоя, пусть даже молочно-бирюзового, было не менее увлекательным, чем посещение замка Гарри Поттера в 'Юниверсал Студиос' в оставшейся далеко к северу Флориде. Я же, взяв на руки дочь, отправился гулять вдоль берега, проваливаясь по щиколотку в идеальный песок и накрываемый порой до колена пенистыми бурунами Атлантики. Песок этот не похож на тот, что встречался мне на берегах других морей типа Средиземного или на бесконечно длинных пляжах Тихого океана. Мелкий и белоснежный, он почти весь органического происхождения, от измельченных непрерывным точением волной ракушек и кораллов. В интернете можно найти фотографии багамского песка под микроскопом — затейливые и удивительно симметричные песчинки больше походят на миниатюрные раковины каких нибудь моллюсков, нежели на крошечные камушки.

Шевелюры пальм вдоль берега довольно беспощадно полоскались ветром, но мне этот бриз совершенно не казался неприятным. Даже наоборот. Дочь, сидящая на руках и с интересом разглядывающая все вокруг, похоже считала также. 'Ну вот, без году неделя, а все туда же', ухмыльнулся я, поправляя ей ее крошечный купальник поверх специального памперса для плавания. По утверждению жены, индустрия купальников в Северной Америке колоссально перекошена в сторону изделий для малышей. Чем меньше девочка, тем больше выбор. В некотором смысле, коммерчески уклон обоснованный ибо среднестатистические родители тратят куда больше на детей, нежели на себя по части гардероба, да и менять его им надо чаще. Я с усмешкой посмотрел на свои, потасканные временем купальные трусы, купленные много лет назад на какой то сумасшедшей распродаже почти задаром. По части пляжных туалетов мы с дочерью страшно контрастировали идя по этому пляжу, наверное также как контрастируют остановившиеся на красный свет в соседних полосах видавший виды шевролет и новенький BMW. Но ни меня ни, видимо, ее это совершенно не печалило, а отдыхающий народ вокруг нас это не заботило вообще. Яркое багамское солнце, приятный бриз и волны океана демократизируют народ очень сильно, ибо даже если у тебя купальные трусы от 'Труссарди' или 'Кензо' все равно этого тут никто не заметит, поскольку все внимание обращено не на людей, а на приветливый и, можно даже сказать, нежный тропический парадиз.

Мы отошли уже довольно далеко от той части, где плотность отдыхающих была высокой; их становилось все меньше и отчего то были они в основном пожилыми. Пару раз мимо нас на полных парах пронеслись бронзовые молодцы в ярком спортивном прикиде с узнаваемо серыми затычками Айфона в ушах. Сразу вспомнилось, как я тоже бегал в детстве по берегу Иссык Куля, но босиком и без Айфона. Говорят, что тренировки на песке неплохо укрепляют свод стопы и поэтому многих легкоатлетов хлебом не корми — дай побегать по песку. По песку ли бегает Усейн Болт [3]? Возможно, что и по нему — пляжей на соседней с Багамами Ямайке, надо полагать, тоже немало.

Ребенок мне выразительно пытался что-то дать понять, показывая пальчиком куда то в тропические заросли недалеко от пляжа. Я остановился и посмотрел в ту сторону. Ничего кроме аккуратно подстриженных кустов с мясистыми листьями я не видел. Но дочь упорно показывала на них, активно вокализируя и свешиваясь так, что у меня почти что захрустела спина.

— Погоди ты, пожалей папину спинку! — старался я урезонить эту энергичную девочку на руках, морщась при этом от уже давно ставшей хронической боли в пояснице. И вдруг ребенок перестал раскачиваться, опять уверенно показав пальчиком на зеленую толщу кустов. Я прищурил глаза, изо всех сил напрягая свое совсем уже не орлиное зрение. 'Юрский парк, натурально!', подумал я, увидев наконец то, что так сильно привлекло внимание моей дочери. На узкой каменистой полосе между кустами и водой величественно восседала большая игуана, довольно неплохо сливаясь с ландшафтом. Ребенок и я несколько мгновений завороженно наблюдали за ней. Игуана при этом как будто бы позировала, изредка немного надменно двигая своей реликтовой головой из стороны в сторону. Я извлек из кармана купальных трусов фотоаппарат и, держа ребенка одной рукой, сделал несколько быстрых снимков другой. Нагрузка на спину предсказуемо возросла и я непроизвольно вскрикнул, вновь поморщившись от боли в спине. Игуана удивительно проворно ретировалась в каменный распадок, а дочь вновь стала усиленно бормотать, вне всякого сомнения комментируя эту ускользнувшую от нас рептилию.

