Московские приключения киргизки русско-украинского происхождения

(роман)

Все совпадения с реальными событиями и людьми просьба считать случайными

Глава первая, больше похожая на предисловие 

– Мама, я так и не поняла, о чем фильм «Карнавал»?
    – Да я и сама не поняла. Там, популярная в те годы, артистка снималась…
    – А мне показалось, что фильм просто о том, чтобы люди в Москву не ездили.
    – Да, если честно, мне тоже показалось, что фильм об этом и есть.

Слова из разговора

Суфи Курган – это курган, на котором жил суфий. Это место, где я родилась. Со временем это место переименовали, и теперь оно называется Сопу Коргон. А «сопу» – по-киргизски – бедный. И там действительно живут очень бедные люди. Бедные, рано стареющие, стремящиеся вниз, в долину, в город Бишкек, где хоть как-то можно прожить. Бишкек – это тоже новое название города. Когда-то это был город Фрунзе. Я, конечно, уважаю народ, среди которого живу, и место, где я родилась, но все же именно любовь к ним дает мне право сказать, что нельзя переименовывать местности, руководствуясь только чувством ненависти, или какими-то другими чувствами, далекими от любви. Поменять «Суфи» на «Сопу» – это так недальновидно, ведь «как судно назовете, так оно и поплывет». А Бишкек, в свое время, чуть не назвали – Манас – тело разума, в переводе с санскрита. Но даже то, что места, где я родилась и живу, каким-то образом связаны с такими чудесными названиями, дает право надеяться, что не все здесь потеряно, как считают некоторые, и покидают это место, отправляясь в близкое и дальнее зарубежье. Особенно мне еще нравится Солнышко на флаге. В стране, у которой солнышко на флаге, ничего плохого случиться не может. Хотя, вообще-то это не Солнышко, а кусочек юрты, но, все равно на Солнышко похоже.

Родилась я не на Родине, вот так, не повезло, и от чужого дяденьки. В каком-то из произведений Маршака Горе-злосчастье поет – «Родила меня не мать, а чужая тетка». В этих словах есть какой-то неприличный сарказм. Что может быть более свято, чем Родина? Мать? Отец? Семья? Но, тем не менее, некоторые рождаются не на Родине, и от чужих дяденек, и это печально. Распад Советского Союза дал нам это почувствовать. Я люблю страну, в которой родилась и прожила большую часть своей жизни, мне не сделали здесь ничего плохого, меня здесь учили, воспитывали, давали возможность работать, но вот … не Родина, ну да ладно, другой все равно нет, полюбим и такую. Вообще-то это ощущение возникло только в последние 15 лет. До этого его не было.

Русское население начало искать себе срочно другую Родину. Кто в России, кто в Америке. И все это так глупо, интересно, кто первый это придумал, что мы здесь лишние? По определению, Родина – это место, где ты родился. Люди, рожденные в Америке – американцы. Может быть американец, например, итальянского происхождения, а может – ирландского. Но не бывает киргизстанца русского происхождения. Хотелось бы подойти к этому более осознанно, и определить, кто мы.

 Однажды, когда на заре перестройки все русские стали активно выезжать, я уехала в Америку. Через два года я поняла, что это явно не моя Родина.

И вот сейчас, когда нас здесь уже совсем мало, мне хочется все-таки узнать, кто мы? Может, действительно русские? Для этого нужно съездить в Россию.

Чужой дяденька вряд ли уже станет мне отцом, может Россия станет мне Родиной? Самое главное – захотеть, и, тогда, судьба тебе даст шанс. Итак, отправляю желание в пространство – и жду.

Глава вторая, в которой мои ожидания увенчались успехом

Ждать пришлось не так уж и долго. Прислушивайтесь к судьбе, и она всегда подскажет вам ответы на то, как реализовать все возможности, и всегда даст вам шанс. У меня была одна хорошая знакомая в Москве, звали ее Эмма. В детстве я дружила с Эмминой дочкой Валей, Валя была очень талантливой, музыкальной. Я тоже занималась музыкой, на этой почве мы и сдружились. Меня всегда очень тянуло к психологии, философии, а самые первые азы психологии и философии я познала через Валю, а потом через Эмму. Постепенно мы стали дружить семьями. Валин дедушка дружил с моим дедушкой, Валина бабушка с моей бабушкой, а я дружила и с Валей, и с Эммой. Эмма жила в Москве. По профессии Эмма была философом, когда-то закончила философский факультет в ЛГУ. Говорят, какое-то время преподавала философию в нашем медицинском институте, во Фрунзе. Она была философом, и по жизни тоже.

 Как мы всегда ее ждали! Эмма всегда жила какими-то идеями, и могла этими идеями заразить кого угодно! Она приезжала из другого мира, в котором есть театры, красивые вещи, интересные люди. Раскрыв рот – слушали про биополе, инопланетян, Рерихов, астрологию. И лишь потом, читали обо всем этом в журналах и книгах. С ее легкой руки я, в последствии стала заниматься астрологией, и даже сделала в ней кое-какие успехи.

К приезду Эммы готовились. Думали, что ей подарить, куда сводить, чем накормить. Приглашали друзей – «на Эмму». Странным для меня было только то, что Эмма никогда и нигде не работала, ну так, серьезно, больше двух-трех месяцев, в советские времена это казалось очень странным и достойным осуждения. Эмма получала пенсию по инвалидности, занималась йогой, бегала марафоны, но … человек полный загадок, одним словом. Все ее странности ей прощали, старались помочь ей материально.

 Иногда на три-четыре дня ездили в Москву, останавливались тоже у Эммы. Не смотря на то, что ее квартира была очень далеко не только от центра, но и от метро – это не напрягало. Транспорт в те годы был дешевым, торопиться было некуда. Да и очень нравилось с Эммой общаться. Эмма, конечно, гостеприимством явно не отличалась, но это обстоятельство все пытались исправить большим количеством фруктов, которые всегда везли из солнечной Киргизии, да и в самой Киргизии, я всегда старалась ее чем-то побаловать. Поэтому три-четыре дня в Москве, а иногда и пять – проходили незаметно. Основное, конечно, общение осуществлялось, когда Эмма приезжала к нам, она всегда приезжала надолго, на два-три месяца, и вот тогда было время на все. Со временем и Валя переехала в Москву. Она, тоже, была крайне негостеприимна, поэтому, после того, как Валя в Бишкек ездить перестала, наши пути разошлись. Возможно, они разошлись еще и потому, что они с Эммой разорвали абсолютно все отношения, а я с Эммой продолжала дружить.

Когда я однажды, спросила Валю, из-за чего они поссорились, она ответила, что Эмма ее однажды устроила в психбольницу, откуда она еле-еле, и только при помощи бабушки вырвалась. Я как-то этому особенно не верила. Они были такие похожие – Валя с Эммой! Говорили одно и то же, обвиняли друг друга в одном и том же. Для советских времен это звучало очень странно, когда люди обвиняли друг друга в колдовстве. В советские времена не было колдовства, не было астрологии, да и вообще, почти всего того, о чем можно было говорить с Эммой – не было. Этим она и привлекала.

Потом все эти книги, которые пересказывала Эмма, появились в продаже и у нас, я закончила астрологические курсы, но, тем не менее, к Эмме тянуло, да и в Москву хотелось, хотя бы просто так, по улицам погулять. Москву и Эмму я уже не видела лет десять. А лишних денег туда поехать не было. Да тут еще стали говорить о том, что Москва самый дорогой город в мире. Иногда я туда звонила, узнавала какие-то новости, рассказывала свои.

Но тут проблема как-то решилась сама собой. Одна из моих подруг решила ехать жить в Москву. Она там нашла работу по нашей с ней специальности, и была возможность мне тоже туда устроиться. Но этого было мало, я знала, что в Москве очень сложно снять квартиру, да не то, что квартиру, даже комнату снять очень дорого!

Но тут, вдруг, позвонила Эмма с приглашением приехать. Она меня не только приглашала, она сказала, что я у нее буду жить бесплатно! Я еле узнавала ее голос. Она действительно, как и говорила, была в депрессии. Кроме всего прочего сказала, что у нее грядут очень тяжелые времена, и, согласно своему гороскопу, она может умереть. Она, назвала несколько аспектов из своего гороскопа, которые действительно могли свидетельствовать о том, что может случиться какое-то печальное событие, хотя, конечно, не факт, что оно случится.

Эмма сказала, что я единственный близкий ей человек, и ей бы хотелось в трудное для нее время иметь кого-то близкого рядом. Моя львиная сущность, услышав такое лестное высказывание, тут же согласилась бросить все и ехать.

Где-то в глубине души терзали сомнения, что если раньше Эмминого гостеприимства не хватало и на пять дней, как же сейчас я смогу прожить с ней целый год. Утешали две вещи. Я почему-то была уверена, что все те высоко духовные книжки, которые она всю жизнь читает и пересказывает, должны отложить на человека отпечаток в виде порядочности, доброты, сострадания. И второе, я знала, что Эмма держит квартирантов, и решила поселиться у нее на правах квартирантки, предварительно спросив, сколько она берет с квартирантов. Оказалось, что сто рублей в день, или сто долларов в месяц. Потом, она, правда, сказала, что квартиранты ей платят три тысячи. Я решила, что буду платить ей три тысячи, не смотря на приглашение жить бесплатно.

