Колдунья

Есть любовь, которая никогда не умирает… Проходят годы, приходит и уходит женщина, и чувство вспыхивает вновь и вновь. Рассказ ранее не публиковался

    Они повстречались спустя 12 лет после их последнего свидания. Тогда, двенадцать лет назад, Вера была беременна от их общего знакомого по институту женатого высокого парня, блондина с редким именем Святослав. До этого у нее был долгий роман с ним — Вадимом, также женатым, жизнерадостным кобелем, обремененным немудреной житейской проблемой — поесть и спариться.

Вадим носил длинный волос и одевался всегда подчеркнуто-изыскано, больше в строгие костюмы с галстуком. Видимо это нравилось некоторым женщинам.

К моменту беременности разрыва между ними не было. Просто он не приходил к ней уже больше полугода, решив, в случае расспросов, сослаться на семейные неурядицы.

Она не перестала нравиться, потому как никогда прежде и потом не встречал он женщины лучше. Но были обстоятельства.

Дочь от совместного брака карпатской красавицы и джалабадского джигита, похожего больше на арабского шейха, чем на декханина из южной Киргизии, Вера была неописуемо хороша.

Смуглая, среднего роста, с идеальными пропорциями брюнетка, она умела завести любого мужчину, не подходя к нему. Ее большие черные глаза имели легкую косину, от которой взгляд при желании Веры делался гипнотическим.

Однажды на остановке, она задумалась о чем-то личном, направив невидящий взгляд на немолодого, интеллигентного вида мужчину. Завороженный, он некоторое время молча смотрел на Веру, затем подошел и по-старомодному, выказал свое искреннее восхищение.

Ее настоящее имя – Венера, было выстрадано в спорах, задолго до ее рождения Отец хотел назвать дочку в честь утренней звезды, по-киргизски – Чолпон. Но мать уперлась, и Венера — стало компромиссом, во-первых потому, что отражало русское название звезды, и во-вторых, в повседневной жизни всегда сокращалось до просто Вера.

Они стали близки на второй месяц после ее прихода в проект. В отличие от предыдущих встреч с другими женщинами, непродолжительными и случайными, общение с Верой начало перерастать в сильную привязанность. Ставить семью на чашу весов против страсти, было тогда еще рано, но Вадим, позже все-таки разведенный, именно тогда впервые примерил образ другой женщины на место жены.

Возникавшее от близости с Верой чувство, было сродни легкой волне эйфории от первой затяжки начинающего курильщика, растянувшееся во времени. Когда она прижималась к нему всем телом, и он начинал чувствовать ритм сердец, казалось, что их тела просачивались меж собой и становились единым организмом. И еще, в такие минуты он чувствовал ее мысли.

Даже алкоголь не притуплял чувств. Наоборот, они становились острее.

И всякий раз, когда наступал пик близости, и их клетки срастались, он отчетливо слышал ее мысленную просьбу.

– Хочу ребенка.

Но ребенка от Вадима Венера могла ждать с уверенностью полпроцента из ста, потому что, как говорится, не дал Бог бодливой корове рогов. Клетки Вадима, отвечающие за продолжение жизни, были практически неподвижными.

Тем не менее, они попали в эти полпроцента.

В один из дней Вера опоздала. Появившись к обеду, с горящими, не смотря на бездонную чернь, глазами, она радостно сообщила, что беременна.

Эта новость отнюдь не вызвала восторга у Вадика. Встретившись после работы на малолюдной остановке, они пытались определить, приблизительное время зачатия. Вадим решил выяснить был ли он пьян в то время. Это было важно, по его мнению, потому, что возникала вероятность рождения больного ребенка.

Убедив себя и Веру, что именно эта причина, является единственной в выборе решения об отказе от ребенка, он, тем не менее, из осторожности решил на время прекратить встречаться. Семья в то время была важней, чем любовь.

После аборта она изменилась, стала безразличной и отгороженной, точно надела скафандр. А через месяц он узнал, что его Верочка встречается со Святославом.

Номера рабочих телефонов его и Славы, различались в одну последнюю цифру. У Вадима был ноль, а у Славы девятка. Оба брали трубку первыми, потому что аппараты стояли на их столах.

Отвечая на один из звонков, Вадим снял трубку и, дожевывая яблоко, изменившимся от этого голосом дежурно спросил: «Да». И услышал в ответ знакомый, манящий голос.

