Летят перелётные птицы

(уроки фантазии)

В марте 2016 г. вышло в свет первое художественное произведение А.Садыбакасова. Небольшой рассказ “Летят перелётные птицы” построен в виде диалога между двумя действующими лицами, беседующими о том, как устроен мир, кем являемся мы и другие живые существа в космическом пространстве.

ПРОЛОГ

Однажды утром в результате сильного прилива на берег затерявшегося среди океанских просторов крохотного пустынного островка было выброшено несметное количество морской микрофауны. Оглушённые ударом о землю и шумом волны моллюски неподвижно лежали на берегу… Но не прошло и 15 минут, как с небес спустилась многотысячная стая горластых птиц. Едва приземлившись, пришельцы принялись бесцеремонно и безжалостно поедать ни в чём неповинных, беспомощных моллюсков, не оставляя им никаких шансов на спасение. В течение какого-то часа непрошеные гостьи полностью расправились с несчастными обитателями морей. Но пернатые бандиты явно не торопились улетать, словно зная, что море подарит им не только завтрак, но и обед. Сытые и довольные, они цинично расхаживали по островку, с целью израсходовать какую-то часть своей энергии. Ожидания не обманули их. Спустя некоторое время после полудня очередной морской прилив подарил гостям щедрый обед. Лениво походив после этого по берегу и изрядно его изгадив, птицы грузно поднялись в небо и улетели в им одним известные далёкие дали…

Через две недели история почти повторилась. Но теперь это была совсем другая птичья стая. Кроме того, в отличие от той, первой стаи, эти путешественницы прилетели не после прилива, а чуть пораньше. Усевшись на берегу по всему периметру островка и глядя в морские пучины, птицы беспрерывно кричали, словно обвиняя море в непунктуальности. Но и они спустя короткое время были вознаграждены…

Если бы на том островке жили люди, то они с полной ответственностью могли бы заявить, что подобные истории повторяются с определённой закономерностью, из месяца в месяц, из года в год. То есть, всегда к выбросу моллюсков на берег поспевают неизвестно откуда взявшиеся птицы. И наоборот, никогда не бывает такого, чтобы к прилёту птиц морского корма для них не оказалось...

Подавляющее большинство читателей, прочитав вышеописанные истории, лишь пожмёт плечами и скажет: ну и что же из этого? И по-своему они будут правы. Но эти и все последующие строки написаны исключительно для вдумчивого юного читателя, способного читать между строк и имеющего к тому же склонность к разгадыванию различных тайн. В ходе чтения такой читатель получит возможность и пофантазировать в рамках разумного. Во многих местах он будет останавливаться и говорить себе: здесь вроде всё просто и понятно… да вот не совсем…

ГЛАВА 1. Знакомство школьника с мудрецом

Пришёл однажды любознательный школьник Эпсилон к местному мудрецу и, вежливо поздоровавшись с ним и назвав своё имя, сказал:

– Уважаемый мудрец, для начала я хотел бы получить от вас ответы на два вопроса.

– Хорошо, Эпсилон. Отвечать на вопросы людей – в этом смысл моей жизни. Что же тебя интересует?

– Почему вас все называют мудрецом? Но почему никто не называет вас учёным?

– Отвечу сперва на твой второй вопрос, юноша. Я действительно не являюсь учёным, так как никогда не учился в университете и никогда не оформлял свои теоретические и практические исследования в форме научных трудов, не участвовал на научных конференциях – в общем, я никак не связан с официальным научным миром. Что касается твоего первого вопроса, то думаю, что люди малость перегнули, прозвав меня мудрецом.

– Но, может, вы и впрямь, сами того не ведая, высказали какие-нибудь мысли, которые зарождаются далеко не во всякой голове, даже если это голова маститого учёного?

– Нет, парень, дело не в этом. Звание мудреца я получил из-за того, что щедро делюсь с людьми своими мыслями и рассуждениями и втягиваю собеседников в процесс мышления.

– Но ведь не все ваши мысли и рассуждения могут оказаться верными.

– Согласен с тобой, дружище. Я могу и ошибаться, но меня это не волнует. Для меня важен лишь сам ход рассуждений.

– А если ваши собеседники, поверив в ваши ошибочные суждения, совершат потом какие-то неверные действия и в результате не достигнут своих целей?

– Во-первых, я ни перед кем не отвечаю за свои размышления. Во-вторых, руководствуюсь замечательным философским изречением: цель – ничто, движение–всё. То же самое годно и применительно к истине: до поры до времени важна не столько сама истина, а сколько путь к ней, то есть рассмотрение как можно большего количества различных версий. Ведь подавляющее большинство истин рано или поздно постигается человеческим умом.

