Исповедь у моря

Рассказ

Дастан проснулся в четыре утра. В последние две недели такое положение дел для него стало нормой, и было бы объяснимо, если бы этому предшествовали какие-то дела сопряженные чем-то вроде вознаграждения материальными благами или уверованием во что-то великое, святое, что помогло бы ему в жизни. Он же просыпался от тяжелой боли в душе, которая давала знать о себе даже ночью, погруженного в сон, после многочасового, тяжелого труда. Ему нужно было еще два часа ворочаться в постели, мучаясь от тяжелых мыслей, чтобы за разговором, за повседневной работой забыться на некоторое время. И когда стрелки часов показали 6.15 он начал одеваться. Все те же широкие цвета хаки шорты до колен и белая футболка. Надо сказать при хорошем росте, он случайно нарастивший бицепсы на строительных работах по дому, выглядел очень привлекательно. Да и лицом был весьма хорош. Светлая кожа с признаками загара, тонкие черты лица все же гармонировали с могучим большим телосложением. Глаза с европейским разрезом были небольшими, разве что смотрели на мир по— доброму с некоторой наивностью во взгляде, что не внушала доверия прекрасной половине человечества в его годах.

Выйдя во двор одно этажного дома, где он проживал со своей родней, равно как и прирабатывали они летом, сдавая комнаты туристам за небольшую плату, поэтому вокруг дома аккуратной стеной стояли пристройки, летние комнаты, где отдыхали туристы, он огляделся вокруг, думая о том, какую работу бы начать, больше думая, о том, какая работа увлечет его от угнетающих его душу мыслей.

В голубой железный забор постучали, и он прервав ход своих мыслей пошел прямо к забору. Перед ним стоял незнакомец, случайно наткнувшийся в этот адрес. Проводив взглядом до поворота, пока не исчезла фигура за углом, он постоял в раздумье еще несколько минут у двери забора. Длинная улица на которой был расположен его дом вела прямо к морю. И даже отсюда виднелась голубая гладь озера и тихо слышался шум волн. Он спешно зашел в комнату где спал, выхватил панамку голубую джинсовую и вышел обратно.

Он пошел по прямой дороге надвинув на лоб панамку, словно не хотел, чтобы вставшие спозаранку старательные хозяева других домов, видели его глаза. Приходилось здороваться с давно знакомыми людьми. Они же отвечая на приветствие хотели заглянуть в глаза. Короткие вопросы на ответ возбуждали еще большее любопытство и они всячески старались поймать его взгляд. Ему казалось, что их взгляды, словно рентгеновские лучи проникают в душу и снимают картину с его израненного сердца. Он ускорил шаги и не заметил, как нога ступила на охладившийся за ночь песок.

Сняв свои дешевые черные сланцы он пошел прямо к морю. Оно было печально приветливо, словно на далеком расстоянии почувствовало терзающую его душу боль.

Дастан не представлял себе того как не видеть с утра расстилавшееся по земле прозрачно голубое полотно, как не слышать шум волн, когда волны соревнуясь друг с другом издавали переходящие в разные тональности звуки. Тихое шебуршанье переходило в быстрый поток, а затем и вообще набирая спортивный дух заглушало все голоса отдыхающих. Он нередко замечал, как отдыхающие замирали на мгновенье, приковывали свой взгляд к волнам и становились задумчивыми, словно шум волн возбудил в них приятные воспоминания. Бывал он и торжественно суров. В дождливый день нагоняемый сильным ветром, он становился серым и как сердитый ребенок, направлял свою обиду на окружающие его предметы.

А часто он был тихим, задумчивым как в этот день. И осторожно покрывая его ступни водой, будто опасаясь задеть тонкие струны его души, они взывал его к откровенности.

Дастан любил его всяким, и бурным и спокойным, и веселым и грустным, ибо оно было открыто для него всегда.

Проведя глазами огромную необъятную чашу озера, он начал диалог.

"Иссык-Куль! Была бы моя воля я назвал бы тебя более ласково, более утонченно и более правильно, ибо это имя не раскрывает того величия которое содержится в тебе. Но к сожалению я зову тебя как все зовут.

Иссык-Куль! Ты купаешь в своих водах миллионы людей. Даришь здоровье миллионам детишек. Пленишь своим очарованием и ночью и днем. Хранишь в себе волшебную силу. Так скажи!

Я ли был недостаточно щедр в своей любви? Я ли не был честен в отношениях? Я ли предавался философствованиям, дабы оградить себя от обязательств?

Почему дверь должна была открыться и через мгновенье закрыться как перед непрошенным гостем? Почему вся моя любовь и доброта была выкинута в корзину, опустошив мое сердце, разрушив мои идеалы и веру в будущее? Почему..."

Волны извиваясь в большие круги, накрыли его ноги, прерывая его исповедь.

"Ты полностью во всей красоте и глубине твоей души, заново откроешься перед той, которая почувствует и даст тебе почувствовать то, что по-настоящему может творить любовь."

Набрав скорость бегуна, оно убежало по своим важным делам.

Дастан поднял голову, ресницы медленно поднимались, расширяя горизонт. За горизонтом слабо виднелась гора. Чайки дружно и хлопотно кружили над водой. Слабый шум скутеров начал издаваться издалека. Громадный белый пароход начал свою работу. У глиняного оврага появились в первый за этот день туристы. По нагревающей голову панамке, он понял, что солнце сделало заметное движение.

Дастан повернулся к берегу, увидел лениво валяющиеся на песке шлепки. Надев их в свои намокшие загорелые ноги, он посмотрел на синее небо, на серый песок и направив взор к красоте которое царило вокруг и сказав " До скорого свиданья" пошел обратно по знакомой ему дорожке.

© Бурул Абдразакова, 2015