Умею!

(Подборка коротких рассказов)

Умею!

Выходя замуж, я мало что умела: взрывать вольфрам на плазмотроне, испытывать действие лазера на мрамор, определять спектрографом состав образца... Мой отец, будучи медиком, запретил всем этим заниматься, боясь за моё репродуктивное будущее. Кроме этого, я умела читать книги, вот и положила в мой чемодан мамино пожелтевшее от времени “Домоводство”.

Будучи школьниками, мы организовывали тимуровские команды, убирали в домах одиноких престарелых, белили, стирали, копали огороды, но всё это было не то...

В детстве семь сестёр делили семь комнат, убирали, драили, за что всегда получала заслуженную четвёрку. В основном, я уходила в огород ухаживать за черемшой и клубникой. Пропалывать их, подрезать усики, пересаживать мне нравилось. Но и это было не то...

В студенчестве, когда наступало моё дежурство на кухне, мои подруги по комнате каждый раз ели овсяную кашу, к тому же, как потом выяснилось, неправильно приготовленную. За что я им премного благодарна.

С детства я была уверена, что до моего замужества, роботизация нахлынет в наш обиход, но научно-технический прогресс явно не спешил за моим замужеством, отчего у меня была досада...

Провожая замуж, мама успела лишь дать указание:

— Никогда не говори: “не умею”, а то будет репутация плохой невестки! Бери и делай.

Отец успокаивал:

— Ладно, это всё не главное. Главное — ты хороший человек. Пусть твоё лицо всегда озаряет улыбка... Ты победишь! – и прослезился. Проводили, как на фронт...

Когда свекровь спросила у старших снох:

— Кто будет промывать овечьи кишки?

— Я! – выбежала добровольцем вперёд, затем побежала к мужу с округлёнными от ужаса глазами та самая я.

— Ну, зачем ты лезешь везде? Мама даёт указания старшим снохам. – недоумевал муж.

Но, как говорится: ”Назвался груздем, полезай в кузов”. Освоила и это “грязное” дело.

Как-то свекровь спросила:

— Умеешь взбивать овечью шерсть?

И как вы думаете, каков был ответ? Ну конечно:

— Умею!

Вернувшись из гостей, бедная свекровь собирала шерсть по всем закоулкам двора и сада с досадой:

— Призналась бы, что не умеешь, ну что тебе стоит?

Я стиснув зубы отвечала:

— Нетушки, не признаюсь, чтоб Вы меня потом никчёмной невесткой называли?!

Пять соседок-подруг было у свекрови, которые были завсегдатаями в нашем доме. Как-то, одна спросила у меня, подмигнув остальным:

— А веретеном умеешь прясть?

Свекровь тихонько посоветовала мне:

— Если не умеешь, просто признайся. Ты не обязана всё уметь. Они сами не все умеют...

Женщины расхохотались и смотрели на меня с “чертиками” в глазах.

— Умею! – отвечала я, как партизан на допросе. – В это время соображая, что такое веретено... До сих пор жалею, что “сия чаша” тогда миновала меня...

Старшая сноха подошла с вопросом:

— Ну, принимай хозяйство. Умеешь доить корову?

— Да, да конечно... – ответила я поспешно – сейчас приду!

Порывисто вытащив из чемодана “Домоводство”, я быстро нашла страницу с инструкцией для советских хозяек. “Проглотив” глазами страницу, я побежала доить корову.

Там меня ждала толпа зевак из соседской ребятни, девушки, сноха, её дочь Айзада шестиклассница. Человек с десяток собрались в предвкушении... корриды!? Ведь корову до этого я видела только издалека. Моё сердце так не стучало даже перед экзаменом по сопромату!

Присев на корточки я начала скребя ногтями “тщательно обмывать вымя”.

— Да хватит уже, начинай доить! — воскликнула сноха, а корова нетерпеливо начала переминаться ногами.

Я взялась нежно большими и указательными пальцами рук за два соска коровы. “Большой и указательный, средний, безымянный, мизинец”... , и опять...” Большой и указательный, средний, безымянный, мизинец”...

Зрители замерли. Было слышно лишь беспокойное дыхание коровы...

— Так не доят корову! – возмутилась сноха. Я виновато выдохнула:

— Извините, я забыла сделать ей массаж!