Моя дочь, Элина эту ситуацию видела совсем по-другому. Она сказала, что Эмма и раньше не отличалась ни гостеприимством, ни щедростью, ни порядочностью. Она сказала, что с наступлением старости, эти качества, как правило, не возникают, а неприятные — усиливаются, поэтому долго я там прожить не смогу. Да и вообще, моя дочь была уверена, что моя поездка в Москву – это не мое желание, а Эммино, и не исключено, что она проводит какие-то магические ритуалы, чтобы эта поездка состоялась.

Но, как известно, нет пророка в своем Отечестве. Я решила ехать. «Яйца курицу не учат» не потому, что курица такая умная и совершенная, а просто потому, что она их не в силах услышать или просто не придает значения тому, что они говорят. Вот и я, выслушала и поступила наоборот. А может, просто, какой-то внутренний голос говорил, что ехать нужно.

Начались быстрые приготовления, однако, билет удалось купить не раньше, чем за сорок дней до отъезда. Долгие астрологические расчеты ни к чему не приводили, уехать в благополучный день никак не получалось. А самое странное заключалось в том, что согласно моему гороскопу, весь предстоящий год я должна была решать дела семейные, дела, связанные со своей Родиной, своим родом. Юпитер как раз подходил к Северному лунному узлу, а Северный лунный узел у меня в четвертом доме, т.е. Юпитер должен был расширить мои возможности в выполнении своего жизненного предназначения, которое заключается в решении проблем, связанных с Родиной, родом, семьей. А я еду за границу. Может Россия уже становится моей, как говорится, исторической Родиной? Ну что ж, чтобы это узнать, так ли это, нужно, как минимум туда съездить.

Глава третья, в которой я уезжаю

Настал день, которого я так долго ждала и боялась. В назначенный срок мы с дочкой отправились на вокзал. Желание обобрать, царящее во всех официальных инстанциях, там проявилось во всю мощь. Уже на входе собирали деньги за то, что взвешивали вещи, на предмет лишнего веса, и, если, даже, у вас было десять – пятнадцать килограмм – не повод не платить.

Весь перрон был в рытвинах и ухабах, которые сверху были покрыты галькой, возможно, собирались построить такой перрон, как на всех крупных станциях. До отхода поезда оставался еще час, мы стояли возле забора, т.к. там не так пекло Солнце, да и не хотелось стоять на пути у кого-то.

 Подошла Гульнарка, пожалуй, самая близкая моя подруга на тот период времени, бывшая студентка, принесла в дорогу кое-что интересное почитать, скачала из Интернета, информацию, полученную от Крайона. Она мне всегда что-то интересное из Интернета скачивает, раньше Уолша, теперь Ли Кэррола, или Стива Роттера. Это замечательно, сначала я сама в поезде почитаю, потом Эмме подарю.

Постояли минут пятнадцать, потом еще пятнадцать, потом уже стали волноваться и начали двигаться к тому месту, где должен стоять шестой вагон. По аналогии со знаменитым рассказом А. Чехова «Палата N6», я окрестила место, где я буду ехать больше трех дней – «Вагон N6», и, как потом выяснялось – не зря.

Опросив ряд сотрудников вокзала, мы уже примерно знали, где остановится «вагон N6». Уже по тому, сколько человек стояло на перроне, было совершенно ясно – вагон пустым не будет. Это была целая толпа народа. До отправления поезда оставалось десять минут, и только тогда подали состав. Как жаль, что мы не живем в Самаре! Почему именно в Самаре? Потому, что в Самаре поезд останавливается на целых тридцать минут! Его не могут подать на целых полчаса позже, он проходящий!

Что тут началось! Это была такая драка! Хуже всего было то, что откуда-то взялись человек восемь бритоголовых парней, они, буквально, отмели всех пассажиров от входа в поезд и передавали по конвейеру какие-то вещи, никого при этом в вагон не пуская. И пока они не передали огромное количество чемоданов и сумок, практически, никто в вагон зайти не смог. Я в истерике закричала: «не поеду!» До отхода поезда оставалось минуты две.

В конце концов, мне удалось с одним из чемоданов ворваться в вагон. На перроне оставалась Гульнара, еще с одной сумкой. Все входы в вагон, кроме одного были закрыты, но все-таки Гульнаре с Элиной удалось втащить сумки в вагон, я их уже потом, когда поезд тронулся, и когда все разошлись по купе, заметила.

Поезд медленно плыл вперед, навстречу испытаниям. За окном шла за поездом Эля и плакала, глядя на нее, я тоже не могла больше сдерживаться. Появилось сомнение, а надо ли ехать?

Вдруг, в наше купе зашли эти бритоголовые парни и стали требовать у молодоженов с верхних полок – тысячу сомов. У них этих денег не было. Было только триста. Тут я вдруг поняла, что все продумано. Вещи заносили в вагон за деньги эти мерзкие парни. Что за экономика должна быть в стране, если люди вот таким ужасным способом зарабатывают деньги, это же очень трудно, плюс все тебя проклинают, никто деньги платить не хочет.

— А ну идите отсюда, из-за вас люди нормально в поезд зайти не могли, Валите отсюда, иначе начальника поезда позову.

Видимо, я это выкрикнула с такой агрессией, что парни, взяв триста сомов, ушли. Молодая жена была довольна таким исходом событий. Вытирая слезы, она сказала: «Спасибо Вам». Но тут и ей от меня досталось.

— Зачем Вы так? Чтобы пронести Ваши вещи, и таких, как Вы, нам пришлось стоять рядом с вагоном, ждать, нервничать. Я вообще, думала, что уже не поеду, хорошо, мне мои близкие помогли вещи затащить. Я уже думала, что еду без вещей. Из-за таких, как Вы – существуют и работают такие, как они. Поезд специально очень поздно подали, чтобы такую толпу создать и панику. Если бы все отказывались платить, такая бы практика не существовала».

Однако, неприятности только начались. Очень быстро я обнаружила, что в вагоне людей гораздо больше, чем мест. На мою постель все время кто-то стремился сесть. Сначала я подумала, что все эти «зайцы» едут до близлежащих сел. Но не тут то было, все они ехали в Москву, а до Москвы еще ехать больше трех суток.

Несмотря на создавшиеся трудности, я была преисполнена тщеславных планов. Если так все легко случилось с поездкой, значит мирозданию это нужно, нужна моя поездка. Что за события меня там ждут? Чтобы предсказать события, нужно проанализировать ценности. Тщеславия мне было не занимать. Но это плохо. Это может означать только одно – придется пережить всяческие унижения. Но как в одном человеке умещается столько тщеславия с заниженной самооценкой! Хотя – это одно и то же, вообще-то, потому, как, например, (-)3 и (+) 3 – это все равно три. Тщеславие и заниженная самооценка – это одно и то же качество, но с разными знаками. Конечно, последние десять лет я повышала свой профессиональный уровень. Возможно, это как-то отразится на том, чем я буду заниматься.

На всякий случай я дала объявление в Интернете, объявление получилось крутое. Свободный английский, музыкальное образование, медицинское образование, опыт работы гувернантки в Америке. Прошу минимум семьсот долларов в месяц, или сто рублей в час. Это на гувернантку. Еще послала свои резюме на работу в качестве преподавателя английского и кое-кто меня уже пригласил на собеседование.

Однако, на душе было неспокойно. Гарантировано только проживание и регистрация, остальное под вопросом.

Наступила первая ночь. Я решила пробраться в туалет, т.к. в течение дня это было весьма проблематично. Это оказалось проблематично и ночью. Люди лежали везде, в коридоре, на полу, даже в тамбуре спали, сидя. Туалет все равно был занят, но очередь уже была небольшая, минут через десять я уже зашла. Потом стала пробираться назад, чуть не сказала, по трупам. Люди спали, и было очень сложно идти, ни на кого не наступая.

Почему-то пришел на ум следственный изолятор. Интересно, там так же ужасно, или лучше? Наверное, это зависит от страны. Мне все-таки удалось ни на кого не наступить. Когда я вернулась в свое купе, на моем месте уже спали. Было совершенно непонятно, почему люди не покупают билеты, почему вот так едут. Может быть, так им дешевле?

На следующее утро я стала всех, кто без билетов об этом спрашивать. Выяснилось, что все, кто был из Бишкека, ехали на местах, а все, кто из Оша – заплатили проводнику, причем проводнику каждый из них заплатил дороже, чем эти билеты стоят. Долго разговаривать не прошлось, мы подъехали к Казахской границе. И как это мы раньше ездили без всяких границ, причем и преступности было меньше. Когда-то я летела из Нью-Йорка в Алма-Ату. Мои чемоданы перетряхивали больше часа, акт составили за то, что у меня были апельсины и ананас. Пришлось их угостить, при этом девушка, которая составляла акт, спросила, почему нет лимонов. Оказывается, ей очень хотелось лимонов, а вот их как раз и не было. Наглость, но что делать, реалии нашей жизни.