– Мудрец, я пришёл к вам научиться не только размышлять, но и излагать свои соображения. Поэтому позвольте высказать следующую мысль. Во все времена будут находиться такие люди, которых не интересует сама по себе готовая истина в виде написанных книг, отснятых фильмов и т.д. Эти люди сперва будут размышлять, гадать и спорить. И только придя к определённым выводам, они пойдут в библиотеки искать доказательства своей правоты, не так ли?

– Ты весьма способный ученик, Эпсилон. Продолжай свою мысль.

– Поведение таких людей легко объяснить, приведя cледующую аналогию. Если альпинисту-фа-натику предложат: “Что ты будешь мучиться, да ещё и рисковать, пытаясь вскарабкаться на вершину горы? Давай мы доставим тебя туда на вертолёте или спустим c парашютом – и вершина твоя”, то ясно, что альпинист откажется от такого варианта. Так же можно охарактеризовать людей, предпочитающих самостоятельно объяснить ту или иную загадку природы.

– Мальчик, ставлю тебе пока железную четвёрку за твою способность рассуждать.

– Спасибо, мыслитель, но я хотел бы наработать на пятёрку.

– Не жалко. Но для этого ты должен ещё ответить на многие вопросы. Вот тебе один из них: почему во всём мире всех школьников поголовно заставляют изучать сложные для них предметы?

– Затрудняюсь дать чёткий ответ, старик.

– Тогда выслушай меня. Во-первых, из простого желания человечества сохранять элементарный порядок, упорядоченность в умах и т.д. А во-вторых, человечество стремится к тому, чтобы каждый учащийся осуществил свои права на образование, в том числе на изучение самых сложных наук. И если из десяти тысяч учеников выйдет хотя бы один выдающийся исследователь в той или иной науке, то можно сказать, что вся эта принудительная система оправдана. Хотя, конечно, следовало бы образовательные программы сделать более щадящими и гибкими.

ГЛАВА 2. Эпсилон заводит разговор о глобальных вещах

Воцарилось молчание. Но многоопытный старый мыслитель понимал, что юноша обдумывает формулировку вопроса, интересовавшего его уже немалое время. Наконец тот заговорил:

– Мудрец, я хотел бы послушать ваши рассуждения о глобальных вещах.

– О каких именно глобальных вещах?

– О таких, глобальнее которых и быть не может. А именно, о нашей планете и других космических телах. О том, кто мы есть в этом бескрайнем космосе…В общем, о мироздании, о Вселенной.

– Превосходная тема, друг мой. Но уточни, кого ты имеешь в виду под словом «мы»?

– Я имею в виду нас, людей.

– Вот здесь, юноша, ты обедняешь смысл слова «мы». Когда речь идёт о планетах, о космосе и о нашем месте в нём, то под «мы» надо понимать не только человечество, но и все остальные живые существа, то есть так называемые «одушевлённые предметы». Более того, под «мы» надо понимать и «неодушевлённые предметы», то есть растения, камни, горы… И не забудем к «нам» причислить знаешь кого?

– Кого же ещё, мыслитель? Неужели мы ещё не всех назвали?

– Вот именно. Под «мы» надо иметь в виду и саму нашу планету, и всё, что с ней связано, то есть её воздушную оболочку, облака, осадки.

– Старик, мы гораздо меньше знаем о других планетах. Но можем ли и их причислить к «нам»?

– А почему бы и нет? Чем другие планеты хуже нашей?

– Но тогда кто или что не относится к «нам»? И как этот «чужак» соотносится со всеми «нами»?

– А вот эти вопросы, как и вопрос «кто мы есть в этом бескрайнем космосе?» – самые трудные в мире. Большинство людей назовут их «чисто философскими» и не сочтут нужным задуматься над ними. Но ничто не мешает вдумчивым людям искать версии ответов на них, даже если они все окажутся ложными. Ведь человеку свойственно ошибаться – и это чудесно, так как ошибки зачастую не подавляют человека, а, напротив, окрыляют его.

– Позвольте, старик, мне закончить эту вашу мысль. Наши “космические” вопросы не более философские, чем вопрос о происхождении полезных ископаемых или вопрос о причинах глобальных потеплений или похолоданий и т.д.

– Парень, ты уже и сам становишься мудрецом. Если бы я не знал твоего имени и слов «парень», «юноша» и так далее, то обращался бы к тебе не иначе как «малолетний мудрец».

– Но я хотел бы, чтобы вы называли меня юным гением.

– До юного гения тебе ещё далеко, как отсюда пешком до Китая. Но ставлю тебе за эту часть нашей беседы пятёрку.

– Спасибо, мыслитель. Жаль, что не захватил с собой дневник.

