Рома и Жылдыз

Драматическая история про любовь и про страдания. Бишкек, наши дни… Первая публикация.

– Это Роман звонит. – Голос в трубке был серьезен и сдержан. – Динара Каримовна посоветовала к вам обратиться. Моей жене надо поставить капельницу.

Лена вспомнила вчерашний рассказ Динары: «У Жылдыз тяжелая форма гепатита. Врачи считают ее безнадежной. Сейчас опять выписали из больницы, сказали, что все возможное сделали… Рома, ее муж, русский, отпуск взял, чтобы за ней ухаживать. Он любит ее, ни на шаг не отходит… Мать ей квартиру оставила, сама в доме своего второго мужа живет… С постели Жылдыз не встает. А ведь совсем молодая, двадцать два года. А теперь у ней, видимо, интоксикация нервной системы началась. Беспокойной стала, раздражительной. Ей бы капельницы поделать. Рома вам позвонит…».

Дом находился в одном из южных микрорайонов Бишкека. Дверь открыл мужчина лет двадцати пяти, высокий, белокурый, с лучистыми ярко-голубыми глазами.

Жылдыз лежала, скорчившись, на диване. До болезни она, несомненно, была красавицей, сейчас же походила на скелет, обтянутый кожей. Лицо было расцарапано. Очевидно, гепатит сопровождался зудом кожи. Кровавые полосы виднелись на диване, на стене. Наверное, когда зуд становился нестерпимым, она царапала все вокруг. Ее руки пришлось буквально расплетать. Массируя ее правую руку, Лена постепенно разогнула локтевой сустав («Больно… очень больно…» – твердила Жылдыз), ввела в вену иглу. После капельницы Лёна для снятия интоксикации организма поставила еще и клизму. Роман во всем умело и расторопно помогал.

Потом он налил Лене чаю, а Жылдыз стал поить через трубочку молоком.

– Ну еще попей… Еще чуть-чуть… – уговаривал он ее как маленького ребенка. Роман старался предугадать любое ее желание, спокойно переносил вспышки ее раздражительности.

Под впечатлением от увиденного Лена не хотела брать деньги, но Рома был непреклонен.

На другой день дверь открыли не сразу, долго разглядывали Лену в глазок, потом незнакомый женский голос стал ее расспрашивать. Наконец, ее впустила красивая моложавая интеллигентная киргизка, очень похожая на Жылдыз, и поспешно заперла за ней дверь. Лена почувствовала запах гари. В квартире, казалось, был погром. В углу валялся искореженный магнитофон. Туда же были сметены остатки сгоревшей одежды, осколки стекла. В одном месте пол был обожжен. На боковине дивана засохли струйки парафина. Со стен исчезли картины, фотографии. В больших темных глазах Жылдыз застыл страх. Лена измерила температуру.

– Сорок и две! – Она повернулась к женщине, очевидно, матери Жылдыз. – Вызывайте «Скорую»!

Та взволнованно заходила по комнате.

– В «Скорую» я звонить не буду. Сделайте вы что-нибудь!

Лена ввела литическую смесь. Температура упала до тридцати семи и пяти. Затем поставила капельницу. Девушка упорно молчала, но как только женщина ушла на кухню, торопливо зашептала:

– Они меня погубят! Мама меня любит. Но она под их влиянием…

– Кто они? – так же шепотом спросила Лена.

– Шаманы. Она вечером их приводила. Рому выгнали, замок сменили. Все его вещи разбили, сожгли… Ночью положили меня раздетую на пол, свечи зажгли, холодной водой меня обливали. Танцевали вокруг… Они угрожали, требовали, чтобы с Ромой порвала. Говорили, я болею потому, что замуж за него вышла, другую веру приняла… Вечером опять придут… Пожалуйста, позвоните моему отчиму, Советбеку Жекшеновичу! – Она назвала номер. – Он поможет.

Вернулась мать, и Жылдыз замолчала.

Лена ушла со смятением в душе. Она давно работала медсестрой, повидала всякого, но в такой ситуации оказалась впервые. Дома она вновь и вновь набирала этот номер, однако трубку никто не брал. Хотела позвонить в милицию, но что-то ее удержало.

Утром, приготовившись ко всему, поехала она ставить третью, последнюю, капельницу.

Дверь открыл Роман. У Лены вырвался вздох облегчения. Был здесь и отчим. Час назад по квартирам ходили газовики, ставили счетчики. Роман и Советбек Жекшенович в это время дежурили у дома. Они воспользовались случаем и вошли в квартиру вслед за газовиками. Советбек Жекшенович выпроводил шаманов, а заодно и свою бывшую жену.

– Что на нее нашло? – недоумевал и возмущался он. – Ведь образованная вроде женщина, художница… Жылдыз умерла бы от такого «лечения».

Девушка, судя по всему, еще не оправилась от пережитого. Она то радовалась, что Рома рядом, то подолгу глядела в одну точку, шевеля губами.

Прошло полгода. Лена не раз вспоминала Жылдыз, думала, что ее, возможно, уже нет в живых. И вдруг позвонил Роман, попросил поставить жене капельницу.

Лена с трудом узнала Жылдыз. Перед ней была не живая мумия, а красивая, милая, хоть и очень еще худая девушка.

– Видите, я уже могу вставать, – радостно сообщила Жылдыз.