На этот раз поезд простоял на границе с Казахстаном почти шесть часов, после чего стал опаздывать, почти на столько же. Двери все были закрыты, туалеты тоже. Такое впечатление, что поезд существует лишь для того, чтобы все работающие на железной дороге и в таможне зарабатывали деньги, но совсем не для того, чтобы людей возить. Люди в поезде совсем перестали быть людьми, во всяком случае, считаться. Я имею в виду «скорый», семнадцатый поезд Бишкек-Москва. Надо сказать, что таможенники даже и не заметили «лишних» несколько десятков человек. А когда я их спросила об этом, оказалось, что это вообще не их дело.

Прошли сутки, может чуть больше. Ощущение было такое, какое, наверное, бывает у людей на войне. Вообще, будет большая удача, если никто не умрет. За окном казахские степи, очень жарко, в поезде еще жарче, но еще и нечем дышать из-за гари, которая идет из окон, это уже не электровоз, здесь поезд уже идет на топливе, вся гарь от печки тоже попадает в окна, духота, дышать нечем совсем.

На какой-то из станций продавали дыни. Все пассажиры купили дыни, а проводники купили штук сто. Хранить их было негде, поэтому они нагло внесли в каждое купе еще и по три-четыре дыни. Москвичи и не представляют, как к ним поступают эти сладкие медовые дыни на рынки.

Чуть больше, чем через двое суток, была уже российская граница. Часа четыре мы простояли на границе, опять все было закрыто.

В результате того, что я на всех орала, наше купе стало самым «пустым» во всем вагоне. Поэтому, купе стало «лакомым куском» для всех, кто продолжал садиться в поезд, и, собственно, для самих проводников. Я взяла фотоаппарат, сфотографировала проводников, а ночью весь вагон в целом, особенно, как спали люди. Похоже, что проводников это нисколько не волновало. Они «делали свою работу». Все, что творилось в вагоне — было настолько для них привычно и буднично, они привыкли не обращать внимания на все возмущения, истерики, угрозы. Их это не касалось. У них была своя «крыша», которая и решала, как им работать. Целью их работы было – собрать, как можно больше денег. Когда-то в Нью Йорке мне удалось побывать в «Аквариуме», своего рода зоопарке для морских обитателей. Там, в огромных аквариумах плавали акулы. У них было точно такое же выражение глаз, как у проводников, абсолютно ничего не выражающих, они хищники, у них никакой философии, они должны есть. А такие мелочи, как уборка, комфорт пассажиров, тем более их здоровье, проводников не волновало вообще. Похоже, они не имели ни малейшего понятия о своих основных обязанностях, или забыли о них, а потом забыли и то, что забыли.

Конечно, всем нужно зарабатывать деньги, и, возможно, очень многим людям эти деньги даются очень тяжело. Но такие деньги – очень плохие деньги. Это — тоже самое, что и воровать, или продавать наркотики, или, даже, убивать.

В наше купе все время пытались кого-то насильно затолкать. Не смотря на то, что мы уже приютили одного молодого человека, даже пускали его поспать. И вот оно – нам подсадили пожилую женщину с больными ногами и внуком и не на пять – шесть часов, а на тридцать! Уже через три часа, она стала вся потная, грязная и вонючая. Все время орала на внука, и без конца ела, причем все соленое. С туалетом проблемы касались всех. Зайти туда – очень большая проблема, поэтому ее ноги опухли так, что они вот-вот лопнут. Она их поставила на мою полку. Нас там и так уже трое сидело, и эти вонючие ноги терпеть было очень тяжело. Периодически я орала и убирала ее ноги, потом повернулась к стене и пролежала много часов, не поворачиваясь. Мне хотелось плакать, хотелось домой, в свою постель. Я не понимала, то ли это символ моей жизни в Бишкеке, то ли символ предстоящей жизни в Москве. Жизнь в Бишкеке, конечно, казалась Раем, по сравнению с этой поездкой, но, не хотелось, чтобы и жизнь в Москве напоминала эту поездку.

К вечеру второго дня поезд прибыл на какую-то станцию, я уже не помню название, но, вдруг, прозвучало объявление: «На второй путь прибыл скорый поезд номер семнадцать — «Бишкек-Москва», есть свободные места, обращайтесь в кассу».

Я была в шоке! А ведь кто-то поверит и купит билет на этот поезд, хотя до Москвы отсюда уже много других поездов ходит! А в Российских поездах уже совсем все другое. Так и получилось. Какая-то женщина купила билет и вошла в вагон, поезд тронулся, и тут она поняла, что произошло! Поскольку место в ее вагоне указано не было, никто ей ничего уступать не собирался, а она ехала до Москвы, и, ехать стоя, на ее взгляд было невозможно. Хотя, я уже в этом сомневалась. Напротив меня уже почти сутки стояли две женщины.

Женщина с билетом, севшая на станции, через которую проходил поезд, оказалась очень бойкой. Не услышав никакой реакции от проводников, она пошла к начальнику поезда, и он, поскольку уже ехали по России, а она была Российской гражданкой, пришел в наш «вагон №6» и сказал проводникам: «Разместить». Тут же проводник согнал четырех человек с верхней боковой полки, и сказал: «устраивайтесь». Даже при таком «уважении», женщина была ошеломлена. Все четыре пассажира повернулись к ней лицом, и стеной встали рядом с ее полкой. Дышать было нечем, в туалет пройти нельзя.

Мне повезло. Ближе к вечеру удалось сходить в туалет, на какой-то станции, на вокзале, и даже чай купить.

Однажды я слышала, что перед окончанием войны, узники концентрационных лагерей умирали реже, не смотря на то, что условия были еще хуже, и кормили еще меньше. Это было связано с тем, что у них появилась надежда на освобождение. Так вот, не смотря на то, что последняя ночь была особенно тяжелой, пассажиров и груза было раза в три-четыре больше, чем рассчитано, тем не менее, последняя ночь прошла легче всего, для меня, во всяком случае, уже чувствовалось, что окончание пути все-таки будет, и будет очень скоро.

Кстати, не знаю, плакать, или смеяться, но женщина с больными опухшими ногами прозевала свою станцию и, проехала лишних пять часов! Зато, когда они с внуком вышли, было ощущение, что условия проездки не такие уж и ужасные, если еще и учесть, что за все время следования поезда, никто не умер. И, вот, долгожданный день – двадцатое июля, мы подъезжаем к Москве, Много еще странных аналогий у меня возникло в связи с этой поездкой, я уж о них писать не буду. Многие меня не поймут – обычный рейс «Бишкек – Москва».

Скрашивала мое тюремно-железнодорожное заключение только распечатка Крайона, кстати, там подробно описывалось то, что свою реальность мы творим сами. Интересно, сколько же во мне всего, скажем так, не совсем чистого, что я сейчас переживаю такую вот достаточно тяжелую ситуацию, хотя бы на будущее нужно что-то приличное сформировать.

Глава четвертая, в которой я, наконец, приезжаю

Москва. Выношу вещи. Поезд даже не опоздал, пришел вовремя. Было ощущение, что я оказалась где-то на природе с необыкновенно чистым воздухом. А вот и Эмма. Постарела, но все такая же, сразу же начала тарахтеть, что-то рассказывать и давать «ценные» советы. Мне хотелось обнять ее и зарыдать от избытка чувств и досады оттого, что такие странные вещи имеют место происходить, тем более — совершенно безнаказанно, и от чувства радости в связи с началом новой жизни, которая обещает быть уж конечно не такой, какой она была последние трое суток. Но что-то в Эмме не давало возможности так поступить, она уже давно москвичка, здесь мелодрамы не любят, вряд ли она бы меня поняла. Я была очень рада тому, что сдержалась.

Закончились одни проблемы и начались другие. Нужно было добраться до Эмминой квартиры, жила она далеко от вокзала, а вещей очень много, я еще ей и дыню большую по дороге купила. Просто я предполагала, что такси до Эммы будет около ста долларов стоить. Такие деньги на такси, приехав из Бишкека, позволить себе, я, конечно, не могла.

Эмма не могла поднять ни одной из сумок, кружилась вокруг, я заплатила носильщику, он перевез мои вещи с одной платформы на другую, откуда уже можно было ехать на электричке в Косино. Эмма сходила за билетами на электричку, она отказалась от денег, купила билеты сама, но не до нашей станции, а чуть ближе, билеты до ее станции, как потом выяснялось, стоили в два рада дороже.

Пока мы ехали на электричке, Эмма мне успела много всего рассказать. Например, что до моего приезда у нее жила квартирантка, которая ей три тысячи платила, но, буквально сегодня она переехала из-за моего приезда, попутно рассказала, как ей нужны деньги. (Приглашение с формулировкой – поживи бесплатно – было явной приманкой).