– Итак, дружище, мы имеем постановку твоих вопросов. Ответы на них, точнее, совместные с тобой рассуждения, давай оставим на завтра.

– Понятно. Такие вопросы надо обсуждать обстоятельно, на свежую голову.

– Дело не только в этом, мальчик. Видишь ли, прежде чем дойти до них, я хотел бы провести с тобой дискуссию по одному вопросу, пусть не очень космическому, но весьма интересному, потому что он тоже из разряда очень трудных. Кроме того, он в какой-то мере связан с твоими вопросами планетарного и межпланетарного масштаба.

– Так что же это за вопрос, старик?

– Это вопрос о взаимосвязи некоторых явлений. Но отложим его. А сейчас я должен побыть один.

Собеседники договорились увидеться на следующий день. Юноша попрощался со стариком и всю дорогу домой анализировал состоявшуюся беседу.

ГЛАВА 3. Рассуждения об общепринятых представлениях

В условленное время Эпсилон явился к старому мыслителю. Тот явно был в предвкушении предстоящей беседы, или урока для новичка, как он про себя любил называть подобные дискуссии с посетителями независимо от их возраста и жизненного опыта.

– Итак, друг мой, сегодня поговорим о некоторых общепринятых представлениях, которые можно подвергнуть сомнению. И ты увидишь, что многое в этом мире не так-то просто, как кажется на первый взгляд. Но перейдём от общих слов к делу. Итак, что в первую очередь необходимо любому живому организму для выживания?

– Пища.

– Верно. А что нужно для добывания этой самой пищи?

– Зрение, слух, обоняние, способность передвигаться…

– Верно. Но необязательно, чтобы у всех живых существ одинаково сильно были развиты органы чувств и другие способности. Рассмотрим взаимосвязь степени остроты зрения, предмета питания различных живых существ и их физической силы. Здесь под физической силой будем понимать такие атакующие возможности, как когти, челюсти, яд и т.д.

– Мудрец, а не удалимся ли мы слишком далеко от космических тем?

– Нет. Наоборот, будем семимильными шагами приближаться к твоим глобальным вопросам. Итак, начнём c соотношения зрения и некоторых факторов, связанных с питанием. Наиболее интересно будет рассмотреть этот вопрос на примере птиц.

– Птицы? Это очень интересно, особенно если говорить о перелётных птицах…

– Нет, Эпсилон. Сейчас будем говорить не о перелётных птицах, а о птицах вообще, больших и малых, об их зрении и питании. Вот тебе вопрос: почему существует фраза «глаз как у орла»?

– Потому что орёл – самая зоркая птица из всех птиц. И вообще птицы – самые зоркие существа на свете, так как им необходимо уметь разглядеть добычу с высоты своего полёта.

– Всё не так просто, юноша. Конечно, птицам, точнее, большинству их, необходимо быть зоркими. Но не спеши называть их самыми зоркими существами на свете, а орла – самой зоркой птицей. Приведу доводы против этих общепринятых утверждений. Возьмём для начала обыкновенного воробья. На кого он охотится? Правильно, на червячков и всяких букашек. Следовательно, ему надо летать низко или сидеть на ветке невысокого дерева, чтобы разглядеть добычу. Никто не может утверждать, что с высоты уже двадцатиэтажного дома ему это удастся. Значит, нельзя уверенно сказать, что воробей и ему подобные птицы – намного более зоркие по сравнению со всеми другими обитателями планеты. Ведь та же обезьяна или даже человек вполне могут рассмотреть этого червяка, сидя на невысоком дереве. А сейчас объясню, почему я не могу назвать орла самой зоркой птицей.

– Позвольте это сделать мне, мыслитель.

– Конечно, парень. Ведь смысл моей жизни в том и состоит, чтобы вырабатывать у любознательных людей вроде тебя тягу к логическим рассуждениям, а вовсе не стремление к получению готовых и потому уже не столь интересных знаний.

– Так вот, старик. В отличие от воробья, предметами питания орла служат куда более крупные по сравнению с червячком различные суслики, лисы и даже волки. Поэтому орлу позволительно летать очень высоко, не в ущерб его охоте. И это обстоятельство дало людям повод произносить фразу «глаз как у орла». Но ведь не исключено, что и воробей с высоты орлиного полёта был бы в состоянии разглядеть того же суслика. И наоборот, нет гарантий, что орёл с заоблачной высоты может различить червяка, которого как на ладони видит сидящий на невысоком дереве воробей. Следовательно, нет никаких оснований утверждать, что орёл зорче воробья.

