«Побирушки»

Рассказ из жизни – о голодных детях войны…

В 1937, когда моей будущей тёще (в девичестве – Аисе-Элеоноре Голуб) исполнилось четыре, ее отца, крупного украинского совслужащего, арестовали и вскоре, объявив врагом народа, расстреляли. Реабилитация пришла только в середине 1950-х... Мать, как «жену врага народа», осудили к лагерям и конвоировали в Сибирь, на станцию Яя. После девяти лет  отсидки «зечка» заработала туберкулёз и, по правилам, была «списана» помирать на волю...

Но вопреки всему выжила. А вскоре в детдоме и кровинушку свою отыскала. Младший сын воевал тогда на самой передовой, а старший погиб смертью храбрых в Молдавии – его могилу красные следопыты нашли только спустя много лет...

...Вытребовав после долгих мытарств 12-летнюю дочь, в самом конце войны  они поселились в местечке Василевичи в Белоруссии. Партизанские края, мужчин почти не было. Население – полный интернационал: русские, поляки, белорусы, украинцы. Потихоньку возвращались евреи. Из тех, что выжили после тотального уничтожения.

Ой, как радостно, «крича и плача», люди на разных языках встречали Победу!

...Время было голодным. Основной продукт питания – местная бульба, картошка то есть. «Бульбу жарим, бульбу парим, бульбу просто так едим» – расхожая припевка тех лет, дошедшая чуть изменившись до наших дней.

В 1945, сразу после войны, в местечке расквартировали воинскую часть. Сын ее командира рос без матери, учился с моей будущей тёщей в одном классе. На большой перемене у школы парковалась машина, и полковничий денщик вносил в помещение холщовую сумку, распространявшую вокруг запах, что всех буквально сводил с ума. На парту стелилась белая салфетка, и баловень, на виду у всех, жеманно-картинно... уплетал курочку. Да не обсасывал косточки, как голодные делают, а просто сдирал с них мясо.

И так – ежедневно.

Директор школы не раз увещевал служивого, доставлявшего «обед». Потом обратился к отцу. То ли тот внял доводам разума, то ли вид однорукого фронтовика на него так подействовал, но «фон-барон» с тех пор «откушивали» в машине.

Детских домов для беспризорников в Беларуси тогда еще не открыли, и многочисленные оставшиеся без родителей детишки в длинных холщовых рубахах, без штаников, ходили от села к селу, где их подкармливали. Нет, те не попрошайничали, но каждый сельчанин считал своим долгом делиться. Завидев гостей, их звали в дом и доставали из печи котелок с вареной картошкой.

Раз девочка зашла к учительнице поменять книгу, что брала накануне. Та как раз репетиторствовала с полковничьим сынком, подтягивая его по русскому языку. Присев в уголок, девочка ждала. И тут в окне показались те самые «дети войны». Хозяйка выбежала во двор и любезно зазвала их в дом, выставив нехитрое угощение.

И тут «сокровище» начало кривляться и дразниться: «Побирушки, побирушки, побирушки...»

Вдруг...

Надо было видеть, как в мгновение ока преобразилась учительница! Схватив мальчишку за шкирку, она сильно, до клацания в зубах, встряхнула его, а затем буквально выволокла из дому и пинком спустила с крыльца...

Тот разнылся и, конечно же, нажаловался отцу.  За учителя вступился директор, дело дошло до участкового.

Скандал погасили.

Какое-то время баловень, за которым охотилась местная детвора, не покидал части. Вскоре начались каникулы, а в конце лета в\ч передислоцировали.

Александр Зеличенко,

Бишкек, февраль 2018