Три цвета

Навеяно трилогией Кшиштофа Кесьлёвски

Белый

Они всегда приходят в непредсказуемое время. Никто никогда не знает наверняка, когда и где их ждать. Также мы не знаем и того, кто окажется следующим.

Они приезжают на своём полосатом трёхцветном грузовичке, замаскированном под машину торговцев мечтой. Проезжают по главной улице нашего селения, затем поворачивают – куда-либо, путь их никому из нас заранее неизвестен. Могут подъехать к дому старосты или пастуха, к здешнему самому уважаемому человеку или даже к свалке на околице, на которой прозябают несколько бродяг.

И бывает это ночью. Или днём. Или ранним утром. Или просто после уроков – это когда они приехали забрать Мишку-пятиклассника. Они всегда вежливо здороваются и говорят: «Не хотите ли проехать с нами в место, где сбудутся ваши мечты?..» И бесполезно протестовать. Убеждениями, настойчивостью, а бывает и силой людей сажают в грузовичок – и увозят. Увозят навсегда. По крайней мере, мне никогда не доводилось слышать о том, чтобы увезенные возвращались.

Мы писали им письма… Но они не доходили. Не знаю, может быть, это оттого, что на конверте был расплывчатый адрес: «В место, где сбываются мечты…» Мы пытались передать им весточки через нашего мэра и через главу района, но это не приносило особой пользы.

Нам говорили: «У нас свободная страна. И люди вправе отправиться за мечтой. Что же вы зря беспокоитесь… Передать-то мы передадим, но вы напрасно думаете, что им от этого станет легче».

Не знаю. Ничего не знаю. У нас действительно демократия, но иногда жителям села не по себе от всего, что происходит. Мечта мечтой – но ведь и поля пахать надо, и урожай собирать. Не думаю, что это будет легче от того, что кто-то обманом или силой увозит наших работников.

Вот, скажем, вчера они приехали за Седым Джоном. Он как раз сидел на лавочке и курил трубку, грел на солнышке свои больные косточки. Он-то сразу понял, зачем они здесь, и ехать за мечтой ему уж совсем не хотелось. «Вот она, моя мечта! – объяснял он прибывшим, показывая свою трубку, лавочку и – целый выводок внуков, выбежавших в изумлении из дома. – Мне больше ничего не надо!..» Но они не стали его и слушать. Вежливо, но решительно подхватили старика под руки и затолкали в трёхцветный грузовик. «Пока, дедушка! – кричали внуки. – Мы будем помнить о тебе всю жизнь!» И грузовик ехал, подрагивая на ходу, по кочкам сельской дороги, и пыль из-под колёс клубилась сизым облаком ещё долго, пока машина не скрылась из виду…

А на прошлой неделе забрали Ли Баожэй. Она возвращалась в полночь с сельских танцев; у нас иногда молодёжь гуляет допоздна, особенно в период праздника Весенней звезды. Девушку провожал Хуан, парнишка с молочной фермы. Так вот, они подстерегли их по дороге, и окружили в тот момент, когда влюблённые целовались. Баожэй кричала, когда её сажали в машину. Хуана держали трое, и ещё один его «успокаивал» – так, что назавтра всё лицо распухло.

За сыном моего соседа, Сержио, явились прямо на луг, что за сельской мельницей и ручьём; он туда на заре привёл коров пастись. Собственно говоря, мы так думаем, что явились именно они, потому что парнишка просто пропал, сгинул и коров в тот день домой не пригнал – пришлось соседу самому, уже поздно ночью, позаботиться о стаде.

Это вызвало в народе серьёзное недовольство, и мы с соседом даже ходили в мэрию, чтобы довести до сведения властей наш протест. «Понимаете, – говорили мы, – мы ведь живём в свободной, демократической стране, и так нельзя поступать по отношению к нашему населению. Люди ропщут. Вы должны отменить или на время отложить визиты в село торговцев мечтою. Иначе это может иметь серьёзные последствия…»

И мэр извинялся, бледнел, краснел и обещал, что больше такого – никогда! слышите, никогда! – не повторится. Что он всё сделает, сообщит, куда надо.

Мы поверили.

А спустя четыре дня они явились вновь – и без приглашения вошли в дом к доярке Маргарите фон Си-Бемоль и без церемоний вытащили ей наружу. «Мечта! Мечта!» – убеждал старший из них, заталкивая в грузовик почтенную женщину. «Мама, я нарисовала тебе солнышко! – прокричала младшенькая, бегом примчавшись и протягивая к борту машины рисунок. – Оно будет освещать тебе дорожку!» И тогда их главный бережно взял листок бумаги из рук малышки, улыбнулся и с уважением передал его внутрь, в кузов, пленнице. «Спасибо, милая, – сказал он, потрепав девочку по голове, – я уверен, что твоей мамочке понравится». А Маргарита напоследок воскликнула: «Нарисуй ещё один! Отдашь мне по моему возвращению!..» И малышка кивнула, и кинулась в дом за акварельными красками и бумагой…

Она, говорят люди, умеет хорошо рисовать. Наверное, когда вырастет, будет художницей. Если, конечно, ей не помешают мечтатели…

Синий

У нас неспокойно. С утра народ гудит, отказывается выходить в поле, даже доярки, подоив коров, вернулись в центр села и столпились вокруг дома старосты.