– Совершенно верно мыслишь, дружище. Другое дело, если бы люди научились с помощью приборов измерять степень остроты зрения птиц и зверей, причём с такой же точностью, как и своё зрение. Понятно, что всезнающие учёные в этом отношении в основном довольствуются теоретическими рассуждениями, кое-какими наблюдениями и косвенными экспериментами.

– Мудрец, неужели мы можем так легко постичь всё, что касается зрения и питания птиц?

– Рано радуешься, мальчик. Мы рассмотрели пока только самую лёгкую сторону сегодняшнего вопроса. Ведь мы ещё не учитывали взаимосвязь зрения и содержания питания различных птиц с их физической силой. Но давай пока оставим в стороне физическую силу, зато более тщательно рассмотрим связь зрения и содержания питания птиц с высотой их полёта. Ответ на вопрос «почему воробьи летают низко?» мы знаем. Но почему при этом они не могут летать очень высоко? Я имею в виду не во время охоты на червячка, а просто так, для удовольствия.

– Природа не наградила их и им подобных птиц большой выносливостью и значительными аэродинамическими способностями.

– А почему природа не наградила их?

– Значит, природе так было угодно, мыслитель.

– Это не ответ, друг мой. Дело в том, Эпсилон, что здесь сыграл роль один из главных законов природы: она стремится к максимальной рациональности, действуя по принципу «ничего лишнего». Поэтому птицы и звери очень редко «просто так», «ради удовольствия» летают, плавают и бегают. Главным стимулом для их движений является добывание пищи. Если бы природа «по ошибке» научила воробья летать очень высоко, то она с целью исправления этой «ошибки» снабдила бы его мощными когтями или челюстями, дав ему возможность нападать на сусликов. Но тогда это был бы уже не воробей, а маленький монстр. Получился бы этакий свирепый миниатюрный орлик.

– Понятно, старик. Но вот зачем орлу так высоко летать? Ведь и с небольшой высоты он мог бы с таким же успехом разглядеть своих хомячков и лисиц?

– Хороший вопрос, юноша. Но я хочу, чтобы ты сам ответил на него.

– А, понятно. Если бы орёл летал низко, то у него значительно сузился бы обзор из-за деревьев, домов и прочих объектов.

– Но, парень, ведь степным орлам не мешают никакие деревья или дома. Тем не менее и они летают высоко. В чём же всё-таки дело?

– В том, что на малой высоте даже в отсутствие высоких препятствий у орла просто нет возможности обозревать окрестности достаточно больших размеров из-за слабого «горизонтального» зрения. А с большой высоты хищник так же легко контролирует огромные участки, как воробей с невысокого дерева может вдоль и поперёк изучать небольшой клочок земли в поисках червяка. Если обобщить, то у птиц, будь это орёл или воробей, развита в основном способность смотреть сверху вниз, то есть птицы используют главным образом «вертикальное» зрение.

– Думаю, Эпсилон, что в основном так оно и есть. Добавлю лишь, что если бы орёл летал низко, то его потенциальные жертвы с помощью острого слуха или обоняния сразу почуяли бы своего врага и скрылись в норе. Кроме того, орлу нужен разгон, чтобы суметь вонзить свои когти в жертву. Теперь ты скажи, почему орёл практически не питается червяками и насекомыми?

– Во-первых, срабатывает всё тот же закон рациональности уже в такой формулировке: раз уж ты наделён такой силой (мощными когтями), то будь добр охотиться не на насекомых, а на более крупную дичь. Во-вторых, срабатывает другой закон природы: почти все виды животных должны быть поедаемы другими видами. То есть, если бы орлы и другие сильные существа переключились на насекомых и прочую мелочь, то тем же воробьям труднее стало бы добывать пищу из-за резко возросшей конкуренции и, кроме того, произошло бы ненормальное увеличение популяции хомяков, зайцев, лис и т.д.

– Не вижу изъяна в твоих рассуждениях, дружище. Остаётся подвести итоги сегодняшнего разговора. Сможешь ли ты чётко сформулировать полученные нами выводы?

– Да, конечно. Во-первых, необязательно птицы должны быть самыми зоркими существами на свете. Во-вторых, необязательно, чтобы орлы, ястребы, коршуны и соколы были зорче воробьёв и ласточек. В-третьих, природа стремится к рациональности. Это выражается в том, что наделённые большой силой (мощными когтями или челюстями) птицы и звери обречены охотиться на достаточно крупную дичь. Далее, если тем или иным видам зверей и птиц суждено питаться мелкой дичью, то природа, как правило, не даёт им особых атакующих возможностей. В то же время некоторые животные могут обладать большой силой или скоростью исключительно в целях защиты, например, слоны, зубры, лошади, антилопы. Рациональность мира состоит и в том, что очень многие виды живых существ обречены быть содержанием питания для других, более сильных видов.