— Я Вам обязательно буду платить, но только с того момента, как устроюсь на работу.

Здесь последовал рассказ о том, что скоро будет семинар, денег на этот семинар нет совсем. Да нужно то всего две тысячи, (тут я поняла, что пока устроюсь, ждать не будут). Я пообещала их дать. На ее лице мелькнула довольная улыбка, и она начала говорить о всяких интересных вещах.

Оказывается, в Москву приезжал Стив Ротер – великий контактер современности, передает человечеству послания Крайона и семи ангелов. Он проводил семинар-ченнеллинг, а после семинара давал свои автографы. Эмма попросила, чтобы Стив Ротер подписал книгу для меня. Для меня он, оказывается, написал, что у меня золотое сердце и, что меня ожидает чудо. У меня сразу поднялось настроение, исчезла тревога, и, действительно, когда Эмма, уже дома, отдала мне книгу, там действительно было написано.

Rita! Your heart is beautiful. Expect a miracle.

Выйдя из электрички, едва дотащив вещи до стоянки такси, я заплатила за такси, но уже не сто долларов, а гораздо меньше, и мы поехали к Эмме на квартиру. Какая Москва красивая! Это сразу бросается в глаза. После Бишкека, замусоренного города с выгоревшей травой, в котором практически уже не осталось асфальта на тротуарах, и ночью уже не пойдешь в туфлях на каблуках, т.к. темно, и почти все дороги в ямах, Москва выглядела приятным контрастом. Яркая зелень, видимо недавно шел дождь, ровно подстриженные зеленые газоны, очень красивые клумбы. А ведь это самая окраина Москвы, сюда даже метро не ходит. Представляю, как красиво должно быть в центре!

Хорошо, что такси нас подвезло прямо к подъезду. В несколько приемов я затащила вещи на третий этаж. Почему-то на Эмминой квартире было написано 11: 11. Это магические цифры – пояснила Эмма. Я знала, что такое проход 11: 11, но мне почему-то казалось, что эти цифры должны встретиться однажды случайно, а если их писать специально, то вряд ли они будут иметь тоже значение в жизни человека.

Не знаю, может быть, квартира и была магической, но в плохом смысле слова. «Нехорошая» это была квартира. Ну, раз я Маргарита – должна же я когда-то оказаться в «нехорошей» квартире. Кстати, здесь, в Москве, живет один мой знакомый по фамилии Булгаков. Нужно будет его найти и с ним встретиться. Всякий раз, когда он появляется в моей жизни, с ним вместе появляется и мистика, хотя, по-моему, он в такие «глупости» не верит, однако мы не виделись уже около двадцати лет, а люди, имеют свойство меняться.

Последний раз я была у Эммы десять лет назад, и уже тогда квартира требовала серьезного ремонта, но в последующие десять лет ремонта так и не произошло. Те же темно-бардовые обои, т.е. их остатки на потолке в коридоре и чуть-чуть вверху, на стенах. Все стены внизу были не просто уже без всяких обоев, но и без штукатурки. Внизу на стенах образовались какие-то ямы. У меня сжалось сердце, оттого, что здесь, в этой жуткой квартире, мне, возможно, придется прожить несколько месяцев. Очень страшные были двери. Когда-то их обклеили бумагой, бумага была уже черной, и почти вся ободралась, как, впрочем, и краска под ободравшейся бумагой.

— Ты же у меня давно не была. Ты еще не видела эти мои обои? Когда я у себя в коридоре, мне кажется, что я в Петродворце, там такие же. Правда?

Фраза эта была настолько неожиданной, что я и не знала, что сказать.

— Я не была в Петродворце, я вообще не была в Питере.

Пахло пыльными книгами, это и понятно, в коридоре была целая библиотека, естественно, очень пыльная. Но к этому запаху примешивались еще какие-то дополнительные запахи – пахло собачьей мочой вперемешку с раковой опухолью. Откуда, интересно? А вот и источник. Из комнаты, нехотя, вышел отвратительный, очень большой и мерзкий пес.

— Это Грей.

— Очень приятно.

Имя такое же нелепое, как и собака, рыжая, больная, с огромной опухолью, у которой, к тому же, все время чесалось тело. Оно было все в мелких болячках, расчесывая которые, собака все время пыталась вытереться о постель, или то, что ее заменяло.

Мы прошли в комнату. Там было поприличнее. Видно, хозяйка готовилась к приходу гостей. Хотя в комнате и было много хлама, весь хлам был распределен по кучкам, и каждая кучка была накрыта какой-нибудь тряпочкой. Через окно едва пробивался свет. Интересно, сколько лет не мылись эти окна? На столе, на грязной скатерти стояла такая же грязная, как и окна, ваза со свежесорваными полевыми цветочками. Дверь на балкон была приоткрыта, и с балкона открывался вид на чудесную березовую рощицу.

У меня было достаточно много вещей, большой чемодан, да еще сумка. Где же их можно будет разместить? Поскольку я привезла для Эммы множество подарков, то начала потихоньку распаковываться.

Дыню, купленную в дороге, Эмма уже унесла на кухню. Я достала чудесную театральную сумочку, чайный сервизик, и другие вещички, привезенные в подарок. Зная Эммины вкусы, я также привезла ей несколько килограммов сухофруктов и дорогих орехов. Все это, каким-то образом исчезло и уже больше никогда не появлялось. Кроме всего прочего я ей отдала распечатки Крайона, но это уж совсем на нее не произвело никакого впечатления, она вообще их куда-то очень далеко засунула, просто не привыкла ничего выкидывать.

О том, что вещи повесить будет негде, я догадывалась еще дома, поэтому взяла все такое, что можно хранить в чемодане, и не гладить. Однако, зимнее пальто мне хотелось бы все-таки куда-нибудь повесить. Я сказала об этом Эмме, она взяла пальто, померила на себя, сказала, что она очень бы хотела иметь такое же, потом пальто тоже исчезло, вслед за орехами.

Я, по наивности решила, что его повесили в один из двух шифоньеров. Конечно, там, наверное, много моли, но я перед отъездом все пальто пропитала специальным средством.

Потом Эмма достала несколько коробок, с новыми электроприборами. Там был утюг, кофеварка и овощерезка, все было новое и на фоне всей квартиры очень приятное.

— Это мне Ангелы подарили. У меня на днях был галактический день рожденья, и утром, под дверью я вот и нашла все эти предметы. Ты веришь в чудеса?

— Вообще-то, да.

— Пошли, пообедаем – пригласила Эмма.

Кухня была приличнее коридора, но есть в ней все равно не хотелось. Ладно, зараза к заразе не пристанет. Нужно привыкать. На кухне было очень много всяких баночек, скляночек, с непонятным мерзким содержанием. Зная, что Эмма разбирается в астрологии, и, чтобы не обидеть ее, я начала издалека.

 — Перед отъездом сюда, я прочитала «Кабалистическую астрологию» А. Подводного (вообще-то я ее уже очень давно читала). Там было написано про канал Весов. Оказывается, для того, чтобы быть здоровой и красивой, а еще и удачно замужем, нужно прорабатывать канал Весов. А это не только искусство, гармония и все красивое, что обычно предполагают Весы, это еще и уборки, особенно в чужих квартирах, особенно, когда гармонизируешь чужую энергию. Собственно, сказка про Золушку — тоже об этом. Золушка прорабатывала канал Весов, она убирала за всеми на хорошей энергии, танцевала, и в результате – красавица, да и еще и удачное замужество. Теперь я тоже люблю убираться, и, особенно, когда выдается случай убраться не у себя, а у кого-то – я этому только рада.

Все это мне пришлось рассказать для того, чтобы получить разрешение вымыть кухню. Иначе, есть там было сложно. Разрешение на то, чтобы помыть посуду, да и вообще кухню было получено, только вот было нечем. Не было ни чистых тряпок, ни моющих средств. Было только размокшее хозяйственное мыло с очень неприятным запахом. Эмма тут же рассказала, что посуду можно мыть только им, от всех других средств очень портятся руки. Но мыть посуду, вызывающим чувство брезгливости размокшим и дурно пахнущим мылом я все равно не могла, поэтому тут же побежала в магазин за моющими средствами и тряпками.

К вечеру все ненужное было вылито и выкинуто, что нужно было отмыто и уже можно было поесть. Из дома я привезла чистые, новые кухонные полотенца, на кухне появился небольшой чистый уголок.

В голове уже возник план. Полдня я буду искать работу и полдня все отмывать. К тому времени я уже получила в Интернете кое-какие ответы. С утра я звонила, назначала встречи на различных курсах английского языка. Для начала, я все-таки решила попытаться найти работу по специальности.