— Все дорогая, мне на воды пора! — сказал я дочери и двинул обратно к ласковым водам Атлантики.

Мы потопали обратно. Людей визуально стало побольше. Кто то энергично растирался лосьоном от загара (штука в тропиках небесмыссленная), кто то неподвижно лежал в шезлонгах, подставив под ультрафиолетовый поток квантов максимально (в рамках приличия) оголенное тело. Масса народу радостно плескалась в изумрудных водах прибоя и издали эта часть океана чем-то походила на суп с гигантскими разноцветными клецками ввиду плотности купающихся. Пожилой лысый, но с густо поросшей седыми волосами грудью, мужчина радостно подбрасывал в воздух раскрошенный мякиш хлеба, несмотря на грозные таблички вокруг с запретом кормить местную фауну. Шумные ватаги чаек с воплями отпихивали друг друга в попытках поймать на лету пищу, что приносило много радости бросающему хлеб мужчине и моей дочери. 'Старики они как дети', подумал я, глядя на эту забавную сцену. Те чайки, что смогли схватить еду, резво улетали куда подальше, зажав добычу в клюве. Иногда они летели вдоль кромки моря и бирюзовое молоко прибоя невероятным образом отражалось на их белом пузике, делая его нежно-зеленым. 'Пусть едят, им еще расти и расти', подумал я, вспомнив про наших северных чаек, которые по размером больше этих багамских раза в три и напоминают скорее упитанных индюшек, нежели обитателей приморья. Все тут по другому — другой океан, другие чайки, другой цвет у воды. И совершенно другие эмоции от созерцания всего этого. Помниться мне, читал я какую то статейку в сети, в которой, в частности, упоминался известный хит Криса Ри 'On the beach' ('На пляже') и видеоролик к нему. Ри, известный романтик по части музыки, и клип этот был ему подстать с пейзажами идеальных пляжей и красавицей-блондинкой с идеальными формами, романтично вышагивающей по пляжному песку. В клипе много контрастов — яркая блондинка в красном платье на фоне белоснежных греческих домиков с голубыми дверями и окнами и сам Крис поющий о том, что по сути выглядит как курортный роман. Статейка собрала массу комментариев читателей, и одно их них было от пожилой дамы, проживающей в Северной Дакоте. Дама довольно грустно писала, что ролик и песня пробудили в ней массу воспоминаний о ее молодости, когда она была состоятельной, здоровой и привлекательной, не хуже той блонды, что фигурирует в клипе, и жила она в то время где-то на юге Флориды. Теперь она рыдает, слушая эту песню, поскольку сейчас она уже пожилая и здоровье не то и живет она в холоде, а когда-то она на таком вот пляже зажигала в купальнике и горя не знала. Прекрасная иллюстрация к жестокой поговорке, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Я вновь окинул взглядом отдыхающих. Большая часть из них была пожилыми, хотя бодрились они совсем не по старчески. Дочь, увидев близко пролетавшую чайку, опять резко свесилась, показывая на нее пальчиком. Вновь застонала спина. 'Вот и прожили мы больше половины', ни к месту всплыли в голове строчки из Бродского. 'Все! На воды!', буркнул я себе под нос, отгоняя праздный нонсенс и, взяв дочь в охапку, решительно шагнул в манящие пенящиеся волны.

________

Аристократическая династия Нассау, появившаяся в Германии в 1093 году (мнения историков об этой дате неоднозначны) существовала довольно долго, до 1985 года, после чего она ушла в историю, как это и случается порою с аристократическими династиями будь то Шейбаниды, Плантагенеты или Рюриковичи. Географическим эпицентром этой дворянской фамилии считается одноименный замок на реке Лан в Рейнской области. Эксперты по туризму в Германии не считают этот уголок особенно привлекательным; рейтинг по немецкой версии туристического путеводителя Мишелин дает ему средненькие две звезды — 'Excellent cooking, worth a detour' ('Превосходная кухня, советуем заехать'). [4] На текущий момент одноименная деревушка рядом с замком насчитывает около пяти тысяч душ.