– Ну что ж, мальчик, совсем неплохо. Завтра мы разберём один очень непростой вопрос. А на сегодня хватит. До завтра.

ГЛАВА 4. Мудрец и Эпсилон рассуждают о перелётных птицах

На следующее утро по пути к старому мыслителю юный Эпсилон ломал голову над тем, какой же всё –таки вопрос послужит сегодня отправной точкой для дальнейшей дискуссии о планетах и космосе. Сам же старик задолго до прихода юноши принялся писать и рисовать какие-то квадратики на листе бумаги. Судя по тому, что он не раз переделывал текст и связывал между собой квадратики то одними, то другими стрелками, было понятно, что мудрец тщательно готовит план сегодняшней беседы. Пришедшему в условленное время Эпсилону он только показал пальцем на стул. Юноша уселся и стал терпеливо ждать. Он понял, что старик ищет оптимальную последовательность рассмотрения каких-то вопросов. Наконец тот зачеркнул ненужное, окончательно упорядочил записи и отложил их в сторону. По потирающему ладони мудрецу было ясно, что сейчас будет устроен настоящий мозговой штурм.

– Итак, юноша, сегодня нам предстоит понять суть глобальнейших вещей и явлений.

– Понятно, мыслитель. Но о каком предварительном вопросе вы вчера говорили?

– Я имел в виду перелётных птиц. Скажи, друг мой, чем они интересны?

– Тем, что из года в год они c наступлением осенних холодов улетают в далёкие тёплые страны, а по весне возвращаются назад. Как им удаётся безошибочно проделывать гигантские перелёты?

Известны ли какие-нибудь объяснения этого феномена?

– Скажу вот что, дружище. Многие объясняют это врождённым инстинктом. Эта версия считается одной из основных. Но есть очень много нюансов относительно самого понятия «врождённый инстинкт». Однако об этом поговорим попозже. Сейчас ответь мне, каким образом мы с тобой будем дальше приближаться к теме планет, космоса?

– Скорее всего, мы рассмотрим несколько версий, касающихся миграций перелётных птиц. Проанализировав их, сможем лучше уяснить суть всего существующего на свете, и тогда будет нетрудно связать всё это с космосом.

– Вот именно, юноша. Прямо сейчас этим и займёмся. И я сперва предлагаю твоему вниманию несколько версий, не связанных или почти не связанных с инстинктом и хотя бы отдалённо объясняющих тайну перелётных птиц, их уникальную способность ориентироваться в огромном пространстве и во времени. Все эти объяснения довольно простые и даже выглядят вполне возможными с точки зрения элементарного здравого смысла. Но каждая из этих версий имеет свои недостатки, то есть не в состоянии дать чёткие ответы на некоторые ключевые вопросы.

Версия первая (не связанная с инстинктом)

Перед тем, как начать излагать первую версию, старик заглянул в свои записи, чтобы удостовериться, что именно с неё надо начать.

– Парень, эту свою первую версию я назвал бы геометрической. Представь, что на прямой слева направо отложены точки A1, A2, A3 и т.д. Допустим, что расстояния между каждыми двумя соседними точками-относительно небольшие для всадника, то есть имеем дело с величинами 15, 10, 25, 18 км и т.д. Понятно, что всадник, хорошо изучив сперва маршрут A1–A2, затем маршрут A2–А3, уже без особого труда совершит маршрут A1–A3. Далее, изучив маршрут A3–A4, этот же всадник довольно легко покорит путь A1–A4. И так можно продолжать довольно долго. Пусть этот человек за свою жизнь изучил маршрут A1–A20 и передал свой опыт сыну. А тот, в свою очередь, кроме траектории A1–A20, освоил маршрут A20–A50, что позволит ему легко ориентироваться и при преодолении расстояния A1–A50. Итак, в такой ситуации будущие дальние потомки того самого первого всадника будут иметь возможность знать достаточно протяжённые маршруты. Теперь, парень, ты примени эту же логику по отношению к перелётным птицам.

– Хорошо, старик. Пусть десятки тысяч лет назад какая-то стая птиц с наступлением осенних холодов в пункте A1 перебиралась в более тёплый пункт A2, находившийся совсем недалеко, например, на расстоянии 70 км. А весной стая возвращалась в A1. Понятно, что этот опыт передавался из поколения в поколение. Затем вдруг по причине изменений климата стае стало необходимо на зиму улетать из A1 уже в более отдалённый пункт A3, а через некоторый период времени в результате очередного изменения климата – в ещё более отдалённый пункт A4, и т.д. Из-за глобальных перемен в климате на протяжении тысячелетий всё новые и новые поколения птиц вынуждены были осваивать всё более и более длинные маршруты.