Ухватившись двумя руками, я начала неистово тискать вымя коровы. Видимо, ей понравилось это дело. Перестав жевать корм, она полностью отдалась этой процедуре без возражений. Помассировав, как было указано в “Домоводстве”, я принялась доить.

Отличница Айзада с аккуратными косичками, в розовом платьице решила мне помочь. Она обошла корову, и присев на корточки с противоположной стороны, начала старательно дёргать вымя. Корова нервно подняла ногу и пнула её прямо в живот. Айзада упала и побледнела все подбежали к ней. Пока она приходила в себя, я поглядывая на неё, всё-таки закончила доить!

В последующие дни, когда я шла с ведром к корове, там уже меня поджидали мой муж со своим другом. Они доили корову и вручали мне уже с молоком:

— Неси домой, не выдавай нас!

Подходя домой, я видела пять пар любопытных глаз подружек свекрови, облепивших окно. Это выглядело так смешно!

***

Мама моей подруги Айдай рассказала свою историю...

Когда Айдай была ещё совсем маленькой , мама доила корову и вручала Айдай в руки хвост, взмахи которого могли занести сор в молоко.

Айдай выросла, сама уже обзавелась семьёй. Приехав в село проведать маму, она обнаружила маму в постели.

— Захворала чуть, встану как-нибудь, надою корову, попьём чай с молоком. – собралась мама.

— Да не вставай, сама надою! – воскликнула Айдай и взяв ведро, исчезла за дверью.

Час её нет, второй час идёт, Айдай всё нет и нет. Мама кое-как встала, пошла искать дочь.

И увидела картину: Айдай поставив ведро под вымя коровы, сама держалась за коровий хвост, и всячески манипулируя им, второй час с недоумением ждала, когда же потечёт молоко из вымени...

1.05.2020.г.

Верблюжий чепкен*

Посвящается вдовам фронтовиков Отечественной войны 1941— 1945 гг.

Айша энеке* сидела на почётном месте со старым веретеном в руках. Её изборождённое морщинами лицо, глаза под нависшими веками с застывшим взглядом, создавали впечатление, что она спит. Придя в себя, она размеренно продолжала прясть, вытягивая нежную шерсть и складывая меж пальцев зигзагами. Веретено в её руках вновь начинало крутиться, вытягивая шерсть в тонкую пряжу. Натруженные руки апа* наматывали пряжу в клубок, прокручивая в голове вопреки её желанию скорбные воспоминания. Хотела бы не вспоминать многое, но человек не может не думать. Воспоминания сами роются в мозгу, и норовят попасть на глаза:

Старший сын перед глазами, глаза в глаза...

— Ты ушёл на войну, не вернулся... А теперь являешься каждый день и смотришь на меня с упрёком. Не я придумала войну, сынок, но совесть жжёт меня. Какой-то “фашис” убил тебя... Ведь того “фашиса” тоже мать родила! Может он не хотел убивать, его тоже послали на войну? А тот, который послал его? – Айша апа встряхивала головой в такие моменты, когда вопросы начинали путаться в голове, так же как её пряжа.

Распутывая пряжу, она наматывала клубок, и о горе!.. Все её остальные восемь детей умерших от болезней и голода вереницей прибегали к её коленям, и ластились к ней. В такие моменты апа резко бросала веретено, и выходила поискать малыша Исабека.

Найдя его играющим в саду с соседскими детьми в альчики, она хватала его за руку:

— Пойдём домой, перекуси чего-нибудь, проголодался, небось?

— Не хочу кушать. Я же играю, энеке! – противился семилетний Исабек.

Айша апа смотрела на чумазых ребят, и глаза её наполнялись жизнью. Она заходила в дом и возвращалась с большой чашкой, накрошенной в тёплом молоке лепёшки, раздобреной топлёным маслом и посыпаной сахарным песком. Не отрывая от игры Исабека, протерев его вспотевшее лицо подолом платья, ложкой наполняет ему рот вкуснятиной. Так же, она кормит его сопливых, с цыпками на руках, краснощёких приятелей, и с облегчением в сердце уходит в дом.

Усаживаясь на своё место, Айша апа погладила по привычке верблюжий  чепкен, висящий в углу на гвоздике и принялась прясть...