По иронии судьбы, городки и деревни Старого Света, будучи скромными как по размерам, народонаселению и значимости в мировой культуре и экономике, переживают колоссальные метаморфозы, давая имена населенным пунктам в Свете Новом. Старый добрый английский Йорк находится в полном эклипсе во всех аспектах (кроме, быть может, средневековой истории) по сравнению с Новым Йорком в Америке, известным также как просто Нью Йорк. В несколько иных масштабах что то подобное можно было бы сказать про Нассау в Германии и Нассау [5] на Багамах, если дело касается населения (5000 супротив 250 000) и, особенно, туристической значимости — туризм в Нассау, возможно, не единственная индустрия, но однозначно самая заметная. Кроме этого, багамский Нассау это столица хоть и можно сказать крошечного, но все же формально суверенного государства.

Соображения о формальной суверенности Багамских островов (правильнее Содружество Багамских островов) появляется сразу же по прибытию в порт Нассау — первое, что бросилось мне в глаза это большой американский военный корабль с зачехленными орудиями, стоявший на самом видно месте причала. Выход в город подлил масла в огонь в этом смысле — несмотря на то, что по слухам на Багамах есть своя валюта, я ее так и не увидел, поскольку в ходу исключительно доллары США. Язык на архипелаге, конечно же, английский с тем легким налетом акцента, что порой проскальзывает у канадцев — выходцев из Вест Индии. А рядом с этой грозной посудиной американского морфлота как то несерьезно болталось обшарпанное судно, название которой заставило вспомнить древний хит 'Бони М' — 'Багама-мама' немного кустарно было выведено на борту этой лодки.

День был ослепительно солнечный и теплый, казалось природа словно чувствовала, что мы приехали из Канады, где, как писал классик, 'нынче холодно и волны с перехлестом' и стоит глубокая осень, и она, природа, устроила нам шикарный прием в виде спокойного сине-зеленого океана и полной безоблачности. Предприимчивые местные тинейджеры вовсю торговали водой в бутылках, крича, что в городе она намного дороже. Кое-кто молодежи охотно верил, спешно извлекал наличные доллары и суетливо покупал. Погрузившись в автобус мы поехали на соседний остров через вспучившийся верблюжьим горбом мост. Нассау расположен на двух островах, львиная доля его лежит на острове Нью Провиденс и совсем крошечная часть на небольшом островке Парадайс, на который как раз и вел этот горбатый мост. Через весьма непродолжительное время стало понятным, что островок этот так назван неспроста. [6]

После того, как численность аборигенов архипелага была сведена на нет алчностью испанской короны, Багамы опустели на целых 130 лет. Потом острова перешли к Англии и началась английская история островов, состоящая из двух главных компонентов — пиратства и чернокожих рабов. Пиратство процветало в этом городе в начале 18-го века и служило базой для грабительских эскпедиций как в испанские владения в Карибском море, так в английские колонии Американского Юга. Печально известный пират Черная Борода долгое время базировался в Нассау, пока не потерял голову в буквальном смысле (по приказу губернатора Вирджинии, корабли Черной Бороды были атакованы специально созданным карательным корпусом, сам он был убит при штурме и его отсеченная голова была укреплена на одной из мачт в качестве трофея). В Нассау есть Музей Пиратства, который, впрочем, достаточно скромен, если не сказать невзрачен. Мало что в городе дает повод туристам вспомнить о пиратстве, чего не скажешь о втором компоненте.

После того, как пиратская страница истории островов была перевернута, настало время плантаций и рабской силы, их обрабатывавших — в то время на Багамах стали культивировать хлопок. Затем, когда рабство в Британской Империи было отменено, английские патрули, перехватывавшие работорговые корабли расселяли освобожденных африканцев на Багамах. Кроме этого, Багамы служили местом для побегов рабов с американского юга. Все это привело к тому, что в Нассау сейчас (а это 70% населения архипелага) практически все население это чернокожие потомки рабов, освобожденных и беглых.

Надо сказать, что британское наследие проявляется еще и в том, что автомобильное движение тут такое же как и в Англии — правостороннее, что сильно контрастирует с Америкой и Канадой. Про американское влияния упоминалось выше. Но вот удивительней всего оказалось то, что в Нассау очень плотно доминируют канадские банки, такие как CIBC и Scotia. Честно говоря, я других даже и не видел (хотя вполне допускаю, что они встречаются). Отделения канадских банков это, пожалуй что, наиболее ухоженные и современные здания в городе, где большая часть сооружений не будет вызывать у вас восхищения. Сам город в основном одноэтажный и во многих своих частях, довольно убогий, вкупе с изобилием пальм чем-то похожий на не самые респектабельные районы Лос Анджелеса. Проезжая мимо здания на котором было написано 'Министерство Образования Багамских Островов', у меня чуть было не сползла на щетину скупая слеза, ибо смотреть на это министерство без слез было довольно трудно и я искренне надеюсь, что внешний облик этого сооружения не отражает истинного состояния дел в образовании страны. Здание полицейского управления города выглядело чуть лучше, но совсем не так как в Канаде или Америке. Должно быть, всему виной суровое колониальное, пиратское и рабовладельческое прошлое.