— Святик, сегодня вечером…

— Я не Святик, — оборвал Вадим, в страхе услышать, что будет вечером.

Обида и ревность наполнили его до краев. Он не находил себе места, в ожидании конца рабочего времени. А когда дождался, то почувствовал, что перегорел для разговора с Верой, и встречаться передумал.

Почти до ухода в декрет, никто из сослуживцев не увидел в Венере будущую мать.

И лишь когда из бухгалтерии вылетела новость о ее специфических отпускных, женская половина института стала гадать, кто же отец будущего ребенка. Кое-кто намекал на отцовство Вадима, но вскоре все сошлись на Святославе. Известие о беременности возлюбленной, окончательно укрепило Вадима в решении забыть Веру.

Прощальное свидание состоялось неожиданно. В тот вечер Вадим попал в компанию с людьми, живущими в институтском доме. В доме этом, в виде общежития с общим коридором на весь этаж и маленькими, но с душем и туалетом комнатками, жила этажом ниже и Вера.

Изрядно выпившему Вадиму нестерпимо захотелось увидеть ее вновь. Незаметно он прошмыгнул в длинный коридор и побежал в его конец к лестнице.

У знакомых дверей остановился перевести сбившееся от волнения дыхание. Почти успокоившись, что никого нет дома, он нажал кнопку звонка и поразился быстроте, с которой открылась вдруг дверь. Будто по ту сторону ждали сигнала.

Она стояла в незнакомом просторном халате, скрывавшем фигуру, но до половины обнажившем удивительно изменившуюся, большую грудь.

— Ты?— секундное удивление сменилось привычной загадочной улыбкой, и до штришков знакомый и любимый голос непринужденно произнес – Проходи. Чай будешь?

— Буду. – Голос Вадима от волнения стал сипнуть.

Он думал, что у него получиться забыть эту женщину. Но, перешагнув порог ее жилища спустя почти полгода, вспомнил все, что пережил в этой маленькой, всегда чистенькой комнатке, с кремовыми шторами и старым немецким гарнитуром жилая комната.

Все мысленные попытки сопротивляться, в виде последней институтской сплетни о близости Верочки еще с одним работником института, красавцем Ринатом из промотдела, не помогали.

Наоборот, фантазия, подогретая спиртным, рисовала постельные сцены Веры с другими мужчинами. Это лишь заводило Вадима. Когда они сели за крохотным столиком пить чай, он не удержался и осторожно положил ладонь на ее живот. Она как ласковая кошка прильнула головой к его плечу, будто ждала разрешения.

Это была сумасшедшая ночь любви.

Расставаясь утром, как тогда думалось ненадолго, Вадим заметил, что Вера была по-особенному, с грустью нежна. Сделав несколько шагов, он обернулся и увидел ее стоящей в темном прямоугольнике дверного проема. Свет от подъездной лампочки высветил две блестящие дорожки на лице.

Захотелось вернуться. Но силуэт его любимой быстро погрузился в темноту, и дверь тихо закрылась.

Встреч больше не получилось. Вскоре Вера родила, а Вадим уехал в Россию. Помотавшись там двенадцать лет, он вернулся назад во Фрунзе, переименованный в Бишкек.

Он был женат второй раз. Не смотря на всеобщий бардак, брак был счастливым, но без детей. Работу помог найти старый знакомый по институту, ставший там теперь чуть ли не вторым человеком после директора.

Хитросплетения мирового бизнеса, оживили киргизскую экономику, и появились заказы на промышленные и сельские проекты. Наметилась даже перспектива нехватки специалистов-проектировщиков. Сразу пригодились все старые кадры, оставшиеся в Киргизии.

Их новая встреча после долгого расставания произошла в первый рабочий день Вадима. Она почти не изменилась внешне, и манера общаться осталась прежней. Скудность в средствах проглядывала в ее вещах, но это отнюдь не делало ее каким-то образом хуже выглядевшей.

Она стала одеваться по-другому, более сдержано, но также со вкусом. Запах духов был незнакомым и показался Вадиму немного приторным. В целом выглядела Вера красивой, независимой женщиной, воспитывающей десятилетнюю дочь. Лишь что-то во взгляде иногда выдавало ужасную усталость от борьбы с судьбой.