... Этим же веретеном изготовленным мужем, проводив его на войну, пряла она из верблюжьей шерсти тончайшую нитку. Когда её полуголодные дети засыпали, это занятие было отдушиной, позволяющей ей мечтать... Вот вернутся Мустапа с сыном Капаром с ненавистного “пронта”, накинет красивая от счастья Айша мужу на плечи бежевый верблюжий чепкен... Статному и  миловидному Мустапе он будет к лицу...  А Капару надо будет успеть сшить тулуп. Много заквашенных овечьих шкур сдала для “пронта”, шесть штук похожих припрятала для сына. Бывало, что среди ночи проснётся, а заснуть опять не может. Брала тогда одну из шкур, и сидя в постели, начинала мять-разминать её в темноте. Затем, укрыв им ноги, поверх одеяла, засыпала...

Рано утром, накормив детей отрубным хлебом с молоком, пригнав корову к стаду, ей надо бежать рыть колхозный канал. Возвращалась она только к закату солнца, поспешая, загоняла в загон корову, надоив молока кормила детей. Штопая прохудившуюся одежду детей, за многочисленными делами, редко успевала детей приласкать, только спящими  поцеловав  их в лобики, продолжала своё ночное бдение.

...Как бы она не выходила из кожи вон, всех заболевших восьмерых детей один за другим потеряла Айша апа до окончания проклятой войны!.. И каждый раз мучили мысли: “Как теперь она ответит мужу?!” Сердце её сжималось, будто камнем придавленное...

Тогда неистово принималась она ткать полотно из тех верблюжьих ниток, что ночами пряла при керосиновой лампе. Иначе, сошла бы он с ума...

Верблюжье полотнище получалось невиданной красоты, с бежевыми полосками тончайших тканых рядов, будто не на самодельном ткацком приспособлении, а на фабрике ткала!.. Всю любовь земную вложила она в это полотно! Уже к концу войны дошила из него верблюжий чепкен с подкладкой из ситца в нежный розовый цветочек. Ситец этот покупала в мирное время себе на платье... Простегала подкладку овечьей шерстью. Чепкен получился на загляденье! А новенький, ненадёванный тулуп сына в сундук запрятала, чтоб глаза не видели! Пережил тулуп Капара!!! Думала, Мустапа оденет...

...Чтобы прервать горестные воспоминания, Айша апа оставила в сторонку веретено, в саду взглянув с улыбкой на увлечённых игрой детей, обратив особый взор на своего любимчика Исабека, она пошла сделать омовение и прочитать молитву.

...Ей тяжело давались молитвы. Часто её коврик для молитв был мокрым от слёз. Но кому это интересно? Только перед Всевышним она рыдала, только Богу она жаловалась на “пашистов”, на Гитлера, на голод, на болезни... Просила забрать её в рай... Очнувшись, благодарила Дарующего за Мамыша – младшего брата мужа, за его жену Ракыйю, за Исабека. Ведь из-за них она держалась, на этом свете. С ними связала свою судьбу.

Капар погиб в сорок четвёртом году, пошатнув ей здоровье... Муж любимый тоже не вернулся с войны... Покрыл её седые волосы чёрной ночи платок!.. У неё не осталось никого! Теперь она здесь, у Мамыша, всё-таки из одной утробы он с Мустапа.

Когда в пятьдесят первом году наконец-то родился у Мамыша сын, нарекла его Исабеком. У Ракыйи не сразу появилось молоко. Новорожденный Исабек раздирал плачем всю округу. Чтобы отвлечь его, Айша апа сунула грудь свою в рот младенцу, появилось молоко! Совсем голову потеряла Айша апа: забирала к себе в постель ребёнка, ревновала к его собственным родителям. Теперь, пока они на работе, смотрит за ним. В школу первоклассника Исабека водит, ждёт во дворе школы, пока занятия не закончатся. Как выбежит милый сердцу ребёнок, сердце её ёкнет радостно, берёт его портфель и суёт ему в руки кукурузную лепёшку. Не может она сидеть без дела: берёт любимчика с собой чий* выдирать. Притащит охапку, плетёт для юрты циновки. А то и, не дождавшись Мамыша с работы, зарежет барана сама, разделает с маленьким Исабеком, и зовёт весь честной народ на поминки... Позовёт кто на той, готовы у неё подарки — живописные шырдаки*!

Об одном лишь мечтает Айша апа: вырос бы быстрее её Исабек, надел бы тулуп и верблюжий чепкен, тогда и помирать не страшно...

Милостив Всевышний, довелось Айша энеке воспитывать и других сыновей и дочерей Мамыша, и детей Исабека, и невесток, в том числе соседских!