Наш путь лежал к тому уголку островка Парадайс, где находился гигантский отель 'Атлантис' с легендарным аквариумом и аквапарком. Построенный в 1998 году отельным магнатом Соломоном Керцнером[7], отель этот популярен среди туристов (особенно тех, что с детьми) в первую очередь именно из-за аквапарка, хотя аквариум тоже очень впечатляющ — именно здесь я впервые воочию увидел столь хорошо знакомую по незатейливым советским мультикам рыбу-пилу. Даже четырех. Все четыре апатично грелись на солнышке в неглубоком бассейне. Каждая напоминала не грозную акулу, вооруженную длинной пилой на носу, а скорее странно выглядящую камбалу. По свидетельству людей знающих, у них в этом бассейне отличное питание, а когда акул хорошо кормят, они перестают быть чересчур активными. В другом резервуаре жили акулы более классической внешности, табличка на стекле сообщала, что это так называемые Reef Sharks. Они неторопливо нарезали круги в своем большом бассейне, ровно посередине которого проходила прозрачная труба, по которой можно было скатиться на надувном баллоне, глазея по дороге на этих двухметровых хищников и их, полные ледяной безжизненности, зрачки. 'Чем чаще мы их видим, тем меньше мы их знаем', писал об этих морских существах Жак Ив Кусто. Вспоминая слова известного биолога и разглядывая акул сквозь толщу зеленоватого стекла оставалось радоваться, что близость к этим океанским монстрам имела место быть на приличном расстояния от берега и их водной стихии.

Акулы пожалуй что самые крупные обитатели аквариума, но если спуститься в подземный лабиринт переходов и лестниц, то можно уделить внимание массе других морских гадов поменьше (и да — там есть даже рыба-клоун, всем известная после мультика 'Finding Nemo'), которых отлично видно за толстым стеклом изнутри многочисленных резервуаров с водой. В эпицентре этого подземного лабиринта, предсказуемо стилизованного под развалины древней Атлантиды, расположен сувенирный магазин, цены в котором быстро возвращают к реальности из романтической дрёмы о давно исчезнувших цивилизациях. Посетовав на этот подземный форпост общества потребления, мы решительно двинулись туда, где цивилизации (как ушедшей в историю, так и нет), было поменьше, а первозданности побольше — на берег острова Парадайс, где зеленые воды Атлантики целовали белоснежный песок пляжа.

________

Элэйн Морган (Elaine Morgan) стоит особняком в шеренге авторов, писавших и пишущих на темы эволюционной биологии. Не имея профессионального образования в какой-либо из биологических областей, она, тем не менее, создала интересную нишу в мире дарвинизма, которая (не будучи общепринятой в научных кругах) представляет интерес и генерирует жесткие дебаты среди адептов эволюционного учения. Помнится мне, я даже смотрел ее выступление в знаменитых TED Talks [8] — она запомнилась мне забавной манерой излагать мысли, щедро приправляя речь юмором, а также своим странным акцентом (уэльсским, как я выяснил потом).

Вспомнил я о ней отнюдь не потому, что ее фамилия совпадала с фамилией известного пирата Генри Моргана, терроризировавшего эти места и Карибское море в 17-ом веке и, кстати, тоже валлийца. Мы шли на пляж по аллеям, густо усаженным кокосовыми пальмами, глядя на многочисленные бассейны аквапарка и большое количество людей в купальном обмундировании. Полуголые тела отдыхающих в изобилии встречающиеся на пути, вот что напомнило мне о теории Элэйн Морган. Одна из загадок эволюции приматов и антропоидов состоит в том, что только мы как вид из всех известных науке родственников Homo Sapiens, почти полностью лишены волосяного покрова. Почему? Теорий много и одна из них, предложенная Морган, заключается в том, что предки человека были акватическими антропоидами, жившими вблизи теплых водоемов и проводивших много времени в воде. С течением времени волосяной покров, присущий таким нашим родственникам как шимпанзе или гориллы, исчез, подобно тому, как он исчез у других вернувшихся в водную стихию млекопитающих, таких как киты и дельфины.