Она не проявила и намека на их прежние отношения. Его сердце тоже не изменило ритма. И жизнь потянулась серыми буднями.

Не известно, сколько бы так продолжалось, если бы не сын того самого красавца Рината, с которым, по слухам, когда-то встречалась Вера.

Сам Ринат спился и сгинул на просторах Казахстана. Но один из его сыновей — Руслан, окончив техникум еще в советское время, пришел в институт.

Этот молодой, красивый парень, был удачлив. Он выиграл тендер среди очень солидных проектов и, получив задаток в количестве долларов, ранее никогда не держанных руками, устроил внезапно для всех банкет вечером в пятницу 13 апреля.

Весь институт знал, что уже который год, Верочка живет с Русланчиком гражданским браком. В Вадиме эта новость вызвала странное чувство. Он вспомнил Рината, пришедшего на одну из майских демонстраций с детьми – двумя мальчуганами погодками в одинаковых клетчатых костюмах, с шариками в руках. Руслан был старше своего брата, и спокойнее характером.

Дружной компанией, они шли к площади, и кто бы мог подумать тогда, что, покупая мороженное из женского кокетства перед их папой, Вера, спустя несколько лет, будет наводить свои чары на старшенького из этих мальчишек.

Думая обо всем этом, Вадим поймал себя на мысли о том, что начинает распалять себя образами Верочки в постели с Русланом. Он постарался погасить эмоции, и гнал ее образ из головы.

Во время стихийной пятничной вечеринки, под невесть откуда вытащенный Маяк-201, с записями «Смоки», «Бони М» и «Спэйс», Вадим не заметил особо теплых отношений между Русланом и его гражданской женой.

Напротив, Вера направила свое внимание на Вадима. Под протяжную и длиннющую пьесу «Спэйс», она грациозно подошла к нему и пригласила на танец.

Лишь только они обнялись, Вадим поплыл, как от первой затяжки. Вновь руки трогали тело его Верочки. Физически он ощущал в ней какие то перемены, но объяснить какие не мог, да и не хотел.

Он вдыхал ее аромат, как раньше нежный, словно дуновение свежего ветерка. Он касался ее, и еще больше пьянел.

В конце концов, чтобы вовсе не потерять сознания, Вадим был вынужден извиниться, и вышел якобы в туалет.

Когда он вернулся, Вера уже ушла. Вадим помог ребятам навести порядок, помыть посуду, и засобирался домой. Тут ему действительно приспичило в туалет, и пока он был там, все разошлись, оставив его в одиночестве.

Погасив за собой свет, Вадим спустился в холл к выходу. Не обнаружив на месте сторожа, он повесил ключ от кабинета в специальный ящик, и дернул дверь.

Но дверь была заперта.

— Черт. Кто сегодня дежурит. – Расстроился Вадим, тщетно вспоминая образы бабушек-охранников.

Так и не вспомнив, он двинулся по правому крылу первого этажа, в надежде кого-нибудь найти, как вскоре услышал шум в районе спортзала. Это был небольшой зал, для игры в волейбол и баскетбол, без мест для зрителей, но с двумя раздевалками и душем. Шум, превратившись в женское пение на фоне шипящей воды, раздавался из женской раздевалки.

— Так. У нее сегодня банный день. Придется поторопить, а то это мытье может затянуться надолго.– Решил Вадим, но, вспомнив какое юридически страшное время на дворе и как пустяк можно превратить в покушение, издевательство или пуще того – домогательство, он успокоился и тихо стал ждать поодаль от входа в раздевалку.

По его замыслу, когда старуха начнет одеваться, он позовет ее издалека, тем самым подготовив пожилую женщину к встрече с ним. Потом он все объяснит, и пойдет домой.

Но пение под аккомпанемент душа продолжалось, и никто одеваться не собирался.

Вдруг в пении из раздевалки послышались знакомые нотки.

— Не может быть. Я уже брежу Веркой. – подумал Вадим.

Но голос в раздевалке, все больше и больше напоминал ему о прежней страсти. И вновь, как двенадцать лет назад, ему нестерпимо захотелось увидеть ее.

Тихо подойдя к приоткрытой двери и переступив порог, он прошел несколько шагов и увидел еще одну наполовину открытую дверь, и за ней всю в брызгах, голую Веру.