А овечий тулуп и верблюжий чепкен давно обносились и, слава Богу!

4.05.2020

*Чепкен – стёганная изнутри мужская одежда

*Энеке – ласковое обращение к маме, бабушке

*Апа — мама, бабушка

*Чий — жёсткая степная трава

*Шырдак — ковёр из войлока в два слоя

Очищение

Сквозь сон я услышала настойчивые стуки в дверь. Посмотрев в ночное окно, где хлопьями падал снег, решила, что это мне приснилось. Укутавшись в одеяло с головой, я собралась отоспаться. Но стуки загромыхали с новой силой, и послышался мужской голос:

— Откройте, пожалуйста, откройте! – кричал он настойчиво, пока я бежала до двери.

Приоткрыв дверь, я увидела наших молодых соседей через один дом – Тилек и Гулбарчын. Одновременно я услышала плач младенца. Распахнув пальто, подняв широкий подол платья, Гулбарчын держала свои гамаши за резинки и оттягивала их вовсю. Удивляясь её виду, в это же время за их спинами я искала источник плача, больше похожего на режущий уши визг в этой снежной тишине. Затем, увидела невообразимое... В штанах Гулбарчын орал новорожденный ребёнок!!!

Распахнув дверь, впустив супружескую пару, я разбудила мою свекровь. Гулбарчын прошла прямиком на кухню и свалилась на пол. Свекровь, повидавшая на своём веку многое, оценив ситуацию, всё же побледнела, губы её затряслись. Она произносила лишь обрывки слов: “Остро... остр...!”, “Кручёную!... Кручёную!”, “Чистое!” и только прилагательные. Наверное, психологи могут объяснить этот феномен, проявляющийся в шоковом состоянии. Свекровь побежала босая по снегу во двор и притащила увесистый брус дерева. Я принесла самый острый нож, нашла обычные чёрные нитки и застиранные нежные простыни. Мы перевязали пуповину в двух местах и, положив её на брус, начали резать. Перевязанная чёрными нитками пуповина вызывала у меня шок. Я спросила:

— Мы правильно всё делаем? Раньше Вам доводилось этим заниматься?

Бедная свекровь, не отвечая кивнула и продолжала резать неподдающуюся пуповину. Увидев, как на полу образовалась лужица крови, я впала в полуобморочное состояние. Про "детское место" не спрашивайте, им занималась моя золотая свекровь. Помню, только она беспокоилась, хоть бы не осталось кусочков внутри – очень опасно для роженицы! Я оборачивала в простыни ребёнка, проверяла ладонями температуру, укрывала роженицу теплыми пледами, убирала лужицу крови с чувством тихого ужаса. Только потом, спохватившись, я разбудила мужа:

— Заводи скорей машину. Надо срочно везти в больницу, вдруг откроется кровотечение!

Свекровь заботливо хлопотала над ребёнком и незадачливой роженицей:

— Почему вовремя не поехали в роддом?

Совсем слабым голосом молодуха ответила:

— Были мы там сегодня, они сказали: « Рано, приходи завтра».

— Дома никого из старших не было, присмотреть? – спросила усталая, поникшая свекровь.

— Дома есть свекровь, не стала её будить, — ответила Гулбарчын.

“Хоть бы быстрее машина разогрелась, хоть бы не было кровотечения, не занести бы инфекцию, довезти бы их до роддома...” – проносилось в моей голове.

Появился куда-то исчезнувший Тилек – муж Гулбарчын, с улыбкой до ушей, спросил, потирая руками:

— Мальчик или девочка?

Я не знала, что ответить, потому что в шоковом состоянии принимая ребёнка, оборачивая в простыни, не посмотрела пол ребёнка. Мне стало обидно за всех женщин в этот момент. Обидно, что женщинам приходится рисковать жизнью, испытывать неимоверные боли. И куда многие мужчины исчезают в самые страшные моменты для женщин?.. И я неожиданно для себя, влепила ему звонкую оплеуху:

— Беги домой, принеси пелёнки, тёплые одеяла, сменную одежду для жены!

Тилек потирая ладонями щёки, побежал домой. Он вернулся и мы, погрузив Гулбарчын с ребёнком в машину, поехали в роддом. По пути мы видели на снегу капли крови от их дома до нашего.

Пока ехали в роддом мой муж тоже весело спросил:

— Мальчик родился?