– Абсолютно верный ход рассуждений, Эпсилон. Но, как я говорил выше, эта версия имеет недостатки. А именно, ещё можно допустить, что птицы без труда запоминают сколь угодно длинный путь, пролетая над континентом, когда есть ориентиры в виде гор, лесов, рек и т.д. Но как быть, если, допустим, какой-нибудь отрезок A150–A200 всего пути находится над морями и океанами? Как в этом случае ориентироваться стае? По звёздам? Вряд ли. Мне и самому эта версия кажется притянутой за уши, совсем уж какой-то детской, наивной и простой. Что скажешь, а?

– Но ведь всё гениальное в то же время просто.

– Да, но не всё простое гениально. В этом-то и беда.

– Ну ладно, мудрец. Худо ль, бедно ль, но мы рассмотрели пока первую версию, связанную не с инстинктом, а исключительно с передачей опыта из поколения в поколение.

Версия вторая (также не связанная с инстинктом)

– Допустим, дружище, что существуют какие-то одним только перелётным птицам известные воздушные коридоры, из которых стаям просто никак невозможно выбраться. Тогда получается, что птицы просто обречены на безошибочный путь.

– Понимаю, старик. Это примерно то же самое, что река обречена течь в своём русле. Но вопрос тут вот в чём: каким образом различные стаи тех или иных перелётных птиц находят именно свои, а не какие-нибудь чужие коридоры? Ведь если есть понятие «воздушный коридор для птиц», то наверняка таковых имеется множество, так как ежегодно из тысяч и тысяч географических пунктов в тех или иных направлениях вылетает множество стай.

– В том-то и дело, Эпсилон…

Глава 5. Сомнения по поводу всесильности инстинкта

– Но, мудрец, что вы имели в виду, сказав чуть раньше, что есть очень много всяких нюансов, касающихся самого понятия «инстинкт»?

– Например, юноша, не преувеличиваем ли мы роль инстинкта? Как говорилось выше, люди склонны объяснять способность перелётных птиц совершать безошибочные гигантские перелёты исключительно врождённым инстинктом. Но было бы слишком просто всё списать на инстинкт.

К примеру, можно ли с помощью версии об инстинкте ответить на следующие вопросы.

1) Что будет, если люди проделают такой чудовищный эксперимент со стаей, из года в год мигрирующей осенью из Кёльна в Кению: отловят всех хотя бы раз совершавших данный перелёт особей и поместят их в гигантскую клетку. Смогут ли тогда вылупившиеся весной и повзрослевшие к осени и научившиеся летать вчерашние птенцы самостоятельно, то есть, без родителей, найти и проделать путь из Кёльна в Кению? Другими словами, передался бы им инстинкт от изолированных родителей? И вообще, догадались ли бы инстинктивно эти недавние птенцы, что надо лететь куда-то?

2) А если провести следующий эксперимент: всю стаю, и родителей, и птенцов, перевести из Кёльна в Лондон, при этом лишив стаю возможности видеть совершаемый путь. Что можно ожидать в этом случае? Конечно, есть истории о том, что если кошку в багажнике отвезти довольно далеко, то потом она всё равно вернётся к хозяину. Обладают ли этой способностью и птицы? Если да, то вернётся ли стая сперва из Лондона в знакомый ей Кёльн, а оттуда уже возьмёт курс на Кению? Или же с помощью всесильного инстинкта полетит из Лондона сразу в Кению?

3) Если вдруг в Кении в результате какой-нибудь стихии, например, резкого похолодания, вымрет всё то, чем питается ежегодно прилетающая туда стая, то подскажет ли инстинкт находящейся пока в Кёльне стае, что лететь в Кению не надо? Если да, то получается, что инстинкты сыплются один за другим, как дождь с неба. Если нет, то, прилетев туда, что предпримет эта стая? Куда устремится? Назад в Кёльн или куда глаза глядят?

4) Можем задаться и таким вопросом: если в Кении всегда тепло, то зачем вообще птицам улетать оттуда в более холодные края? Впрочем, на этот вопрос можно ответить тем, что в определённое время года в любой, даже самой благодатной местности, иссякает пища…

…В общем, парень, таких вопросов можно задать ещё с десяток. И навряд ли с помощью одного лишь инстинкта удастся вразумительно ответить на них.

– Да, мыслитель, вопросов получается больше, чем ответов.

– У тебя, парень, вся жизнь впереди, чтобы подумать над всем этим. Но пошли дальше. Как ты понял, я не сторонник исключительной роли инстинкта. В связи с этим такой вопрос: можно ли сказать, что инстинкт дарован буквально каждой особи из данной стаи птиц, стада антилоп и т.д.?