Сидящие у бассейнов или в бассейнах люди словно хором иллюстрировали этот спорный тезис, хотя, признаться честно, кое кто благодаря своим габаритам больше напоминал бегемота (тоже полу-акватических животных) нежели кого либо еще. Кокосовые пальмы живописно раскинули свои зеленые макушки и кое где можно даже было видеть настоящие кокосовые орехи, прилепившиеся визуально увесистыми связками к верхушкам стволов. Я обратил внимание, что не перестаю с какой то маниакальной страстью фотографировать эти кокосовые пальмы. 'Ну вот дорвался до кокосов', недовольно подумал я про себя не будучи в состоянии обуздать это непреодолимое влечение. Кокосовые орехи и пальмы их несущие манили к себе фотографическое жерло моего мобильника словно цветущие плантации голубики пчел где нибудь в Абботсфорде ранней весной. Сделав над собой усилие, я спрятал Айфон в карман купальных трусов и ускорил шаг к побережью, узкой полоской мелькавшей между пальмовых стволов.

Коляска с дочерью начала буксовать в глубоком песке пляжа и мы с женой подняли ее и понесли к берегу словно носильщики какую нибудь августейшую особу. Дочь чинно и серьезно обозревала окрестности, совсем не находя ничего необычного в таком виде транспортировки.

— Столбовая дворянка! — улыбнулся я, показав жене глазами на дочь.

Юмор был оценен — ни у меня, ни у жены в предках не было ни патрициев ни даже всадников, ни голубых кровей, ни белой кости. [9] Увидев галдящих чаек, дочь показала на них пальчиком и весело забормотала.

Народу на этом участке отчего то было не очень много, хотя чуть дальше отдыхающие густо кучковались вокруг сдающихся в аренду водных мотоциклов. Расположившись в буквально метрах от береговой линии, мы через несколько минут были вынуждены переместиться чуть дальше, поскольку мощь прибоя была непредсказуемой и пара полотец внезапно оказалась накрыта пенистой соленой волной. Сын с друзьями сразу же умчался купаться. Я усадил дочь на теплый песок, который сразу же стал пристально ею изучаться, но тяги попробовать его на вкус пока не наблюдалось. 'Вот и хорошо', сказал я про себя и подумал, что как должно быть забавно играть в такой гигантской песочнице в этом возрасте.

Окинув взглядом пляж по сторонам, я опять вспомнил о теории Морган. Один из факторов, как она утверждает, нашей (вероятно архетипной) памяти о тех временах, когда наши предки плескались в теплых прибрежных водах, питались мидиями и теряли волосяной покров, заключается в том, что если нас спросить, где бы нам хотелось провести отпуск, мы почти всегда выберем место у моря. Ну или хотя бы у какого нибудь водоема, причем время года должно быть теплым (в идеале — разгар лета). Делаем мы это, разумеется, подсознательно. И если оставаться интеллектуально честным, то надо признать, что доля истины в этом есть. Берег острова Парадайс вполне логичный выбор для проведения отпуска для тех, кто живет на восточном побережье континента. Говорят даже Майкл Джексон любил эти места и прилетал сюда в отпуск (понятие отпуска для звезд шоу-бизнеса несет несколько иную смысловую нагрузку, надо полагать). Я посмотрел на отпускников, расположившихся неподалеку. Отчего-то было много блондинок. Крепко сбитый парубок находился ближе всего. Короткая стрижка, рельефный торс, черные очки. Кроме этого было очевидным, что парень был патриотом Америки. Выдавали это купальные трусы с расцветкой американского флага и большая татуировка от локтя до ключицы с затейливым сюжетом — белоголовый орел постепенно переходящий в этот же звездно-полосатый штандарт. Я поправил панамку дочери и поглядел на сына с женой, плещущихся в волнах у берега. Вода была изумрудной, но без того молочного налета, что мы видели на другом острове — подводной бури, будоражущей песок, тут не было. Блондинки по соседству то уходили в волну, то возвращались мокрые и довольные. Сидя на песке с дочерью, я непостижимым образом чувствовал себя Джеймсом Бондом, глядя на этих не всегда молодых дам в бикини, выходящих из вод Атлантики словно Урсула Андрес из серии бондианы 'Доктор Но'. Выходила она на пляж в этом старом фильме, кстати говоря, недалеко отсюда, в Карибском море.

— Ну что, пойдем купаться?

