Music souvenirs

Короткие забавные истории о воспоминаниях, связанных с музыкой, и просто рассуждения о музыке и её жанрах, авторах.

От подарка до подарка…

Нужно было к какому-то празднику приготовить с детьми номер. Я, ещё молодой и неопытный, но очень активный специалист, взялась за дело с рвением. Выбрала три песни с небыстрым ритмом (чтобы дети успевали петь), приятной музыкой и, конечно, приличными словами. Послушали на уроке все три песни, детям понравилась руссовское «From Souvenirs to Souvenirs». Решено – начато. Распечатала слова, нашла минусовку, сидим, учим слова. Переводим и заодно грамматику повторяем.

«Одинокая комната и пустое кресло…» – смысл был понятен, если не считать того, что праздник намечался весёлый, а мы собрались петь про грустное. Я, возвращая ситуацию на место, говорю: «А вы представьте, что без вас учителя будут скучать… Ходить по пустым классам и разговаривать с пустыми стульями и партами». Дети посмеялись, вопрос о невтемности песни отпал.

Доходим до припева и тут что-то в моей голове – клац! Перевожу детям: «От подарка до подарка я живу». Дети оживляются и спрашивают: «А что за «подарки»?» Ага, песня детская! Переводим дальше, школяры старательно конспектируют перевод: «… Э-э-э… Пишите, «Как в те дни, когда наши сердца бились вместе…»».

Понимаю, что получается ерунда: песня не может быть корыстной. В глазах детях читается то же самое. Тогда я, в попытке спасти ситуацию, начинаю придумывать свою версию последних дней героя, который сидит в пустой комнате и чахнет над златом, то есть, подарками от, вероятно, бывшей возлюбленной. «А точно от возлюбленной?» – хихикает кто-то, и песня становится совсем уж гадкой.

Но отступать поздно. Песню выучили, правда, девочки пели её охотнее. Выступили перед родителями и сорвали овации, – а значит, какая разница, что там было на самом деле? Главное, что родители ничего не поняли.

И только спустя месяц в вузе, на примере перевода какого-то текста, «подарки» становятся «воспоминаниями» благодаря преподавателю. Детям, конечно, потом о своём прозрении сказала, извинилась, мол, всё мюллеровский словарь виноват, что не перевёл. И на дипломку взяла тему «Ложные друзья переводчика», чтобы, значит, быть в курсе всех предательских заимствований.

Бедный Демис Руссос, икалось ему, наверное, в те дни…

Аист на крыше!

Рассеянная мадам Память, безжалостно уничтожающая ненужные воспоминания, иногда оставляет нечто несуразное, не имеющее никакого практического значения, разве что так, вспомнить иногда под рюмочку в качестве байки. А может быть, это я не подозреваю о ценности подобных пропущенных кадров и, на самом деле, эти воспоминания – нечто важное для меня? Я не знаю…

Конкурс по выявлению лучшего молодёжного ансамбля проходил во фрунзенском интернате – даже не кинотеатре. Бедный интерьер зала, большая сцена не имела положенной портьеры: из зрительного зала превосходно было видно, что происходит на периферии. Снующие очередные конкурсанты готовят аппаратуру. Каждый ансамбль должен был играть на собственной аппаратуре, что с очередным выступлением вызывало заминку в минут двадцать. И только колонки принадлежали интернатовцам. Да, кажется, так и было.

Аист на крыше
    Гнездо для любимой
    Свил по весне.
    Чудился мне он
    И в странствиях дальних
    Символом верной любви.
    Люди, прошу,
    Не спугните случайно
    Аиста вы.

Помню, как по дороге в город радовались, что выбрали такую хорошую песню – Давида Тухманова «Аист на крыше». Мир во всем мире – вот мечта каждого советского гражданина! Жюри обязательно должно было оценить наш патриотизм. Преподаватели наравне со старшими учениками музыкальной школы находились в волнительном, но радостном возбуждении. Никто не подозревал подвоха от судьбы-злодейки…

И вот, наконец, жеребьёвка. Мы выступаем то ли третьими с конца, то ли пятыми, –до нас два добрых десятка выступлений. «Ну, ничего-ничего, зато времени порепетировать хватит», – так рассудили наши и успокоились.

