Экзорцист

(рассказ)

В портовом баре, куда я заглянул, чтобы остограммиться после долгого перехода с Плутона, было как всегда людно. Шум-гам, хохот, девичьи повизгивания, в воздухе хоть топор вешай. Я плыл к свободному столику, вскользь обозревая окрестности, кивая редким знакомым, подмигивая улыбчивым официанткам. Марс, конечно, не Земля, и оцивилизоваться пока не успел, но для перекуса и краткого отдыха, если настолько устали, что, образно говоря, согласны расслабиться в тамбуре внутреннего обитаемого кольца, был вполне пригодной планетой.

В проходе — аккурат перед свободным столиком — бил челом бородатый мужчина, что-то нараспев бормоча себе под нос. Я аккуратно обошел его и, присев, стал с любопытством его рассматривать. На дальних переходах отвыкаешь от человеческого общества и забываешь о том, что кто-то из землян еще молится Богу, да и еще так неистово.

Молельщик степенно поднялся, свернул тонкий коврик с арабской вязью, который расстилал на полу, и повернулся ко мне, заставив меня ахнуть. Я его узнал!

— Мишка? Ты?!

Мы учились на одном потоке. Мишка мечтал о дальних переходах, я грезил о том же, но имел перед ним фору. Мой товарищ питал слабость к алкоголю. Он хорошо поддавал еще в учебке, да так, что однажды чуть не вылетел с курса, когда завалил с похмела экзамен по пилотированию. Трепку, которую ему устроил преподаватель, запомнил весь поток.

— Космос, ерш твою медь, не Земля! — орал преподаватель. — На обочину не съедешь, попутку не поймаешь, боковое стекло не опустишь! Ты понимаешь, дебил?

 Мишка понуро кивал. Экзамен он все-таки сдал, и мы попали по распределению на грузовики, курсирующие между Землей и Меркурием. Потом меня перевели на дальние переходы, и я унесся с солнечным ветром на внешние границы системы, а о Мишке больше и не слыхал. С тех пор первый гуляка пилотного училища сильно изменился. Черты стали резче, глубже, да и борода эта. Но встрече нежданной-негаданной я был искренне рад.

 — Мишка, брат! Приземляйся рядом! — я похлопал по свободному стулу. Бородач метнул в меня колючим взглядом, но присел.

 — Меня теперь зовут Ибрагим, — сказал он.

 — С каких пор, Миш? — полюбопытствовал я. Проклятая улыбка от уха до уха не хотела покидать мое лицо. — Ты, никак, веру сменил?

 — Я веру не менял, — резко сказал он. — Уверовал я. В истинного Бога, всемилостивого и милосердного!

 — Хорошо-хорошо, — я поднял руку вверх, подзывая официантку. — Рад увидеть тебя! Сколько астрономических единиц за кормой оставлено, а? Давай за встречу?

 — Не пью, — тихо, но твердо сказал он. — Харам.

 — Харе! — я продолжал глупо улыбаться.

 — Харам! — повторил он уже громче. — Крепче чая с лимоном ничего не пью.

 — Случилось что? — изобразил я участие. — Или ты не рад меня видеть?

 — Рад, Сергей, — ответил он. — Но мне нельзя пить. Грех это.

 — Не ты ль, помнится, грешил...

 — Все в прошлом, — оборвал он меня. Между нами повисла неловкая пауза. Я не знал, что ему сказать. Мишку — веселого и озорного парня — словно подменили. Мрачен тучей, серьезен, как иконостас. Он, почувствовав мое смятение, нарушил тишину первым.

 — Здесь я сейчас обретаюсь — на Марсе.

 — Угум, — кивнул я. Мы снова помолчали. Я вертел в пальцах стопку с беленькой, раздумывая, не оскорблю ли чувств новообращенного. Он мешал в чае сахар, внимательно меня рассматривая.

 — Ты так же — на дальних переходах? — спросил он.

 — Как видишь, — ответил я. — Исследовательские партии обслуживаю. А ты? Ты ведь тоже мечтал.

 — Мечтал, — сказал он. — Но ты же помнишь о моей слабости. Она меня и подвела.

 — Ты же не пьешь.

 — Теперь конечно не пью, — вздохнул он. — Но раньше, помнишь ведь, как закладывал. Меня лицензии на пилотирование лишили. Пришлось на поверхностный транспорт пересаживаться.

 — Тяжело было? — спросил я, понимая, что мог и не задавать этот вопрос. Конечно ему было тяжело. После полетов в межпланетном пространстве под атмосферным щитом становится тесно. Давит небесный свод, хоть физически этого и не ощущаешь. Давит...

 — Я рад, что Всевышний так распорядился с моей судьбой, — сказал он. — Если бы меня не спустили с небес на землю, не обрел бы веру, жизнь не понял.