Вадим замер, очарованный незащищенной красотой, но вдруг ему стало стыдно и, развернувшись, он шагнул назад. Под ноги попалась оставленная кем-то пустая бутылка. Она со звоном покатилась по бетонному полу.

— Кто там.— Уверенно, без испуга, спросила девушка, тут же выключив воду, и закутавшись в полотенце. – Вы из какого отдела? – продолжала тем же тоном Вера.

Не получив ответа она замерла и стала прислушиваться. Не понятно почему, Вадим тоже молча замер. Так продолжалось несколько секунд. Когда Вадим, собравшись уже сказать что-нибудь, повернулся лицом в сторону душевой, Венера опередила его.

— Вадик, это ты? Иди ко мне.

— Будто ждала здесь меня. – Обожгла короткая, яркая мысль, и с замирающим сердцем он шагнул навстречу.

Когда они решили посмотреть на часы, было далеко за полночь. Ему не хотелось уходить. Но слишком позднее возвращение домой, грозило неправдоподобной ложью, которой тоже не хотелось.

Но с Верой всегда было легко. Он только начал тяготиться мыслью о расставании, как она тут же проявила инициативу сама.

— Тебе пора, а то дома будут волноваться.

Сказано это было так, будто спокойствие в его семье в эту минуту, было самым важным для них двоих.

Так начался новый круг многолетнего романа. Четыре года пролетели для Вадима, как четыре месяца. Он словно обрел второе дыхание в, начавшей было заболачиваться, жизни.

Он ждал всякого повода, для встречи с любимой. Встречались всюду, где можно и нельзя: в квартире, если дочь уходила к бабушке, на работе в сторожке, где Вера подрабатывала охранником, за городом, в редкие выезды на природу.

Он никогда не говорил ей слов любви. Она же, в момент наивысшей страсти, всегда начинала вскрикивать, в промежутках между поцелуями.

— Люблю, люблю тебя. – А затем, уже успокоившись через некоторое время, подолгу протяжно шептала на ухо. – Люблю-ю-ю.

Гражданский муж ушел из Вериной квартиры после ночи в душевой. Вадим никогда не спрашивал о нем, как впрочем, и об отце ребенка, но однажды она сама завела разговор на эту тему.

Вадим выпил немного больше, чем позволял себе обычно, и его понесло рассуждать о верности. Поводом послужил сюжет очередного сериала, звучащий из оставленного в пылу нетерпения включенным, телевизора.

Он на ходу придумал теорию о так называемой настоящей и необходимой измене, и неудачно привел пример, как бы шутя, но с упреком, обратившись к Вере.

— Вот ты же, одновременно встречалась с несколькими мужчинами. Скажи. Кто из них был действительно тебе необходим, и кто стал жертвой предательства?

— Когда это я была одновременно с несколькими мужчинами? Кого это я предавала? – неожиданно серьезно, с угрозой в голосе, возмутилась она. – Ты все забыл. Хочешь, я тебе напомню?

Вадику ничего не оставалось делать, как согласиться со словесным экскурсом в прошлое, тем более, что ему это неожиданно показалось приятным и интересным.

Из рассказа Веры получалось, что он был у нее вторым мужчиной после неудачного раннего брака, и она никогда не стала бы встречаться с кем то еще, если бы он сам не бросил ее.

— Вспомни, после аборта ты перестал приходить. Я ждала месяц. Но моему терпению тоже наступил конец. – Поглаживая Вадика по волосам, не торопясь вспоминала Верочка. – В отместку тебе, я один раз, по пьянке, переспала с Ринатом. Это не считается. Когда появился Святослав, я больше ни с кем, кроме него, не встречалась.

— А со мной? – Перебил внимательно слушавший Вадим, намекая на их прощальное свидание шестнадцатилетней давности, и слегка тряхнул копной хорошо сохранившихся, длинных, как в молодости волос, заплетаемых им по-модному в косичку.

Ее ладони утонули в его густой шевелюре. Потянув слегка за волосы до легкой боли в корнях, она припала к уху и зашептала дальше.

— Ты – это ты. И это тоже не в счет. Когда Святик уехал в Россию, я жила одна, пока не появился Руслан. Он для меня был так, решение постельной проблемы, хотя помогал деньгами, хорошо относился к дочке, меня любил. Ему я была верна, и никаких шашней на стороне не заводила. Но теперь снова появился ты, и мне больше ничего не надо. Понял.