На что моя свекровь, и мы с Гулбарчын засмеялись сквозь слёзы. В роддоме, пока передавали роженицу и ребёнка врачам, каждый из нас норовил подержать младенца в руках. У каждого светлело лицо, становились сентиментальнее слова, торжественнее осанка. Этой снежной ночью происходил катарсис, совершенный подарок Создателя – ребёнок, очищал наши души. Вернувшись домой, я заметила, что солнце заливало кухню особенным светом...

Шахматная партия

Акбар весь в белом – белая футболка, джинсы, льняной пиджак, высоколобый юноша с умными глазами, держа аккуратно перед собой шахматы, постучался в дверь к своему закадычному другу.

Открыв дверь, Омуржан почесал пятернёй под растрёпанными волосами и переменился в лице:

— Почему без предупреждения? Ну ладно... Я вообще-то, хотел отдохнуть, поспать. Да и планов у меня много... – бормотал он, впуская друга в дом, проходя в комнату засунув руки в карманы ярко зелёных штанов. На его пухлый торс была натянута голубая футболка, поверх которой был накинут связанный мамой разноцветный джемпер с деревянными пуговицами. Шаркая в неудобных тапочках к столу, он взял пряник, и, откусывая его добрую часть, спросил:

— На чьей доске будем играть, мне как-то всё равно?

— Ты вроде, уже должен привыкнуть, что я люблю свои шахматы и принципиально играю только белыми фигурами? Сегодня я не намерен проигрывать тебе! – улыбнулся Акбар.

Сколько они помнят себя, столько и играют в шахматы. Но до этого Акбар всегда проигрывал другу, потому что Омуржан всегда играл нечестно, он, бывало, крал фигурки у Акбара, и делал повторные ходы, а то и звал на подмогу родителей.

А что остаётся делать круглому сироте, кого звать на помощь: пунктуальный аскет, всегда задумчивый и таинственный, он всегда играл честно... а проиграв, опять планировал новую партию. Несмотря на легкомысленность, ленивость Омуржана, Акбар всегда привязан и готов прийти к нему, несмотря на неприязнь первого. Выстроив фигуры, они не стали чикаться, Акбар, как всегда, уступил первый ход.

— 4Е! — чёрной пешкой сделал ход Омуржан, глаза его блестели в предвкушении игры.

Акбар двинул белой пешкой на одну клетку. Началась напряжённая игра. Омуржан, как всегда жадно продвигал своих пешек , желая превратить их в ферзей, играл суетно, беспорядочно и напористо, иногда кидая усмешки в сторону Акбара. Тот не реагировал. Его красивое, словно выточенное лицо не выражало никаких эмоций. Он выстраивал в уме сложную комбинацию и был уверен, что когда-нибудь должен выиграть друга.

И действительно, Омуржан сделал несколько оплошных ходов и потерял две пешки и слона. После амбициозного выхода на передний план, а то и в тыл врага, он потерял свои ладьи. Привыкший выигрывать любым путём, он начал психологически давить на Акбара:

— Ты часто вспоминаешь Махабат?

— После смерти она стала мне ещё ближе... – побледнев, ответил Акбар.

— У неё были недостатки. Вспомни про них, так тебе легче будет забыть её... – исподлобья взглянув на противника, Омуржан продолжал обдумывать сложившуюся на шахматном поле ситуацию.

— Теперь, когда мертва — она идеальна!..  – погрузился в раздумья Акбар, и сделал шах конём.

Его “визави” трусливо отступил и спрятал короля за пешкой. Ситуация была не выигрышная...

— Идеальна?..  – голос Омуржана зазвучал, как скрип не смазанной двери. — В тот день, когда ты уснул на берегу, она пошла купаться.

— И? – перешёл в наступление своим ферзём Акбар. – Ты осуждаешь её за это?

Он недоумевал, к чему все эти рассуждения? Отведя глаза от шахматной доски, он погрузился в нахлынувшие воспоминания: “Его любимая в этот день была нереально красива! Жизнь кипела в её облике, вела себя игриво и постоянно шутила. Смотря на её счастливые глаза, Акбар забывал, кто он такой. Она должна была жить! И он готов был ждать её сто лет! О, только не она!..”

В это время, он увидел боковым зрением, как Омуржан ловко переставляет несколько фигурок.