Пока я мыла кухню, Эмма сидела рядом, и мы болтали. Я делилась впечатлениями о том, как мне пришлось ехать в поезде. У Эммы был совершенно свой и очень странный взгляд на вещи. Она сказала, что киргизы, как и некоторые другие нации, живущие в очень отсталых странах, вроде, как бы уже не люди. Дни их сочтены, они уже скоро все погибнут, потому, что не годны для дальнейшего развития. Все эти разговоры мне были очень неприятны, но я гость, и возмущаться не имела права. Пришлось, просто мягко возразить, что во всякой нации бывают всякие представители, и, что не бывает «плохих» и «негодных» народов. Но, судя по всему, у Эммы было свое, очень глубокое убеждение на этот счет. Для дальнейшей эволюции, судя по всему, пригодна только она, и те, кого она сочтет нужным.

Глава пятая, в которой я делаю ремонт и сталкиваюсь с первыми трудностями

День теперь делился на две части, полдня я ездила по поводу работы, полдня работала в Эмминой квартире. После того, как я отмыла кухню, мне захотелось вымыть окна. Конечно, такие грязные окна встречаются очень редко. Как только я отмыла окно в комнате, атмосфера сразу изменилась. Стало гораздо светлее, и сквозь чистые стекла открывался шикарный вид на березовую рощу. Эмме это явно нравилось.

— Как у меня теперь чисто! Можно, даже день рожденья справлять!

Мы играли в такую игру. Я все мыла, чистила, красила, но Эмма постоянно заставляла себя уговаривать, чтобы ситуация выглядела так, что это мне нужно, чтобы все было чисто и отремонтировано. Это она идет мне на встречу и разрешает это все делать, поэтому все я делаю совершенно бесплатно, а краску, моющие средства покупаю на свои деньги, и за квартиру, само собой тоже плачу, сколько платили предыдущие квартиранты.

Но, не смотря на всю ее алчность, она была человеком умным, и понимала, что так бессовестно пользоваться и раскручивать кого-то не совсем порядочно. Поэтому она все время создавала такую ситуацию, что она мне дает бесценные советы в области жизни и философии, а я — ее духовная ученица, и в благодарность за ее бесценные знания на нее бесплатно работаю.

Ситуация создавалась просто невыносимой. Я понимала, что работа мне нужна очень срочно, т.к. долго в такой грязи и хамстве я просуществовать не смогу. Мне уже становилось непонятно зачем я, собственно, приехала, и уже очень хотелось домой, но все это было не очень логично, хотелось, как минимум поработать где-то, куда-то сходить, что-то купить.

Мне стало совершенно понятно, для чего она меня пригласила. С одной стороны, нужно поправить материальное положение, навести порядок. А с другой я должна буду удовлетворять ее очень высокие духовные амбиции. Она все время агрессивно намекала на какую-то свою святость, собралась возноситься, как Христос. Стив Ротер написал ей в книге автограф, в котором отметил, что она учитель. Она теперь считает себя величайшим духовным учителем, а мне нужно будет играть роль ее благодарного духовного ученика. Только вот, даже того же Стива Ротера с ней обсудить нельзя. Она все понимает очень поверхностно. А я так увлеклась Стивом Ротером и Ли Кэрролом, особенно их ченнелингами, когда они получали информацию от Крайона, что тут же, когда была в очередной раз в Интернет-кафе, подписалась на их рассылки, и маленькие чудеса начали происходить.

Сначала я не обращала внимание, а потом это стало бросаться в глаза, была какая-то мистика, во всех абсолютно рассылках заключался ответ на вопрос, который меня на тот момент тревожил. Так, например, на тот момент все рассылки были о том, что нужно доверять мирозданию, что все, что мне нужно я обязательно в нужный момент получу.

1 августа

Деньги просто тают. Что-то нужно делать. Я уже серьезно задумалась о том, чтобы уехать. Беда в том, что я не привыкла сдаваться. У меня уже началась аллергия. Еще и этот мерзкий запах сильно больной собаки, которая спит рядом. Она еще все время чешется. Аллергия у меня всегда начинается, когда я чем-то сильно недовольна. И вообще, что я здесь делаю? Может домой поехать?

2 августа

Сегодня купила мандарины на рынке. Эмма демонстративно их выкинула в мусор, целый час читала лекцию про то, какие нужно покупать фрукты. Она, конечно, имела в виду, какие ей нужно покупать фрукты, какие хочу я – это мне известно, и ее мало волнует. До этого она меня предупредила, чтобы я не покупала цитрусовые, чтобы я покупала дыни и виноград. Потому, что цитрусовые будут круглый год, а вот дыни и виноград скоро станут очень дорогими. Я из чувства противоречия купила мандарины, потому, что у нас цитрусовые дорогие всегда, и я их покупаю дома сравнительно редко, а виноград и дыни всегда дешевые. Вечером я купила ей дыню, но не самую дорогую, и поэтому не самую лучшую, такую, как она обычно себе покупает. Она так долго рассказывала, про то, какие должны быть дыни, что я временно забыла о том, что я родилась и выросла в Средней Азии, и не знаю, какие должны быть дыни. Мне никак не понятно, что происходит.

3 августа

Мыла опять кухню, особенно кухонное окно и шкафчик под окном. Под столом лежала коробка с кучей всякого кухонного хлама, и там, в этой коробке, среди хлама лежало мое шикарное, свернутое пальто. Рядом с коробкой стояла трехлитровая банка с мочой. Человек Эмма, хоть и «святой», но то, что она решила так хранить мое пальто, мне было неприятно. Я его повесила на балкон, проветрила, а потом сложила в свой чемодан, в любом случае оно там лучше сохранится. Ничего Эмме говорить не стала.

Одной из причин моей поездки в Москву было то, что мне очень хотелось обсудить с Эммой события своей жизни с точки зрения того, насколько правильно и адекватно я их проживала и насколько сильно я при этом менялась. У Эммы были некоторые такие же, как у меня, аспекты в гороскопе, поэтому, как мне казалось, она должна была решать такие же кармические задачи. Для тех, кто разбирается в астрологии, скажу, что у нее и у меня Северный Лунный Узел в четвертом доме, а это значит, что и ей и мне нужно было решать всю жизнь семейные задачи, и задачи, связанные с родом, с семьей, с Родиной. Я этому посвятила всю свою жизнь, пытаясь выстроить отношения со своей матерью, которые по началу были сложными, но к концу ее жизни наладились, несколько лет я очень много работала для того, чтобы приобрести свое собственное жилье, причем на Родине, и пыталась построить благополучную жизнь, тоже на Родине. И, как результат, у меня должен был заработать десятый дом, и он заработал, т.е. я смогла на Родине сделать какую-то карьеру, хотя она для меня никогда не представляла особого интереса.

И все это я впервые узнала от Эммы, собственно она и была толчком для получения этих знаний, а сейчас мы говорим на разных языках. Я рассказала ей все новости из Бишкека, все новости о наших общих знакомых. Она очень много рассказывала о своей жизни, обидах на свою мать. Осознанность к ней еще не пришла, ничего из того, что меня интересовало, ее не волновало, она меня не слышала, и все время пыталась манипулировать.

Однако, опять один из своих самых больших духовных уроков я опять получила от Эммы. Литературы у нее, конечно, по всем интересующим меня вопросам было очень много, И как будто, чья-то невидимая рука опять дирижировала моим астрологическим образованием. Поговорить о Лунных Узлах не удалось, зато у Эммы оказалась книга Е. Сущинской «Лунные узлы», потом заинтересовавшись данным автором, прочитала книгу «ретроградные планеты», которая тоже оказалась про меня, потому, что у меня все высшие планеты – ретроградные. Смысл моей жизни, по большому счету, заключается в том, что на тонком плане я все время расчищаю пространство, и это совершенно верно. Интуитивно, я уже выработала кое-какие техники. Всю энергию низких вибраций, которая появляется, как отрицательные эмоции, страх, сожаление, гнев, я, при помощи цветов мысленно трансформирую до более высоких вибраций, и тогда, жизнь налаживается, настроение улучшается. Кстати, если энергия человека выше, чем в целом та, которая его окружает, он это испытывает, как большие жизненные трудности, отсутствие комфорта, и т.п., что я сейчас и имею в Москве, больше, чем достаточно. Утешает только одно, что энергия меняется в лучшую сторону, потом это сработает.

Конечно, в любой момент можно купить билет и отправиться в Бишкек, но внутренний голос говорил – не делай этого. И если Стив Ротер пообещал тебе чудо, то чудо случится, только, по-видимому, связано оно будет не с большими материальными вознаграждениями, а с серьезной внутренней трансформацией, и, в конце концов, я стала читать «Духовную психологию» Стива Ротера. Там описывались основные жизненные уроки, которые мы получаем в жизни. Я сразу узнала свой урок – это было «определение». Это значит, что я должна научиться определять пространство вокруг себя, свои границы и, чтобы это произошло, на пути у меня всегда встречается множество манипуляторов, и два-три очень серьезных.