Ее рот накрыл ухо губами. Вадим испытал двойное чувство: возбуждение и страх за то, что ухо сейчас откусят. Он втянул голову в плечи, убегая от ее горячего языка, норовившего заползти внутрь, и использовал момент для поворота к более приятному сюжету в их разговоре.

— Ой, боюсь ты мне ухо откусишь. Чувствую, хочешь, ведь хочешь же отхватить кусочек?

Верочка приняла шутливую игру и сделала еще несколько попыток подобраться к его ушам. С той поры при каждой их встрече, она обязательно заводила на некоторое время игру в догонялки с ушами. А он при этом театрально извивался и просил пощады.

Они собрались было отметить годовщину их знакомства, когда между ними пробежала черная кошка. Эту «кошку» звали Валерией Юрьевной. Была она натуральной миниатюрной блондинкой из породы женщин, про которых говорят «маленькая собачка до старости щенок». Валерия была руководителем соседнего проекта.

Ничего серьезного не произошло. Вадим даже не подходил к Валерии, зашедшей к ним в отдел по делам на несколько минут. Но почти все время, с момента когда Лерочкины бедра проплыли мимо его стола и остановились в конце прохода в углу, а сама Лера беседовала о чем то с давней своей подружкой, он не мог оторвать откровенно взгляда от ее фигуры.

Как и бывает обычно, его взгляд был замечен, в ответ на что, Валерия Юрьевна одарила Вадима ответным призывным взглядом. Именно этот финальный обмен немыми посланиями, заметила и поняла Венера.

Тогда Вадим и почувствовал в Вере внутреннюю силу и способность воздействовать на людей. Ею была создана такая обстановка вокруг бедной Леры, что той в пору было увольняться. А он вынужден был просить прощения.

Все больше и больше Вера занимала мысли Вадима. Если в начале после двенадцатилетнего перерыва свидания были в основном по ее инициативе, то теперь их требовал исключительно он сам.

Верочка стала интересовать его не только как партнерша в любовной игре. Ее жизнь стала также предметом его внимательного изучения.

В особые моменты наслаждения, он стал чувствовать ее еще ближе. Теперь это было чувство внезапного слияния их обоих целиком телами и разумом, продолжавшееся не больше полминуты.

Тело переставало чувствовать себя отдельно от ее тела, а в голове очень реально ощущался колеблющийся рядом с ухом, в прозрачном мешочке ее мозг, наполненный мыслями, самые важные из которых громче всех кричали, и были хорошо слышны.

Однажды он услышал, что она нуждается в помощи и задался вопросом к себе о том, чем может помочь, едва содержа семью из трех человек, и какого рода помощь ей нужна.

Вдруг из мешочка возник шепот.

— А вот если бы сказали тебе, что я больна, и часть твоего здоровья поможет мне. Отдал бы ты его частицу? – При этих словах будто невидимый канал возник от Вадима к Верочке, и кто-то стал ждать команды на его открытие.

— Она точно колдунья! – Как откровение нахлынуло на Вадика. — Она сама не понимает, что колдунья. Но ведь она не лжет мне ни в чем. Она живет ради встреч со мной. – Продолжал он рассуждать, зачарованный собственными мыслями и ничуть не пугаясь их.

– Если бы мне так сказали, то я бы сказал «Бери!». – Непроизвольно приготовившись ко всему, дал мысленную команду на открытие эфемерного крана Вадим.

После он заснул и проспал около трех часов, а вечером, вернувшись домой, почувствовал легкую боль в области грудины. Эта боль не проходила до глубокой ночи, не давая заснуть.

Мысли о частице отданного Венере здоровья, снова возникли в его голове, но досады они не вызвали. Напротив, было приятно, что он, пусть мысленно, но не струсил, и готов был отдать часть себя еще раз, если ей это будет нужно.

— Ты колдунья моя. – Прошептал он, при следующей встрече от чего она вскинула голову и, переходя на игривый тон, возразила.

— Это я ведьма?

— Я сказал не ведьма, а колдунья. – Поправил Вадим.

— Какая разница. Ведь не ты за мной бегаешь, а я за тобой. Это спросить надо, кто кого еще околдовал. – Возмущалась понарошку Вера. – После твоих переглядываний с Леркой, я многое поняла, и стала относиться к нашей любви проще. – Сменив тон, закончила она на серьезной ноте, но мягко.