Может, он присущ лишь отдельным особям (назовём их лидерами), а все остальные лишь повторяют действия лидеров? Например, не исключено, что из многотысячной перелётной стаи лишь три-четыре десятка особей одарены инстинктом, и они-то и ведут стаю. Рано или поздно эти лидеры заканчивают свою жизнь, но уже успевают передать свой руководящий опыт другим. А если по какой-то причине погибают все особи, имевшие опыт дальнего перелёта, то по неведомым для нас законам природа срочно наделяет необходимым инстинктом несколько десятков особей.

– Но, мудрец, разве может природа делить зверей и птиц на лидеров и нелидеров?

– Почему бы и нет? Давай рассмотрим род человеческий. Не все одинаково одарены по части науки, художественного воображения и т.д. Например, только отдельные люди делают большие прорывы в науке, а все остальные способны лишь понять достижения гениев, но не более того. Или, только избранные творческие личности могут сочинять выдающиеся музыкальные произведения, а все остальные в состоянии лишь воспроизводить их. И таких примеров миллион.

– Понятно, старик. А какова разница между человеком и остальными живыми существами?

– Птица или зверь в разные моменты времени, но в схожих ситуациях, поступает одним и тем же образом, а именно, в соответствии с инстинктом. А вот человек в многократно повторяющихся в разные моменты времени схожих ситуациях может поступать по-разному. Другими словами, человеку в большей степени, чем птицам и зверям, свойственно мыслить.

Глава 6. О сути всего вокруг

Мудрец был доволен, что парня искренне интересовало то, о чём он и сам размышлял много раз. Теперь старику оставалось изложить юноше свою основную версию о тайне перелётных птиц.

– Итак, Эпсилон, приняв, что поведение птиц-мигрантов обусловлено одним лишь инстинктом, мы убедились, что очень трудно дать какие-нибудь вразумительные ответы на некоторые вопросы, касающиеся различных предполагаемых экспериментов.

– Да, мудрец. Это действительно так. Трудно поверить, что в некоторых искусственных условиях у птиц моментально появятся соответствующие необходимые инстинкты. Но в чём же тогда дело?

– Скажу тебе вот что, юноша. Надо вместо инстинкта рассматривать нечто другое, очень родственное ему понятие, но всё-таки отличающееся от него. Этим другим является понятие «робот».

– Робот?!

– Да, робот. Есть смысл рассматривать все живые существа и неодушевлённые предметы как роботы, естественно, в различной степени. Давай вспомним, что обычно мы понимаем под роботом?

– Обычно под роботом мы имеем в виду сделанное из металла человекоподобное устройство с головой наподобие телевизора.

– Правильно, парень. И что делает робот?

– Он выполняет только то, что запрограммировал для него человек.

– И это верно, дружище. Далее, всегда ли робот является роботом?

– Нет, старик, не всегда. Если убрать батарейки из робота, то он становится просто грудой металла.

– Правильно, Эпсилон. Теперь используем эти истины о роботе применительно ко всему живому и неживому. Выше я сказал, что различным одушевлённым и неодушевлённым предметам присуща различная степень роботизации, то есть одни являются роботами в большей степени, другие – в меньшей. Начнём с человека. Всегда ли он является роботом? Вернее, когда он в большей степени робот, а когда – разумное существо? Ответь на эти вопросы, Эпсилон.

– Я думаю, мудрец, что новорожденный ребёнок, как и любой детёныш на свете, на все сто процентов является роботом. Например, в первые же минуты своей жизни ничего не осознающий ребёнок сосёт грудь матери, то есть он запрограммирован на это действие высшим разумом. Этот высший разум научил ребёнка и плакать в случае голода и других неудобств. Но проходит время, ребёнок развивается физически и умственно, то есть всё больше и больше становится разумным существом. Однако в течение всей жизни человек время от времени является роботом, так как он запрограммирован на то, чтобы регулярно спать, есть и т.д.

– Да, Эпсилон, всё это так. Теперь вернёмся к перелётным птицам. Чтобы показать, насколько они являются роботами, рассмотрим такой простой пример. Шахматист передвигает фигуры в нужные клетки доски, и эти фигуры можем рассматривать как примитивные роботы в руках программиста, то есть игрока. Точно так же стаи перелётных птиц являются живыми роботами, то есть своего рода фигурками, запрограммированными высшим разумом. Другими словами, сама природа выступает в роли игрока-программиста. А нашу планету можно рассматривать как гигантскую шахматную или любую другую игральную доску со множеством клеток, в роли которых выступают те или иные точки земного шара.