Вот одним из них и была – Эмма. Прочитав книгу, я стала уже очень осознанно наблюдать за нашими отношениями. Проанализировав ситуацию, я определила, чего же на самом деле, хочет Эмма. Эмма хочет очень многого. Во-первых, самоутверждения за мой счет, приехала умная, интересная женщина, с хорошим положением в обществе, чтобы быть ее духовной ученицей. Во-вторых, улучшения ее материального уровня, т.к. всю жизнь мой материальный уровень был выше. В-третьих, я должна ей предоставить ощущение не зря прожитой жизни, заменить в ее жизни место Вали, дочери, которая ее не желает знать. Заботиться, прислушиваться к мнению, уважать, делать что-то по дому, что она сама не может и не хочет.

Учитывая человеческую природу, например, все еще актуальный тезис о «все возрастающих потребностях», совершенно не известно, чего ждать дальше. Обдумав всю ситуацию, я поняла, что съезжать нужно срочно, но на тот момент было некуда и не на что. Приходилось принимать Эммины условия.

В конце концов, идея ремонта Эмме стала очень нравиться. Да и сам ремонт тоже. Очевидно, он ей нравился с самого начала, но теперь Великий Манипулятор начал учить меня, уже в который раз, определять свои границы. Наблюдать за этим было очень смешно, а иногда грустно и обидно.

За это время Эмма успела мне рассказать о том, что некоторые люди предназначены только для работы (намек на меня), а некоторые, как она – нет. Она, как крепдешин на ветру, создание нежное и трепетное, почти святое (да какое там – почти – на все сто процентов). Таких, как она, всего на Земле 144 тысячи. Они избранные и пришли на эту планету, чтобы ее облагородить интенсивным духовным ростом. И я инстинктивно чувствовала, что тот факт, отношусь ли я к этому числу или нет, во многом зависит от моего к Эмме отношения. Все это смахивало на шизофрению. Она совершенно искренне верила, что меня ей послали ангелы, и вообще, я приехала в Москву лишь для того, чтобы ей сделать ремонт. Все остальные знакомые, так же посылались ей ангелами с целью оказания определенной материальной помощи.

Однако, в тот момент я почему-то никак не ощущала себя спонсором. Все осложнялось еще и тем, что у меня совершенно исчезла вся обувь. В связи с тем, что все солнечные дни были заняты ремонтом, куда-то ходила я только в дождливые дни, а моя обувь, как выяснилось, совсем не была предназначена для проливных дождей. Все туфли и босоножки, которые я привезла, тут же расползлись и порвались. Купить что-то новое было дорого. Эмма взяла ситуацию в свои руки, она решила оказать мне материальную помощь (которую, конечно, оценивала гораздо выше, чем она того стоила), и предложила мне сразу несколько пар всякой обуви, хлама, собранного на мусорках и в сэконд хэндах, которого у нее было очень много.

Проблема была в том, что у Эммы был тридцать четвертый размер, а у меня тридцать шестой. Тридцать четвертого размера обувь бывает очень редко, поэтому ей приходилось разнашивать тридцать пятый до тридцать четвертого, и она не могла понять, почему я никак не могла разносить тридцать пятый на тридцать шестой. Она даже сказала, что только самые тупые люди не знают, как разносить обувь до нужного размера. Я бы так и сидела дома, потому, что предсказать Эммину реакцию на то, что будет, если я «впустую» потрачу свои деньги, и окажусь в нормальной обуви, было очень сложно.

В конце концов, мне повезло. Однажды, недалеко от Эмминого дома, в березовой рощице я нашла целые, вполне приличные туфли, и даже кожаные, своего размера. Тогда я поняла, что у бомжей тоже бывают свои радости. Я так в них и проходила до самой осени.

Чтобы как-то скрасить свое существование, я решила позвонить Булгакову. У меня был телефон его мамашки. Я ей звонила каждые десять лет и спрашивала про него. Иногда она была в хорошем настроении и рассказывала о нем, иногда в плохом, тогда мне ничего узнать не удавалось. Короче за двадцать лет я звонила два раза. Один раз она была в плохом настроении и ничего не рассказала, а один раз в хорошем и сказала, что он женат, у него дочь, что он много лет работал в Африке, а на тот момент преподавал в Военной Академии. Вот и все. Когда-то, очень много лет назад, он работал во Фрунзе, был военным переводчиком. У нас были очень страстные, и трогательные отношения, но у меня было четыре «недостатка», мешающие ему на мне жениться. Я была замужем, я была с ребенком, и я не была москвичкой, и я была его старше.

Но всю жизнь меня к нему тянуло, думаю его тоже, потому, что несколько лет спустя, он решил, не смотря на все эти мои «недостатки» на мне жениться, но я не решилась менять жизненный уклад – свой и своих близких. Когда я занялась астрологией, особенно синастрической — это астрология взаимоотношений, то мне стало очевидно, что так как он — мне никто никогда не подходил в моей жизни, а если привлечь статистику, то можно сказать, что так, как он, мне может подойти только один человек на миллион. С миллионном мужчин я за всю жизнь так и не познакомилась, поэтому и помню его всю жизнь.

Поскольку аспект этот обоюдный, думаю, что и он вспоминает. Когда-то, когда Эмма разбиралась в астрологии лучше меня, т.е., когда я в ней почти не разбиралась, я дала ей наши данные и попросила прокомментировать. Ее комментарий произвел на меня впечатление. Она сказала: «Вот встречаются люди, судьба дает им грандиозный шанс быть счастливыми, они этот шанс не используют, и всю жизнь живут с кем попало.

Итак, я решила позвонить к его мамашке. Разговор был более, чем странным. Она сказала, что такого не знает и знать не хочет, что по ее телефону его никогда не бывает, и чтобы я больше ее по поводу ее сына не беспокоила. Из разговора я поняла только, что они в ругачке, а, поскольку его жизненное предназначение тоже наладить отношения с матерью, с Родиной, завести семью, то нужно посоветовать с ней помириться, когда я его найду, а в том, что я его найду, сомнений у меня не было никаких, я так и сделаю.

Однажды, я спросила Эмму из-за чего она выгнала предыдущих квартирантов, тех, что были до Светы, мужа и жену, откуда-то из Грузии, она мне не стесняясь рассказала.

Ну, прежде всего, из-за того, что они оказались не духовными учениками, а обывателями. А во-вторых, однажды, Эмма заметила, что кто-то привез четыре чемодана, и оставил их посреди улицы, напротив одного частного дома. Чемоданы были несколько часов невостребованы, из чего Эмма решила, что эти чемоданы ей послали ангелы, для того, чтобы у нее были деньги на семинар. Но самой взять даже один маленький чемоданчик было страшно, все-таки в нашем бренном не ангельском мире это очень похоже на воровство. Поэтому, под покровом ночи, она долго убеждала своих квартирантов эти чемоданы принести. Квартиранты не были настолько высоко духовными, как Эмма, в ангелов они не верили, и ситуацию восприняли проще, посчитав Эмму за наводчицу. А наводчики, как известно, получают лишь небольшой процент от кражи, так они и поступили с Эммой, претендовавшей на все четыре чемодана.

В результате дележки, квартирантам пришлось искать не только другое место жительства, но и работы. У мужа на работе, Эмма пригрозила работодателям, что если они его не уволят, то она пожалуется на них в эмиграционную службу за то, что они держат на работе человека без регистрации. С женой дело обстояло еще проще, за время работы посудомойкой, в каком-то шикарном отеле, она принесла с работы средство для мытья посуды и пару шикарных льняных фирменных салфеток. Эмме оставалось только отнести эти салфетки и средство менеджеру, открыть ему глаза на то, что его сотрудники воруют, и женщина была уволена.

Эта история мне ясно показала, как важно верить не только в Бога, «но и в ангелов», да простит меня Бог за это кощунство. Квартиранты получили в результате дележки кое-какие, хоть и не совсем новые, но очень шикарные шмотки, дорогой мобильник и золотую цепочку, оба потеряли работу и имели проблемы с милицией, а Эмма – мужскую дубленку пятьдесят шестого размера, вместе с чемоданом других мужских вещей, которые она хотела продать очень дорого, и депрессию, из которой ее вытаскивать должна была я, а я и клюнула.

Ситуация с ангелами меня сильно заинтересовала. В результате различных наводящих вопросов, в том числе общения с соседями, удалось установить следующее. Электроприборы у двери оставил один из соседей, который их распространяет, а потому у него бывают и неликвидные экземпляры, которые он принес и положил под дверь Эмме. Наверное, чтобы не выкидывать, а так, как у Эммы была репутация не только сумасшедшей старухи, но еще и очень бедной женщины, которая может обрадоваться даже и таким электроприборам, которыми трудно пользоваться. Кстати пользоваться ими она так и не научилась.

А что касается чемоданов, то тут было еще проще. Какая-то разочаровавшаяся в любви женщина, собрала вещи и подарки своего возлюбленного и отправила к нему домой, но, очевидно ошиблась адресом, и оставила их непонятно где. А тут и Эмма проходила.