— Как понять «проще», — удивился Вадим, чувствуя за внешним незначительным изменением в ее настроении, готовую выплеснуться в любой момент бурю.

— Проще, это значит, будешь любить – хорошо, разлюбишь – значит будем жить без тебя. Я уже приготовилась мысленно расстаться с тобой. – Голос Веры был опять игривым, и непонятно было, шутит она или нет.

— И ты сама сможешь отказаться от меня? – внешне беспечно, но внутренне напрягшись в ожидании, спросил Вадик.

— Смогу. – Негромко, но твердо, закрыв глаза, вымолвила Вера, и Вадим почувствовал, как внутренняя буря в душе девушки улеглась.

— Ты меня предупредишь о последнем свидании? – с волнением, маскируясь под наигранный вызов, спросил Вадим.

— Обязательно. – Уже успокаивающе, мол, случиться это не скоро, улыбалась снова понятная Верочка.

С этого момента тревога закралась в душу. Вадим начал замечать, что она стала искать предлог, чтобы отменить некоторые из, ставших частыми, свиданий. Только одним он мог объяснить это – она перестала его любить. А он – начал бояться потерять ее.

Но при редких встречах, любовь Веры ощущалась так сильно, что Вадим слегка успокоился. Казалось все прошло, а частота свиданий – еще один колдовской способ поддерживать их любовный костер.

Конец начался в чудесный мартовский понедельник. Подгадав к обеду, когда все ринулись к солнцу, покурить в скверике с распустившейся ивой, и они остались ненадолго одни, Вера подошла, и заметно волнуясь, сказала.

— Приходи сегодня после шести. – Улыбка сквозь слезы появилась на ее лице. — Представь, что в последний раз. — Ничего больше не говоря и не дожидаясь ответа, она быстро вышла из комнаты.

До шести он мучался, слоняясь по ларькам, попивая пиво и часто поглядывая на стрелки китайских Лонджин. Жене сообщил о срочной работе за городом допоздна. Привычного страха быть узнанным возле общежития не было. Хотелось одного, чтобы часы шли быстрей.

Но стрелки не поддавались, и время летело медленно, как первые полусонные мухи. После четвертой бутылки, они вдруг скакнули, и Вадим уже начал опаздывать. Прибавив шаг, он вскоре был на месте.

Все было как всегда. Ужин, чай, неспешный поход в ванную, раздевание. Но когда она сжалась от наслаждения, и раздались крики «люблю», слезы залили Верино лицо.

Отдышавшись от первой волны страсти, Вадим спросил о причине слез, делая вид, что не придал значения ее словам о последнем свидании.

— Ты спрашиваешь, почему я плачу. — Вытирая слезы ладошками, как ребенок, отвечала Вера. – Потому что сегодня по-настоящему наше последнее свидание, Вадик.— Слезы прошли, но глаза были мокрыми и придавали ее вымученный улыбке вид, как у святых, убежденно идущих на костер за правое дело.

— Ты серьезно. – Спросил он, зная ответ.

— Абсолютно. — Продолжала она с той же улыбкой.

— Почему? Причина во мне? Скажи. Я исправлю все, что тебе не нравится. – Он говорил серьезно, без намека на шутки, приподнявшись на локоть и другой рукой беспрестанно и нежно касаясь ладонью ее лица, шеи, груди. Ему показалось, что еще миг, и он скажет главные слова.

Она, ничего не объясняя, крепко прижалась всем телом, пряча лицо на его груди, покрывая ее поцелуями.

— Вера, я … — Слова застряли, зажатые ее поцелуем.

Вскоре страсть вытеснила прочие мысли и чувства, после чего Вадим некоторое мгновение ощущал Веру, особым новым чувством.

Мозг заклинило многократно тиражируемым «Я тебя люблю». Но ответ, прозвучавший не то в слух, не то без слов, поразил кладбищенской безысходностью.

— Вадик, ты этого еще не знаешь, но скоро я стану тебе не нужна. – Глухо, как молоточки по крышке гроба, застучали ее слова. — А я не смогу перенести твой уход еще раз. Поэтому мне легче самой сделать первый шаг.

Тишина воцарилась после сказанного, и больше ничего не открылось в ней, как он не прислушивался. Боясь прервать и пропустить что-нибудь, он видимо задремал, и увидел сон, будто лежит один, а Вера ушла.