Выступает третий конкурсант. Ведущий от ансамбля, настраивающего инструменты, бодро объявляет:

– «А-а-аист на крыше»!!! Музыка Давида Тухманова, слова – Анатолия Поперечного! Ансамбль «Патриоты» из  города Кара-Балта!

Наши вздрогнули и переглянулись. Кто-то тихо сказал: «Вот блин!» Но оставалась уверенность, что, мол, сейчас опозорятся, а мы выступим во сто раз лучше.

Люди, прошу я,
    Потише, потише,
    Войны пусть сгинут во мгле.
    Аист на крыше,
    Аист на крыше,
    Мир на земле.
    Аист на крыше,
    Аист на крыше,
    Мир на земле.

Песня была спета, зал поаплодировал дружелюбно.

Выходит следующий ансамбль. Ведущий чуть менее уверенно:

– «А-а-аист на крыше»! Музыка Давида Тухманова, слова – Анатолия Поперечного! Ансамбль…

Аист на крыше
    Гнездо с аистёнком
    Ночью и днём бережёт.
    Но а в том доме
    Под крышей девчонка
    Счастья так ждёт.

Кто-то из наших нервно хихикнул. Песня во второй раз была спета на ура, сорвала аплодисменты.

Учитывая выше упомянутые двадцатиминутные перерывы, нам судьба была выступать только после обеда…

Люди в Нью-Йорке,
    Берлине, Париже,
    Верьте друг другу и мне.
    Аист на крыше,
    Счастье под крышей,
    Мир на земле.

За это время «Аист на крыше» прозвучал не меньше десяти раз. Другим песням аплодировали заметно громче и уважительнее. «Браво!» фанатам аистов уже не кричали.

Я отлично помню духоту, красные лица в зале… И мороженое, вкусное до умопомрачения, как в цирке, продаваемое у входа в зал. Я, девятилетняя, то и дело бегала туда-сюда, изнывая от ожидания. Мама молча выдавала мне мелочь, потом в ход пошли бумажные рубли. От расстройства мороженое ели в перерыве, кажется, все. От мороженого не тошнило. Тошнило от аистов на крыше. Уже не верилось, что этот день закончится и мы поедем домой. На моё нытье: «Ма-а-м, ну ско-оро?» – мама давала мне деньги на мороженое в очередной раз.

Стало бесить в песне всё. Скандинавский проигрыш в начале, который раньше казался по-импортному крутым, теперь раздражал. Фраза «Войны пусть сгинут во мгле» пелась на высокой тоскливой ноте, причём каждый ансамбль старался залезть на ноту повыше, как будто установилось негласное соревнование за рекорд. И возникло желание подвывать на строчках:

– А-а-аист на крыше!!!
    А-а-аист на крыше!!
    Ми-и-ир на земле!!!
    А-а-аист на крыше!!!
    Аа-а-аист на крыше!!!
    Мир на земле!!!

В конце концов, наши уже не выдерживали и выходили на улицу, переждать очередных «аистов». Участники ансамбля начали тихо переругиваться между собой.

И вот она, заветная наша очередь! Злые и потные вытащили аппаратуру, подключили. Учителя и мы приготовили ладони, чтобы аплодировать. Выходит ведущая и вяло объявляет песню. Кто-то, выше рядом, цыкнул:

– Опять, что ли?!

Наши болельщики тут же отреагировали:

– Вашу слушали молча, вот и вы молчите.

Начали петь и – ай-яй-яй! – сбились… Песню удалось допеть до конца только с третьего захода. Жюри шипели злыми котами.

Место, разумеется, мы не заняли никакого. А победила совсем другая песня.