 — Вера, Ми... Прости, Ибрагим... Вера, оно, конечно, хорошо, но ты ведь славянин, — осторожно сказал я. — В ислам-то как?

 — Всевышний не делит людей на национальности, — сказал Мишка. — И я рад, что Он дал мне просветление. Раньше ведь ни в Бога, ни в черта, как помнишь, не верил.

 — И как озарило? — полюбопытствовал я.

 — Зря ты так, — Мишка отхлебнул из чашки. — Все очень серьезно. Я узрел то, о чем ни ты, ни хваленая наука не знают, и был бы счастлив, если бы ты тоже рано или поздно принял бы истинную веру.

 — Миш, что ты за бред несешь? — сказал я, чувствуя, как во мне просыпается раздражение. — Если бы на Марсе божественное проявление увидеть можно было, тут паломников набежала тьма? Тебе просто кто-то хорошо промыл мозг!

 — Ты сейчас меня обижаешь, — спокойно ответил он. — Неверием своим, ехидством. И напрасно... Я расскажу...

 С волчьим билетом, полученным с приказом об отставке с космофлота, Мишка смог устроиться только на транспорт, который курсировал между космопортом и мелкими поселениями. Таковых на Марсе было еще немного — вольный народ не спешил осваивать новые пространства, предпочитая толкаться на перенаселенной Земле.

 Чаще Мишке приходилось перевозить грузы, реже — подсаживался пассажир. Мишка почитал бы за счастье поболтать с живой душой, но люди, которые поднимались на борт, как правило, не располагали к беседе. Красную планету колонизировали силами заключенных и небольших религиозных общин, не способных ужиться с праздной человеческой массой.

 — Несколько месяцев назад в транспорт подсел пассажир, благодаря которому изменилась моя жизнь, — рассказывал Мишка. — Я был привычно навеселе.

 Пассажир — бородатый мужчина в преклонных летах — внушал умиротворение. Он не был похож ни на зэка, получившего вольную и осевшего на Марсе, ни на простого рудокопа. Управленец? Какой к черту управленец поедет в отдаленное поселение в медленном, дышащем на ладан грузовике?

 — Во мне что-то не так? — спросил пассажир. Голос у него был мягкий, напевный, из-за чего короткие русские слова звучали как-то непривычно тягуче.

 — Вы не очень похожи на обитателя местных поселений, — сказал Мишка. — Рабочий люд выглядит иначе.

 — Вы правы, — ответил пассажир. — Я с Земли, и еду не на рудниках работать.

 — Неужто в гости, — усмехнулся Мишка. — Далековато, чтобы навестить родных.

 — Можно сказать и так, — сказал пассажир. — Я, говоря по-вашему, священник и экзорцист. Меня попросили прибыть, чтобы изгнать из человека джинна.

 — Кого?! — Мишка чуть не прыснул со смеха.

 — Зря потешаетесь, молодой человек, — сказал пассажир. — Вам, полагаю, кажется, что это средневековое мракобесие? Скажу вам более — сейчас 1620 год по хиджре — исламскому календарю. Но это только цифры и слова. Истина же заключена глубже, и чтобы понять природу вещей, окружающих нас, необходимо принять ее искренне, всей душой.

 — Да-да, — Мишка улыбался. — Давайте верить в чудеса, и чудеса поверят в вас.

 — Вы ничего не знаете о джиннах, — вздохнул священник. — Но они все знают о вас, и ошибочно не верить в их существование. Есть джинны добрые, верующие в Господа и почитающие Коран. Но встречаются и такие, кто служит злу, и отвергая знание о них, вы становитесь беззащитны.

 — Перед джиннами? — иронично уточнил Мишка.

 — Не только, — ответил пассажир. — Джинны — не самое страшное зло, которое жаждет овладеть человеком.

 — Откуда тут взяться джиннам? — спросил Мишка.

 — Джинны всегда живут рядом с людьми, — пояснил пассажир. — Господь скрыл их от нас, но не нас от них. У них есть семьи и цари, жены и дети. Одни живут в мусорках и туалетах, питаясь нечистотами. Есть джинны, которые живут в домах. Вы их называете домовыми.

 — Домовые остались дома, святой отец, — сказал Мишка. — На Земле. А здесь — Марс. Вы тут дома видели?

 — Все, что мы видим, — иллюзорно, — туманно ответил старец.

 — Так откуда на Марсе могли появиться джинны? Перебрались вместе с нами на кораблях? Вы ведь не ответили.

 — Пока не знаю, — сказал священник. — Но я обязательно спрошу об этом у джинна, которого изгоню.

 — Слушайте, — Мишка загорелся любопытством. — А мне можно будет посмотреть, как вы будете изгонять этого беса?