Взяв дочь в охапку, я зашел в воду. Слегка повопив, она с интересом начала изучать океанскую поверхность, хлопая по ней ладошками. Я добрел до семьи, даже не думающей вылезать несмотря на то, что провели они в воде уже достаточно долгое время. Тут было тепло и уютно и боль в пояснице перестала быть острой — терзающее давление гравитации изрядно смягчалось морской стихией. Было весело подпрыгивать под водой, пытаясь оставаться в ритме с волнами, и чувствовать знакомый соленый вкус от брызг. Проведя в воде минут пятнадцать, я понял, что теория Элэйн Морган имеет право на существование ибо вылезать не хотелось совершенно. Как видимо и тем далеким предкам, что плескались в волнах у восточной Африки пару миллионов лет назад. Теорию Морган иногда в насмешку называют акватической утопией. Но мне кажется, что называть ее так можно и по совершенно другим причинам. Этот пляж на Багамах был самой что ни на есть акватической утопией и в этом нет никакой насмешки. А главное теперь понятно как идея о том, что Гомо Сапиенс произошел от водоплавающих атропоидов могла в принципе прийти в голову — для этого достаточно провести всего лишь полчаса в багамских волнах на одном из здешних островов.

________

Рекламные слоганы не обязаны соотвествовать историческим реалиям и в Нассау это довольно заметно — надписи типа 'Nassau — established in 1492' ('Нассау — основан в 1492') встречаются в сувенирных лавках на каждом шагу, хотя хорошо известно, что в том далеком году ничего подобного не происходило. Гуляя по узким неухоженным улочкам города, я обратил внимание, что у меня перестал болеть палец на ноге, нарывавший последние пару недель. 'От соленой воды', авторитетно объяснила жена. Чернокожие нассаусцы (уж не знаю правильно ли будет так их называть), представляющие туристическую и торговую индустрию, люди отчего-то в основной своей массе очень невеселые, если не сказать грустные и чем-то раздраженные, что довольно сильно бросается в глаза после дружелюбной Флориды и, тем более, Канады. Трудное колониальное наследие или глубокая память о рабстве и пиратском прошлом тому виной сказать непросто. И в принципе понятно, что, как в том старом анекдоте, туризм нельзя путать с эмиграцией, однако контраст был налицо — почему в тропическом парадизе, где растут кокосы и болячки заживают от купания, как от живой воды, такой неприветливый народ?

Купив парочку сувениров, мы отправились обратно в порт. Очередь к паспортному контролю была длинной, но двигалась бодро. Седовласый багамский пограничник расторопно проверял паспорта туристов сидя на видавшем виды стуле, иногда что нибудь комментируя. Паспорта пары, стоявшей сразу перед нами, его особенно заинтересовали. Отдав паспорт мужчине, он строго посмотрел на его спутницу, блондинку средних лет в широкополой шляпе, и спросил:

— Почему у вас глаза в паспорте другого цвета?

Блондинка словно ждала этого вопроса. Улыбнувшись, она немного кокетливо и с легко узнаваемым акцентом ответила ему:

— Я из России. Голубой цвет глаз в паспорте настоящий. За них то меня и любит мой американский муж! — она ласково посмотрела на своего спутника.

Спутник, бородатый мужик с бесхитростным лицом, продолжая держать в руках паспорт, расплылся в умилении. Пограничник продолжал смотреть в ее паспорт.

— Но сейчас у меня линзы цвета багамской воды, — добавила она не переставая улыбаться.

По лицу пограничника скользнулся легкая улыбка. Повертев в руках ее паспорт еще пару секунд, он отдал его и уже нестрого сказал:

— Можете идти.

Пара, довольная диалогом, победоносно удалилась.

Я вспомнил, что читал когда-то, что в Средневековье арабы никогда не плавали дальше мыса Бохадор, называя Атлантику после этой точки 'Green Sea of Darkness' ('Зеленое море тьмы'). Оттенков зеленого в водах багамской Атлантики очень много, но такого, что напоминал бы тьму я что то не замечал. Впрочем, та Атлантика, что омывает Африку может быть другой. Та же, что была тут, была веселой и зеленой акватической утопией.

Я протянул пограничнику наши паспорта. Пока он их изучал, я посмотрел на свои уже изрядно загоревшие с внешней стороны ладони. Рукотряса все еще не было. 'Let's keep it that way!' ('Так держать!') , подумал я на уже ставшем мне родным наречии. Оглянувшись, я бросил долгий взгляд на зеленые воды Багамского архипелага. Теперь нас ждали нью йоркская осень, а затем серый, холодный, но по прежнему любимый, Тихий Океан.