Акбару уже было не до игры, он хотел быстрее докончить её, и как всегда “закрыл глаза” на уловки друга, несмотря на то, что позиция белых  фигур до этого была явно выигрышной. Он начал атаковать, хотя до этого любил играть, смакуя, выстраивая сложные комбинации. Обычно, ему доставляли удовольствие больше процесс игры и даже двузначный “трёп” его друга, чем кульминация. Но сегодня всё пошло иначе... Пожертвовав конём, Акбар “съел” чёрного ферзя. Омуржан начал ёрзать на стуле:

— Так вот отвечу на твой вопрос. Махабат пришла купаться, когда я был уже в воде.  Она начала приставать ко мне.

— Допустим. Но какое это имеет отношение к её смерти? – сдерживая себя, спросил Акбар, глядя прямо в глаза другу. Его чёрные зрачки расширились, и стали ещё темнее. Омуржану стало не по себе:

— Я оттолкнул, и она попала в стремнину, стала уноситься водой... Я к тому, что она приставала ко мне...

Лоб Акбара покрылся холодным потом. Он хорошо знал Махабат и чувствовал, что она влюблена в Омуржана.

Набрав больше воздуха, Акбар тяжело выдохнул:

— Когда я проснулся, я видел, как она ухватилась за тебя, пока я добежал до берега и плыл к вам спасать ты остался, она уплыла...

Омуржан взвизгнул:

— Мне хотелось жить, Акбар! Она ухватилась за меня, желая спастись... Нам вдвоём было бы тяжелее выбраться... Мы оба оказались под водой, она вцепилась в меня и тянула с собой в стремнину! У неё была железная хватка! Как же хрупкая девушка может стать сильной, желая спасти себе жизнь!

— И как же ты оторвался от неё?

— Я пнул её под водой... – гордо ответил Омуржан, затем с натугой ухмыльнулся. – Иначе с кем бы ты сейчас играл в шахматы?

У Акбара похолодели спина, руки. Его холодное выражение лица увидел и Омуржан.

— Мат! – поставив белого ферзя перед загнанным в угол чёрным королём, провозгласил Акбар.

Глаза Омуржана забегали с недоверием, он пробежался глазами по шахматному полю и, обнаружив, что это действительно – мат, начал оттягивать время:

— Ты что? Какие наши годы! Море девушек будет ещё в нашей жизни...

Акбар медленно собирал фигурки и складывал их внутрь шахматной доски. Игра завершилась. Он встал, и протянул холодную ладонь Омуржану. Тот еле коснувшись её пальцами, ощутил озноб. Заболел...

Акбар — смерть

Омуржан — жизнь

Махабат — любовь, Ак* — белая, бар* – есть, Омур* – жизнь, жан* – душа...

7.05.2020

Капля

Прочтёшь каплю из всех молитв, горсточку слов облачённых в поэзию, вдохнёшь шлейф от духов, и... ты паришь! Паришь чуточку над... Мелочи меняют жизнь, меняют мысли, направляя незаметно в новое русло. Такие минуты могут значить больше, чем годы надрыва, страсти, победных фанфар. Прибежав к финишу с большой скоростью, ты упустишь миллиарды возможностей в пути повернуть русло жизни. Победа – не всегда победа. Капля – не просто капля...

29. 04. 2020

Объявление

С сестренкой первокурсницей живём в однокомнатной квартире. Часто с ночёвкой заглядывает к нам моя однокурсница. Будучи уже на пятом курсе, мы ещё не обзавелись мужьями. Но меня это волнует в последнюю очередь, так как самостоятельная жизнь, так ещё и за старшую в доме, меня очень даже устраивает. Приятельница же — Мира, которая живёт с родителями, часто конфликтует с мамой, страстно желает срочно упорхнуть из отчего дома в обнимку с каким-нибудь “английским денди”.

В один из таких визитов, Мира объявила торжественно:

— Я нашла свою судьбу! По объявлению знакомств познакомилась заочно с мужчиной. Он сказал, что будет в пальто и норковой шапке, и заметь – в галстуке! А ещё, что в руках у него будет “дипломат”, значит он деловой человек! Он старше меня, и я думаю, это значит, что он будет заботиться обо мне.

Мне было понятно, почему моя приятельнице, так срочно пора замуж – из-за частых конфликтов с её мамой. Да и сама она была цветущая “кровь с молоком”, похожа на созревшее красное яблоко, которому оставалось, разве что упасть в хорошие руки.