 — Джинна, — поправил пассажир. — Вам нельзя находиться рядом. Вы пьяны и не верите в Бога. Поэтому джинн может переселиться в вас. Такое случается, если рядом с одержимым находится другой грешник.

 — Ну и? — я оборвал повествование Мишки. — Ты хочешь сказать, что сказки духовника убедили тебя принять веру?

 — Нет, — сказал Мишка. — Да и не сказки это, как оказалось. Он действительно изгонял джинна, и я слышал, как человек, в которого вселился злой дух, говорил другим голосом и рассказывал странные вещи.

 — Ты подслушивал? — догадался я.

 — Мне было любопытно, — Мишка покраснел.

 — И что он говорил?

 — Многое я не понял, — сказал Мишка. — Но, оказалось, что джинн, который вселился в одного из рабочих в мусульманском поселении, прибыл не с Земли. Он обитал здесь, и ждал появления людей.

 — Подожди, — я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Ты же говорил, что они живут рядом с людьми. То есть, джиннов-аборигенов тут быть не должно!

 — Господь велик, — серьезно сказал Мишка. — Мы не ведаем могущества его и замыслов его. Джинн обитал на Марсе с давних времен. Он жил вместе с людьми, пока они его не покинули. Джинн был очень зол, потому что десятки тысяч лет провел в одиночестве...

 Мишка застыл за тонкой стеной, навострив слух и наблюдая за происходящим сквозь тонкую щель в стене, не опасаясь быть пойманным. Суеверные обитатели поселения покинули все улочки и здания в радиусе квартала. Мишка затаил дыхание, боясь, как бы мусульманский поп не почуял перегара.

 Священник склонился над юношей, закованным в цепи, и тихо читал молитвы. Глаза несчастного закатывались, тело дергалось и выгибалось дугой. В поселении рассказывали, что еще недавно он крушил все вокруг, и чтобы обездвижить одержимого, понадобилось несколько крепких мужчин.

 — Экзорцис-с-с-ст! — одержимый вдруг широко открыл глаза, сверкнув белками, и резко подался вперед. Голос, исходивший из него, был низким и глубоким, и не как не вязался с хрупкой юношеской внешностью. — Что ты хочеш-ш-шь от меня?

 — Назовись!

 Губы юноши вновь зашевелились, издавая серию омерзительных щелкающих звуков. Мишка поморщился. Имя, прозвучавшее из уст одержимого, вряд ли было знакомо человеческому слуху. Но священник повторил его с первого раза.

 — Убирайся и оставь юношу в покое!

 — У тебя нет власти надо мной!

 — Над тобой властвует Бог, — сказал священник. — Изыди, или не будешь прощен!

 — Человечишка, — засмеялся одержимый. — Что ты знаешь о прощении?

 — Все, что знаю я, ниспослано Богом, Всемилостивым и Всепрощающим, да святится имя Его! Именем Господа, изыди!

 — Я запомню тебя, старец, — юноша забился в конвульсиях, изо рта пошла пена. — Я вернусь. Скоро вернусь!

 Тело одержимого внезапно расслабилось, и он рухнул на постель, гремя цепями. В следующий миг Мишка почувствовал мощный удар в грудь. Его отбросило от стенки, у которой он подсматривал за происходящим. Мишка попытался восстановить дыхание, как вдруг понял, что лишился контроля над своим телом. Его словно отодвинули на заднее сиденье, оставив только возможность безмолвно наблюдать за происходящим.

 Мишка одновременно был самим собой и очень странной, чуждой сущностью, настолько древней, что единственными эмоциями, которые он еще ощущал, была испепеляющая ярость и ненависть ко всему живому. Мишка, а точнее его тело, влетело в комнату, где сидел священник. Его руки схватили экзорциста за грудки и встряхнули так, что было слышно, как клацнули челюсти старца.

 — Что ты наделал, возница! — крикнул священник. — Я предупреждал!

 — Я — не вознитс-с-с-са! — прошипел джинн.

 — Именем Господа!

 Джинн отбросил старика к стене и выскочил наружу. Миновав несколько улочек, он перемахнул через заграждение у ворот купола и, выбив массивную дверь, выскочил наружу.

 Разряженная марсианская атмосфера должна была убить человеческое тело, но джинн гнал его вперед — к цепочке далеких гор, угасающих в дымке у горизонта. Мишка ощущал небывалую мощь и силу, способную разрушить все на пути. Он смотрел на унылый черно-красный пейзаж планеты другими глазами. Марс казался ему родным, а его просторы — упоительными.

 — Тщ-щ-щ-щеловек! — прошипел джинн, и Мишка понял, что джинн вспомнил о его присутствии. — Эта планета должна принадлежать только мне! Я не позволю предателям вернуться!

 — Почему ты считаешь нас предателями? — робко спросил Мишка.