– Старик, тогда выходит, что время от времени этот вселенский игрок, то есть высший разум, просто перебрасывает перелётных птиц с места на место, словно шахматные фигуры из одной клетки в другую. И так же обстоит дело с другими видами мигрантов из животного мира.

– Вот именно, парень. Далее, всегда ли перелётные птицы являются бездумными роботами, то есть всего-навсего послушными фигурками в распоряжении природы?

– Нет, не всегда. Вот, допустим, вернулась стая в Кёльн из тёплой страны. Что происходит дальше? Огромная стая малыми группками рассредоточивается в окрестностях Кёльна – здесь уже присутствует элемент разума: ведь необходима какая-то умственная работа, чтобы оптимально разбиться на маленькие стаи, подобрать подходящие места для пропитания, ночлежки и т.д.

– Идём дальше, Эпсилон. Ведь ты мог сказать: а какая разница, рассматривать птиц как роботов или как наделённых инстинктом существ? Дело в том, что надо исходить из принципа единства мира: а именно, для высшего разума нет деления предметов на «одушевлённые» и «неодушевлённые». Далее, понятно, что такие неодушевлённые с нашей точки зрения предметы, как растения, реки и т.д., в большей степени, чем живые существа, являются роботами. Просто для них как-то не подходит слово «инстинкт». Поэтому лучше всё живое и неживое на свете считать роботами. Ещё раз повторю, что все живые существа являются роботами не всегда, а только время от времени, при определённых обстоятельствах. Происходит регулярное переключение этих существ из состояния «робот» в состояние «разумное существо», в отличие от обычного железного робота, который при выключении энергии переходит из состояния «робот» в состояние «груда металла».

– В общем, мудрец, рассуждаем так: вселенский разум – это своего рода игрок или программист, который в разные моменты времени занят то одними, то другими объектами на Земле. И те объекты, которые контролируются этим программистом в данное время, являются роботами или послушными фигурками на доске под названием «Земля». Но эти объекты становятся вполне разумными существами, как только вселенский разум переключает свою сложную программу на другие объекты. И так происходит изо дня в день, из года в год.

– Верно, Эпсилон. Можно привести такую аналогию: допустим, человек передвигается в каком-то направлении. Тогда в таком же направлении в целом передвигаются и все части его тела. Но при этом разные части движутся по различным траекториям. Данного человека можно рассматривать как программиста, а различные части его тела – в качестве послушных роботов или фигурок. Да и саму нашу планету можем считать единым организмом (программистом), а все живые и неживые предметы на ней – в качестве её органов, превращающихся время от времени в роботов. Тех же перелётных птиц следует считать всего лишь какими-нибудь частями нашей планеты. При этом в период перелётов стая птиц является действующей программой-роботом, то есть целенаправленной частью тела планеты. По окончании же перелёта птицы этой стаи становятся выключенными на несколько месяцев программами, то есть отключёнными роботами, «отдыхающими» в данное время. Но как раз в это время эти птицы имеют возможность проявить себя как разумные и догадливые существа. Итак, вселенский разум, подчинив себе весь живой мир, в то же время не мешает ему быть и интеллектуальным миром.

– Старик, можем пойти и дальше. Не только отдельные живые и неживые объекты на планете, но и саму нашу планету, и все другие планеты надо рассматривать в качестве вечных роботов-гигантов. Ведь космический разум запрограммировал и их на движение в пространстве. Итак, вся вселенная является роботом, сверхсложной программой. А обитающие на Земле живые существа (точнее, отдельные особи каждого вида) и неодушевлённые предметы – роботами внутри роботов или, как говорят программисты, – подпрограммами. И, как вы говорили, достаточно того, чтобы только некоторые особи, то есть лидеры стаи или стада, были роботами и послушно выполняли предписания программиста, а всем остальным остаётся лишь повторять действия этих роботов-лидеров. Другими словами, основная масса особей постоянно ведёт себя как вполне разумное существо.

– Эпсилон, попробуй ответить на такой вопрос: о чём поют, щебечут, кричат птицы, сидя на ветке или находясь в воздухе? О погоде? О наличии или отсутствии пищи в том или ином месте? О грозящей опасности?

– Я думаю, мудрец, в зависимости от ситуации они способны каким-то непостижимым для нас образом обмениваться информацией обо всём, что угодно.

– Эпсилон, а о чём кричат друг другу перелётные птицы в момент перелёта, если и погода благоприятная, и обед был недавно, и опасности никакой?

– Старик, по-моему, на этот вопрос в состоянии ответить только тот вселенский разум, который научил птиц проделывать такие немыслимые перелёты…

© Айымбек Садыбакасов, 2016