Одобрительно кивнув, я посмотрела на неё исподлобья:

— И когда же вы собираетесь встретиться? И где?

— Сегодня... – таинственно шепнула Мира. И как бы невзначай добавила, — Я дала твой адрес , прости, но у меня нет другого выхода...

Меня взбесило это бесцеремонное вторжение в моё пространство её проекта новой семьи. Успокаивая себя тем, что перед нею окажется никто иной, как благородный принц из сказок моего детства, я отступила без “войны”. Жизнь устами Миры обещала стать для всех нас радужной, интересной, а её сделать многодетной, роскошной, респектабельной дамой и он увезёт её на белой “Чайке”.

Мы с Мирой побежали в салон, переделать её в принцессу, и проведя там пару часов, прибежали вновь.

Сестрёнка открыла нам дверь, мы взволнованные уселись ждать... Моя приятельница была умопомрачительно красива! Её глаза сверкали, розовые щеки стали ещё более нежными, грудь её высоко поднималась от её частого дыхания. Я любовалась ею, и представляла предстоящую встречу “Ассоль” со своим долгожданным “Греем”!

Сестрёнка сказала:

— А Ваш “прынц” уже ушёл... Я просила его подождать, но он не захотел...

Словно желая ухватить счастье за хвост, Мира тихонечко спросила:

— А он красивый?

Моя сестрёнка, по природе своей, не обременённая сентиментальностью, рассказала:

— Ну как сказать? Я не понимаю в мужской красоте, судите сами... Он был в пальто, в руках дипломат, на голове цигейковая шапка, местами обгорелая, поверх пальто торчал широкий зелёный парчовый галстук! Мужчина зашёл, сказал, что пришёл к Мире. Я сказала, что вы скоро придёте, попросила его подождать, а он начал живо осматривать квартиру, балкон, ванну и недовольно спросил:

— А что у Миры однокомнатная квартира? Я думал двухкомнатная...

Мужчина тяжело вздохнул, махнул рукой и начал шагами отмерять комнату. Затем, вытащив рулетку из облезлого “дипломата”, начал уже ею отмерять кухню. Я сообщила ему:

— Простите, пожалуйста, эта квартира не принадлежит Мире. Её мы с сестрой снимаем. А Мира приходит иногда в гости. Она живёт с родителями.

Пока сестрёнка рассказывала, я представляла то, как мужчина возмущённо насупил брови с чувством обманутости и горького разочарования:

— Так это не её квартира? У этой Миры нет квартиры? Зачем же я ехал столько километров, потратил деньги на дорогу?! Зачем она дала мне этот адрес?

Он простоял с минуту на кухне с растянутой рулеткой. в пальто, в парчовом галстуке, с красноречивой дырочкой в носках. Он аккуратно сложив рулетку, засунул её в дипломат и нервно обувшись в щедро намазанные по такому случаю гуталином ботинки, ретировался прочь из квартиры, хлопнув шумно дверью...

Замороженное лето

Я заварила чай из замороженных листьев смородины с дедушкиного сада. Уставившись на медленно проплывающие облака, я начала пить. Слёзы навернулись на глаза непонятно отчего... И я решила не противиться им. Просто медленно прихлёбывала вкус моего безоблачного детства, солнечного лета, запах родного дома. Дала волю слезам... То была не печаль... и не радость... Я бы назвала это — умиротворённостью. Чай будто смывал с души шелуху. Нет, нет, я не назову это грязью... Просто лишнее. Много лишнего...

Посмотри

Найдешь ли ты смелость заглянуть в свои глаза в зеркало наедине с собой? Не бегать взглядом мимо, сказать себе: "Ну здравствуй!" Просто помолчать... Знаком ли ты с собой? Зрачками посмотри в зрачки, вглядись во все детали — ты не чужой себе? Что видишь ты за амальгамой? Усталого, чужого, постарше, и не Ангела? Ты удивишься: "Это точно я?"

Это ты... Только без этого прекрасного мира, который подпитывает тебя своей красотой, давая тебе забыть вселенскую усталость. Постоянно воспринимаешь себя вкупе с этим огромным миром. Кто ты без него? Без этого мира — чужой. Твои глаза в зеркале старше, потому что этот мир всё время обновляется, ты — нет. В зеркале ты видишь себя без этого прекрасного мира. Будь уверен, оно ещё приукрашивает тебя...

© Гульнар Эмиль, 2020