Она стала спокойнее, и теперь в полной мере ощущалась ее тонкая, чуткая натура.

Лена заметила повсюду очень красивые, необычные картины. Они были собраны из сухих листьев, лепестков, травинок.

– Это Жылдыз делает, – с гордостью сказал Роман. – Покупают с удовольствием.

– А растения Рома приносит, – добавила девушка.

После капельницы она втроем стали пить чай.

– Рома, а пряники? – вдруг воскликнула Жылдыз. Рома быстро встал и пошел на кухню. Она проводила его теплым взглядом и сказала: – Меня молитвы спасли. И я молилась, и Рома, и наши друзья. А первый раз я истинно, всей душой, богу помолилась, когда шаманы меня водой обливали. И с той ночи молилась постоянно…

– Любовь тебя спасла, Жылдыз. Ваша с Ромой любовь.

Девушка не стала спорить, лишь счастливо улыбнулась.

Дня через три она позвонила Лене, сказала, что стала чувствовать себя еще лучше. И снова заговорила о молитвах, о вере. Насколько Лена могла понять, Жылдыз и Роман состояли в одной из баптистских сект. Возле своего дома Лена время от времени сталкивалась с двумя проповедницами-адвентистками. Они даже как-то заходили к ней. Лена их избегала. Она раз в год ходила в церковь за святой водой, отмечала главные христианские праздники, но слушать их разговоры ей было тяжело и скучно.

Жылдыз говорила полчаса, и с таким жаром, так искренне, что Лена не решилась ее прервать. Девушка позвонила и на следующий день, потом еще. Лена начала тяготиться этими проповедями. Она решила не поднимать трубку, если позвонит Жылдыз. Однако звонки прекратились. Девушка, видимо, почувствовала настроение Лены.

Жылдыз позвонила лишь через год. По ее словам состояние ее в целом улучшается, но сейчас наступило временное ухудшение, надо поставить капельницу.

Лена поехала к ней. Девушка была одна. Выглядела она плохо: желтая кожа, темные круги возле глаз.

– Роман уехал на полгода в Казахстан, к своим родителям, – сказала Жылдыз.

– Уехал? – удивилась Лена. – Как же он тебя одну оставил? Мама-то навещает?

– Я не хочу, чтобы она приходила. У нас с ней сейчас не очень хорошие отношения. Со мной теперь подруга живет, Чолпон… – рассказывала девушка, лежа под капельницей. – А Рома не хотел уезжать. Это я настояла.

– Но почему?

– Он двуличным оказался. Не я ему была нужна, а квартира…. Он моей смерти желал, чтобы квартирой завладеть…

Лена не верила своим ушам.

– Да что ты такое говоришь, Жылдыз?

– Мне бог так сказал. Я его голос часто слышу…

– Жылдыз, ты только не обижайся. Я всегда говорю то, что думаю. Может, это какие-нибудь психические нарушения?

– Нет, с психикой у меня все в порядке, – безо всякой обиды ответила девушка. Она смотрела на Лену ясным взглядом, речь ее была рассудительной, неторопливой. – Мне и мама всегда то же самое о Романе говорила.

– Да он же тебя любит. Я уверена: у тебя ухудшение потому, что его рядом нет, поддержки его нет.

Жылдыз долго молчала. На ее открытом лице отражалась душевная борьба.

– Возможно, Рома меня и любит… Не знаю, как все дальше сложится, – заговорила она без прежней убежденности. – Может быть, мы снова будем вместе. Но полгода нам нужно отдельно пожить. Чувствую, что так надо. И пастор меня в этом поддерживает.

Лене показалось, что Жылдыз хочет еще что-то сказать, но стесняется. Лишь когда Лена собралась уже уходить, девушка решилась:

– У меня знакомый есть, Паша. Он врач. Мы в школе дружили, за одной партой сидели. Голос бога мне сказал, что он сыграет в моей жизни большую роль. Вылечит меня, спасет… Я ему звонила много раз. Трубку то бабушка брала, то мать. Они втроем живут. Постоянно говорили, что его нет дома. Я к ним даже Рому посылала. Он Пашу не застал. А сейчас они вообще со мной разговаривать не хотят, трубку бросают… Вы не могли бы им позвонить, как бы от себя? Я обязательно должна с Пашей встретиться!

Лена не могла отказать. Она позвонила, как они договорились, из своей квартиры. Паши не было. Трубку взяла бабушка. Лена объяснила, что он нужен ей «по работе». Та записала ее номер, пообещала, что внук сам с ней свяжется.

Вечером зазвенел телефон. Это была Жылдыз.

– Паше звонить не надо, – сказала она. В ее голосе звучали трагические нотки. – Сегодня Чолпон вызвалась к ним сходить. Пашина мама ее даже через порог не пустила. Кричала, что я навязываюсь как… Как бесстыжая женщина…. А я ведь с ним только как с врачом хотела увидеться. У меня ничего дурного в мыслях не было.

Утром Лена поехала ставить Жылдыз вторую капельницу. Девушка была совсем плоха. Лену поразили ее потухшие глаза. Она уговорила Жылдыз лечь в больницу, помогла с госпитализацией.

На следующий день Лена пришла ее проведать и узнала, что Жылдыз впала в кому; ее перевели в реанимацию. Через двое суток, не приходя в сознание, Жылдыз умерла.

© Владимир Ноллетов, 2015