Вот и спрашиваю я себя теперь – зачем мне это воспоминание? Никакой практической пользы. Сколько лет прошло, а до сих пор как услышу «Аист на крыше», – тошнить начинает. Хотя песня хорошая…

Вы любите шоро?

Быть фанатом классической музыки в возрасте до двадцати – высший уровень цзена. Кто понял этот, тот обязательно скинет себе в папку Music на мобильнике несколько классических композиций и потом будет важно рекомендовать своим товарищам «слушать не фуфло, а настоящую музыку».

– Что играет? – прислушиваюсь к неразличимым звукам, просачивающимся из наушников.

– Классику, – равнодушный или довольный взгляд, разницы в них никакой: оба на разных концах координаты самодовольства.

Дальше как по нотам:

– И кто любимый твой (ваш) композитор?

– Ну как «кто»? Бах, Бетховен, Моцарт…

Маркс, Энгельс и Ленин от классики.

– А какой Бах именно? Их несколько. А из Моцарта что нравится больше всего?

Минутное замешательство:

– Ну как… У Бетховена вот это его «Та-та-там!». У Моцарта – «Тарарам-тарарам-тарарам-пам!..»

В редком случае назовут Чайковского и Вивальди, их «Времена года».

Нет, я не сноб и не разбираюсь в музыке на уровне академических преподавателей музучилища, чтобы потешаться над Митрофанушками от классики. Сама когда-то такая была.

– Дебюсси, Брамса, Вагнера, Рахманинова слушаешь?

– Нет, я больше Моцарта…

Девяностые… «Ласковый май», «Биттлз», «Кино», Высоцкий – вот, пожалуй, и все основное, что звучало тогда на наших улицах. Из классики – дай Бог здоровья Полю Мориа, – только то, что он успел обработать со своим знаменитым оркестром, но и за то спасибо. Пластинку Мориа дома крутили еженедельно. Почему с такой ностальгией всегда вспоминается то время? Поиск, погоня за шедеврами – процесс увлекал. Это сейчас ткнул в поисковик – и на тебе кого хочешь. Сибелиуса? Россини? Дворжака? А уже и не хочется, всё есть. Наелись. Эх… Где она, радость узнавания нового?

Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди
    Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном,
    Печалиться давайте, давайте, давайте,
    Печалиться давайте об этом и о том.
    Об этом и о том…

Он был старше меня намного и любил Вивальди. А я любила Его и не знала, что такое это «вивальди», которого не было в простой библиотеке. «Это вам надо в центральную библиотеку имени Ленина, музыкальный зал», – посоветовала какая-то библиотекарша, и я помчалась по указанному адресу. Там моя музыкальная девственность была порушена каталогом с неизвестными именами («Кто это?!»). Оказывается, помимо Баха-Моцарта-Бетховена существовали и другие. Но, самое главное, там можно было заказать пластинки и послушать в тихом зале.

Это первое «Ах!» и учащённый стук сердца... «Вот ты какая!» – так состоялось признание в любви классической музыке. И дальше – как клубок, за одним именем другое… Моя первая кассета с Вивальди, Антонио. Ан-то-ни-о-о… О! Как страдали виолончели!..

Будь я мужчиной, обязательно бы знакомился с прелестными девушками в наушниках:

– Девушка, простите, вы любите классическую музыку? Да? Отлично! А шоро вам нравится? Нет, я не представитель фирмы «Шоро», я про классическую музыку… Нет, я не шучу. Хотите послушать шоро? У меня есть четырнадцать отличных шоро от гениального Эйтора Вила-Лобоса. Послушайте!

А что ударение ставил бы не на «шорО», а «шОро», – не страшно, настоящая меломанка не устояла бы всё равно.

Когда знаешь, что мир диезного сладострастия шире «Баха-Бетховена-Моцарта», только в первую минуту испытываешь потрясение. А дальше – восторг перед прыжком в целый океан неизведанного.

© Юлия Эфф, 2015