Проснувшись в испуге, Вадим с радостью ощутил ее рядом, и надежда, на то, что слова Веры о расставании растают как сон, затеплилась в груди.

— Скажи. С чего ты решила, что станешь не нужна мне? – Очнувшись, спросил он.

— Я не говорила этого. – Тихо без особой твердости возразила Вера.

— Значит ты думала так. Почему? – ласково наседал Вадим.

— Вадик давай не будем об этом сейчас. Не обращай внимания. Так, вырвалось.— Стала успокаивать Вера. – Ты зачем пришел сюда, выяснять отношения, что ли. — С наигранным возмущением, задала она вопрос и начала теребить его за щекотные места.

Вскоре начались догонялки за его ушами, после чего их накрыла еще одна волна страсти. И опять она начинала плакать, а он приставать с вопросами.

Вадим предлагал все, чтобы доказать, что не собирается бросать Веру, когда ее губы коснулись уха и прошептали нежно — А если захочу откусить кусочек? – Он без раздумий, призывно отозвался.

— Откуси. Откуси. Просто, на память. Откуси.

Запомнился ответ, сказанный из темноты, мягко накрывшей его сознание и все завершающей.

— Ты сам захотел этого.

Утром Вадим проснулся от яркого солнечного луча, бьющего в лицо. Находясь еще в плену ощущений от общения с Верой, он был ошарашен тем, что находится в собственной спальне. Жены рядом не было. Судя по времени, она была давно на работе.

Рядом с кроватью стояла наполовину выпитая бутылка коньяка. На тумбочке лежала обертка от шоколада. Видимо пили из горлышка, так как стаканов не было. Допив в два приема без закуски остатки спиртного, Вадим снова погрузился в сон.

Вечером жена рассказала о том, чего не сохранила память. Он явился под утро невменяемый, прижимая к уху окровавленный носовой платок. Перед тем, как упасть на кровать, он рассказал жуткую историю, как на заправке, где они остановились с таксистом, на него напала огромная собака и укусила за ухо.

Крови было не много и, зажав рану платком, Вадим, на свой страх и риск, не стал обращаться к врачам, а поехал прямо домой.

Выслушав жену, Вадик отправился в ванную и убедился в том, что правое ухо отличалось от левого отсутствием мочки. Боли не было.

— Откусила все-таки кусочек на память. – Неожиданно вспомнил он, а затем постепенно, раскрутил ленту событий прошедшей ночи.

Однако некоторые детали оставались непонятными. Например, как на самом деле они расстались, и как он добрался домой.

Но главное – насколько серьезны намерения Веры прекратить встречи с ним. Он хотел позвонить ей сразу, но сдержался, не желая причинять боль жене.

Дотерпев до утра, он оборвал ее номер, по дороге на работу. Никто не отвечал, и он еще долго ждал до начала рабочего дня, беседуя с бабой Любой, Вериной сменщицей по охране. Всезнающая бабуля, рассказала о том, что Вера вчера уволилась.

Соседи ничего не знали. Лишь старик с первого этажа видел их с дочерью и большими чемоданами, садящихся рано утром в такси.

Через полгода по институту поползли слухи, о том, что Вера уехала к родственникам матери на Украину, потому, что была серьезно больна.

А еще через месяц, Вера явилась ему во сне такая, как была в прощальную ночь.

— Вот видишь, какая я колдунья. Куда уж привораживать кого. Себя сберечь не смогла.— Извиняясь, и вытирая слезы ладошками, как ребенок, тихо прошептала она и поцеловала его в ухо, от чего Вадим проснулся. От наступившего вдруг одиночества захотелось завыть.

Утром позвонили в приемную из далекого карпатского села. Звонкий женский голос с сильным акцентом сообщил, что Жонтосова Венера «вмерла», и что остались после нее кое какие документы, которые она пожелала передать в институт.

В пришедшей, спустя время, бандероли, оказались захваченные Верой случайно справочники, и опечатанная скотчем коробочка из красного бархата, в каких продают наручные часы. Под прозрачной лентой была бумажка с фамилией Вадима, напечатанной мелким шрифтом старой печатной машинки.

В коробочке лежал кусочек его уха и короткая записка, ее почерком: «Возвращаю на память».

© Барвинок Ю.Ф., 2008. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора