Бабушкин кувшин

(Рассказ-быль)

   На фото: Асхабов Салаудин Султанович 

Зура была старшей из трех сестер, ей было около 12 лет. Вместе с матерью и отцом они жили на улице Орджоникидзе 138 в городе Хасавюрте. Бои шли на Северном Кавказе. Германские войска рвались к грозненской нефти. Город Хасавюрт находящийся всего лишь от Грозного в 75 километрах тоже находился в напряжении. Недавно была подвергнута обстрелу с воздуха, небольшая группировка солдат— артиллеристов, находившаяся, на южной окраине города Хасавюрта. Повсюду, на земле и на деревьях, были разбросаны части человеческих тел от разрыва снаряда. В селении Алтмарзаюрт, находящемся в трех километрах южнее от города Хасавюрта, жила бабушка Семилат и родственники. Зура часто гостила у бабушки Семилат, но на этот раз, Зура с сестрами находилась у бабушки из за сложной обстановки в Хасавюрте. Накануне, возвратился с фронта дядя Зайналабид. Он, раненный в спину и предплечье правой руки, по направлению Хасавюртовского военного комиссариата продолжал работать инструктором по подготовке местной молодежи военному делу. На небольшом полигоне, который находился недалеко от села, обучал ребят 1924-1930х годов рождения, среди которых был и будущий муж Зуры.

   На фото: дядя Зайналабид

Дядя Зайналабид настоял на том, чтобы девочки временно из города переехали к бабушке Семилат в село. На второй день Зайналабид , как обычно, ушел на работу. Дом бабушки располагался почти в самом центре села, с правой стороны от дороги на небольшом отшибе. Это был добротный с длинной галереей, покрытый черепицей дом. Пока младшие сестры Мархет и Баянат спали , Зура рано проснулась и вышла во двор. Отсюда, как на ладони виднеется собственно Хасавюрт и Знаменская церковь в Хасавюрте, на улице которой и находится отцовский дом Зуры. Сестры еще не проснулись. Бабушка Семилат с утра возилась у вайнахской печки под навесом во дворе дома. Увидев Зуру, бабушка подозвала ее к себе.

— Иди, внученька, учись готовить, ты уже взрослая,-поговаривала она. Бабушка пекла чеченские далданаш-это своеобразная чеченская пица по современным меркам. Состоят они из тонкого теста, заправленного полужидким слоем какой обычно готовят для оладьев и еще заправленного слоем сметаны.

Объяснив своей внучке Зуре процесс приготовления далданаш бабушка Семилат пошла в сторону кладовки, где хранились всякие заготовки.

Зура внимательно следила за тем, чтобы далданаш не подгорели и бабушка не сделала замечания. Когда долданаш покрылись мягкой розовой корочкой Зура вытащила из печки свою первую чеченскую пиццу. С первого раза далданаш удались на славу. Бабушка вернулась с небольшим глиняным кувшином в руках.

— Для чего тебе кувшин, бабушка?-спросила Зура.

На это бабушка Семилат ничего не ответила, а только похвалила Зуру, сказав:

— Молодец, внученька, хорошей хозяйкой в доме станешь!

Бабушка взяла несколько кусков далданаш и положила в неглубокую глиняную тарелку.

— Отнеси, доченька, нашему соседу – мастеру. В то время по соседству на квартире жил мастер лудильщик из Кази-кумуха. В те времена мастера-отходники останавливались на несколько месяцев на квартирах в разных селах и чинили медную посуду.

Зура отнесла далданаш соседу-лудильщику и быстро вернулась к бабушке. К этому времени с работы вернулся дядя Зайналабид, который тоже поел еще горячие далданаш.

Затем Зура вместе с сестренками Мархет и Баянат уселись рядом с бабушкой Семилат и поели сами.

Бабушка взяла небольшую посуду , которая называлась сюрам в котором находилась сметана и передала Зуре:

— Ты перемешивай, внученька, а я пойду принесу еще дров для топки.

Зура взяла глиняную посуду, и начала перемешивать сметану небольшой деревянной лопаточкой. Прошло довольно много времени, когда в сосуде сметана начала сворачиваться в комки. Это был признак того, что постепенно смешиваемая сметана начинала превращаться в масло. Затем, бабушка положила на огонь кастрюлю и пересыпала в него свернувшееся масло. Добавив еще то масло, принесенное из кладовки. Масло в кастрюле на огне, постепенно начинало закипать и становиться золотистым. Бабушка Семилат сняла кастрюлю с огня, когда посчитала нужным, что оно уже подошло. И поставила тут-же рядом у печки, и оставила на некоторое время остывать. У бабушки были две буйволицы, одна корова, и несколько дойных коз. Бабушка принесла из кладовки глиняный кувшин с двумя ручками и перелила в нее остывающее масло. Кувшин наполнился больше чем наполовину свежим топленным маслом, на чеченском языке оно называется-« хьелий даьтта» т.е— буквально -коровье масло .

— Когда приедешь в следующий раз, кувшин будет полным,— сказала бабушка Семилат,— обращаясь к Зуре, — заберешь кувшин к себе в город, и будет вам свежее топленное масло на зиму. Приготовишь мне из масла халву! , улыбнувшись сказала бабушка.

…Шел уже второй месяц нового 1944 года. Недавно похоронили отца. Зура вместе с сестрами и с матерью приехала к бабушке Семилат в село. В селе как и в городе было много военных. Они прибыли некоторое время назад . В доме на улице Орджоникидзе 138 в Хасавюрте тоже на квартире заселились и жили несколько военных офицеров. По рассказам военных , их якобы готовили для перехода через Карпаты, где такие же условия как и на Кавказе.

Дядя Зайналабид, его жена и бабушка Семилат находились дома. В очаге горел огонь. Языки пламени освещали комнату, где находилась бабушка Семилат. В селе ходили слухи, что всех вайнахов собираются высылать с родных мест . Но этим слухам никто не верил. Все говорили: « этого не может быть, ведь наши сыновья находятся на фронте защищая нашу Родину» У Семилат двое сыновей были в рядах РККА.

В этот вечер все поздно легли спать. Вечер был тихим и в то-же время каким-то тревожным.

В то злосчастное утро 23 февраля во двор зашли солдаты, они сообщили что всем велено собраться на площади рядом с мечетью, в связи с празднованием Дня Красной Армии. К собравшимся на площади вышел высокий, в белой папахе и в шинели военный. Обращаясь к собравшимся, он сказал следующее:— «Среди вас есть виновные и невиновные, но так как сейчас военное время, решено выселять всех .» Затем, он прочитал какую то официальную бумагу , где говорилось о выселении. Собравшиеся были в недоумении, многие из них не понимали что происходит. Территория площади была оцеплена со всех сторон военными и милицией, на собравшихся были направлены пулеметы.

Бабушка Семилат, узнав о выселении, возмутилась: «Как так? Я мать, у которой один сын, раненный на фронте, вернулся инвалидом, а второй продолжает бить фашистов, и меня будет выселять родная армия?!» У Семилат навернулись слезы, она начала причитать, держа в руках фотографию сына и письма с фронта: «За что?» — как будто застрял ком в горле от обиды. Успокоившись, бабушка Семилат повелела отнести некоторые ценные вещи отнести соседу-лудильщику, которого видимо не будут высылать, надеясь после возвращения забрать . Семилат наивно думала, что это ошибка и когда отец народов Сталин узнает, что высылают нивчем неповинных женщин, стариков и детей, то их вернут обратно. Где-то залаяла собака , раздался выстрел и собака умолкла. Бабушка Семилат быстро сообразила, что нужно развязать корову и буйволов с привязи.

В этот трагический для всего вайнахского народа день сельчане впервые увидели огромные американские грузовики — студебеккеры. Автомобили были новые и блестели новой краской. Поставляемые через Иран по лендлизу автомобили, вместо того, чтобы оказаться на фронте, были использованы в зловещей акции по выселению целых народов из своих родных мест.

На автомобили погружали по несколько семей, разрешалось брать с собой только самое необходимое в дороге, не более 20 килограммов на семью. В акции была задействованы и активисты, партийные работники из числа дагестанцев , которые могли изъяснятся на чеченском языке в качестве переводчиков. Одна из женщин случайно уронила свой узелок из машины. Узнав среди военных пастуха— дагестанца , который свободно владел чеченским языком и иногда гостил у них в доме при перегоне скота с гор на равнину и обратно в горы. Она обратилась к нему, так как он находился рядом на чеченском языке.

— Иби, подай мне узелок!

На что тот ответил:

— Со нохчо бац!

Один из молодых солдат, увидев эту картину, поднял с земли узелок и кинул этой женщине.

В этот день впервые пошел мокрый снег. Когда людей погрузили в машины и студебеккеры с ревом, начали выезжать из села, было видно сельское кладбище. Бабушка Семилат , оплакивая покойных, произнесла прощальное причетание: — « Прощайте наши родные, родители, родственники и все другие обитатели кладбища! Я ведь часто приходила к вам, мне казалось , я вас как-будто вижу, разговариваю с вами…. Мне не ведомо, что творится, чем мы провинились, и куда нас везут. Может быть, вы счастливее нас, что лежите в родной земле, а нас неизвестно где похоронят!..»

Бабушке Семилат на миг показалось, что она больше не увидит Родину, землю, где прошла вся ее жизнь. Вместе с бабушкой Смилат плакали и все остальные женщины, находившиеся рядом в кузове машины. В этот день выли собаки и кричали коровы, которых не успели подоить.

На грузовиках студебеккерах людей повезли на станцию « Карланюрт», загрузили в грузовые холодные вагоны.

Восемнадцать дней провели в пути…. Вот уже почти середина марта. По дороге погибло от голода и холода много людей. Людей спасала кукурузная мука которую они прихватили с собой.

Кукурузной муки осталось совсем немного, когда эшелон остановился на станции «Кокангишлак».

— Помнишь, внученька, — обращаясь к Зуре, сказала бабушка Семилат: – тот кувшин с маслом, который мы приготовили с тобой на зиму. Я ведь забыла прихватить его с собой. Сейчас он был— бы кстати, наверное теперь нам придется трудно провести этот год.

Далее поезд последовал в Джалал-Абадскую область. На станции Кара-Су встречали председатели ближайших колхозов. Зуру с матерью и с сестрами Мархет и Баянат отправили в колхоз «Кызыл-Эскер»( Красноармейский), а бабушку с дядей Зайналабидом определили в колхоз имени Сталина. Так семья была разлучена.

   На фото: станция Кара-Су

На первых порах колхоз выделил для проживания маленькую комнатку. Прошло немногим более полугода, как приехал дядя Зайналабид и забрал семью брата, Зуру с матерью и двумя сестрами к себе. Они опять воссоединились с бабушкой Семилат.

Люди постепенно стали обустраиваться и обживаться на новом месте. Однажды мать Зуры Пайзанат, принесла на спине в мешке лед , чтобы растопив получить воду. После этого, она заболела и слегла, той осенью ее не стало. А еще через год, умерла и бабушка Семилат. Заботу о девочках взяли на себя дяди девочек. Заботу о Зуре и Мархет взял на себя один из братьев, а Баянат взял на воспитание второй из дядей. В 1947 году Зуру выдали замуж. В городе Кок-Янгак, Зура устроилась на работу уборщицей в школу при шахте, где работал ее муж. Жизнь постепенно начала налаживаться. Сам город Кок-Янгак является шахтерским городом. В переводе с киргизского «Кок-Жангак» означает зеленый орех. Так он назван потому, что в окрестностях города раскинулись ореховые рощи. Своими силами, построили небольшой домик, посадили сад и обзавелись коровой. Однажды, поздней осенью после работы вместе с соседкой Умрайхой, Зура пошла собирать оставшуюся после уборки в мерзлой земле свеклу. Удалось собрать небольшое количество свеклы, однако это тоже считалось хищением государственного имущества. Пробираясь домой, вместе с собранной свеклой, им чудом удалось избежать своего ареста. Стражник на лошади, увидев женщин, двигающихся вдоль железнодорожного полотна, стремительно стал приближаться. Преградив на лошади путь женщинам, он потребовал выдать ему содержимое мешков. Иначе стал угрожать арестом.

Соседка Умрайха оказалась не робкого десятка, не растерявшись она ударила по спине, попавшейся под руку толстенной палкой, и свалила с лошади охранника. Пока он очнулся, женщины скрылись за железной дорогой и оказались в безопасности на приличном расстоянии. Так, они сумели обеспечить свои семьи едой на несколько дней. Мужчины в основном работали на разных работах при шахте г Кок-Янгак, в рудоуправлении «Кок-Янгак-уголь». Высланные испытывали на себе всю тяжесть и лишения в разлуке с Родиной. «Когда нас вернут на Кавказ?» -этот вопрос, эти священные для каждого чеченца и ингуша слова произносились повсюду. Люди продолжали работать, поднимать экономику Киргизской ССР. Многие из них, даже за хорошую работу представлялись к наградам за трудовую деятельность на шахтах. Однако не получали их по одному единственному признаку, национальному – как представителя репрессированного народа.

Так прошло целых тринадцать долгих лет в разлуке с Родиной, с родным Кавказом. Люди так и не смирились с разлукой с родиной, в их душах теплилась надежда на возвращение, встречу с родной землей, с землей отцов— Дег1аста. После XX съезда ЦК КПСС, на котором было принято решение о реабилитации незаконно лишенных Родины народов и о осуждении культа личности Сталина, у людей появилась надежда на скорейшее возвращение на землю отцов, родным очагам, к могилам предков . Узнав о том, что им разрешено вернуться на Кавказ, за бесценок продали местным киргизам свой дом. Эти средства в основном были потрачены на дорогу. Вместе с мужем и с четыремя малыми детьми старшему из которых было всего восемь лет, Зура вернулась на Кавказ. На чужбине, в далекой киргизской земле, остались лежать родные и близкие. Не знали они, сколько еще будет длиться дорога к родному очагу. Холодным ноябрьским днем 27 числа 1956 года, поезд прибыл на станцию Хасавюрт. Станция встретила хмурой, дождливой погодой.

По пути на Кавказ люди думали , что встретят дома их радушно, как безвинно пострадавших братьев и сестер, что вернутся они в свои села, к своим очагам, ведь XX съезд снял с них обвинение в измене Родине. Но не тут-то было, все оказалось намного сложнее. На станции Хасавюрт их встретили милицейские кордоны с собаками. Путь на Родину, в бывший Ауховский район был заказан. А оставалось всего лишь шесть километров до родного очага. Несколько суток люди провели на улице, под железным навесом на вокзале станции Хасавюрт, пока к ним не приехали кумыки из Боташюрта. Вместо родного дома пришлось поселиться на квартире у чужих людей в кумыкской семье. Добродушная сердобольная мать кумыкской семьи Разия, приняла к себе совсем незнакомую чеченскую семью.

После долгих хождений по различным инстанциям бывшего Ауховского района, теперь уже Новолакского района, только через семь месяцев удалось устроиться на работу в своем бывшем селе. Временно им дали старый, заброшенный, бывший чеченский дом. Пришлось его отремонтировать и временно в нем заселиться. По злой иронии, этот дом находился прямо напротив бывшего дома бабушки Семилат, в который заселилась и хозяйничала лакская семья, приехавшая из хутора Евгеньевка.

В первый же день своего возвращения в село, Зура подошла к теперь уже бывшему дому бабушки Семилат. За тринадцать лет мало чего изменилось, все осталось по прежнему, разве что покосившийся забор от и плохо побеленный и неухоженный дом.

Взгляд Зуры остановился на женщине в черном одеянии, которая сидела на том же самом месте, где раньше бывало сидела бабушка Семилат. На Зуру нахлынули воспоминания из далекого детства. На минутку Зуре показалось, что бабушка Семилат по-прежнему возится у своей печки. Но это было не лицо бабушки Семилат, а совсем чужое лицо незнакомой женщины. Женщина— переселенка, заметив пристальный взгляд Зуры, встала со своего места. С недовольным лицом, женщина двинулась в сторону Зуры к калитке и спросила:

— Чего надо?

— Это дом моей бабушки, и я хотела бы посмотреть, — ответила Зура.

— Никакой бабушки не знаю! Этот дом дало мне советское государство! Убирайся! — грубо ответила женщина.

Вдруг взгляд Зуры остановился на табуретке возле бабушкиной печи. Да! Это был тот самый кувшин, перед самым выселением, в котором бабушка Семилат запасала топленое масло. По нашему — хьели даьтта. Это тот самый кувшин, который бабушка забыла прихватить с собой в день выселения в 1944 году. Сейчас он был пустой, немного с треснутой ручкой.

— Хотя бы дайте мне тот кувшин! Это кувшин моей бабушки, на память о ней, — указав на кувшин, обращаясь к женщине, сказала Зура.

— Никакой бабушкин кувшин не знаю, я купила его! — все так же грубо ответила женщина. — Если ты не уйдешь, то я позову милицию.

Зура ни с чем вышла за калитку. Теперь она поняла, что этим людям неведомо понятие «чужое и свое». Теперь в доме бабушки жили совершенно другие люди, не ведавшие горя и лишений, ели и спали, воспитывали детей на всем чужом.

Через некоторое время колхозное управление выделило участок, покрытый камышом и кустарником на северной стороне села.

Вместе с мужем и детьми на новом месте в нижней части села своими силами построили новый дом в 1961 году. После выхода закона РСФСР « О реабилитации репрессированных народов» и обращении в государственные органы о возможности возвращения дома . Несколько раз обращались в органы власти г Хасавюрта по вопросу о возвращении дома по улице Орджоникидзе №138. Помешали этому процессу и военные события происходившие на территории Чеченской Республики. Загадочным образом дом сгорел, а на территории двора на месте дома появился торговый центр. Так и не вернуло государство отцовский дом по улице Орджоникидзе №138.

На фото: Зура сидит в центре

Ее сестры Мархет (в черном платке) и Баянат (в белом платке).

Киргизская ССР 1950 год, г. Кок-Янгак, Джалал-Абадская область.

На фото внизу Зура (слева), Баянат (справа). 2007 г.

© Асхабов Салаудин, 2019