 — Потому ш-ш-што вы бросили нас-с-с-с! После того, как мы победили для вас ифритов, вы уш-ш-ш-шли! Уш-ш-шли, оставив нас в одиночестве! Мы вымерли! Я остался один! Один!

 — Ты не один, — подал мысль Мишка, надеясь, что дух прислушается к нему, и продолжил уже убедительно. — Джинны есть на Земле. Экзорцист мне рассказывал. Мы можем вместе прокатиться на Землю. Ты найдешь своих сородичей, заведешь детей!

 — Хитрый человечиш-ш-ш-ш-шка хочет обмануть меня?! Ты хочешь вернуть свое тело? Мне больше сотни тысячелетий! Я могу выбросить тебя из него, и ты станешь бестелесным духом, осужденным летать над пустынями Марса вечно!

 Джинн расхохотался. Витийствующий дух был объят сумасшествием. Сознания Мишки коснулось что-то очень холодное и острое, как лезвие скальпеля. Зрение стало гаснуть, приглушились звуки. Мишка ощутил животный ужас.

 — Не бойся, человечиш-ш-ш-шка! — джинн все еще был рядом и будто нашептывал ему в ухо. — Расслабься и я сделаю все быстро! Мы разделимся, и ты будеш-ш-шь представлен сам себе. Я дам тебе настоящ-щ-щ-щую с-с-с-свободу! Ты ведь о ней мечтал, когда глушил себя вином?

 — Нет, Господи, нет! — закричал Мишка, пытаясь вырваться из цепких мертвенных объятий смерти. — Не надо, пожалуйста! Ради Бога, Всемилостивого и Всепрощающего, оставь меня, поганая тварь!

 В его голове что-то взорвалось, и Мишка рухнул в бездонную пропасть, которая разверзлась перед ним. Он падал вниз, пытаясь зацепиться руками хоть за что-то, но вязкая топь мрака тянула его вниз, пока вдруг откуда-то сверху на него не упал тонкий лучик света.

 — Возница! — донесся до слуха далекий голос. — Возница!

 Мишка рванулся изо всех сил вверх, и вдруг ощутил, как что-то приподнимает его, толкает к свету. И к нему навстречу тянется ослепительно белая, словно снег на вершинах Атласа, рука. Мишка вцепился в нее, неистово моля Бога о спасении.

 — Нет, человек, ты не покинешь меня, — взревел голос джинна, и Мишкины ноги обвили щупальца мрака. — Я не позволю тебе уйти!

 — Именем Господа, изыди! — пропел сверху голос священника. И в тот же миг Мишку охватил яркий свет. В легкие ворвался воздух. Мишка судорожно вздохнул и закашлялся. Он лежал на земле, его руки и ноги держали несколько здоровяков в рабочих комбинезонах. Над головой стоял с закрытыми глазами святой отец, которого он вез в поселение. Старец пошатнулся, и его подхватили заботливые руки.

 — Спасибо вам, отче, — сказал Мишка. По его лицу текли слезы. Он потянулся к старику, чтобы поцеловать руку. — Спасибо!

 — Повезло дураку, — буркнул кто-то из рабочих. — А ведь могли и не найти — пустыня большая. Плачет теперь.

 ...Мишка пристально глядел мне в глаза, пытаясь понять, какое чувство вызвал во мне его рассказ. Я опрокинул в себя стопку — не помню, какую по счету, и скривился:

 — Тебя еще в учебке предупреждали: до чертиков допьешься.

 — Ты ничего не понял, — Мишка-Ибрагим сокрушенно покачал головой.

 — Ты хочешь сказать, что люди и раньше жили на Марсе? — я захохотал. — На чем они сюда перебирались, позволь спросить? В лампах Алладина?! А чем дышали?

 — Джинну не было смысла врать, — с вызовом ответил Мишка. — Аллах велик, а прошлое скрыто им перед нами, как и параллельное пространство, чтобы мы не искушались, и не уповали в гордыне.

 — Ну тебя в баню, Шахерезада, — я поднялся и положил перед ним карточку со своими координатами. — Был рад тебя увидеть, а сейчас уже пора бежать. Мне перед рейсом еще посылку надо местным головастикам доставить. Если что, выходи на связь. Почайкуем.

 Мишка сдвинул брови, но карточку положил в карман. Я расплатился и двинул к выходу, где оставил обернутый в плотную бумагу контейнер. Исследовательская партия не придумала ничего лучшего, как передать посылку через меня. В контейнере лежал артефакт — кусок древнего льда из пояса Койпера, разбросанного за орбитой Плутона. Ничего необычного, кроме одного — в прозрачном кубе можно было разглядеть перчатку от защитного костюма неизвестной модификации. На ней было пять пальцев.

© Данияр Каримов, 2015