Мы все протестуем. Я сам лично возмущён происшедшим; доколе в нашей демократической стране мы будем терпеть произвол каких-то сомнительных личностей?! Почему?! Почему?! Почему?! – я вас спрашиваю.

Мы с соседом первыми взялись за ружья. Да, есть у меня отличное ружьё, оно очень полезно при сезонной охоте на кенгуру и ягуаров. Мужчины собрались на площади перед сельсоветом. Я им сказал: вооружайтесь кто чем может и создавайте блок-посты на подъезде к селу; всё селение нужно окружить и защитить от вторжения посторонних. Ни в коем случае трёхцветный грузовик и иже с ними не должны больше появляться здесь, у нас! Мы не потерпим дальнейших беспричинных похищений!

«Эжен и Лео! – говорю я. – Дуйте в областной центр и срочно давайте телеграмму во все крупные средства массовой информации: так, мол, и так, защищаем свой дом от произвола, устали, мол, от тайных арестов».

«Петька и Васька! – продолжаю. – А вы – к губернатору региона, попадите к нему на приём любой ценой, добейтесь, чтобы он вас выслушал: пусть срочно принимает меры!»

Староста села долго и испуганно бродил в толпе, пытался тихим голосом меня успокоить, но я остался непоколебим. «Мы ведь правы? – говорю. – У нас ведь демократия?..» И тут он согласился… Вздохнул только, и пообещал, что будет перед властями в любом случае оправдывать все наши действия, коль скоро они вызваны нарушением прав и свобод…

«Только не стреляйте ни в кого! Только не берите на себя грех! – просил он. – Чтобы я с чистою совестью мог смотреть в глаза журналистам и руководству».

Я молчал – в этом случае, и в душе был полон решимости отстоять до конца спокойную, размеренную жизнь нашего селения, не нарушаемую всякими авантюристами от мечты.

…И вот начальство прибыло; прибыло прямо сюда, на место, в наше село. Парни, перегородившие проезд, охотно пропустили их – с моего позволения. Пропустили и корреспондентов Всемирного телевидения и газеты «Слава Богу».

Все мы – представители местных и прибывшие – собрались в сельской церкви; не лучшее место для переговоров, но иного у нас просто не нашлось, а свой дом никто из селян предоставить для этой цели не решился.

Было очень, очень много народу.

И ещё бы – ведь в этот момент решалась судьба (в какой-то степени) Великого Закона, который напрямую запрещал тайные поползновения властей, гарантируя гражданам неприкосновенность.

Представитель губернатора начал:

– Чего вы хотите?

Я вошёл на амвон и провозгласил:

– Свободы! Мы хотим свободы! Это не дело, когда наших людей тайно увозят якобы для исполнения мечты!.. Почему за нас решают, что кто-то должен навсегда исчезнуть, почему наносят такой предательский удар по нашему мирному маленькому сообществу?! Мы не хотим зависеть от злобных сил извне! Жизнь и права селян нужно уважать – именно об этом говорит Великий Закон, нарушение которого заставило нас взяться за оружие!..

…Меня слушали со вниманием, и от этого на сердце пребывала радость. Есть в мире справедливость, думал я, и мы ещё покажем, что демократия – не пустое слово!..

Красный

Теперь всё хорошо. Теперь всё отлично. Многие боялись, что наша встреча с властями ничегошеньки не даст, но опасения оказались необоснованными. Я лично верил в то, что за столом переговоров можно решить любую из проблем. И моя убеждённость сыграла ключевую роль в теперешнем вопросе.

Мы больше не страшимся несправедливости. Не трясёмся от ужаса, заслышав вдалеке, на дороге шум мотора трёхцветного грузовичка, потому что знаем, что не они – те, кто едут на нём, торговцы мечтой, – решают теперь, кто в очередной раз станет их добычей.

Теперь в нашем селе полная демократия. Мы сами определяем свою судьбу. И не в непредсказуемый день и час, а в то время, которое посчитаем нужным.

Слава Великому Закону!..

…Каждую неделю, обычно по субботам, когда закончатся шесть дней напряжённого труда, мы всей общиной собираемся в церкви – самом большом помещении в селе, весьма удобном для общих собраний. Каждый присутствующий может взять слово и высказать свои соображения. Мы делимся информацией и совместно решаем всё, что внесено в повестку дня. И самое главное – обсуждаем кандидатуру и, в конце концов, выбираем того, чья мечта на этот раз осуществится.

Голосуем. Заносим в протокол – с голосами «против» и воздержавшимися. Всё чин чином.

Как положено.

Честно.

Без всяких сюрпризов.

И далее – идём звонить в город, чтобы трёхцветный автомобиль мог сразу же выезжать в наше село, уже на законных основаниях.

Мы очень любим свою страну. Ценим порядок и демократию. И для нас важно уважительное отношение к основам общества, ибо только так уважение к себе никогда не умрёт в нашем сердце.

© Бондаренко О.Я, 2015