Глава шестая, в которой я ищу и не нахожу Валю, Эммину дочь

Через три-четыре дня поиска, я поняла, что на курсах я работу не найду. Как только слышали, что я из Кыргызстана, я сразу улавливала тонкую иронию, и вопросы дальше были достаточно странными. Это при том, что я два года прожила в Америке, что английский знала, почти, как русский, перевела много книг на русский язык, написала учебник по деловому английскому, имела грамоты от администрации нашего Президента. Да, москвичи нас полноценными людьми не считают, и, совершенно в наш возможный профессионализм не верят. И лишь единственный раз, на курсах, которые только организовались, и, видимо испытывали острую нехватку кадров (хотя, кстати, и другие курсы я находила по объявлениям, которые они давали в Интернете тоже, в связи с нехваткой кадров) мне прежде, чем начать со мной разговаривать, дали тест. Тест был не очень трудным, в основном на знание грамматики. Из четырех вариантов нужно было выбрать один. Естественно, я не сделала ни одной ошибки, еще и у них в тесте нашла две. Девушка, которая дала мне тест, была удивлена. Потом она стала говорить со мной по-английски, попросила рассказать о себе. И тут я защебетала на хорошем, без ошибок английском, используя и сложную грамматику, и идиомы, и… жизненный опыт. Девушка-экзаменатор была удивлена. Она сказала, что обычно к ним приходят преподаватели, у которых уровень английского языка ниже. Она вообще, больше со мной на английском языке не говорила, наверное, стеснялась, боялась, что ее уровень мог оказаться ниже. И, тем не менее, группу они мне пообещали только в октябре, после того, как снабдят группами всех своих штатных преподавателей, да и то, только одну, а уже когда я себя зарекомендую, как хороший преподаватель – тогда больше. Предложили со второй половины сентября периодически звонить.

Поскольку работа мне была нужна уже сегодня, то этот вариант отпадал, во всяком случае, в качестве основного.

После курсов, я решила навестить Валю, Эммину дочь. Доехала до метро «Речной вокзал» и, оказавшись в том районе, сразу вспомнила все, связанные с ее местожительством, цифры 322 233. Очень легко корпус три, дом двадцать два, квартира 233. Несмотря на кодовый замок, меня впустили в дом.

Я быстро нашла квартиру на третьем этаже. Но, к сожалению, Валя там уже не жила. Хозяева квартиры сказали, что они там живут уже три года.

— А кто там жил, когда вы купили квартиру? Бабушка с ними жила? (Я имела в виду Анну Антоновну, Эммину маму).

— Нет. Их было четыре человека. Валя, ее сын, сноха и ребенок. (Значит Валин сын женился, и у него ребенок! Значит Эмма уже прабабушка!).

— А где сейчас живет Валя?

— Мы не знаем. Они продали квартиру для того, чтобы купить две квартиры и разъехаться.

Вот это новость! Кстати, почему-то все новости о своих родных Эмма узнает от меня. Лет шесть назад Валя приезжала в Бишкек, я ее случайно, на улице встретила. Мы зашли ко мне, поболтали. Она потребовала, чтобы я ей показала альбомы с фотографиями. Вырвала с мясом все свои фотографии, и ушла. Свой поступок она объяснила тем, что я могу эти фотографии отдать Эмме, а та, уж обязательно совершит какой-нибудь магический ритуал, и не будет больше не только Вали, но и ее сына Гриши, и всего ее потомства. Вот такая странная у нас была с ней встреча.

О том, зачем она приезжала в Бишкек, я узнала месяца через полтора. Просто пошла к Анне Антоновне в гости, и узнала, что она там уже не живет, что квартиру продали, а Анну Антоновну внучка увезла в Москву. Все это было сделано тайно от всех. Казалось, Валя боялась не только Эмму, но и всех, кто с ней был как-то связан.

Так, значит, нет больше Анны Антоновны, зато есть малыш. О своей поездке к Вале я рассказала в красках. Конечно, Эмме было интересно. Она очень обрадовалась, что ее внук уже больше не живет с ее дочерью, и, что его психике уже больше ничего не угрожает. Жаль было Эмму, ни дочь, ни внук, ни мать настолько не хотят знать ее, что даже с милицией их не найдешь. Однако, тем не менее, мы стали разрабатывать план, как нам найти Валю, и, желательно, Гришу. На следующий день мы уже писали заявку в адресном столе, который, кстати, находился недалеко от кинотеатра «Иллюзион», куда мы часто захаживали. Но, к сожалению, в Москве существует такой закон, что ни адрес, ни телефон тебе никто не даст без согласия хозяина этого адреса, или телефона. Однако с нас взяли какую-то сумму денег, и сообщили, что Валя в Москве живет, а вот – где, это они сказать без ее согласия не имеют права. Для этого они должны написать ей письмо, получить письменный ответ, и только тогда дадут ее адрес. В свете всех жизненных событий, что-то мне подсказывало, что никакого адреса мы не получим, потом так и случилось.

Глава седьмая, в которой я ищу и нахожу работу

А телефон, все-таки два-три раза в день звонил, мое объявление в Интернете выглядело привлекательно. Звонили, в основном по поводу гувернантки и, как потом выяснялось, в основном агентства. В два агентства я все-таки сходила, потратив на это весь день, деньги на проезд и сто рублей взнос. В одном агентстве предлагали бесплатную работу, но платную регистрацию – сто рублей. Стоит ли говорить, что никакой работы после этого они не предложили?!

В другом агентстве зарегистрировали бесплатно, но за работу нужно было заплатить пятьдесят процентов от первой зарплаты. Здесь, почти сразу же пригласили на собеседование.

Нас собрали четыре человека, и водитель повез куда-то по Кутузовскому проспекту. Какая красота! Ехали достаточно долго, и всю дорогу я наслаждалась видом из окна. Мы выехали за город и приехали в какой-то поселок, где было много охраняемых шикарных коттеджей.

Какая-то молодая девка (исходя из того, как она с нами держалась, по-другому ее назвать просто нельзя) стала нас разглядывать, как лошадей на продажу, разве только в зубы не заглядывала. Она мне не понравилась. Я уже для себя решила, что работать на нее я не буду, но при всем при этом решила сыграть в ее игру. Я была суперпредупредительна, отвечала только то, что ей хотелось слышать, выразила массу скрытого уважения. Именно скрытого, новые русские это любят, многие инстинктивно чувствуют свой недостаток культуры и образования. Выразила полное, опять-таки скрытое восхищение ее ребенком.

Остальные старались по-честному. Зарплату обещали очень приличную, 27 тысяч, отдельную комнату, бесплатное питание, да еще частый выезд за границу.

Увидев фотографию мужа, я поняла, что возьмут меня. Но, это, опять-таки из логики этой девки. Я была старше всех претенденток, а это имело значение. Такие, как эта молодая женщина, боятся брать на работу молодых и красивых. Очевидно, ей самой удалось при помощи красоты и молодости заполучить своего мужа, у которого, скорее всего, уже могла быть первая жена, возможно моего возраста. Иногда, взрослым мужчинам хочется с кем-то поделиться впечатлениями от жизни, а вот этого такие девушки не учитывают.

Потом я узнала, что это был еще и не единственный рейс с гувернантками в этот особняк. Но, тем не менее, через два дня раздался звонок. Хозяйка звонила сама.

— Я Вас поздравляю, мы Вас выбрали.

— Извините, но я Вас не выбрала.

— Что Вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что я на Вас работать не буду.

— Как Вы смеете, что Вы себе позволяете?!

— Я тоже потратила время, и деньги, Вы выбираете нас, мы выбираем Вас. Вот и все. Боюсь, что Вы не сможете меня уважать, а для меня это имеет значение. И потом есть еще причины, о которых я не хочу говорить.

— Вас вообще никто больше не выберет. Я об этом позабочусь.

 Она повесила трубку. Что это были за причины, я и сама толком не знала, просто чувствовала, что не мои это люди и все. Конечно, хамить не стоило. Да и не хамство это вовсе, просто я поговорила с ней на равных. Все-таки сидит во мне еще раб.

С регистрацией мы с Эммой пробегали целых две недели. То одного начальника не было, то другого. То какое-то мероприятие с застольем было, нельзя было мешать. Регистрация обошлась больше тысячи, давали ее только на три месяца, и то с момента пересечения границы. Когда я стала выяснять, они мне объяснили, что я вообще к ним только через три дня обратилась, и они имеют право меня на три тысячи оштрафовать. То, что были выходные в те три дня, и они не работали – это, как они сказали, «Ваши проблемы». Почему мне все показалось таким обидным, я не знаю, но в тот момент мне хотелось плакать. Было совершенно очевидно, что к России я теперь не имею никакого отношения.

Там, дома, во всех иностранных проектах культивируется мысль, что страна не для русских. А здесь, в России – мы иностранцы, которые понаехали, которых нужно гнать поганой метлой, и которые совсем никакого уважения не стоят. Получается, что какая-то Эмма будет решать, могу я приехать сюда или нет, и если она не получит от меня то, на что рассчитывает, то для меня Москва – закрыта.

Кто же я теперь? Киргизка русского происхождения. Здесь это звучит нелепо. Да и положение нелепое.

Зато вечером раздался именно тот звонок, которого я инстинктивно ждала. Звонила какая-то молоденькая женщина, которая жила на Рязанском проспекте и искала няню. Я жила на Выхино, по московским меркам – это рядом, но все равно не меньше часа добираться. Но это лучшее, что можно было найти, в этом районе вообще устроиться на хорошую зар.плату сложно. Разговор был очень конкретным.

— Я после двадцатого августа привожу ребенка, чтобы она здесь до первого сентября побыла перед школой. Девочке восемь лет.

Про оплату мы тоже, как-то очень быстро договорились. Я спросила, сколько она хочет платить. Она сказала, что такая работа стоит, в среднем пятьсот долларов, но согласна платить пятнадцать тысяч рублей, это чуть больше. Меня все устраивало. Мы договорились о встрече.

Молодую и очень приятную женщину звали Таня, ей было тридцать лет. Как только я переступила порог этой квартиры, я поняла, что какое-то время мне придется в ней провести.

Говорила, в основном я, она даже вопросы не задавала, но было все абсолютно ясно. Единственная загвоздка была в том, что ребенка она собиралась привезти только через три недели, а что мне делать эти три недели, было неясно. Потому, как она самостоятельно на тот момент изучала английский, мы с ней договорились, что я буду давать ей уроки три раза в неделю. Это поможет мне еще какое-то время просуществовать на те деньги, которые у меня еще оставались.

С Эммиными аппетитами – это было сложно. Я сделала большую ошибку. Нужно было либо каждый день платить за квартиру, либо раз в месяц, и вперед, т.к. считать она не умела, все сразу бежала и тратила на всякую ерунду. Она все собиралась на какой-то семинар в сентябре, куда ей срочно нужны были деньги, я ей периодически эту тысячу давала, она ее тратила, опять ныла, что нет денег на семинар. Дело в том, что я не рассчитывала, что, во-первых, я больше месяца работать не буду, а во вторых, что сразу придется платить за квартиру и делать ремонт.

Но не все было так уж плохо. До начала работы оставалось еще двадцать дней, которые я посвятила не только ремонту.

Эмма была большим специалистом по зрелищной халяве, она всегда знала, где бывают какие бесплатные концерты, лекции на интересные оккультные темы. Мы побывали на конкурсе вокалистов в Консерватории, посмотрели несколько чудных фильмов про Крайона, про реальности.

Она открыла для меня кинотеатр «Иллюзион». По будням там билеты стоили двадцать рублей. Это было как раз по моим финансам. Так, я познакомилась с творчеством Филлини, Висконти, посмотрела несколько фильмов с участием своей любимой актрисы – Вивьен Ли.

Недалеко от «Иллюзиона» находился магазин, в котором пекли очень вкусные слойки, их пекли по всей Москве, но в том магазине они были самыми дешевыми. Их продавала очень симпатичная девушка, которую звали Назгуль. Однажды, когда мы в очередной раз зашли за слойками, Назгуль разговаривала по-киргизски, я подошла и сказала, что я тоже из Киргизии, так мы и познакомились.

Лето было очень дождливым, в основном, конечно, все солнечные дни я делала ремонт, несколько часов работала и в дождливые дни. Но пару дней я все-таки отдохнула. Хотя Эммина квартира и находилась в Москве, но это уже была самая окраина, и в этом были свои прелести. Во-первых, совсем недалеко находилось три озера, и там можно было купаться, а кроме того, и до леса можно было тоже за полчаса дойти. Мы сходили с Эммой на Святое озеро, потом ходили в лес, там было много грибов, мы их собирали, потом жарили, солили. Давно уже я не ела так много грибов.

Единственное, что отравляло эти походы, это собаки. Больной, гниющий Грей всегда ходил с нами, но в компании Эммы и Грея была еще одна собака, Жулька, я ее любила за какую-то очень трепетную преданность, но очень не любила идти куда-то в сопровождении этой странной компании. Жулька была собачьим бомжом. Ей было негде жить, она размещалась где-то на развалинах обгоревшей, заброшенной школы, которая находилась рядом с Эмминым домом, а кормила ее каждый день Эмма, за что Жулька платила ей очень трогательной преданностью.

 Грей был уже очень слаб, но все равно инстинктивно чувствовал всех тех людей, которых ненавидела Эмма. Я, правда, никогда не слышала, чтобы «святые» отличались какой-то особенной ненавистью к людям, но с Эммой это случалось. Она не любила мужчин, в том смысле, что считала их явно не стоящими ее поощрения, а уж если мужчина выпивал, или даже курил, то такому мужчине было опасно проходить мимо Эммы. Они этого не знали и неосмотрительно все-таки шли навстречу нам, как бабочки на огонь. И вот тут Грей начинал на них тявкать, а Жулька, как преданный член нашей стайки сразу же кидалась и кусалась, ну а чего церемониться! Мужчинам, почему-то это не нравилось, они на нас тоже достаточно агрессивно после этого реагировали. Все это очень напрягало, и наша прогулка превращалась в какой-то «крестовый поход». Да и вообще я не люблю, когда мне вслед летят чьи-то проклятья. Неприятно, знаете ли. Но, вот, гуляя с Эммой, их приходилось слышать достаточно часто. Ее, почему-то, вообще редко кто любил в том районе.

Когда мы в очередной раз пошли в кино, Назгули уже не было, там была другая девушка, совсем молоденькая, тоже из Киргизии, ее звали Самара. Мы разговорились. Оказывается? у Назгули были не в порядке документы, ее депортировали, она не успела собрать деньги на то, чтобы сделать документы, Назгуля проработала два месяца, так и не успев ничего заработать. Мне было ее очень жаль, потому что работа была очень тяжелая, девушки работали по двенадцать часов в день, возле печки, иногда получали ожоги. Платили им всего пятьсот рублей в день, работали они без выходных. Естественно, никуда не ходили, не только потому, что не было времени, но еще и потому, что это было опасно. В городе их постоянно останавливала милиция, требовала деньги, обычно пятьсот рублей. Я пожелала Самаре удачи, все-таки грустное это дело – приехать на заработки в Москву из бывших Советских республик. Они уже не помнят, когда мы были одной страной, а мне вся эта ситуация казалась совершенно дикой и непонятной.

Эмма не находила во всем этом ничего неестественного, она считала себя москвичкой, своего рода высшей кастой, на всех остальных ей было плевать.

Наконец, настал день, когда Таня привезла из Краснодара своего ребенка. Я их долго ждала возле подъезда, они приехали на такси из аэропорта. Дверь из машины открылась, и передо мной стояла очень симпатичная, черноглазая, маленькая кубанская казачка, звали ее Лиза. Мы друг другу понравились. В тот же день много гуляли по Москве, ей все очень нравилось. Она была послушная и совершенно не избалованная

Глава восьмая, о странностях великого манипулятора

В связи с плохим материальным положением мне пришлось сесть на здоровую диету, питалась я, в основном, гречкой. Гречку я люблю. Но Великий Манипулятор проявлялся каждый день, достаточно настойчиво и коварно.

Я еле сдерживалась. Все усложнялось еще и тем, что несмотря на то, что три недели уже прошли? и я начала работать в полную силу и с полными рабочими днями, тем не менее, я проработала всего неделю, а потом к Тане приехала мать – «помочь дочери» и я уже стала не нужна. Я ходила через день, давала Лизе уроки английского всего за двести рублей. Стоит ли говорить, что это совсем не деньги, и уж тем более в Москве! Я очень переживала. Сначала мне сказали, что Ольга, Лизина бабушка приехала всего на неделю, через неделю выяснилось, что не тут то было! Что бабушка остается еще, а отпуск у нее два месяца, что мне делать, я не знала. Передо мной стоял выбор, или ехать домой, или срочно искать работу. Поскольку денег на обратную дорогу уже не было, я начала срочно искать работу. Подала сразу несколько объявлений в Интернет.

Пришлось продолжить ремонт и играть в навязанную Эммой игру. Ремонт. Эмма продолжала снисходительно позволять мне делать ремонт на своих условиях. Во-первых, совершено бесплатно, не смотря на то, что за квартиру я тоже плачу. Во-вторых, так, как скажет она. В-третьих, только в хорошую погоду, потому, что она, Эмма, совершенно не переносит всякие резкие запахи. Я, как человек простой, переносила все, меня только очень удивляло, как это Эмма, «крепдешин на ветру», как она себя называла, выносит и постоянно живет, вдыхая запах собачьей мочи, вперемежку с гниющим собачьим телом, но долго возмущается, когда я пользуюсь дезодорантами, или другой косметикой с приятным запахом.

Иногда она переигрывала. Однажды, отправляясь на озеро, она небрежно бросила «будешь красить балкон, выгони Грея на улицу, а то он задохнется». И не знаешь, что в такой ситуации ответить.

Меня уже начало раздражать, что работа никак не начинается, а Эмма продолжала мной манипулировать, иногда устраивая целые спектакли…

(ВНИМАНИЕ! Выше приведено начало книги)

Скачать полный текст в формате Word

© Карих Маргарита, 2016